Часть 5
Глеб проснулся от жажды, раздирающей горло. Огляделся. Какая-то почти не освещённая комната. Без окон, без дверей, хмыкнул он. И что дальше, господа? Ничего. Кричать, искать выход?
Просто замкнутое пространство, и какой-то странный закруглённый потолок. Свет идёт от стен, они мерцают неровным сиянием. Спокойно, жив, и прекрасно. В чьем бы то ни было плену я ни нахожусь, все когда-нибудь прояснится. Главное, что он им зачем-то нужен. Непонятна роль Полины во всей этой инсценировке с захватом и стремительным падением вниз. Уж не инопланетяне меня захватили? А Полина их тайный агент… Или террористы, гэбисты, другие «исты», вот здорово-то! Он стал мысленно прокручивать вчерашний вечер. Вчерашний? А сколько прошло времени? Усыпили, наверное, чем-то, хотя голова довольно бодрая. Ну, господин Корнаковский, замечательное время поразмышлять в гордом одиночестве, а то все на людях да на людях…
О чём они говорили всё это время? Кажется, о политике. Он очень смутно припоминал ночь, странно, что они об этом разговаривали после любовных ласк. Глеб все время пытался доказать ей, что демократия лишь фикция. Посмотри, говорил он, вам заморочили голову материальными благами, которые вы якобы получите, а на самом деле отвлекают от борьбы.
От борьбы, вскидывала удивлённо бровь Полина, ты что, призываешь к революции? Дорогая моя, революция уже давно совершилась, она просто вылилась в передел под видом защиты демократии. У России по определению нет будущего, пытался доказать он, нужно обязательно уезжать, хотя бы и наступив на свои патриотические чувства, скоро здесь станет страшней, чем в семнадцатом году.
Погоди, смеялась она, а как же дело революции? Пойми, ты много упустил за эти десять лет отсутствия в России, мы другое поколение, мы наметили себе цели, и мы этого добьемся. Что плохого в том, что некая часть молодежи, не принадлежа ни к каким организациям, просто не хочет искать врага внутри страны? Да, есть такие, что вступают в экстремистские организации, но они просто ещё не прозрели.
Да их не так уж и мало, оглянись вокруг, ты что, живешь с закрытыми глазами, горячился Глеб. Я-то знаю, что такое погромы, я об этом пишу, я… Милый мой, власти ведь всё это контролируют, поверь, и я тоже не новичок в журналистике, и знаю, что есть особые технологии управления общественным сознанием. Что толку от оголтелой революционности, вспомни историю, массы жили плохо, а интеллигенция выражала их чаяния. Переливание из пустого в порожнее, слежки, убийства, террор, и в итоге всё оказывалось либо просто игрой в солдатики, либо кровавой бойней с переделом.
А итог – всё тот же – массы живут плохо, а интеллигенция рассуждает на кухнях, что хорошо бы переделать этот мир, только силёнок маловато. Или еще, в застойные годы как прекрасна была игра в гэбистов, стерегущих за каждым углом и отслеживающих каждое сборище. Это уже смешно, Глеб, это навязло в зубах. Ты сбежал из страны, и много ли ты счастья приобрел в своем Тель-Авиве? Ты будешь смеяться, сейчас вспомнила, у одной нашей неудобной властям писательницы, всех героев, которые ей надоели, она отправляет в Страну Обетованную. Может, ты тоже был героем какого-то романа и надоел автору?
Сейчас, припоминая эти разговоры, Глеб жалел об утраченном времени, и зачем он так распалился, в конце концов, это просто грубо – грузить женщину политикой. Но это не самая обычная женщина, и с ней можно говорить обо всём, странное ощущение взаимопроникновения и понимания не покидало его, может, это их общая профессия так повлияла.
…На стене, на которую невольно смотрел Глеб, что-то изменилось. Он мгновенно напрягся. Постепенно, как на фотографии при печати, стали проявляться глаза. Такие же, какие он видел в домике на даче. Да не страшные они вовсе, пытался он себя взбодрить, совсем не страшные.
– Добрый день! – металлически прозвучал со всех сторон голос.
– М-да… Я не могу точно быть уверен, что это день, приветствую вас, кто бы вы ни были.
– Вы правильно подумали, что мы совсем не страшные, – металлический голос раскатисто засмеялся, повторяемый со всех сторон динамиками, точно, динамиками, догадался Глеб.
– Чем обязан такому вниманию к своей скромной персоне?
– Вы еще не совсем оправились от шока. Думаю, чуть позже вам станет всё понятно. Просто я хочу сказать вам, что вы в абсолютной безопасности, с вами ничего плохого не случиться. Поверьте, нам не нужен испуганный кролик. Нам нужен здравый рассудок.
– Ну да, я спокоен, как удав перед обработкой кролика. Кто вы?
– Скажем так, некая организация… Больше пока сказать не могу.
– А где Полина, с ней все в порядке?
– Разумеется, – короткий смешок, и как будто подмигивание глазом. Или Глебу просто показалось.
– Через некоторое время вас проводят на небольшую экскурсию, – глаза исчезли очень быстро.
Через минуту Глеб увидел проявляющийся контур двери. Нарисованный, как будто нарисованный, автоматически отмечал Глеб. Бесшумное плавное движение, и на пороге появился робот. Он быстро приблизился к нему. Ну вот, роботы еще, давайте еще сюда звездолеты с рычагами, какие встречаются у некоторых горе-«фантастов», чего-нибудь мистического, или исторического, колдунов, прочую дрянь… Он не успел до конца развить эту мысль, как почувствовал движение пола вокруг себя. Опять я куда-то падаю. Успел только взглянуть наверх. Потолок стремительно удалялся.
– Минус второй этаж, господин Корнаковский.
– А конечный пункт – минус бесконечность?
– Извините, я не могу полностью расшифровать ваш юмор.
– Тем не менее, ты понял, что это юмор. Тоже хорошо.
– Я вам должен показать и разъяснить, как устроено наше здание. Оно находится под землёй, как вы поняли. Есть разные пути, чтобы в него попасть, один из них вы испытали на себе. Это прогибающаяся полусфера поляны, которая затем переворачивается, соответственно, и вы вместе с ней.
– Довольно варварский способ, ты не находишь?
– Он не лишен логики. Вы не успеваете испугаться.
– Точно. Просто за одну секунду попрощался с жизнью, и всё.
– Минус третий этаж. У нас много роботов.
– И все они такие же милые, как ты?
– Очевидно, вы любите шутить.
– И кто же вами управляет, всем этим подземным царством?
– Люди. Роботы всегда служили людям.
– Знаем, знаем, читали. И чем же это ваше подземелье занимается?
– У нас есть лаборатории, комнаты для отдыха, плантации… Это практически автономный город.
– Любопытно. И никто про этот город ничего не знает. Почему же Полина сразу мне про него не рассказала?
– Наверное, не было соответствующей инструкции.
– Так вы тут все по инструкциям живете? Оргнунг-оргнунг…
– Если вы имели в виду немецкое слово в прямом его значении, то я вас понял.
– Я имею в виду, что ваша организация имеет довольно чёткую структуру. Только не слышал я, чтоб в советских организациях использовали бы роботов. Разве что у Стругацких где-то читал.
– Минус четвертый этаж.
– Ты что, издеваешься? Давай к вашему главному, я хочу знать, чего от меня-то, грешного, хотят. На самом деле я изрядно проголодался, неплохо было бы подкрепиться.
– На минус пятом этаже у нас прекрасная столовая.
– И как он определяет, ведь нигде ни индикаторов, ничего. Как будто все время был в одной и той же комнате, только падал и падал вниз. Теперь дверной проем вырисовался на противоположной стене. Глеб с некоторой опаской шагнул за роботом и очутился в просторной зале. Вместо окон он заметил их имитацию. Нестерпимо захотелось выглянуть.
– Можете выглянуть, если вам так хочется. Только имейте в виду, выпрыгивать в окно не стоит.
– Это что, тюрьма?
– Нет. Это правила безопасности и герметичности.
Еда оказалась достаточно обычной. Салат из кальмаров, зелень, мясное рагу и что-то непонятно-фруктовое и напитки. Глеб с удовольствием поел, неожиданно ощутив зверский аппетит. И что дальше, откормили и на вертел?
– И что дальше? – спросил он у робота, ему-то точно было это глубоко фиолетово, а вдруг еда лишь имитация продуктов, как-то быстро промелькнула мыслишка в голове.
– С вами побеседуют.
Похоже, добиться от него чего-то, более вразумительного, не удастся. Робот он и есть робот. Впрочем, на службе все мы роботы, выполняем команды, чем меньше размышляешь, тем меньше вероятность совершить ошибку… Импровизированный лифт опускался вниз, а робот бездумно повторял «минус шестой… минус десятый…». Так и в ад спустишься незаметно, хмыкнул про себя Глеб, ладно, посмотрим.
– Минус девяносто девятый, – дверной проём овальной формы раскрылся двумя лепестками. Примерно такая же комната, в которой он очутился после своего внезапного падения. Полная пустота. Посередине чуть освещаемый круг, теперь пол, наоборот, начал подниматься, и словно из воздуха стали обрисовываться очертания стула. Точно, камера пыток, сейчас посадят на стул и начнут пытать, с какой целью забросили в Россию. Как из сна десятилетней давности. Вот так он просыпался в холодном поту и осматривал свои руки, быстро шел на кухню, заваривал крепкий чай, курил одну сигарету за другой и вздрагивал всем телом от шорохов в ленинградской ночи. Выглянув в двор-колодец, искал всматривающимися глазами фигуры, в соответствии с принятым стандартом, в серых плащах… Он присел на стул. Да нет, вполне материальный.
– Приветствую вас, господин Корнаковский, – вспыхнувшие глаза на стене, быстро меняющие цвета, ослепили его. Он заслонился рукой.
– Извините, это минус девяносто девятый, или исходная точка?
– Минус девяносто девятый. Я понимаю, что, возможно, мы были не совсем правы… Кстати, Полина вам чуть позже подробно объяснит. Мы организация, совершенно не политическая, мы вообще анти-политическая организация.
– К анархии призываете?
– Не перебивайте. Наша организация абсолютно добровольная и дающая некоторые преимущества перед другими людьми. Но это не власть над людьми, не манипулирование, исключительно использование возможностей наших ресурсов.
Конец ознакомительного фрагмента.