1. Москва, 27 марта 2015 г.
«Мы живем ради мгновений. Вся наша жизнь от мгновения рождения до мгновения смерти состоит из точечных событий, разбросанных по узкой грани бытия, на которой балансирует человек.
Мы идем по этому лезвию, потея и отчаянно размахивая руками, или, если повезет, балансиром, мы трудимся, стараясь не сорваться, и все ради того, чтобы достичь микроскопической точки, на которой можно будет перевести дух и дать отдых натруженным мышцам.
Но долго стоять на одном месте нельзя. Холодно, неуютно, а грань бытия больно впивается в подошвы босых ног. Поэтому приходится идти дальше, высматривая на уводящей за горизонт грани новые мгновения отдыха, радости, надежд.
Так и живем. А точнее – жили. До декабря 2012 года, когда грань бытия вдруг раскрошилась, осыпалась ржавым прахом в черную бездну и история человечества началась заново.
Никто не понял, откуда пришли чужаки – сразу два вида довольно схожих и между собой, и с людьми. Виверры и серпиенсы, или кошатники и змеевики, как их называют в народе. Пока что все эксперты сходятся только в одном – пришельцы явились не из космических глубин.
Никто пока не придумал способа от них избавиться. Уровень технологической и военной мощи чужаков значительно превышает человеческий.
Никто пока не знает, что на уме у пришельцев. Кто-то считает, что пришельцы позволят людям приспособиться к жизни в новом мире, кто-то опасается, что чужаки постепенно нас истребят.
Пока что над людьми висит тяжелая плита неопределенности. Рухнет она, раздавив человечество, или через какое-то время исчезнет – пока этого не знает никто.
Ясно одно – возврата не будет. Отныне перед человечеством лежит новый путь. В бездну или к новым вершинам – покажет время.
Хотя, возможно, кое-кто знает об этом пути больше других и уже сейчас может предсказать, что ждет нас впереди. Много таких людей или мало – неизвестно, однако хотя бы один есть точно.
Его зовут Филипп Гриневский. Человек, который в одиночку осмелился бросить вызов чужакам и пока не проиграл…»
Учитель отодвинул ноутбук и потер глаза. Вести записи на портативном компьютере Учитель не любил. Мелкий шрифт на несерьезном экранчике утомлял. К тому же лейтенант постоянно нажимал не те клавиши или вообще прижимал сразу две, компактная клавиатура к этому располагала, но выбора не оставалось. Либо так, либо от руки, что вообще нереально. Кто в последние лет пять-семь писал от руки? Школьники, пенсионеры и Дарья Донцова? Даже врачи выводили свои каракули на бумаге, исключительно если работали в сверхдальней глубинке. Все прочее население страны стучало по клавиатуре. Так и Учитель. Служил участковым – набивал рапорты, отчеты, сводки. Стал бойцом Сопротивления – та же петрушка. Так и привык.
Но все нормальные компьютеры с клавиатурой привычного формата остались в Измайловском бункере. В несуществующем ныне бункере. После разгрома Сопротивления в августе четырнадцатого штаб и отряд ночных охотников покинули свою главную базу по плану эвакуации «Варяг». То есть бункер взорвали после того, как его оставили люди. Взорвали вместе со всем содержимым.
В новом убежище под Лосиным островом нашлось все необходимое для жизни и продолжения борьбы, но до старой базы бункер под Метрогородком все-таки не дотягивал. Вместо мощных компов с большими экранами здесь использовались ноутбуки и всевозможные вариации на ту же тему, а вместо просторных отсеков боевым группам полагались крохотные кубрики – три на три, причем один на двоих, правда, с душем и туалетом. Та же история с другим оборудованием и помещениями. Например, вместо полноценных тренировочных залов в тоннелях старого метро приходилось довольствоваться одним огромным полигоном – бывшим депо метропоездов. Не предусмотрели проектировщики здесь и горячо любимую всем личным составом сауну, и столовую, которая в старом бункере после ужина плавно превращалась в солдатский бар. Здесь все сделали проще. Проектировщикам удалось выделить место лишь для кухни и линии раздачи. Получил свою еду и ступай в кубрик. А уж о баре нечего и говорить.
Голь на выдумки хитра, и небольшие сабантуйчики народ ухитрялся устраивать в кубриках, но в этом варианте не присутствовало главное – широкое общение. Сколько человек могло втиснуться в одну комнатенку? Восемь, десять от силы. Разве это общение? Исключительно в пределах одной группы, не более того. А в баре старого бункера помещалось хоть сто, хоть двести. И все о чем-то говорили, обменивались опытом в неформальной обстановке. В этом как раз и заключалась главная ценность общения в баре. Даже начальство против таких посиделок не возражало. Теперь же обмен опытом стал вялым, а в некоторых случаях и вовсе невозможным. Например, в случае бывшей группы Ворона, которая ныне именовалась группой Учителя.
Учитель посидел немного, глядя в стену, затем встряхнулся и снова придвинул ноутбук. От тупого созерцания пластиковых панелей лейтенанту стало еще муторнее, чем от тыканья в неудобные кнопки. К тому же думалось в процессе изложения мыслей «на бумаге» гораздо лучше. А пищи для размышлений события последних месяцев подбросили немало. Но прежде следовало плавно подвести краткое изложение недавних событий к проблемам текущего времени. Так сказать, переосмыслить все еще не раз и сделать новые выводы.
«Вторжение началось первого декабря двенадцатого года. Практически по всему северному полушарию и практически одновременно появились крупные силы противника. Тяжелая наземная техника и пехота при поддержке воздушных и морских армад атаковали все стратегические объекты, вывели из строя всю электронику землян, в том числе боевую, и заняли города, поселки, а также господствующие высоты. Армии отдельных стран некоторое время сопротивлялись захватчикам, но поскольку оружие чужаков оказалось на порядок совершеннее нашего, настоящий отпор дать не удалось. К пятому декабря сопротивление армий было повсеместно подавлено. Финальной битвой стало сражение за Москву, в котором погибли сотни тысяч наших солдат и не погиб ни один чужак. Тогда люди еще не знали, что серпиенсы практически неуязвимы для нашего оружия. Броня крепка, как говорится, и танки быстры. Только не наши. Чужие.
В общем, пятого мы сдались. А двенадцатого южное полушарие захватили виверры, другая раса чужаков. И захватили его вообще без единого выстрела. Наученные горьким опытом северян, южане предпочли сдаться без боя. В результате Земля превратилась в «присоединенную территорию номер 216», как выражались серпиенсы, или просто в Землю-216, как ее называли виверры.
Месяца два люди пребывали в шоке, ходили с опущенными головами и присматривались к новым хозяевам, а те деловито обустраивались на оккупированной планете, устанавливая свои законы и правила, перестраивая по своему разумению жизнь и с интересом изучая, чем богата захваченная Земля. К третьему месяцу пыль улеглась, и началась новая жизнь. Для кого-то относительно мирная, но серая, беспросветная и тяжелая, а для кого-то военная, опасная, партизанская.
Движение Сопротивления впервые оформилось именно в Москве. Уже потом, в течение года, подполье сформировалось в других частях России и прочих странах, а через полтора года оно набрало силу и превратилось в реальную угрозу новой власти. Но 23 февраля 2013-го первый смотр боевых частей Сопротивления состоялся именно в Москве в Измайловском бункере. И в лучших традициях Красной армии прямо со смотра боевые группы ушли в свой первый рейд.
Вернулись из рейда процентов десять. Все дело в том, что тогда никто толком не понимал, как же противостоять захватчикам, как их уничтожать, проще говоря. Этот провал первой же операции серьезно остудил воинственный пыл командования Сопротивления и заставил его искать новые подходы к проблеме, вырабатывать новую тактику партизанской войны.
И такие подходы нашлись. А нашли их энтузиасты, поначалу не входившие в состав Сопротивления. Так называемые ночные охотники – группы добровольцев, вооруженных только холодным оружием. Днем эти люди изображали примерных подданных новой империи, а по ночам нападали на патрули и уничтожали серпиенсов, несмотря на всю защищенность чужаков от пуль и прочих неприятностей. Секрет успеха ночных охотников оказался прост. В результате долгих наблюдений, а также ценой жизни многих отчаянных бойцов охотники вычислили слабое место, крошечную точку (размером с пятак) на шлемах серпиенсов в районе темени, не прикрытую по какой-то причине броней. Поначалу охотники пытались бить в эту мишень из снайперских винтовок, забираясь на крыши, но очень скоро серпиенсы начали выпускать на улицы патрули в сопровождении боевых коконов – одноместных летательных аппаратов, которые легко вычисляли и уничтожали снайперов.
Пришлось охотникам перестроиться и сделать ставку на ближний бой с элементами баскетбола. В том смысле, что, подкравшись к двухметровому серпиенсу (а ниже ростом чужаки не встречались), охотнику приходилось подпрыгивать и бить в «точку» ножом, топором или ледорубом. Технически прием выглядел почти как прыжок баскетболиста, который забивает мяч в корзину, хотя присутствовало в нем и что-то от волейбольного удара в прыжке. Каждый описывал прием по-своему. Зато все одинаково описывали результаты.
Если удавалось проломить чужаку череп, происходило нечто вроде короткого замыкания. В «точке» вспыхивало зеленое свечение, во все стороны по телу серпиенса расползались тонкие светящиеся прожилки, наподобие зеленоватой паутины, и чужак падал, корчась в агонии. Но это при условии, что удар получался действительно сильным и нож или другое оружие входили достаточно глубоко. И еще, если оно оставалось в раневом канале.
Тот, кто пробивал точку, но выдергивал нож раньше времени, рисковал столкнуться с эффектом раненого зверя. Серпиенс все равно погибал, но прежде успевал нанести ответный удар. Если же охотник не экономил, оставлял нож в ране, все заканчивалось быстро и благополучно для человека. Еще одна причина, по которой не следовало держаться за нож в момент, когда серпиенса опутывала светящаяся паутина, – охотника могло ударить током, причем сильно. Напряжение никто не измерял, но несколько человек после таких ударов погибли на месте. Вот почему охотники имели при себе сразу несколько ножей или стилетов, рукоятки оружия изготавливали из резины или просто обматывали толстым слоем изоленты, а после удара в «точку» сразу же отпускали рукоятку оружия и отпрыгивали в сторону.
Для такого варианта охоты требовалась недюжинная сила удара, хорошая физическая подготовка и собственный немалый рост или хотя бы отменная прыгучесть, но эффективность этой тактики оказалась настолько высокой, что Сопротивление тут же приняло ее на вооружение. Командование решило, что сила, прыгучесть и психологическая готовность напасть на серпиенса (к которому просто подойти-то страшно) – дело наживное.
А вместе с принятием новой тактики Сопротивление призвало под свои знамена и всех ночных охотников. С марта 2013 года они стали самостоятельным элитным подразделением армии Сопротивления. И, если честно, только после этого Сопротивление начали воспринимать всерьез и люди, и чужаки. Оно и понятно. До марта тринадцатого года на счету «официального» московского подполья значилось только три убитых чужака, а счет добычи вольных охотников уверенно приближался к сотне.
Поначалу отряд ночных охотников состоял только из трех групп по десять человек: из группы Архангела, группы Ворона и женской группы Степанковой. Но уже к апрелю отряд разросся до отдельного батальона, в котором насчитывалось тридцать действующих групп, столько же запасных плюс большой учебный отряд, в котором тренировали новичков.
А к концу мая подобные отряды начали формироваться и на других базах Сопротивления по всей стране.
К августу ночные охотники появились во всех отрядах Сопротивления по всей Земле.
А к первой годовщине вторжения чужаков ночная охота превратилась из варианта диверсионной борьбы в настоящую полномасштабную войсковую операцию. Не настолько эффективную, чтобы изгнать захватчиков, но достаточно серьезную, чтобы накалить обстановку до предела и удерживать чужаков в напряжении, не позволяя им толком заниматься чем-то еще, кроме борьбы с Сопротивлением.
А ведь помимо ночной охоты Сопротивление разрабатывало и новые методы противодействия захватчикам. В частности, московский штаб создал в бункере Глубинный-2 огромную научную лабораторию, в которой ученые и инженеры без устали изучали оружие, средства защиты чужаков и пытались создать то, что сможет с ними конкурировать.
Собственно, с этого момента и началась странная история Филиппа Грина. Человека, который был одним из многих до того, как стал сотрудником лаборатории Глубинный-2 и превратился в неоднозначную, но знаковую фигуру после того, как изобрел «Пилигрим» – то самое контроружие, способное противостоять военной машине чужаков. А уж кем он стал после того, как чужаки подавили августовское восстание…
Пока на этот вопрос затрудняются ответить даже самые лучшие аналитики.
Формально его считают провокатором, который обманул всех, подсунув Сопротивлению недоработанное оружие возмездия. Сопротивление сделало на «Пилигримы» ставку и подняло восстание, уже в ходе которого выяснилось, что использовать «Пилигримы» можно лишь в ближнем бою и только против пехоты. Обещанного разрушения куполов и снятия силовой защиты с тяжелой техники врага не произошло. Чем это обернулось, известно: серпиенсы разгромили войска Сопротивления и вынудили оставшихся в живых партизан уйти в глубокое подполье.
Так звучит официальная версия, но очень многие серьезно сомневаются в справедливости предъявленных Грину обвинений. Слишком уж ситуация смахивает на классическую подставу. И Филиппа неизвестный враг выбрал на роль козла отпущения именно потому, что Грин – гениальный ученый, который мог и доработать «Пилигримы», и придумать что-то еще более мощное.
Единственное, что действительно выглядело странным в этой щекотливой ситуации, так это поведение самого Грина. Он не признал свою вину, но и не сказал ни слова в свою защиту. Он вообще отнесся к собственной судьбе совершенно наплевательски. Он будто бы хотел, чтобы его несправедливо осудили и расстреляли.
И закончилась, а вернее перешла на новый уровень, эта история тоже очень странно. Сочувствующие Грину товарищи попытались его спасти, устроив спектакль вместо реальной казни, но не сумели этого сделать, поскольку в ситуацию вдруг вмешалась контрразведка в лице своего начальника товарища Деда. Главный особист умело превратил фарс в трагедию, в результате погиб Воронцов, и только богу известно, как все обошлось малой кровью для Филиппа. Но Грин все-таки выжил и даже умудрился сбежать. Каким образом? А вот в этом как раз и заключается странность.
Грин будто бы заранее просчитал каждый шаг и даже то, насколько тяжело будет ранен во время неудавшегося расстрела. Звучит безумно, но ничем другим, кроме точнейшего расчета, никаким стечением обстоятельств поведение Грина и, главное, его исчезновение не объяснить…»
Учитель вновь отодвинул ноутбук, затем взглянул на часы и закрыл компьютер совсем. Во-первых, на сегодня он перевыполнил все нормы. Столько за один присест лейтенант не писал с тех пор, как служил участковым. Восстанавливать творческую форму следовало постепенно, без фанатизма. Во-вторых, через десять минут в кубрике у командира собирались на совещание все бойцы группы. И в повестке дня совещания стоял как раз вышеупомянутый вопрос: как найти ответ на загадку Грина? На загадку, состоящую из трех связанных между собой подвопросов. Кто подставил этого «кролика Роджера», почему Грин не сопротивлялся и кого эта подстава прикрыла на самом деле?
Первый и последний вопросы, скорее всего, имели один ответ. Кто подставил, того и прикрыла. А вот на вопрос номер два, пожалуй, мог ответить только сам Грин. Но чтобы с ним поговорить, Учителю следовало вывести на чистую воду истинного провокатора. Иначе Грина в родные пенаты не вернуть и не расспросить.
Зачем это все понадобилось Учителю? Для этого имелись вполне серьезные причины. По вине истинного провокатора рухнуло Сопротивление – это раз. По вине провокатора – а не Грина, который всего-то защищался, – погиб Воронцов. Это два. Учитель, как старый законник, нюхом чуял, что это дело может превратиться в нечто гораздо большее. Очень уж много торчало из его швов белых ниток. Это три.
А главное, Грин, безропотно принимая суровый приговор, показал, что дело стоило жизни. А ведь этому парню было что терять. И свои гениальные проекты, и Вику, и просто саму жизнь, которая только вырисовывалась впереди. Хорошая или плохая, но для Грина она только начиналась. И вдруг такой поворот. Его подставляют, а он молчит. Грин, конечно, славился своей эксцентричностью, и Вика это подтверждала, но не настолько же он чокнутый, чтобы идти на смерть просто так, из-за какого-нибудь надуманного принципа.
Вот во всем этом Учитель и хотел разобраться, тряхнув стариной и проведя собственное расследование. Тем более что службе оно не мешало. Да и не особо загружались службой выжившие ночные охотники. Равно как все остальные. Разгромленное в августе 2014 года Сопротивление ужалось до Подполья. Народу выжило мало, поэтому на серьезные операции никто пока не решался.
Начальство называло установившееся затишье периодом накопления сил и ресурсов. Лично Учитель слабо понимал, откуда возьмутся новые силы и ресурсы, если потеряны не только почти все базы, но и прерваны связи между округами и отрядами. Но начальство не теряло надежды. Пока не накопятся силы для нового удара, командиры пытались заниматься пропагандой и агитацией среди мирного (или по классификации Сопротивления – «инертного») населения, а ночным охотникам и другим бойцам они предписывали ухаживать за оружием, изготавливать «расходный материал», то есть заточки и другие эффективные в ближнем бою с серпиенсами предметы, а также тренироваться.
В общем, тот факт, что Учитель хоть чем-то занят, командиров только радовал. Другие-то бойцы и охотники просто-напросто кисли по кубрикам. А некоторые вовсе дезертировали. И вот это как раз стало для начальства проблемой номер один, на этом оно сосредоточило все внимание.
Пожалуй, только главный контрразведчик Сопротивления полковник Рублев, он же товарищ Дед, краем глаза наблюдая за активностью Учителя, пару раз вскользь выражал ему свое неудовольствие. Почему – понятно.
По возвращении с неудавшейся казни Дед некоторое время молча обдумывал случившееся, а потом все-таки вызвал бывшую группу Воронцова и устроил ей профилактическую беседу. Тогда договорились о следующем: поскольку никто, кроме самого Деда, его главного помощника капитана Рабиновича и бойцов из группы Учителя, не знает, что Грин выжил и сбежал, охотники будут об этом молчать. Дед подключит к делу нескольких проверенных агентов, возьмет поиски сбежавшего Грина под личный контроль, а бывшую группу Воронцова переведет в свой личный резерв, на повышенную зарплату и усиленный паек.
Деваться бойцам было некуда, и они согласились. Хотя про себя каждый подумал, что рано или поздно Дед непременно подставит группу. Для того он и оставил ее у себя под рукой. Как только появится безнадежное задание, так сразу и отправит воронцовских на верную гибель. А зачем Рублеву свидетели его позорного бегства с места неудавшейся казни? Незачем. Ведь мало того, что Дед опозорился, так еще и предателя не расстреляли, и вообще он умудрился уйти. Тяжелораненым, но вчистую победившим Деда в соревновании по стрельбе наугад. Просто грустный анекдот, а не ситуация.
– Но пока формально нас не за что расстрелять, вот и приблизил, чтоб в поле зрения оставались и не болтали, – когда бойцы вернулись «с ковра» в расположение группы, подытожил Учитель.
– А почему «пока»? – не на шутку встревожился Борис. – Потом будет за что?
– Этот найдет повод. Знаю я их сучью породу, особистов драных. Хлебом не корми, дай кого-нибудь до цугундера довести…
В общем, конкретно группу Учителя бездействие Сопротивления вполне устраивало. Пока генерал Алексеев не придумает какую-нибудь акцию, бойцам лейтенанта Учителя ничто не грозило. И пока сохранялся этот статус-кво, Учитель старался не терять времени даром.
Правда, далеко продвинуться за три месяца расследования он так и не сумел. Слишком мало он собрал улик, да и свидетели не особенно желали сотрудничать. Как ни старался Учитель, расследование постепенно заходило в тупик. О чем он и сказал вчера Вике, самому заинтересованному в успехе расследования лицу. Именно по ее инициативе группа собиралась на очередной мозговой штурм. Вика категорически отказывалась сдаваться.
Учитель вновь взглянул на часы, и в ту же секунду дверь открылась. Бойцы во главе с Рыжим ввалились в кубрик, не опоздав ни на миг. Что значит школа.
– Привет, командир, – Рыжий уселся верхом на стул. – Зачем звал?
– Тема прежняя, рассаживайтесь.
– Опять про Грина? – Рыжий сделал вид, что собирается зевнуть. – Не надоело?
– Нет! – резко отчеканила Вика.
– Нет так нет, – Рыжий поднял руки. – Чем плевать в потолок, лучше уж так пообщаться. Какие новые соображения, Учитель?
– Погодь с новыми, – вмешался Танк. – Со старыми разобраться бы. Я тут на досуге тоже помозговал чуток и кое-что понял…
– Не прошло и четырех месяцев, – поддел его Рыжий.
– Слышь, Учитель, – Танк никак не отреагировал на подначку, – ты говорил, что мы возьмем настоящего провокатора в лесу, когда будем Грина как бы расстреливать. Ну и почему мы его не взяли?
– Точно, был такой разговор, припоминаю, – поддержал Танка Рыжий. – Мол, кто из лишних окажется поблизости, тот и реальный провокатор. Но там только Дед появился. Ты его провокатором считаешь?
– Какие вы прямолинейные, – невесело усмехнулась Вика. – Там поблизости, знаете, сколько народу топталось, кроме Деда?
– Ну, например? – Танк обернулся к Вике. – Я никого больше не видел.
– Спутник видел, – сказал Боря. – У меня есть… вот… запись. Кроме нас человек двадцать. Вот здесь оцепление стояло, а вот, видите, Дед и его помощник. А на другой стороне поляны, вот на этой просеке черная машина стояла, видите?
– И кто сидел в этом «воронке»?
– Какой-то тип, не знаю, кто. Но Грина увез он. Смотрите. Вот он уходит в лес, а вот – возвращается. С Грином на руках. Говорит ему что-то. Хотите, увеличу картинку? Лицо Грина хорошо будет видно.
– Не надо, – Учитель поспешил пресечь глупую инициативу Бориса. – Грин жив, это главное.
Учитель покосился на Вику. Она скользнула взглядом по экрану и тут же отвернулась, закусив губу. Даже на длинном фокусе удавалось разглядеть, что вместо лица у Грина кровавое месиво.
– Я могу внешность этого типа смоделировать, – не унимался Боря.
– Тоже ни к чему, – Учитель коротко махнул рукой. – Ясно, что это не провокатор.
– А его сообщник, – вмешался Рыжий. – В смысле, сообщник Грина. Удивительно, неужели этот очкарик все продумал заранее?
– Бред какой-то, – пробасил Танк. – А если бы Вика его замочила? Откуда он мог знать, что пуля вскользь пройдет? Бред! Не мог он этого предусмотреть.
– Вы снова уходите от темы, – сказал Учитель. – Если не брать в расчет этого человека на черном «Крузере», остаются бойцы оцепления и Дед.
– В оцеплении два десятка щеглов стояли, вон те двое из охраны, эти из караульной, а те пятеро из хозроты, – сказал Рыжий, указывая на фигурки, замершие вместе с кадром на экране Бориного компьютера. – Ни одного кандидата в провокаторы не вижу. Ни по званию, ни по допуску к секретам. Даже капитана Рабиновича, помощника Деда, трудно в чем-то таком заподозрить. Кто он, если задуматься? Верная собачонка Рублева. Секретарь-невидимка. Тень отца Гамлета.
– И в город им всем непросто выбираться, – поддержал его Танк. – Всем, кроме начальника особого отдела.
– Тогда получается, Дед, – сделала вывод Вика. – Он имеет допуск к секретам, свободный выход в город, и он очень уж вовремя появился на поляне.
– Дед не просто чересчур вовремя там появился, он еще и активно участвовал, – задумчиво проронил Учитель. – Как мы и предполагали.
– Значит, все-таки он? – спросил Танк.
– Есть еще третий вариант, – вмешался Боря.
– Тоже через спутник увидел?
– Нет, я… это… ну, подумал.
– О как! – Рыжий усмехнулся.
– Чего ты ухмыляешься? Я подумал, что мы могли ошибаться, и провокатор просто не приходил на полянку.
– Логично, – согласился Учитель. – Тогда придется начать все заново.
– Тогда устанем его вычислять, – исправил командира Рыжий. – Плюс ко всему не исключен вариант, что мы напрасно наезжаем на Деда и провокатор все-таки Грин.
– Нет! – резко отреагировала Вика.
– Все, молчу, – Рыжий поднял руки. – Тем более что меня эта тема больше не волнует. Я сползаю с ковра.
– Почему? – спросил Учитель.
– Не верю, – честно глядя командиру в глаза, ответил Рыжий. – Если пошлют в ночное, я в группе. Если нет, приходите, в картишки перекинемся, разговоры поразговариваем и весело побухаем. А вот эти игры в сыщиков… не хочу в них играть. Не мое это. Уж прости, командир.
– И на меня зла не держи, – сказал Танк. – Мы на этом деле Ворона потеряли, это ничем не оправдать и никакими расследованиями не исправить. Может, одумаетесь, бросите это дело?
– Нет, не бросим, – Учитель коротко посмотрел на Вику (девушка отрицательно качнула головой), затем на Борю. – А ты, Борис, что скажешь?
– А мне интересно, – Боря пожал плечами. – А что еще делать? Я остаюсь.
– Хорошо, – Учитель снова обернулся к Рыжему и Танку: – Одна только просьба…
– Будем молчать, обещаем, – предвосхищая его реплику, заверил Рыжий. – Как раз в память о Вороне. Он в твою затею с фальшивой казнью верил, и в невиновность Грина тоже верил, вот мы и уважим его. Да, Танк?
– Будем молчать, – боец кивнул. – Даже если спалитесь, лично я особистам ничего не скажу.
– И на том спасибо, – Учитель встал. – Теперь мы пойдем к Вике, а вам приятно провести время.
– Это твой кубрик вообще-то, – сказал Рыжий. – Лучше мы уйдем.
– Нет, останьтесь. Просто посидите здесь. Для конспирации.
– Не вопрос, – Рыжий кивнул Танку: – Сдавай.
Одновременно с Учителем поднялась Вика, а Боря, как обычно, притормозил, уткнувшись носом в компьютер.
– Боря, – окликнула его девушка.
– Ага, сейчас, – Борис поднял указательный палец. – А знаете, кто еще находился поблизости? Я только сейчас это понял…
– Борис, – Учитель повысил голос, – у Вики обсудим. Идем!
– А, ну да, – Боря сложил ноутбук, сунул под мышку и тоже вскочил.
Причем вскочил как-то чересчур резво, будто бы его подкинуло на трамплине. Видимо, то, что он вдруг обнаружил на записи, действительно стоило внимания. Да еще какого. Во всяком случае, глаза у парня горели, а ноги почти пустились в пляс от нетерпения.
– Не егози, – Учитель подтолкнул Борю к выходу, – шагай первым.
– Ага, – Боря все же не сумел справиться с эмоциями и расплылся в широкой улыбке. – Вы обалдеете, когда увидите, кто еще там мелькал! Это просто бомба!
– Верю, иди!
В кубрике у Вики Учитель устало плюхнулся в пластиковое креслице и прикрыл глаза рукой. Вика и Боря сели на койку. Некоторое время все молчали, как бы переваривая то, что произошло минуту назад. Поступок Танка и Рыжего не выглядел предательством, но неприятный осадок остался. Особенно сильно переживал Учитель. Это понимал даже Боря. Юноша справился с эмоциями и заговорил, только когда Учитель отнял руку от глаз и вопросительно взглянул на разведчика группы.
– Я эту запись за два месяца сто десять раз просмотрел, – возбужденно зашептал Борис. – И каждый раз что-то меня не устраивало. Все вроде бы вижу, все понимаю, а цепляется глаз за что-то, и не пойму за что. Только сейчас понял. Вот, взгляните!
Боря открыл ноутбук и развернул так, чтобы застывшую на экране картинку видели товарищи.
Ничего особенного лично Учитель не увидел. Лес как лес. Холодный, голый, пустой. Где-то слева от этого места стояли бойцы оцепления, а еще немного левее – Дед и следователь Рабинович. По центру картинки Учитель никого не видел, но стрелка курсора указывала именно на центр.
– Лес, – констатировал Учитель.
– Погоди, – Вика отняла у Бори компьютер и уставилась в экран. – Вот это… контуры… да?
– Именно! – Боря радостно хрюкнул. – Контуры змеевика в боевом режиме! Заметьте, он один, но не проходит мимо, а стоит и смотрит туда же, куда все.
– Проходил, услышал выстрелы, остановился, – Учитель пожал плечами. – Не понимаю, отчего ты так возбудился?
– Ты на время посмотри. В этот момент Фил еще яму копал!
– А ты можешь это изображение как-нибудь… обработать, что ли? – Учитель неопределенно помахал рукой. – Непрозрачным этого змеевика сделать.
– Пять минут! – заверил Боря, силясь придать лицу серьезное выражение. – Перекурите пока.
Вика едва сдержалась, чтобы не рассмеяться. Учитель тоже спрятал усмешку. В своей деловитой наивности Боря выглядел неподражаемо.
Компьютерная обработка изображения помогла несильно. Стало ясно, что за людьми действительно наблюдал серпиенс, но определить, кто это, не сумел бы даже опытный разведчик, знающий всех врагов в лицо. Закрытый щиток боевого шлема исключал идентификацию. Учитель вздохнул и покачал головой:
– Толку ноль. Ясно, что это наблюдатель из местной стражи, ясно, что его пригласил на шоу провокатор, но не более того.
– Уже немало, – заметил Боря. – Это означает, что Грин невиновен. Он не мог знать, когда его выведут на расстрел. А если б знал, как бы он сообщил из камеры?
– Мы и так знаем, что Грин тут ни при чем.
– Погодите, – снова вмешалась Вика. – Боря, а можно в профиль его рассмотреть. Хотя бы чуть повернуть.
– Без проблем, хотя будут те же… только в профиль, – Борис подкорректировал ракурс и вдруг хмыкнул. – Нет, не те же… и вообще не они.
– Это женщина, – перевела Борины иносказания на нормальный язык Вика. – Грудь, округлые бедра, талия… все на месте.
– Это Арианна? – удивленно спросил Учитель. – В таком случае сомнений нет, провокатор находился на поляне или поблизости. Одна она не пришла бы.
– Тогда провокатор – это Дед, без сомнений, – сказала Вика. – Вариант с неизвестным практически отпал.
– Ничего не отпал, он мог остаться за кадром, – заупрямился Боря. – Я еще пороюсь в записях. В конце концов тот тип на черной машине… чем не провокатор?
– Слишком крупный, – возразил Учитель. – Грина нес, как ребенка, на вытянутых руках. На других записях шпион помельче. Но все равно поройся.
– Я слышал, в штабе новый график составляют, – постепенно углубляясь в изучение сетевых записей, а потому как бы между делом проронил Боря. – Скоро снова на охоту начнут нас выпускать.
Учитель и Вика многозначительно переглянулись.
– Тогда нам тем более надо напрячься и поспешить, – сказал лейтенант. – С новой охоты мы можем не вернуться. Не Дед подставит, так провокатор. А уж если мы угадали и провокатор это и есть Рублев, то нам вообще ничего не светит.
– А? – Боря поднял взгляд. – Я пропустил. Что ты говоришь?
– Ничего, Боря, работай, – Учитель похлопал его по плечу. – И не стесняйся. Если что-то потребуется взломать, взламывай. Будем действовать в открытую. Выбора нет.
– Тогда и нам можно больше не стесняться? – спросила Вика.
– Да, мы тоже пойдем ва-банк. Черт с ним, с Дедом, не арестует, надеюсь. Сейчас уже поздно, а прямо с утра я пойду к Сан Санычу, а ты попробуй на Архангела выйти, он тебе сочувствует и вообще симпатизирует. Они с Вороном большие друзья были. Может, у него что-нибудь по провокатору найдется. Записи или вещдоки. Или просто припомнит странные факты. Не одной же нашей группе провокатор палки в колеса вставлял. По моим подсчетам, он больше года в нашем тылу действует. Наверняка у каждой группы накопились свои неприятные истории, только никто до сих пор не задумывался, есть ли в них что-то общее.
– Считаешь, я смогу сопоставить?
– Конечно. Ты девушка смышленая. Да и выбора у нас нет, время на раскачку закончилось. Или в ближайшие сутки мы вычисляем провокатора, или послезавтра он подставляет нас, как подставил Грина.
За полгода, прошедшие с момента августовского разгрома Сопротивления, агент Гюрза так и не получил того, что хотел. Серпиенсы признали его заслуги на словах, но на деле их благодарность талантливому агенту-провокатору не выразилась ни в чем конкретном.
Деньги, которые регулярно зачислялись на его счет, Гюрзу волновали мало. Он даже толком не знал, сколько ему платят, тридцать сребреников в месяц или миллион кредитных единиц – новой мировой валюты – в день. Он всегда тратил ровно столько, сколько считал нужным, и это еще ни разу за два с половиной года услужения чужакам не приводило к обнулению его счета. Такая ситуация Гюрзу устраивала, а потому в детали он не углублялся.
Звание агента высшего уровня, которое давало Гюрзе особые полномочия и привилегии, провокатор получил еще до августовских событий, за прежние заслуги. Повысить же агента до серпиенса первого уровня непосредственная начальница Гюрзы московский приор стражи Арианна Дей по-прежнему лишь обещала. Гюрза пару раз осторожно интересовался, как продвигается это дело, но прямого ответа не получил. Видимо, заявка Арианны лежала под сукном в Лондоне, в канцелярии наместника Великого Дракона на Земле-216 Магнуса Арта. Серпиенсы оказались еще бóльшими бюрократами и любителями поиграть в политику, чем европейские чиновники старого образца. Впрочем, на быстрое решение этого вопроса Гюрза и не рассчитывал.
Да и не особенно ему это требовалось. Что он от этого получит? Уважение? Вряд ли. Только возможность потешить самолюбие. Звание серпиенса первого уровня, которое за особые заслуги присваивалось аборигенам, считалось почетным, но не делало человека равным его хозяевам. Приближало, наделяло еще большими правами, раз и навсегда выделяло из толпы и даже служило разрешением пользоваться технологиями серпиенсов, например, таким людям разрешалось летать в коконах, пусть и только пассажирами. Но в настоящего серпиенса от всего этого человек не превращался. Так и оставался для хозяев существом низшего порядка, верной дрессированной зверушкой.
Кстати сказать, у настоящих серпиенсов существовало аж двадцать восемь уровней. И первый присваивался сразу по рождении, второй, когда маленький змеевик обучался ходить, а третий, когда он начинал говорить. Дальше уровни приходилось зарабатывать с большими усилиями, но в целом ниже десятого к концу жизни не оставались даже последние неудачники и тупицы. А нормой считалось иметь уровень от пятнадцатого до двадцать пятого. Допустим, такие чины, как приор стражи, в частности Арианна Дей, имели двадцать первый уровень. Высший двадцать восьмой имел только сам Великий Дракон. Так что почетное звание имело действительно символическое значение, как бы свидетельствовало об условном перерождении аборигена, видимо духовном.
Другие белоповязочники смотрели на серпиенса первого уровня снизу вверх и с нескрываемой завистью, но опять же назвать такое отношение уважением нельзя. Скорее это походило на смесь ненависти и ревности. Негодяи всех мастей завидовали более удачливому конкуренту и ненавидели его за то, что он умудрился продать чужакам свою часть Родины дороже, чем они. Ну и чем тут ему гордиться, чем тешить самолюбие? Только тем, что утер другим сволочам нос? Вор у вора дубинку украл и язык показал? Да уж, повод для гордости что надо…
Гюрза усмехнулся в ответ на свои мысли.
С другой стороны, если забить на мечту о получении почетного звания «серпиенс первого уровня», успокоиться на достигнутом, мгновенно окажешься в стане завистников. Кто-нибудь обязательно обойдет на повороте и получит это звание раньше, чем он. А у Магнуса четкие инструкции от Великого Дракона, как поговаривают среди «белых повязок», не больше одного присвоения почетного звания в год. А не найдется достойного кандидата, так вообще ни одного. До следующего года. Ждать своего шанса еще год, глядя при этом на ухмыляющуюся физиономию более удачливого предателя? Это слишком!
Да Гюрзе вряд ли удастся в скором времени пройтись гоголем перед соратниками и покомандовать ими. Пока окончательно не уничтожено Сопротивление, никто не позволит агенту перейти на легальное положение. Еще год – наверняка. Но ведь потом заслуги провокатора могут померкнуть в глазах хозяев, и неизвестно, чем ему удастся вновь подтолкнуть свою карьеру в гору. И удастся ли в принципе. Короче, «куй железо, не отходя от кассы», как сказал известный киноперсонаж.
Да, протеже Арианны Дей пока не особенно котировался в высших кругах чужаков, хотя и провернул такую масштабную операцию, как подготовка к разгрому сильнейшего в Евразии Московского крыла Сопротивления. А затем еще и подставил Грина, лишив тем самым партизанское подполье самой светлой головы и заодно генератора идей в плане разработки оружия, эффективного против чужаков.
Да, Гюрзе предстояло свернуть еще не одну гору, практически такую же по высоте и массе, как предыдущие, чтобы получить заветное звание. Но игра стоила свеч. Не стал лучшим из людей, так хотя бы стать первым среди нелюдей.
Причем, первым в прямом смысле. До сих пор, за три года оккупации звание «серпиенс первого уровня» не присваивалось еще никому. Были два кандидата, один в Германии, другой в Америке. Первый даже прошел процедуру посвящения, но его убил какой-то партизан-смертник прямо в главном зале Берлинского рейхстага. Второй же просто бесследно исчез, когда стало известно о том, что на него оформлена заявка.
Гюрза прекрасно понимал, что и его может постигнуть подобная участь, но не боялся. Он и так каждый день ходил будто бы под бетонной плитой, висящей на стропах ржавого подъемного крана. Плита могла сорваться в любой момент, поэтому Гюрза научился не думать об опасности. Чему быть, того не миновать. А пока ничего не решено, не стоит и загружаться. Работай и не забивай голову фантазиями, это правило Гюрза соблюдал неукоснительно.
Так что посвящение в условные серпиенсы все-таки стоило того, чтобы приложить максимум усилий. И даже чуть больше максимума, ведь для Гюрзы в этом деле имелся один особый момент. Почетное звание приближало Гюрзу к Арианне. Приближало не в служебном, а в личном плане. Да, да, именно так.
Агент думал, что выдает желаемое за действительное, когда в конце августа почувствовал, что между ним и суровой госпожой приором проскочила некая искорка. Но невероятная, предосудительная с любой точки зрения, возможно, даже патологическая симпатия человека к женщине-серпиенсу зародилась и не угасла, как можно было ожидать, а даже переросла в нечто большее. Во всяком случае для Гюрзы это стало действительно чем-то большим. Не интересом ради личной выгоды, не созерцательным вожделением недосягаемого идеала и не какой-нибудь глупой бравадой: вот, мол, я какой, не боюсь за ней приударить. Нет, даже в высохшей, как пустыня, и черной, как дымоход, душе предателя Гюрзы все же осталось что-то способное гореть или хотя бы тлеть. И как раз на этот клочок промасленной ветоши упала та самая искорка. И «душевная ветошь» задымила, а вскоре и разгорелась.
Гюрза поначалу сам не поверил, что такое возможно, и даже попытался затоптать разгорающийся в душе костерок, но тут случилось нечто и вовсе невероятное. Арианна парой полунамеков дала понять, что тоже симпатизирует агенту. И не потому, что он талантливый шпион и провокатор, который помогает поднять личный рейтинг Арианны, как резидента. Нет. Арианна дала понять, что Гюрза интересен ей как личность. Более того, как мужчина.
Гюрза не знал, по каким критериям женщины из мира серпиенсов оценивают мужские достоинства избранников, поэтому некоторое время пребывал в недоумении. Что могла найти такого интересного и необычного высокомерная и холодная красавица Арианна в существе чуждого вида? Чуждого и, главное, низшего вида. Чем таким особенным обладал Гюрза в сравнении с мужчинами серпиенсами? Агент довольно долго не мог этого понять, но в конце концов он все-таки понял, что так зацепило Арианну. Отчего она вдруг решилась на подобие романа с человеком.
Серпиенсы-мужчины сильны, но предсказуемы. Они мыслят исключительно логично и не могут отступить от этого образа мышления даже на шаг. Они невозмутимы, хорошо воспитаны, надежны и дисциплинированы, а потому… скучны до тошноты. А уж если сравнивать с непредсказуемым, темпераментным, противоречивым, дерзким и зачастую нелогичным Гюрзой, любой серпиенс выглядел просто замшелым валуном, а не мужчиной. Женщины любых видов и рас предпочитают жить как за каменной стеной, но непременно хоть раз в жизни увлекаются «плохими» парнями. И если таковых по определению нет среди мужчин своего вида, почему бы не увлечься аборигеном? Вот с такого внутреннего посыла Арианны все и началось. А дальше пошло-поехало.
Ни до чего совсем уж непотребного Арианна и Гюрза пока не дошли, но даже того уровня отношений, на который агент поднялся, а его начальница опустилась, трибуналу серпиенсов могло хватить для вынесения обоим приговоров. Гюрзе смертного, Арианне – пожизненного изгнания на Землю-19 или на Землю-Океан. Эти планеты считались у серпиенсов наименее пригодными для жизни вариантами Метрополии. Хорошо, что пока никому из серпиенсов не пришло в голову заподозрить приора стражи в чем-то подобном.
«А ведь смогут, если захотят, – подумалось Гюрзе. – Встречаемся чаще, чем раньше, времени вместе проводим больше. Но при этом никаких особых подвижек в делах не происходит. Раньше в результате трех-четырех встреч планировалась целая операция, теперь же решаются только мелкие задачи, которые и без специальных встреч решились бы легко и непринужденно, в рабочем порядке».
Видимо, Арианна размышляла о чем-то подобном, поскольку вот уже третью встречу подряд она поднимала один и тот же вопрос: как найти Грина? Этот небольшой, но почему-то крайне важный для Арианны вопрос мог стать, по ее мнению, той самой последней каплей, которая наполнит чашу и убедит Магнуса Арта, что Гюрза достоин звания серпиенса первого уровня, а сама госпожа приор стражи заработала если не перевод в Метрополию, то хотя бы отпуск. Гюрзе не хотелось, чтобы Арианна уезжала, но в то же время ему хотелось получить заветное звание. Почему – читайте выше.
Так что Гюрза не возражал, а всячески старался помочь хозяйке. К тому же он неплохо ориентировался в течениях и подводных камнях внутренней политики серпиенсов и прекрасно понимал, что никакой перевод на Землю-1 Арианне не светит. Длительный отпуск – максимум.
Магнус Арт не любил Арианну. Или, наоборот, любил, но вынужденно держал ее в черном теле, чтобы не давать нового повода злым языкам, которые давно сплетничали о неудачном романе наместника и госпожи приора. Сплетники утверждали, что именно тайная связь, о которой узнала супруга Магнуса, стала причиной, по которой Арианна покинула Лондон, столицу оккупированной серпиенсами территории, и заняла должность московского приора стражи. Должность серьезную, но хлопотную и бесперспективную.
Так что поимка сбежавшего Грина, по мнению Арианны, разом могла решить массу проблем. Но в чем особая ценность Грина для серпиенсов Арианна так и не призналась, просто попросила Гюрзу принять этот факт как аксиому. Что оставалось агенту? Только поверить хозяйке и засучив рукава взяться за работу.
Для начала Гюрза попытался понять, где искать сбежавшего клиента. По линии Сопротивления никакой информации он найти не сумел. Официально партизаны считали Грина мертвым. Неофициально разведка его искала, но пока не преуспела. По линии международного «братства предателей» отыскать след Грина также не удалось. Теми же результатами могли «похвастаться» и другие агенты Арианны, в том числе агенты-серпиенсы, действующие как на оккупированной территории, так и в нейтральной зоне между владениями змеевиков и виверр, и даже в южном полушарии, на территории кошатников. Грин исчез, будто бы канул в воду. Или перешел в другое измерение. Хотя Гюрза предпочел бы, чтобы Грин и вовсе ушел в небытие.
«Большинство уходит в небытие, и лишь единицы уходят в историю».
Гюрза не помнил, где вычитал эту фразу, но именно эти слова почему-то всплыли из глубин памяти, когда он в очередной раз прибыл на встречу с Арианной. Вся проблема заключалась в том, что Грин не ушел ни в небытие, ни в историю, ни в параллельное пространство. Это сто процентов. Он остался в нормальном измерении, при этом умудрился выжить после расстрела и скрыться в неизвестном направлении.
– Мы можем искать его вечно, – расположившись в кресле, сказал Гюрза в сотый, наверное, раз за три месяца, прошедшие с момента исчезновения Грина.
– У нас гораздо меньше времени на поиски, – Арианна полулежала на массивном кожаном диване, напротив камина, совершенно по-женски поджав ноги и укутавшись в теплый вязаный платок.
Такие платки изготавливали, кажется, в Вологде, Гюрза плохо разбирался в подобных вещах. Зато он хорошо разбирался в привычках Арианны. Когда она вот так задумчиво смотрела на огонь в камине и не пыталась строить из себя начальницу, человек мог позволить себе забыть, что перед ним высшее существо. Мог даже подойти, сесть на подлокотник и погладить женщину своей мечты по волосам. Арианна от этого становилась и вовсе похожей на сытую расслабленную кошку. Разве что не урчала.
Гюрза подался вперед, чтобы встать с кресла и переместиться на диван, поближе к Арианне, но госпожа приор будто бы вспомнила, зачем вызвала агента, и сменила позу. Теперь она сидела прямо, опустив ноги на пол, правда, платок с плеч не скинула. Значит, у Гюрзы все-таки оставался шанс сесть рядом с хозяйкой и прикоснуться к ее волосам, а быть может, и осторожно обнять ее. На большее Гюрза не рассчитывал. Да и вряд ли вообще существовала возможность сделать «что-то большее».
Нет, проблема заключалась не в анатомии. Не считая вертикальных зрачков, тела серпиенсов не отличались по строению от тел людей. Но имелся один нюанс. Электрическая активность тел чужаков превышала все разумные пределы даже в спокойном состоянии, а уж когда серпиенсы сердились или возбуждались, прикасаться к ним следовало только в толстых резиновых перчатках. Проще говоря, даже невинный поцелуй мог закончиться для человека электрошоком. Что уж говорить о большем.
Гюрза все-таки закончил начатое движение. Он поднялся, но не пересел на диван, а подошел к камину, взял из коробки пару поленьев и подбросил в огонь. Сегодня для встречи Арианна выбрала, пожалуй, самое приличное местечко за всю историю их отношений. Им стала заброшенная усадьба в Серебряном Бору. Заброшенная, но по-прежнему очень уютная.
Все-таки близкое общение с человеком пошло Арианне на пользу. Она начала понимать хоть что-то в таких вещах, как красота и уют, начала осознавать, что потакание своим маленьким слабостям и неуставным желаниям вовсе не является чем-то пограничным с изменой Родине и присяге. Проще говоря, «снежная королева» начала оттаивать.
Возможно, все это она понимала и раньше, без помощи Гюрзы, но не знала, как реализовать свои желания. Где взять точку опоры, чтобы перевернуть свой взгляд на окружающий мир. Когда же Гюрза стал этой точкой опоры, Арианна начала прозревать.
Со вкусом выбранная для сегодняшней встречи усадьба, вологодские кружева на плечах, задумчивый и немного грустный взгляд на огонь в камине… Все эти штрихи никак не вписывались в портрет прежней суровой начальницы стражи Арианны Дей, зато идеально ложились на новый холст. И это радовало Гюрзу более всего.
Даже больше личных ощущений и переживаний, которые всколыхнулись у Гюрзы в душе, когда он приехал в этот живописный уголок и с наслаждением вдохнул чистый воздух. Ведь в первую минуту ему даже показалось, что вернулось прошлое. То самое, мирное, довоенное, в котором он был совсем другим человеком. Да просто – был человеком. В чем-то ушедшее навсегда время проигрывало настоящему, в чем-то выигрывало, но одно бесспорно – до вторжения Гюрза получал удовольствие от тех мелочей, которые теперь пропускал мимо глаз, ушей и вообще сознания. От чистого воздуха в сосновом лесу, от красивого заката, от общения с приятными людьми. Когда-то он умел все это замечать и любить…
Но потом пришли чужаки, и уютный старый мир рухнул в тартарары. Вместе с маленькими радостями, красотами и свежим воздухом. И вместе с частью населения, которое выбрало партизанскую жизнь в подземельях.
Гюрза попал в подземный стан борцов за свободу случайно и при первом же удобном случае попытался вернуться в более привычный подлунный мир, но этот мир уже изменился до неузнаваемости. В нем жили гиганты-чужаки, а люди только выживали. У кого-то получалось лучше, у кого-то хуже, у кого-то вовсе не получалось. После десятилетий не идеальной, но привычной прежней жизни новое существование казалось кошмаром наяву. Но лично для Гюрзы еще большим кошмаром представлялась смерть, которая неминуемо грозила всем, кто ушел в подвалы. Поэтому из двух кошмаров он выбрал меньший.
Он отправился к предшественнику Арианны, местному приору стражи, то есть к начальнику московского оккупационного гарнизона Верлю Омни и предложил свои услуги. Приор не отказался от предложения, но, к сожалению, приказал Гюрзе вернуться в подземелье. Единственное, что утешило Гюрзу, так это перспектива. Теперь он мог быть уверен, что новые хозяева мира оставят его в живых. Что же касается разоблачения контрразведкой Сопротивления, его Гюрза как раз не боялся. Поначалу потому, что смутно представлял, какому риску себя подвергает, а впоследствии потому, что поднаторел в шпионском ремесле, да к тому же неплохо устроился на приличной должности. Заподозрить Гюрзу в измене не смог бы самый проницательный контрразведчик.
Так Гюрза и жил больше двух лет, теша себя тем, что когда-нибудь заживет спокойно, пусть для этого и нужно будет предать всех и вся. Поначалу его мучила совесть, даже снились кошмары, потом, когда серпиенсы уничтожили первую партию преданных Гюрзой людей, душа очерствела, а когда дело встало на поток, агент вовсе забыл об угрызениях совести и прочих глупостях. Все его мысли заняла смертельно опасная, но захватывающая игра в «своего среди чужих и чужого среди своих».
В какой-то момент, как раз в начале прошлого августа, когда место приора заняла Арианна, Гюрза даже решил, что у него больше нет души, что теперь он никогда не станет прежним и не почувствует того, что умеют чувствовать люди. Но все оказалось не так безнадежно. В жизни Гюрзы появился новый смысл – Арианна. И вместе с ней вернулись те самые мелочи, о которых агент успел забыть: удовольствие от глотка свежего воздуха, от красивых видов за окном и даже нечто вроде чувства к женщине. Правда, к женщине необычной по всем статьям.
– О чем ты думаешь, Гюрза? – вдруг спросила Арианна, с трудом отрывая взгляд от огня в камине.
– О мелочах жизни, госпожа, – чуть помедлив, ответил агент. – О том, что потерял к ним интерес, но вновь обрел его, когда встретил вас.
– Не понимаю, какая связь? – Арианна взглянула на Гюрзу немного удивленно.
– Жизнь состоит из мелочей. Нет интереса к одному, нет интереса и к другому. Вы помогли мне снова заинтересоваться жизнью, а следовательно, и мелочами, ее наполняющими.
– Я помогла? Чем?
– Тем, что… – Гюрза замялся. – Боюсь, я не смогу объяснить, госпожа. Это чисто человеческая философия, она далека от понятной вам логики.
– Ты говоришь о любви? – вдруг спросила Арианна. – Ты любишь меня?
Гюрза, услышав такой вопрос, едва не рухнул в камин. Арианна не просто меняла свое восприятие мира, она переворачивала его кверху тормашками. Вряд ли на всех оккупированных чужаками землях существовал еще хотя бы один серпиенс, способный на такие подвиги. Хотя вряд ли и кто-то из чужаков, кроме Арианны, заводил романы с аборигенами.
– Да, госпожа, – Гюрза опустил взгляд. – Можете распылить меня за такую дерзость.
– Я пока не до конца понимаю, что это значит, Гюрза, поэтому ты не умрешь. Во всяком случае до тех пор, пока я не пойму, в чем суть этой вашей любви. Если это красивое название простого вожделения, она оскорбительна и я, конечно же, превращу тебя в пыль. Если что-то другое…
– Другое, госпожа, – поспешил заверить Гюрза.
– Хорошо, пока поверю, – Арианна явно спрятала усмешку. – Теперь вернемся к делу, Гюрза. Открою тебе несколько маленьких секретов. Моя жизнь, как ты мог убедиться, тоже состоит из мелочей. После инцидента с неудавшейся казнью Грина я долго размышляла, сопоставила массу фактов и пришла к выводу, что мои подозрения полностью оправданны. Грин – не обычный человек, и потому он очень опасен. Я даже подала рапорт Магнусу Арту. Ты понимаешь, что это значит?
– Догадываюсь, госпожа. Вы не стали бы беспокоить наместника понапрасну. Значит, этот Грин действительно опаснее, чем я думал.
– Да, Гюрза. Но три ваших месяца назад проблема имела другой масштаб. Теперь все изменилось. Ситуация в любой момент может выйти из-под контроля. От нас требуются нестандартные действия. Для этого мне нужна твоя помощь.
– Всегда готов, госпожа, – Гюрза поклонился. – Сделаю все, что смогу.
– Надо сделать больше, чем мы можем, в этом и проблема. Люди называют такие вещи сверхзадачами, не так ли?
– Найти и уничтожить Грина вовсе не сверхзадача, госпожа, если подключить к делу все резервы и выйти за рамки стандартных поисковых мероприятий.
– Что ты имеешь в виду?
– Объясню, если позволите. Думаю, очевидно, что Грин покинул территорию серпиенсов. Иначе вы могли бы легко найти его, ориентируясь на сигналы нанороботов-маркеров, которые циркулируют в крови у Грина. Если аппаратура не улавливает эти сигналы, значит, Грин находится там, где их глушат, либо там, где нет соответствующей аппаратуры серпиенсов. Но вряд ли он рискнул перейти на территорию виверр. Следовательно, он прячется где-то в буферной зоне. Она не так велика, а значит, круг поисков существенно сужается.
– Нейтральная зона плохо контролируется и нами, и виверрами, – заметила Арианна. – Особенно это касается экваториальных районов Африки и тихоокеанских островов. Единственная зона, где мы имеем нормальную систему наблюдения и достаточное число агентов, – это Центральная Америка.
– Вряд ли Грин забрался так далеко. Африка также представляется мне слабой версией. Не исключаю острова, но в первую очередь я сосредоточил бы внимание на Азиатском «котле». Африканские джунгли, конечно, неплохая маскировка, но лучшая маскировка для человека это все-таки люди. Затеряться в толпе гораздо проще и надежнее, чем спрятаться в лесу. Во всем экваториальном поясе нейтральных территорий самые густонаселенные места это страны Юго-Восточной Азии.
– Там сильны позиции сервов, – задумчиво проронила Арианна.
– Чьи? – недопонял Гюрза.
– Не важно, – госпожа приор небрежно махнула рукой. – Азиатский «котел» сложное место, но контролируется нами относительно неплохо. Хуже, чем экваториальная Америка, но лучше Африки. Спрятаться там все равно что забраться в шкаф, слишком очевидно.
– И как раз потому, что это слишком очевидно, в «шкаф» вы заглянете в последнюю очередь, не так ли?
– Странный вывод, – Арианна вновь уставилась на огонь в камине. – Хотя, ты прав. Стоит проверить твое предположение. Есть еще мысли?
– Есть, госпожа, – Гюрза кивнул. – Но это вариант для крайнего случая. Если не удастся найти Грина с помощью агентуры или по каналам Сопротивления, мы можем пойти ва-банк, мы можем заставить Грина вернуться добровольно.
– Каким образом?
– Мы захватим его подругу. Вику. Проблема лишь в том, что это придется сделать открыто, иначе информация об аресте девушки не дойдет до адресата. То есть нам придется либо напасть на базу Сопротивления, что наверняка приведет к потерям среди стражников, либо похитить девушку и после этого публично озвучить условия ее освобождения. Но это смогу сделать только я, и этот шаг поставит крест на моей нелегальной работе. Сохранить инкогнито после такой операции мне вряд ли удастся.
– И это поможет? – Арианна взглянула на Гюрзу с сомнением. – Он вернется, чтобы попытаться выручить ее, даже понимая, что это невозможно?
– Вы спрашивали, что такое любовь, госпожа? В частности, это готовность пожертвовать всем, в том числе и жизнью ради любимого… человека.
– Эта Вика… – Арианна слегка скривила губы. – Она стреляла в Грина. Разве он может по-прежнему ее любить?
– Любовь – всепрощающее чувство, госпожа.
– Но это иррационально.
– В этом его сила.
– Все это пока слишком сложно для меня, Гюрза, – Арианна вполне по-человечески покачала головой. – Но хорошо. Я поверю тебе. Надеюсь, ты строишь свои планы исходя из верных установок.
– Я неплохо разбираюсь в человеческой психологии, госпожа. Это часть моей работы. До сих пор мои знания и умения дали сбой только однажды, в случае Грина.
– И как раз этот случай оказался самым важным.
– Да, госпожа, но в его случае бессильным оказался и ваш опыт.
– Дерзкое существо, – беззлобно возмутилась Арианна. – Ты дерзкий, невоспитанный дикарь, Гюрза. Для тебя нет ничего святого. Стремясь возвысить себя, ты готов растоптать все, что угодно, даже мое самолюбие.
– Это не так, госпожа, – Гюрза стушевался.
– Это так, Гюрза, – Арианна едва слышно вздохнула. – Любая другая давно отправила бы тебя в Сибирь, присматривать за рабочими на рудниках.
– Но вы не «любая другая», госпожа, – сообразив, что Арианна вовсе не сердится, а просто ворчит на агента, как на царапнувшего ее котенка, Гюрза расслабился и понизил голос. – Вы особенная. Вы проницательны и вдумчивы и поэтому способны видеть суть вещей и явлений. Не будь это так, разве стали бы вы приором?
– Сядь здесь, дерзкий льстец, – Арианна указала на диван рядом с собой. – Мы начнем усиленные поиски через час. А пока расскажи мне все, что ты знаешь об этом иррациональном чувстве с женским именем. Я хочу понять, как настолько нелогичное и разрушительное явление может быть одновременно настолько созидательным.