В Москву, в Москву…
В 1929 г. Каганович покидает Украину и становится секретарем ЦК ВКП(б). В конце 1920-х – 1930-е годы он один из самых влиятельных людей в окружении Сталина. Хрущёв мог остаться на Украине, но перспективы его карьерного роста в республике после отъезда покровителя были не вполне ясны. Кроме того, работа в орготделе Киевского окружкома, связанная по большей части с кадрами и бумагами, не вполне соответствовала живой, деятельной натуре Никиты Сергеевича. И тогда он решил взять паузу и попросил нового руководителя Украины Станислава Косиора отпустить его на учебу в Москву, в Промышленную академию. Говорил, что хочет наконец доучиться, получить высшее образование, а потом стать металлургом. Насколько эти мотивы отражали реальные намерения Хрущёва, сказать трудно. Но именно Промакадемия оказалась той стартовой площадкой, которая вывела провинциального партаппаратчика на столичную орбиту и, что не менее важно, приблизила Хрущёва к Сталину.
Среди учебных заведений страны Промышленная академия была на особом счету. Созданная в 1925 г., она готовила новые, большевистские кадры для промышленности и советских органов управления. Старые спецы, люди, как правило, непролетарского происхождения и не всегда лояльные режиму, у новой власти всегда были под подозрением, им на смену должны были прийти образованные выдвиженцы из народа. Выпускниками Промакадемии предстояло, кроме того, заполнить кадровые бреши, образовавшиеся после прокатившейся по стране кампании «борьбы с вредителями» (нетрудно догадаться, что одними из первых во вредители попадали старые спецы). Нужда в новых специалистах была большая, готовили их быстро – курс обучения в Промакадемии был рассчитан на три года. Слушатели академии часто имели за плечами только рабфак и азы образовательной подготовки. Выручал, хотя и не компенсировал недостаток образования, опыт хозяйственной, управленческой практической работы.
Хрущёв недотягивал даже до этого уровня, поэтому шансы поступить в Промакадемию на общих основаниях у него были совсем небольшие. Он приехал в Москву и сразу пошел на прием к Кагановичу. Как старого знакомого Каганович его охотно принял. «Я, – сказал Хрущёв, – учился на рабфаке, но не кончил, взяли на партработу, а теперь вот очень хочу доучиться в Промакадемии. Меня могут на экзамене провалить, но я очень прошу вашей помощи – дать мне льготу, я догоню». Так вспоминал об этом визите Каганович. Он тут же связался с Куйбышевым (тот курировал Промакадемию как председатель ВСНХ), посоветовался с Молотовым (в то время первым секретарем Московского городского комитета партии) – и вопрос был решен. Хрущёва приняли в Промакадемию – по звонку Кагановича.
Однако здесь повторилась та же история, что и во время обучения на рабфаке. Новый слушатель Промакадемии особым усердием в учебе не отличался, а все больше отвлекался на другие дела. Вместо прилежного студента перед нами снова партийный активист. Надо признать, что этому способствовала и сама обстановка 1929 года. Он вошел в историю как год великого перелома. В стране форсированными темпами шел процесс индустриализации, была объявлена сплошная коллективизация. Рынок, когда-то разбуженный нэпом, теперь почти умер. В городе не хватало продуктов, деревня стояла на пороге социального взрыва. Народ роптал. А в партии шли бурные дискуссии – о темпах экономического роста, об отношении к крестьянству, об источниках накопления средств для продолжения индустриализации, о внутрипартийной демократии. Главный водораздел тогда проходил между сторонниками Сталина и правыми во главе с Бухариным, Рыковым, Томским. Правые выступали за умеренные темпы индустриализации, против сплошной коллективизации и более сбалансированную политику по отношению к крестьянству, за развитие рынка. Но в течение 1929 г. они сдавали позицию за позицией. 50-летие Сталина совпало с окончательным разгромом «группы Бухарина». Однако правых потом еще долго преследовали и изгоняли из разных учреждений, органов власти, учебных заведений.
Не стала исключением и Промышленная академия. Среди ее слушателей оказалось довольно много сторонников правых – факт среди хозяйственников и практиков скорее типичный. Хрущёв же сделал ставку на Сталина и его линию, со всей свойственной ему энергией и горячностью включившись в борьбу против правых в стенах Промакадемии. Отчасти у него были и личные мотивы: руководство академии, партийное бюро и даже некоторые рядовые слушатели встретили его настороженно, демонстрируя такими образом недоверие к партаппаратчикам. В этом был свой политический резон, поскольку именно в среде партаппаратчиков Сталин пользовался исключительной поддержкой и авторитетом.
Обстановка в Промакадемии и особенно позиция ее партийного бюро, сохранявшая лояльное отношение к правым, привлекла внимание ЦК ВКП(б). По этому случаю в «Правде» 26 мая 1930 г. должна была появиться специальная публикация с критикой линии партбюро. Надо было только получить подписи слушателей под готовым текстом. Главный редактор «Правды» Лев Мехлис накануне пригласил к себе Хрущёва и предложил ему поставить свою подпись. Хрущёв прочитал текст и подписал его. И хотя заметка вышла в «Правде» под псевдонимом, этот жест не остался незамеченным. Через два дня после публикации Хрущёва избирают секретарем партийного бюро Промакадемии. На этот пост его настоятельно рекомендовал Каганович.
После того как Хрущёв возглавил партийную организацию Промакадемии, главным смыслом деятельности бюро стала борьба против правых и заодно и со всеми противниками генеральной линии партии – явными, но чаще всего мнимыми. По инициативе Хрущёва в стенах учебного заведения прошла настоящая чистка – людей исключали из партии, изгоняли из Промакадемии. Партийный секретарь внимательно следил за тем, какое впечатление его бурная деятельность производит в Московском комитете партии, в ЦК.
К этому времени относится еще один значимый эпизод биографии Хрущёва – он знакомится с Надеждой Аллилуевой. Жена Сталина тоже училась в Промакадемии и была парторгом одной из групп слушателей. Хрущёв вспоминал, как беседовал с Аллилуевой о делах в академии и думал, расскажет ли она об этом разговоре Сталину и что именно она скажет. Судя по всему, Надежда Сергеевна делилась с мужем о ситуации в Промакадемии, рассказывала ему и о Хрущёве, положительно отзываясь о его работе в качестве партийного секретаря.
Хрущев в Москве. 1935 г.
Не забывал о своем протеже и Каганович. В 1930 г. он заступил на пост первого секретаря Московского городского, а потом и областного комитета ВКП(б), одновременно являясь секретарем ЦК ВКП(б) и членом Политбюро. Москва была не только главным политическим центром страны, огромное и сложное городское хозяйство требовало постоянного внимания и эффективного управления. А значит, нужны были люди, способные справиться с этими задачами – политическими и хозяйственными. Промакадемия находилась в Бауманском районе Москвы. Поэтому, когда в начале 1931 г. встал вопрос о замене первого секретаря Бауманского райкома, Каганович вспомнил о Хрущёве. Всего через полгода – новое повышение, Хрущёв получает пост первого секретаря самого большого и важного района Москвы – Краснопресненского, а в январе 1932 г. избирается вторым секретарем Московского горкома партии. Так Хрущёв становится правой рукой Кагановича в Москве, а тот, занятый на разных других постах, охотно перекладывает значительную часть забот о столице на своего выдвиженца. Столь стремительный карьерный взлет – случай весьма редкий даже по тем временам. Промышленную академию Хрущёв так и не окончил.