34
Держа в руках черную, лакированную ручку Nissan, Борис совершил последнюю попытку сбежать к жене, оставшейся в ресторане. Мысленно вернувшись к дивану, он обнаружил, что диван был пуст. Он рванул ручку на себя и, поставив пакет с едой на консоль между сиденьями, забрался в салон автомобиля.
Почувствовав его нерешительность, Марина взяла ресторанный пакет и потянулась к заднему ряду сидений, избавляя его, таким образом, от страхов. Слегка завозившись с пакетом, придавая ему состояние некого идеально-неидеального равновесия, она сняла излишнее напряжение с Бориса, позволив ему, как следует, насладиться ее бедрами.
– Давайте я его в руках подержу, – предложил Борис ее левой ягодице, затянутой в юбку.
– Все хорошо, – ответил голос Марины откуда-то из-за спинки его кресла, – нужно было его сразу в багажник поставить…
Покончив с установлением равновесия, почувствовав, по его голосу, что Борис Валерьевич немного пришел в себя, Марина вернулась в свое кресло. Она поправила юбку, немного поерзав в кресле и, повернувшись к нему, шкодливо добавила:
– …но, уже лень вылезать.
Она откинула козырек и поправила блузку, чуть приоткрыв декольте, показала зеркалу язык и вернула козырек обратно.
– Вы любите Шаде19? – неожиданно для Бориса, поинтересовалась она.
– Я бы не сказал, что влюблен в нее, но мне нравится ее творчество, – твердо ответил Боря.
– Ну, тогда Вам понравится и Малья, – Марина завела автомобиль и уверенно нажала на педаль газа.
– А кто такая Малья? – спросил он, зацепившись за музыкальную тему, как за спасательный круг, – Это Ваша кошка?
Марина рассмеялась. И, не потому, что по достоинству оценила тривиальную шутку Бориса, а потому, что почувствовала, как он окончательно расслабился, перестав думать о своей жене.
– У меня нет кошки, – продолжала смеяться Марина, – А Малья, это такая джазовая певица. Поет в стиле cool-jazz. Я, как раз купила, ее альбом. Мне кажется, Вам понравится. В крайнем случае, мы с Вами послушаем Шаде. Кстати, простите меня, что я не включаю музыку в машине. Ее пластмассовый звук меня раздражает.
– Все нормально, – успокоил ее Борис, заметив, что они действительно, все это время, ехали в тишине, – мне не мешает. Ну, в смысле, мне музыка и в моей машине надоела. Так, даже комфортнее. Нужно будет тоже поэкспериментировать и поездить в тишине. Правда, для этого мне будет необходим хороший собеседник…
Борис вдруг замолчал, посмотрев в свое окно. Прямо за стеклом, на него, осуждающе, смотрела его жена, сидя в кресле, пролетающем сквозь припаркованные автомобили.
– Это вовсе не обязательно, – вернула его мысли, обратно в салон, Марина-секретарша, – поверьте. Совсем не обязательно…
Они еще немного пообсуждали свои музыкальные предпочтения, и резко перешли к обсуждению «женщин за рулем». Боря восторгался Мариной и ее умением объяснить необъяснимые вещи. Ему нравился ее открытый, звонкий смех, ее смелая непосредственность и магнетическое обаяние. До сих пор, он считал ее красивой женщиной-пустышкой, из числа тех, кого Господь награждает красивым телом, напрочь лишая внутренней красоты. И, вроде бы, она ничего такого не сказала, чтобы выдавало ее супер-интеллект, но во всем: в ее словах, ее взгляде и даже в ее смехе, чувствовалась какая-то особенная рассудительность. Это была не дура-секретарша. Это была уверенная в себе женщина – сильная и самостоятельная, умело пользующаяся своей идеальной внешней оболочкой.
– Мы приехали, – объявила она, и, выключив двигатель, потянулась за пакетом с едой.
Демонстрируя его тяжесть, Марина обеими руками вынула из-за сиденья бумажный пакет и поставила колени Бориса. Подняв голову, она на секунду задержала свой взгляд на его глазах, начинавших вновь заполняться неуверенностью.
– Мы никому не расскажем об этом дурацком приключении, – улыбнувшись, тихо сказала она, – даже Вашей жене.
Она подалась еще немного вперед, поцеловала его в уголок губ, и, резко вернувшись в свое кресло, шутливо скомандовала: «На выход, Борис Валерьевич!» Открыв дверь, она выскочила из машины, оставив в ней ошарашенного Бориса. Он подчинился и последовал примеру Марины.
«Что это было?» Будто клеймом горело то место, куда прикоснулось тепло ее губ, словно зияло отверстием в его голове. И, протянув через это отверстие незримый электрический кабель, кто-то подал разряд необъяснимых ощущений. Все пространство его головы заполнила необычайная какофония звуков. Он слышал шум ветра, гул трансформатора, звонкое биение его собственного сердца – оркестр, играющий странные симфонии, пчелиный рой жужжащих вопросов. Не помня себя, Борис вывалился из машины.