2
Улица встретила Славу легким шорохом пролетающих мимо машин, и, гремящих железом, грузно ползущих по рельсам, трамваев. Направившись на парковку к обливающейся потом машине, он жарко жестикулировал, разговаривая со своим телефоном.
– Да она обычная шарлатанка. Ты заплатил ей кучу денег, а взамен я получил только ее идиотское «женись»… Да она даже не спросила, как зовут Машу… Откуда ей знать, хочу ли я вообще жениться на Машке…. Да, хочу. Но, я ей сам об этом сказал… Ладно, проехали. Одно меня до сих пор не отпускает… Что-что? Боря, о такой женщине можно только мечтать, а я облажался как школьник… Да не о Машке. Об этой твоей ведьме, от которой я еле унес ноги. Я чуть спермой не захлебнулся…! Ты смеешься? Да эта дамочка даже не для моих зубов. И уж точно не для твоих, женатый хрен… Все! Забыли…! Да женюсь я, женюсь. Не доставай меня… Я все помню… К понедельнику, я постараюсь все доделать… Что-то уже готово. Сценарий точно готов… Хорошо… Нет, собираюсь к Машке, черт бы ее побрал… Да не Машку, ведьму эту. До сих пор в голове сидит… Все, ладно, я улетел… Давай, увидимся.
Слава бросил телефон на пассажирское сиденье и, плотно закрыв глаза, сжав скулы, тяжело вобрал в себя раскаленный воздух.
Отчего он вдруг вспомнил ту милую, сексуальную библиотекаршу? Сейчас она отчетливо стояла перед его глазами. Да… Она была чертовски привлекательна. Юная блондинка, лет двадцати, встретила его у библиотечной стойки с той улыбкой, с какой женщины легкого поведения встречают своего клиента. Ее улыбка не была вульгарной. Отнюдь. Такой взгляд присутствует тогда, когда женщина заранее угадывает желание мужчины. Именно такой улыбкой, встретила его, юная книжная фея. Он уже не помнит, что тогда спросил и какую книгу он искал.
Вроде бы, «что-то по маркетингу и рекламе…» Блондинка утвердительно кивнула, и достала из ящичка, как ему показалось, первый попавшийся ей под руку формуляр. Она вложила его в зеленый кожаный планшет и, любезно, согласилась проводить Славу к домику заветной книги.
Пробираясь по лабиринтам из книжных стеллажей, Слава следовал за юной девой, не отводя глаз от ее, чуть угловатого, но, от того, не менее пикантного, силуэта. И чем дальше они углублялись в библиотечные дебри, тем отчетливее отдалялась от них цель их поиска. Он это почувствовал каким-то неведомым, шестым или восемнадцатым, или, даже, тридцать шестым, чувством. Пыльный библиотечный воздух пах сладковатым влечением, а книжные полки, вросшие в старый обшарпанный паркет, тяжело сопя и поскрипывая, смыкались за их спинами непроходимой стеной. В конце концов, путники заблудились. Книжная фея повернулась к Славе и встретилась с ним взглядом, изобразив растерянность, затерявшегося в лесу грибника. Слава улыбнулся, давая ей понять, что он уж точно не знает дорогу. И обратную, тоже не знает. И вообще, не уверен, что ему нужна эта книга. Его спутница улыбнулась ему в ответ и, положив зеленый планшет на книжную полку, окончательно отказалась от поисков. Она медленно сняла очки и, аккуратно согнув черные пластиковые дужки, так, что Слава ощутил каждый их щелчок, отправила модный аксессуар вслед за планшетом.
– Послушайте, – прервал тишину Слава, потерев мочку уха, – я не знаю, за кого Вы меня приняли… Может быть, я, произнес чей-то чужой пароль, но мне действительно нужна была только эта книга.
В ее, слегка подрагивающих от трепета зрачках, Слава увидел отражение своей растерянности перед своими желаниями.
– У нас нет этой книги, – уверенно произнесла блондинка, расстегивая пуговицу его рубашки, не сводя с него глаз, – Ее еще не написали. Может, ее потом напишут? А, может быть, Вы ее напишете?
Слава почувствовал себя загнанным в угол. Было бы глупо возражать таким весомым аргументам. Но, еще более глупым, выглядело бы, сейчас, его бегство. Он не мог позволить себе самолично растоптать свое мужское достоинство, совершив идиотский побег на глазах у той старой курицы из читального зала, что проводила их хитрым взглядом опытной шпионки. В тот же момент, он, инстинктивно, коснулся рук юной феи чуть выше локтей и, ощутив в своих пальцах шелк ее кожи, полностью капитулировал. Усилившаяся в разы, гигантская волна сладострастия, настигла их, плотной стеной сбила с ног и, накрыв собой, закрутила в водовороте ее юного тела…
Он давно не был в той библиотеке, но сейчас, его мозг старательно проматывал перед ним все его «чертовы причины», его «чертовой вины», его «чертовой холостяцкой жизни». На мгновение, он снова вернулся к женщине-кошке, размешивающей сахар в своей чашке. Теперь, Слава отчетливо слышал звон от прикосновения серебряной ложечки со стенками прозрачного фарфора. Он усмехнулся, открыл глаза, и повернул ключ в замке зажигания. Музыка в динамиках зазвучала жестче и громче:
«Печально, но почуяв бурю
Мы изворачиваемся, ведь, нам же, дискомфортно
Да, дьявол заставляет нас грешить
Но нам так нравится вращаться в его власти…»3