Глава 2. Гадюка
Больница возвышалась над густым парком, её окружавшим. Высокое бледно-серое здание вышвырнутым кирпичом тяжело лежало среди многолетних вязов и голубых сосен, устало взирая сотнями одинаковых узких окон, которые облепили стены, будто муравьи, взбирающиеся по муравейнику.
Парк погружён в тень, тихие беседы густой пеной заполняют всё пространство между деревьями. Редкие больные, сидящие на лавочках или медленно прогуливающиеся среди немного запущенных клумб, дышали этими едва слышными разговорами и наслаждались воздухом, не пахнущим лекарствами. Пациенты и выбегавшие медсёстры жадно вдыхали аромат рыжих ноготков и уже начинавших медленно потухать синих и жёлтых ирисов.
Машина скорой остановилась у въезда, интерны проворно выскочили и, немного попыхтя, сумели вытащить из автомобиля каталку с девушкой, которая никак не отреагировала ни на тряску, ни на почти удавшуюся попытку перевернуть каталку вверх тормашками.
– Крепко спит, – махнул рукой высокий тощий мужчина, заметив взволнованные взгляды Юры и Глеба.
Водитель откинулся на сидении и, выставив ноги в окно, закрыл лицо согнутой в локте рукой. Через мгновение из водительской кабины послышался негромкий, но внушительный храп. Юра дёрнулся было следом за убегающими вместе с каталкой интернами, но охотник преградил ему дорогу и сказал, что их ждут.
Так и было. Десять минут они блуждали по длинным глухим коридорам больницы – каждый холодный и тихий, за обшарпанными дверьми лежат, глядя в потолок, скучающие и чего-то ожидающие пациенты.
Кто-то блуждает по коридору, взяв на всякий случай с собой телефон. Иногда из высоких дверей, выходящих на лестницу, проскальзывали внутрь пациенты, которые суетливо оглядывались вокруг и, если поблизости не было врачей, топали к своим комнатам, шаркая растоптанными тапочками и радуясь тому, что удалось незаметно покурить и не наткнуться на докторов или сварливых медсестёр.
Наконец Глеб остановился перед плотно закрытой двухстворчатой деревянной дверью, выкрашенной в белый лет пятнадцать назад. Такие двери пахнут старостью и пылью, но каким-то образом держат в себе, не отпуская уже много десятилетий, тот едва уловимый уют, который возможно поймать в таких местах. Стоя перед этой дверью, можно не услышать ничего – как сейчас, а можно – смех и забытые истории, которые рассказывают болтливые барышни, заскучавшие от чтения однообразных детективов в мягкой обложке.
Глеб коротко постучал в дверь, громко назвал своё полное имя и звание, после чего, скрипнув, дверь распахнулась. Охотник зашёл внутрь, склонив голову, Юра последовал за ним, на всякий случай сделав то же самое. Он чувствовал себя нелепо, глядя в пол, будто страшась оскорбить своим недостойным взглядом особу царских кровей. И это было очень близко к истине – на расстоянии одного шага и одного слова.
– Герои в сборе, – в тишине голос громыхнул ударом стального лезвия о камень.
Марсель стоял в изголовье кровати, на которой, ровно дыша, лежала Марина. Тихонько гудят приборы, кислородная маска мутнеет с каждым выдохом. Генерал возвышался над девушкой тёмной статуей, готовой обрушиться всем своим весом. Он смотрел на неё изучающе, раздумывая, будто поймал диковинного зверька и не мог решить – сделать чучело или ковёр. По-хищнински сверкая синими глазами, он лёгким – удивительно лёгким для кого-то столь высокого и каменного – движением провёл кончиками пальцев по её щеке от подбородка к виску.
– Итак, – Марсель поднял взгляд и посмотрел на собравшихся. – Я слушаю.
– Мы приступили к поиску сразу после поступления предупреждения, – отозвался Василий, стоявший у дальней стены.
Он скрестил руки за спиной и высоко поднял подбородок. Охотник смотрел прямо перед собой, не переводя взгляд ни на генерала, ни на девушку, ни на вошедших.
– И как звучало это предупреждение?
– Отдел поиска сообщил, что на следующей неделе ожидается рождение феникса.
– А место?
– Не сообщили.
– Когда вы узнали о происшествии?
– В 11:00 поступил первый сигнал тревоги.
– Когда вы начали охоту?
– В 11:00.
Слова бились друг о друга, сталкиваясь под потолком и высекая искры.
– Доложите о результатах охоты.
Искры достигли пола и потухли, погрузив комнату в тишину, которой мешало лишь гудение приборов. Генерал медленно подошёл к главе охотничьего отряда и, приблизившись к нему почти вплотную, повторил:
– Доложите. о. результатах. охоты.
Он говорил, вонзая каждое слово между рёбер охотника и обжигая его своим дыханием. Василий не шевельнулся и не отвёл взгляда от точки прямо перед собой. Он глядел сквозь стоявшего перед ним генерала. Тот, недовольно скривив тонкие губы, ждал ответа, которого охотник дать не мог.
– Мы поймали феникса, – сказал Глеб, шумно сглотнув.
Генерал медленно, не по-человечески, будто робот повернулся к нему, и его губы изогнулись в насмешке.
– И где он? – Марсель сощурился, как большая хищная кошка перед прыжком.
– Т-тут, – охотник чуть запнулся, чувствуя себя неуверенно под неприязненным взглядом высшего начальства.
Генерал чуть наклонил голову в непонимании.
– В больнице, – пояснил Глеб.
– Ты смеёшься надо мной, мальчик? – генерал улыбнулся резко, неестественно, и вопросительно кивнул.
– Нет, – охотник стиснул зубы, но не отошёл и не отвёл взгляда.
– Во-первых, недоумки, как вы додумались потащить якобы феникса в больницу?! – рявкнул он. – Во-вторых, все анализы в этой девке, которую вы, – на лице отразилось отвращение, – притащили, не вывели ни-че-го. В ней нет феникса.
Генерал обошёл вокруг Глеба с Юрой и остановился позади.
– Ты думаешь, шутить со мной – хорошая идея? – спросил он резко, будто выпустив лезвие гильотины. – По первому пункту весь отряд ждёт выговор.
Глеб коротко кивнул.
– Где феникс?
– Мы убили его, – выпалил Юра, тут же пожалев, что раскрыл рот перед генералом.
– Восхитительно, – довольно протянул Марсель. – Где тело?
– Нет, мы убили самого феникса, – Юра выталкивал слова из горла, глядя в пол. – Мне так кажется, – торопливо добавил он.
– Повтори.
– Мы… Я убил феникса, – Юра поднял глаза и вздрогнул – генерал стоял прямо перед ним, обойдя его абсолютно бесшумно и сейчас сверху вниз смотрел на него в упор, в раздумьях приложив кончики пальцев к губам.
– Та девчонка была фениксом?
– Да, – Краев кивнул, сжавшись пружиной под натиском генерала.
– Но она жива, – он медленно улыбнулся.
– Потому что я убил не её, – Юра чувствовал себя идиотом, доказывающим, что небо должно быть зелёным, – а феникса.
С минуту генерал сверлил парня стальными глазами, но вдруг улыбка исчезла с его лица.
– Вон.
Глава поисковых отрядов и охотник пару секунд колебались, но всё же сдались и чеканным шагом вышли из палаты, закрыв за собой дверь. Юра дёрнулся было за ними, но на его плечо легла тяжёлая ладонь, едва касаясь тела:
– А ты расскажешь мне всё.
Марсель отпустил парня и, поправив красную ленту на груди, сел на стул возле кровати девушки, которая была без сознания, и кивнул на ещё один, стоявший рядом. Юра неуверенно сел.
– Итак, ты… убил феникса, – генерал насмешливо глядел на парня, – не навредив телу. Я верно всё понял?
– Это звучит дико, – он выпрямился, стараясь придать убедительности тому бреду, который собирался нести. – Но… Э-э-э…
– Я верю тебе, – вдруг твёрдо сказал генерал с абсолютно серьёзным лицом.
– Вы?..
– Да, – Марсель кивнул и, упёршись локтями в колени, наклонился ближе к парню. – И теперь я хочу знать, как тебе это удалось.
– Я не уверен, – он замялся, пытаясь подобрать слова.
– Рассказывай с самого начала, – мягко сказал Марсель.
Генерал смотрел на Юру иначе. Сталь вдруг схлынула с его лица, исчезла из голоса, и он смотрел совсем по-отечески, а не хищником, готовым разорвать глотку.
– Как ты попал на охоту?
– Случайно, – сознался парень, поняв вдруг, что ему ещё раз придётся отвечать на этот вопрос, но уже Василию.
И в эту секунду разговор с главой охотников страшил его даже сильнее, чем генерал.
– А зачем полез к фениксу? – генерал сощурился.
– Я его… то есть её э-э-э…
– Говори как есть, – сказал он неожиданно резко.
Голос генерала был настолько живым и ярким, что против воли Юра слушал не только слова, но и интонации, которые то обтекали вокруг волнами равнодушия или презрения (что чаще), то будто одним ударом вколачивали ржавые гвозди в тело.
– Я её услышал, – сдавленно ответил Юра.
– Где?
– На улице.
– Когда она была…?
– Внутри, на четвёртом этаже.
– И слышал только ты?
Юра кивнул.
Несколько минут генерал внимательно вглядывался в юношу, хмуря брови.
– Что потом?
И Юра рассказал всё настолько точно, насколько сам понимал. Про окровавленную комнату, плач девушки, которая сжалась в луже крови, про лица в отражении, которые он видел за своей спиной.
– Кого ты там видел? – резко прервал его генерал.
– Случайные лица, я не знаю их, – он помнил о Марине, которая выглянула из дыма на мгновение, но что-то сжало его горло, не позволив сказать об этом.
– Хорошо, – кивнул Марсель, – продолжай.
Юра несколько раз открывал рот, собираясь начать, но слова не шли, мысли путались. Сложно описать то, чего не понимаешь сам.
– Потом я провалился. Туда.
Марсель вопросительно выгнул бровь, ожидая разъяснений.
– Или нет, не провалился, я… – парень вскочил со стула и начал расхаживать по комнате, загребая широкой ладонью спутавшиеся волосы. – Меня…
Он вдруг остановился возле распахнутого окна и, бесцельно глядя на парк вокруг, поймал собственное воспоминание, облачив его в слова:
– Кто-то затащил меня внутрь.
Юра ждал насмешек, но генерал молчал.
– Он схватил меня за шею и дёрнул вперёд, – продолжил Юра. – Секунда – и я… там.
– Где? – мягко, аккуратно.
– Там, – Юра пожал руками, – без понятия, как назвать. Та сторона? Отражение? – он нахмурился. – Нет, просто… «там».
– Пусть будет сторона, – кивнул Марсель. – Что там?
– На той стороне… Тихо. Жарко. Серо.
– Ты кого-то встретил? – он говорил терпеливо, не пытаясь при этом скрыть раздражение на лице и что-то, что человек, не знающий генерала Марселя, принял бы за тревогу.
– Тех, кто умер перед этим, – в мыслях добавил: «тех, кто вот-вот умер бы», – и феникса, – выдохнул Юра. – Я уверен, что это был феникс.
– Почему?
Тот лишь пожал плечами. Рассказать генералу всё казалось ему правильным, но то, что он чувствовал «там» – это было его. Вообще всё там было его – каждый вдох, каждый луч и каждая тень. Возле машин скорой помощи он думал, что его тянет от того места, от крови и смерти. Но сейчас он уже отчётливо понимал, знал каким-то образом, что выталкивает его эта сторона, реальность, его выталкивает вся материя, создающая место, которое можно было бы назвать «здесь». Потому что они с этой материей отличаются, состоят из разных атомов, которые отталкиваются друг от друга, и он притягивается к той серой тишине.
– И потом я убил феникса, – Юра вздрогнул от мыслей, которые пчелиным роем жужжали в его голове.
Только сейчас он, нахмурившись, понял, что не давало ему покоя больше, чем всё произошедшее в целом. Да, провалиться «туда» было страшно, странно, мозгом он ужасался, но нутром ощущал, что всё правильно (откуда это чувство? Что за бред?). Но сейчас, в эту самую секунду, дух выбила совсем другая мысль.
Феникс был ему рад. Феникс его ждал. Феникс ему улыбался.
Разума не хватало на всё сразу.
– Как ты вышел, кхм… – генерал увидел, что парень напрягся. – Оттуда?
Спасибо, что без названий и кличек. Краев облегчённо выдохнул и медленно моргнул, вдруг ощутив усталость.
– Кто-то меня вытолкнул.
– Тот же, кто втянул?
– Да.
– Кто это был? – генерал нетерпеливо вскочил со стула и коршуном повис над парнем, вытягивая из его горла длинную цепь, на кончике которой был закреплён ответ, который он хотел услышать.
– Не знаю, – ответил Юра вслух.
«Я», – ответил он про себя.
Марсель же широко улыбнулся и почти зашипел от удовольствия, будто наконец вытянул ту цель и проглотил то, что искал. Он выглядел довольным хищником, который вдоволь наигрался с загнанной в угол жертвой и наконец приготовился выгрызть её сердце. Он хотел что-то сказать, но, удовлетворённо выдохнув, отошёл от парня на два шага и, скрестив руки за спиной и выгнув широкую грудь, спокойно спросил:
– Когда в последний раз твою кровь проверяли, мальчик?
– Вчера, – Юра облокотился на подоконник и высунулся на улицу до середины туловища.
– Ты сотрудник Форта?
– Вроде того, – он усмехнулся.
– Да или нет? – требовательно переспросил Марсель.
– Да, – парень опомнился и вылез из окна, повернувшись к генералу лицом.
– Я хочу, чтобы ты снова прошёл все анализы, – ответил он задумчиво и нажал на кнопку висевшей на поясе рации.
Послышались помехи, которые через секунду расступились и низкий голос быстро назвал свои звание и фамилию. Марсель, не поднося рацию к лицу, бросил короткое «Медиков с анализаторами» и отключил устройство. Вызванные медики примчались через несколько секунд, постучав в дверь сразу несколькими руками, суетливо топчась и ругаясь между собой.
– Тебе принесут кровать, – сказал Марсель, уже подойдя к двери.
Юра не успел ничего сказать, генерал мгновенно исчез за распахнутой дверью, в голодный зев которой хлынули сотрудники Форта, готовые анализировать Юру вдоль и поперёк. Если понадобится – также по диагонали и зиг-загом.
За ними зашли два охотника-прапорщика. Они, сверкнув двумя маленькими звёздочками на погонах, встали вдоль стен, прижав к груди ружья. Дверь захлопнули, но в последний момент внутрь проскользнула рука и послышалась приглушённая ругань. Через секунду вошёл Глеб, потирая ушибленное запястье. Поравнявшись с прапорщиками, он вопросительно выгнул бровь:
– Что вы здесь делаете?
– Охраняем, – ответил один, шмыгнув сопливым носом.
– Лейтенанта Соколову?
– Нет, его.
Второй прапорщик, неудачно побрившийся утром худой парень, указал на Юру, который в это время вытянул перед собой обе руки и позволил группке толстеньких медиков набирать пробирки е его кровью, брать соскобы из-под ногтей, срезать тонкий слой кожи, выдёргивать волоски. Один из медиков поставил рядом стул и теперь, запрыгнув на него, вился вокруг Юриного лица, то заглядывая с фонариком ему в глаза, то в нос, то прося сказать «А».
– Охраняйте снаружи, – резко потребовал Глеб и швырнул в сторону окровавленный мундир, который сверкнул одной крупной звездой на погонах.
Прапорщики колебались всего мгновение, после чего вышли из комнаты значительно бодрее, чем вошли. Глеб, довольно хмыкнув, переставил свободный стул поближе к кровати и сел, взяв Марину за руку.
Девушка лежала неподвижно, только её живот еле заметно поднимался при дыхании. Но Глеб заметил, как её глаза движутся под закрытыми веками – ей что-то снилось. Майор, поджав губы, вглядывался в её лицо.
Их отряд успел хватить опасностей, поохотившись в последний год перед тем, как фениксы перестали рождаться. Но уже слишком давно не случалось такого, чтобы он ничего не мог сделать, чтобы ничего от них не зависело.
Сегодня он держал напарницу за руку, пока та шагала по самому краю пропасти, дна которой не разглядеть. Камешки под её ногами срывались вниз и так и не находили конца своего падения. Она и сейчас там шагает, но хотя бы перестала заглядывать вниз, пытаясь разглядеть дно бездны.
Глеб сильнее сжал её руку и поцеловал кончики пальцев. Она выкарабкается, справится. Но будь она сейчас в сознании – ей не понравилось бы то, что держало мысли охотника.
Его мозг царапала ненависть в своём первобытном проявлении. Феникс чуть не отнял у него напарницу, а его, феникса, спасать? Везти в больницу? Трижды в секунду он напоминал себе, что девушка, которую вытащил новенький – не феникс. Об этом говорило всё. Марина перестала… Он пытался подобрать слова – ни одно не подходило. Умирать. Она перестала умирать.
Все анализаторы твердили зелёными лампочками одно и то же – девушка из офиса была человеком. Ему остаётся верить тому, что рассказал новенький – всё это время Глеб под ярким не одобряющим взглядом Василия сливался ухом с дверью и ловил каждое слово, произнесённое в комнате. Феникс убит, феникса нет. Он твердил это себе так часто, что в мыслях слова слились в сплошное непроглядное марево. Но феникс был. И он чуть не отобрал жизнь Марины.
Глеб вздрогнул, когда в комнате вдруг стало тихо. Медики, собрав с парня всё, что можно получить, не вредя его здоровью, оставили Юру в покое и почти бегом покинули палату, спеша в лаборатории. Юра дул на сгиб локтя, где зияла узкая, но глубокая рана – медикам кроме крови, кожи и волос также понадобился образец тканей. Вместо обезболивающего ему вручили кусочек ваты и пожелание скорейшего восстановления.
– Она скоро очнётся, – Юра хотел приободрить охотника, но тот взглянул на него оскаленным волком. Через секунду Глеб опомнился и прогнал злость с лица, но та лишь скользнула обратно в мысли.
– Лучше бы так. То, что ты сказал генералу – это правда? – Глеб говорил, подняв ко лбу сжатую обеими руками ладонь Марины.
– Да.
– Там, – Глеб запнулся, – у феникса, ты видел там её?
– Она не была с остальными, была другая, всё понимала, – затараторил Юра.
Какое-то время Глеб сосредоточенно молчал.
– Ты, похоже, понимаешь, что-куда-как-зачем? – охотник тряхнул головой и его взгляд снова сфокусировался, ударившись о бледные стены.
– Мне бы хотелось, – честно ответил Юра.
Ему действительно хотелось прямо ответить на все вопросы, нахлынувшие сейчас лавиной, перекрыв доступ кислорода. Но он и сам дышал лишь благодаря рефлексам, потому что ничего другого у него не осталось.
Он ничего не знал и не понимал, кроме одной единственной вещи. Он чувствовал это болью в мышцах, ощущал кончиками пальцев, ресницами и различал в аромате холодеющего вечернего воздуха – ему было плохо «здесь» и надо было вернуться «туда». И похоже, этому удивлялся только он один.
Феникс же – убитый им феникс, откуда это чувство вины? Он убийца? – ждал его и обрадовался, потому что знал, что Юра должен был оказаться в плавящемся тёмном городе. Откуда это? Вина, стыд, боль. Феникс обнял – нет, обняла его, не ожидала нападения, была рада. Соскучилась?
Она его знала.
– Мы во всём разберёмся, – Глеб ободряюще улыбнулся.
Злость схлынула, и он смог вдохнуть полной грудью, отпустив её на какое-то время. Он знал, что та вернётся и ударит по нему с новой силой, но пока можно передохнуть.
Юра подошёл к кровати и упёрся ладонями в её спинку.
– Паршивый день, – заключил он, хмыкнув.
– Слушай, – охотник поднял брови, – а ты, кстати, кто?
В палате повисла тишина, которая металась от Глеба к Юре и обратно, пока они удивлённо пялились друг на друга.
– Серьёзно, я без понятия, кто ты, – Глеб закрыл лицо ладонью, притворно сокрушаясь. – Как твоя фамилия?
– Э… Краев, – тот почему-то замялся.
– И из какого ты отдела?
– Ну, – Юра сморщился. – Я вроде как уборщик.
Минута без звуков и движения.
– Кто? – Глеб наклонился в сторону парня.
– Уборщик, – Юра тоже приблизился к майору.
Ещё шестьдесят секунд искреннего непонимания на лице Глеба.
– Кто? – процедил он сквозь зубы.
– Уборщик, – невозмутимо повторил парень.
– Пыль, пол…?
– Швабра, пылесос.
– Замечательно, – протянул Глеб, резко откидываясь на стуле и скрестив руки на груди. – Первый охотничий отряд спас уборщик. Ну а почему бы и нет, и то правда, – он говорил громко, поднося ладонь к лицу, будто разговаривал сам с собой в момент лёгкого (или не очень) безумия. – Я вот майор, она вот лейтенант, а ты вот…
– Уборщик.
– У-у-уборщик, – повторил охотник нараспев. – Прекрасно, восхитительно, славно-славно.
– Давай я погуляю, пока ты не закончишь?
– А я уже. Почти. Сейчас, ещё немножко. Уборщик против старшего офицерского состава, прелесть же, ну!
– Закончил?
– Почти-почти, – Глеб несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, досчитав вслух от десяти до одного. – Вот теперь всё, я практически смирился с этим фактом.
Охотник нервно рассмеялся, пробубнив ещё что-то себе под нос.
– Пардон, – он кашлянул, прочищая горло, и попытался принять серьёзный вид. – Просто это очень, я подчёркиваю – очень! – непривычно, понимаешь?
– Подозреваю.
– Обычно всё наоборот, – Глеб снова повернулся лицом к Марине. – Как-то чаще мы спасаем, а не нас. Но, – взглянул на Юру, – спасибо.
– Не за что, – он расслабленно опустил руки. – Я рад, что с ними всё хорошо.
Глеб кивнул, но после вдруг помрачнел:
– Ними?
– Мариной и той девочкой.
Майор молча отвернулся и от Юры, и от Марины, уставившись в стену перед собой.
– Она не феникс, – Юра вступился за спасённую девушку, уловив мысли охотника.
Глеб резко перебил его. Он уже слышал всё, что парень мог бы сказать, и услышанное не сходилось с его желаниями:
– А феникс мёртв, я в курсе.
– Но ты этому не веришь?
– Верю, – Глеб устало потёр виски. – Факты налицо. Только вот, – несколько секунд раздумий, – ты-то кто?
– Убо…
– Завались. Ты знаешь, что я имею в виду.
Охотник медленно повернулся к Юре, который не шевельнулся. Каким-то образом только эта мысль не сумела достичь его разума. Он успел спросить себя обо всём, задал все вопросы, кроме такого простого.
– Не знаю, – честно ответил он.
– Ты кхм, ну не обычный человек явно, – Глеб загнул большой палец руки. – И не феникс, – зажал указательный. – А кто тогда остаётся?
Юра пожал плечами, в ужасе проводя сквозь мозг те же мысли вслед за охотником.
– Неведома зверушка, – заключил Глеб. – Так тебя и запишем.
– Что за бред? – воздух в комнате прижался к полу под весом раздавшегося голоса.
Василий медленно зашёл в глубь комнаты, держа в одной руке небольшую вытянутую картонную коробку тёмно-зелёного цвета.
– Приходила в себя? – коротко спросил он Глеба, тот отрицательно покачал головой. – Никуда не уходи. При любых изменениях её состояния сообщай мне. Ясно? – Глеб кивнул.
Глава охотничьего отряда на несколько секунд задержал взгляд на девушке, после чего обернулся к Юре, который старался слиться с противоположной стеной.
– Устал мыть унитазы Форта?
Слова были насквозь пропитаны презрением, которое заполнило всё пространство вокруг, хотя сам Василий говорил совершенно спокойно. Глеб удивлённо уставился на начальника, Юра, ожидавший совсем другого нападения, растеряно таращился на полковника.
– А, то есть ты знал, что он убо… То есть нет, ничего, – Глеб сжал губы и замолк.
– Ну, вообще-то унитазами занимается Гюнюль, – ответил Юра с выражением лица «какой вопрос – такой ответ». – Это невысокая, вот такая примерно в талии, – он широко расставил руки в стороны, – уроженка Кыргызстана.
– Ты всё шутишь, – Василий холодно осклабился.
– Гюнюль бы поспорила.
Краем глаза Юра видел, как Глеб за спиной начальника размахивал руками, призывая того прекратить перебранку, но никак не среагировал. Он спокойно выдержал внимательный взгляд синих глаз, в которых плескалось столько презрения вперемешку с отвращением, что казалось, радужка вот-вот закипит.
– Уже видел, – Юра случайно сказал это вслух, поздно спохватившись.
– Что видел? – Василий надменно смотрел на него сверху вниз, будучи выше на полголовы.
– Кого, – поправил его парень. – Тебя.
Он улыбнулся и подошёл на шаг ближе, направив на полковника указательный палец:
– Четыре года назад, – он сухо рассмеялся. – Ты же охотился в моём университете, помнишь?
Презрение в глазах уступило место чернеющей ненависти. Он сделал два шага в направлении парня и, оказавшись практически вплотную к нему, процедил сквозь зубы:
– А ты как думаешь?
Его голос звучал так же, как в день их первой встречи – сотканный из желания уничтожить и сожаления от невозможности этого сделать. О, конечно он помнил его. Юра пожалел, что заговорил об этом.
Он вдруг понял, почему ему не удалось занять иной должности в огромном Форте. Главы всех пяти с лишним сотен отделов качали головами, стараясь не смотреть на него и сообщали, что им он не подходит. Хотя он годился для того, чтобы занять даже их собственные места.
То, чего раньше он не замечал из-за злости и досады, было обыкновенным страхом. Ему неуверенно предлагали войти в штат сотрудников, чтобы позже, при появлении вакансий (которых было предостаточно), он обладал преимуществом против соискателей со стороны. Итог – три месяца имитации бурной деятельности в роли уборщика, которая удавалась ему так себе. Он продолжал каждую неделю стучаться всё в новые двери, но каждый раз видел всё ту же картину. Теперь ясно, почему.
– Думаю, что да.
– Какой умничка, – презрительно процедил Вася.
Он развернулся, вновь надев маску абсолютного спокойствия.
– Ты восемь раз подавал заявку в охотничий отдел, – Василий бродил по комнате, словно акула, медленно сужая круги вокруг добычи. – Почему так быстро сдался? – усмехнулся.
– Потому что это скучно, – равнодушно бросил Юра, поймав на себе изумлённый взгляд Глеба. – Фениксов столько лет не было.
Глеб фыркнул, а Василий насмешливо взглянул на него:
– Всё ещё так думаешь?
Юра переводил взгляд с полковника на майора и обратно. Один глядел на него с откровенным сарказмом, как бы говоря «да неужели?», второй будто смотрел на маленького несмышлёного ребёнка.
– Фениксы не пропадали? – догадался он.
– На глазах умнеешь. Добро пожаловать, – он с силой швырнул коробку в парня, тот легко её поймал. – Завтра в пять.
Глеб кивнул, а глава охотничьих отрядов ровным быстрым шагом вышел из комнаты. Они услышали, как прапорщики, стоявшие у входа в палату, ещё раз поприветствовали полковника, после чего дверь тихо закрылась, чуть скрипнув старыми петлями.
Юра нетерпеливо открыл коробку, которая дыхнула на него крахмальной пылью. Внутри находилось несколько свёртков тёмно-зелёной ткани. Он подцепил один из слоёв и потянул на себя, вытащив новёхонький мундир, увенчанный парой красных погонов.
– О, рядовой! – Глеб радостно вскочил. – Добро пожаловать, новенький! Неплохое повышение, а?
– Отличное, – согласился Юра.
Он уронил коробку и развернул мундир двумя руками. Пошит только что – на швах виднелись едва заметные частички ниток, которые сметутся через пару минут после того, как он впервые его наденет. Не сегодня, нет, красные погоды – парадные. Но когда-нибудь. Пока ни единой жёлтой линии, ни единой звёздочки, пустые красные – для особых случаев, пустые зелёные – для службы. Это визуальное воплощение начала, открытой двери и первого шага. Слева на груди на мундире золотыми нитками вышита эмблема охотничьих отрядов – падающий феникс.
Юра восемь раз проходил тренировки и испытания, необходимые для вступления в ряды охотников, но на последнем этапе – демонстрационной полосе препятствий, на которой присутствует в том числе высший офицерский состав, он всегда оставался за чертой. Можно ли называть охотников победителями – вопрос спорный, но из раза в раз Юра оказывался проигравшим. Сейчас он уже понял, кто именно препятствовал его зачислению в охотничий сегмент, но теперь это и не волновало – так или иначе, он наконец держал в руках заветный мундир.
– Значит, завтра утром увидимся на совещании, – улыбнулся Глеб.
– В пять утра? – на всякий случай переспросил Юра.
Майор печально кивнул. Из коробки, валяющейся на полу, послышалось приглушённое шипение. Юра поднял её и на самом дне, за ещё двумя полными комплектами формы, нашёл небольшую чёрную рацию, которая замолкала на несколько секунд, а потом снова заливалась шумом помехов. Юра нажал сразу на несколько кнопок, и устройство заговорило голосом Василия.
– Добро пожаловать в первый охотничий отряд, – холодно поприветствовал его полковник. – Министерство поиска сообщило, что завтра после полудня на территории больницы родится феникс. Твоя задача, рядовой, к утреннему совещанию вычислить его.
– Как я это сделаю?!
– Задача ясна?
– Я не знаю, как…
– Задача ясна?
– Да, товарищ полковник, ясна.
Рация прыснула снопом помех и щелчков, после чего затихла.
– Недолго я пробыл охотником, – Юра присел на край кровати, запихивая мундир обратно в коробку.
– Так, без паники и нытья, – сказал Глеб с плохо удавшимся ободрением.
– Есть идеи?
– На самом деле да, одна есть. Нам точно нужен кофе.
– Э-э-э…. Ну так-то да, согласен.
Глеб проворно выскочил из палаты, коротко обругав прапорщиков, которые, похоже, недостаточно ровно подпирали стену. Юра улыбнулся, услышав фрагменты оправданий солдат и ворчание Глеба, но вскоре и его отдаляющиеся шаги смолкни. В комнате остался только он и жужжание приборов, которое заглушало тихое дыхание Марины.
Каким-то глупым ему казалось то, с какой лёгкостью всё укладывалось в голове. Он примерно понимал, что именно надо сделать, чтобы найти феникса – нужно попасть «туда». И эта мысль до абсурда не волновала его, казалась правильной и естественной. Так же, как рефлекторно человек протирает запотевшее стекло, чтобы увидеть, что происходит за ним. Он негромко засмеялся, поймав себя на мысли, что единственная его проблема – это найти путь «туда». Какая нелепица, бред пациентов психбольниц. Может, и ему туда пора? Рядом с домом вроде есть одна… Нет, стоп.
Воздух, нужен воздух, здесь нечем дышать. Он подошёл к открытому окну и высунулся, полной грудью вдыхая вечернюю прохладу. Немного придя в себя, он расслабился и осмотрелся вокруг.
Парк, окружавший больницу, был полон людей – пациенты и посетители гуляли в тени вязов. Кто-то медленно толкал перед собой кресло-каталку, кто-то сидел на скамейках среди широких, хаотично раскиданных по территории клумб.
Крохотная девочка в ярко-синем платье прыгала под дикой яблоней, пытаясь дотянуться до незрелого ещё, но уже начавшего наливаться красным цветом яблока. Наконец ей удалось ухватиться за листву, и она, повиснув на ветке всем телом, всё же оторвала заветный плод. Вытерла о юбку, откусила, поморщилась, звонко рассмеялась и снова откусила.
Всё вокруг было охвачено плавным, неторопливым движением. Юра переводил взгляд с одной семьи на другую: всюду бегали дети, на которых радостно глядели старики и шикали матери.
Что-то не так.
Краев кожей ощутил, как что-то переменилось в атмосфере, добавив в воздух тревогу, которую он тут же вдохнул. Быстро осмотрел комнату – нет, тут ничего не изменилось. Он снова перекинулся через подоконник и сощурился, внимательно вглядываясь в людей. Юра шарил глазами от одного лица к другому, пока не нашёл его.
Высокий широкоплечий мужчина в чёрном плаще, полы которого были покрыты слоем летней пыли. Серые, как мышиные, волосы, бледная кожа, которая казалась прозрачной, и внимательный взгляд тёмных глаз, который был направлен на Юру. Парень отшатнулся, как обожжённый. Через пару секунд он медленно подошёл к окну и снова посмотрел вниз. Мужчина стоял там же, глядя на Юру и улыбаясь.
– Я привёл к нам классного парня, знакомься. Зовут – кофеин.
В комнату вошёл Глеб, держа в руках два белых пластиковых стаканчика, от которых поднимался молочный пар. Юра молча махнул ему рукой, подзывая к окну.
– Ты знаешь этого мужика? В наше окно пялится, не отворачивается.
Глеб оставил кофе на тумбочке и, осторожно выглянув, внимательно осмотрелся.
– Где?
– Слева, возле синих цветов.
– Ирисов?
– Тебе не плевать?
– Ну, во-первых, они фиолетовые, – Глеб сделал кислую мину. – А во-вторых, там никого.
– Да как так, – возмутился парень. – Вон же!
– Стоп, – охотник округлил глаза, медленно отстраняясь от окна ровно на сколько, чтобы его не было видно снаружи. – Это не по твоей части, случаем?
– Моей части?
– Ну, штучки, которые только ты слышишь, или, – он изобразил пальцами волны, – видишь.
Юра этого не ожидал. Он не был готов опять столкнуться с чем-то подобным так быстро. Снова выглянул – мужчина стоял там же, не сдвинувшись ни на миллиметр, лишь улыбаться стал шире.
– Это что-то другое, – сказал он, нахмурившись. – Я спущусь.
– Что? Нет, стой, – Глеб преградил ему дорогу. – А план? А обсудить, взвесить «за» и «против»?
– Я просто поговорю с ним.
– С кем? Ты знаешь, кто или что это?
– Узнаю, – Юра пожал плечами.
– Блин, – закатил глаза Глеб. – Отставить, рядовой!
Юра замер скорее от неожиданности, чем из-за самого приказа. Теперь придётся считаться со званиями, и до майора ему как до луны спиной вперёд.
– Так, рядовой, – Глеб удивился, что его команда сработала. – Э-э-э… Это феникс там?
– Нет.
В этом он был уверен совершенно, снизу стоял кто-то иной. Он не чувствовал угрозы от этого мужчины, лишь нарастающую тревогу. Только никак не мог понять, чья тревога это была – его собственная или того мужчины? – и за кого кто-то из них тревожился.
– А кто тогда? Раз ты видишь, а я нет – как раньше ты слышал, а я – нет, выходит, что феникс.
– Вот и выясню.
Юра легко обошёл майора, но тот за два шага снова очутился перед ним, преграждая путь.
– Я не могу тебе этого позволить ни как старший по званию, ни как охотник, ни как красопетка.
– Пока ты… Чего, красопетка? – Юра мотнул головой. – Не отвечай. Короче, я бы уже спустился.
Оба (теперь уже) охотника смотрели друг на друга, ни один не желал отступать. Глеб хребтом чувствовал опасность. Краев не пытался скрыть раздражение от зря потерянного времени.
– Славно, тогда я составлю тебе компанию.
– Нет, Глеб. Чем ты поможешь?
– Оружием.
– В кого будешь стрелять? В розочки?
– Там ирисы.
– Да хоть чёрт голозадый, – закатил глаза Юра. – А с Мариной кто будет? Те бараны? – он махнул рукой в сторону двери, за которой прапорщики увлечённо на всё крыло рассказывали пошлые анекдоты.
– Хотя бы рацию возьми, – Глеб отступил на шаг в бок и протянул ему свою.
Юра взял аппарат и выбежал из комнаты. Он быстро миновал три лестничных пролёта и выбежал на улицу. Минута ушла на то, чтобы сориентироваться – парадная дверь выходила на север, окна палаты Марины – на запад. Парень ринулся в нужном направлении, ловко петляя в потоке собравшихся обратно внутрь больных – часы посещения закончились, и те стекались ко входу в больницу со всего парка.
За считанные секунды он добрался до нужного места, быстро найдя чуть заросшую сорняками клумбу с синими цветами. Только рядом никого не было. Он добежал ровно до того места, где стоял высокий мужчина в чёрном, и оглянулся.
В нос бил запах гнили, но не сильный. Будто что-то, являющееся источником вони, находилось тут всего мгновение назад. Юра крутился вокруг клумбы, внимательно осматривая всё вокруг, пока наконец не напоролся на пару водянисто-белёсых глаз.
Мужчина стоял в пятидесяти-шестидесяти метрах от него, за старым кирпичным забором, увенчанным острыми резными шпилями. Забор был выкрашен в бледно-персиковый цвет, почти скрывший кирпичную кладку. Мужчина чрезмерно высок – его голова выглядывала над забором, который с виду в высоту был два с половиной метра. Охотник нахмурился – человек (или кто там) не казался ему настолько высоким из окна. Не коротышкой, да, но точно не настолько.
Мужчина медленно улыбнулся, обнажив ряд тонких острых зубов, похожих на швейные иглы. Он смотрел на рядового, не моргая – в какой-то момент парень вздрогнул, поняв, что у мужчины не было век. Круглые желтоватые глазные яблоки блестели, становясь похожими на стеклянные. Можно было бы так подумать, если бы взгляд не был настолько осмысленным и внимательным. Раздался треск рации:
– Что ты там застрял? – голос Глеба смешивался с помехами.
– Он ушёл, но я его вижу, – Юра поднёс рацию к губам и старался говорить как можно тише.
– Тогда возвращайся обратно, рядовой!
– Я пошёл за ним, товарищ майор, – парень ухмыльнулся, услышав поток ругани, затихавший в треске помех.
Глеб ещё всыплет ему по первое число, и будет прав, но сейчас это волновало меньше всего. Мужчина резко перестал улыбаться, когда Юра ответил на сообщение по рации. Он спрятал иглоподобные зубы за узкими синеватыми губами, которые червями тянулись через бледное лицо. Юра медленно, не отрывая глаз от мужчины, опустил рацию в клумбу и поднял вверх руки, развернув ладонями к нему. Мужчина несколько секунд не менялся в лице, но потом снова растянул губы в широкой – на всё лицо – улыбке, полной жёлто-коричневых игл.
Юра шагнул вперёд, заметив, как мужчина едва заметно отшатнулся – от неожиданности или страха. Но как только тот опять замер, глядя на него лишёнными век глазами, парень продолжил приближение. Он двигался осторожно, нащупывая путь перед собой, как-то зная, что отворачиваться нельзя. Он старался даже не моргать, но этого не удавалось. Каждый раз, стоило моргнуть, мужчина успевал отскочить на несколько шагов назад. Вскоре это стало бесполезным – Юра подошёл к забору, слишком высокому. Он вытянул руку вверх и едва ухватился кончиками пальцев в край кирпичной кладки.
– Слышишь?
Влажный хлюпающий голос раздался приглушённо с другой стороны стены, но будто прямо на уровне Юриного уха, как если бы говоривший точно знал, где он стоит. Парень рефлекторно кивнул, не успев ни о чём подумать. В нос бил смрад.
– Здравствуй.
Голос был странным, он заставлял морщиться. Казалось, говоривший захлёбывался.
– Привет, – хрипло отозвался Юра, не придумав ничего лучше. В конце концов, он же пришёл поговорить.
– Ответил! – взвизгнул голос. – Он ответил мне, ответил!
Воздух задрожал от скрежета ногтя о камень. Мужчина, стоя по другую сторону забора, медленно вёл пальцами по кирпичам, заворожённо глядя, как те сыпятся мелкой крошкой под ноги. Он чуть приплясывал и улыбался так сильно, что в уголках синих губ выглянули тёмные капли крови.
– Кто ты?
Юрин голос звучал безразлично. А мужчина ждал испуга – да, страх расстроил бы его, но…
– Не помнишь? – он говорил быстро, чтобы успеть, пока густая кровь снова не заполнила его горло.
Мужчина увидел, как Юра отрицательно покачал головой. Хорошо иметь такие глаза.
– Вспомнишь, – он прижался к забору. – Тебя ждут.
– Что? – парень непонимающе уставился на забор, почти глядя в глаза собеседнику. – Кто ждёт? Где?
Мужчина сглотнул кровь, чтобы ответить, но её собралось в горле слишком много. Чёрная вязкая жидкость сочилась между его тонкими зубами и стекала по подбородку.
– Отвечай! – крикнул охотник.
Мужчина отчаянно глядел на Юру, растирая тыльной стороной ладони по лицу струящуюся смолистую кровь. Парень сомневался, не ушёл ли этот странный человек, хотя кожей чувствовал, что нет. Но как ему, мужчине в чёрном плаще, сказать, как дать охотнику понять, что он всё ещё здесь? Он слишком долго искал этого юношу, так долго, что успел забыть, зачем вообще пришёл. А потом вдруг они встретились. Прямо тут, совсем рядом.
Мужчина наклонился, извергая из себя несколько литров густой жижи. Коротко отдышался, прокашлялся и опять прижался к забору.
– Возвращайся, – он почти выплюнул эти слова, снова подавившись уже наполнившей горло кровью.
Он хотел бы ещё поговорить – это было так здорово, слышать, как тебе отвечают, вести разговор – но времени не оставалось.
Юра быстро пробежал вдоль забора и наконец нашёл высокий пень совсем рядом со стеной. Оттолкнувшись от него, он в два прыжка очутился по ту сторону, лишь чуть порвав рукав об острые шпили забора. Но всё зря – он увидел только стремительно удаляющуюся спину, закрытую длинным тёмным плащом.
Парень побежал следом, но тот двигался слишком быстро – через пару минут мужчина пропал из виду. Краев стоял, упёршись руками в колени и переводя дыхание.
Пожалуй, это был один из самых странных разговоров в его жизни. Не самый странный, но точно в первой десятке. Он опасался этого мужчины – вряд ли могло быть иначе, но это было лишь в голове, в разуме. Навязанный окружающей действительностью, той же, которая говорит, что красиво, а что нет. Какая музыка приятна, какая – нет, какая картина – шедевр, а какая – повод отвести ребёнка к психиатру.
Действительность говорила, что мужчина был устрашающ, но сам Юра нутром своим, если отключить разум, страха не ощущал. Он думал, что должен бы, но нет, этого не случилось. Что он ощущал – так это интерес и близость ответа. Как когда пытаешься вспомнить слово, а оно вот – совсем близко, крутится на языке, ты почти его вспомнил, надо ещё чуть-чуть. И пока не вспомнишь, о другом думать не сможешь.
Но сейчас вспомнить не удалось. Он ещё раз оглянулся вокруг и обежал несколько соседних улиц, надеясь, что снова заметит пару чернильных глаз без век, уставившихся на него. Но, не добившись успеха, покрытый уличной пылью, он зашагал в сторону больницы, готовый получить разнос от новоприобретённого начальства.
По пути к больнице он сделал крюк, чтобы забрать истошно орущую рацию из кустов. Взглянул на трясущийся от сигнала (и злости Глеба) прибор, вскрыл заднюю панель, снеся в процессе пару крупных болтов, и вытряхнул блок питания.
Рация замолкла, парень облегчённо выдохнул. После ужина, который, похоже, уже завершился, в больнице воцарялась тишина – и внутри, и снаружи. Трудно было поверить, что всего час назад этот парк был заполнен струящимся между вязов и яблонь движением, детским смехом и тихими разговорами.
Сейчас здесь были лишь вечерняя прохлада да мягкая тишь. Вдали слышался плеск воды – там стоял маленький фонтан. Юра присел на край клумбы и оглянулся – казалось, деревья тоже замерли, ни один листочек не шевелился. Где-то слышалось стрекотание сверчков, но достаточно далеко, чтобы не быть частью этого места.
– Я подвешу тебя на флагштоке!
Глеб чуть не выпал из окна, но кричать не перестал. Он побледнел от гнева, на лбу вздулась вена.
– Молодой человек, не шумите! – послышалось откуда-то выше.
– На часы смотрел, пацан? – сбоку.
– Юноша, – звонкий старушечий голос, – подвешивайте хоть меня, хоть голышом, но утром!
Со всех сторон на майора сыпались обвинения (и предложения сомнительного характера). Глеб решил не гневить пациентов и молча бросил на подчинённого грозный многозначительный взгляд. Юра кивнул сквозь смех и двинулся в сторону парадного входа.
Через несколько минут гневные выкрики переросли в душевные беседы между этажами, и когда Юра свернул с лестницы на третий этаж, он застал медсестёр, которые сердито упрашивали пациентов отложить общение через открытые окна на завтра, а лучше вообще знакомиться на прогулках, а не кричать на весь город. Женщины в застиранных белых халатах ворчали, что это больница, а не пионерский лагерь, то и дело заглядывая в палаты и шикая на развеселившихся стариков.
Спустя какое-то время на больницу вновь опустилась привычная тишина. Её нарушал лишь редкий храп и негромко включённый крошечный телевизор у дежурной медсестры. Девушка зевала, вникая в события, которые разворачивались в простом, но не лишённом очарования детективном сериале о доблестных милиционерах, снятым как раз для таких ночей.
– Не положено, – отрезал один из прапорщиков, когда Юра подошёл к нужной ему двери.
– Как это не положено? – удивился тот.
– Приказ.
Юра закатил глаза и потянулся к двери, чтобы хотя бы постучать, но второй прапорщик схватил его за руку и оттолкнул.
– Вы ошалели совсем?!
– Нам приказано никого не впускать, – снова протараторил первый, проглатывая окончания слов.
– Меня ждут, – Юра посмотрел на них исподлобья с кислой миной на лице.
Хуже глупых людей – только глупые люди, получившие приказ.
– Не положено.
– Позовите Глеба!
– Не положено.
– Майор Майоров не вносил изменений в приказ, – добавил второй.
– Погодите, что? – Юра хохотнул. – Майоров? Майор Майоров? Ха! Вот уж точно поэт-хреноплёт.
Прапорщики непонимающе покосились на него и никак не среагировали.
– Кхм, а врачей вы тоже не пускаете?
– Пускаем, – ответили они в один голос, переглянувшись.
– Я врач.
– Нет, – улыбнулись.
– Откуда вам знать?
– Ты без халата, – сказал первый тем тоном, с которым дуракам объясняют прописные истины.
– И без этого, как его… – второй начал щёлкать пальцами, силясь вспомнить слово.
– Стетоскопа? – подсказал Юра.
– Да, точно! – радостно согласился второй.
– Я в форме медицинской, – Краев подёргал себя за край больничной рубашки.
Прапорщики задумались на четверть минуты, но потом, не сговариваясь, отрицательно помотали головами.
– Не положено, – сказал первый.
– Не было приказа, – сказал второй.
Юра в изумлении провёл рукой по голове, загребая спутанные пряди. Хмыкнув, он выудил из кармана детали рации и, быстро собрав её воедино, нажал на кнопку вызова. Та пощелкала, пошипела и разразилась голосом Глеба:
– Ты по стене лезешь?! Почему так долго?!
– Меня не пускают товарищи, – он взглянул на их погоны, – прапорщики. Приём.
Ответа не было. На несколько секунд куполом опустилась тишина, но вскоре разбилась от топота, раздавшегося изнутри палаты. Глеб резко распахнул дверь, повиснув на косяке.
– Как это понимать?! – он гневно переводил взгляд с первого прапорщика на второго, в то время как оба от неожиданности отшатнулись.
– Глеб Вячеславович, – ответил первый, – вы сами приказали никого не пускать.
– Никого?!
– Ну да, никого, – подтвердил второй.
– Ну, – майор пару мгновений думал, наморщив лоб, – да, так я и сказал. Хорошо работаете, ребята, – он ободряюще им улыбнулся. – Ты, – посмотрел на Юру, – внутрь!
– Как скажете, гражданин Майоров, – Юра, смеясь в прижатый к губам кулак, наконец переступил порог палаты.
– Хрена ли ты ржёшь?
– Слушай, как тебе повышение давать теперь? Вся симметрия порушится!
Майор молча упёр руки в бока и кисло глядел на рядового, ясно давая понять, что ничего из сказанного тем не отличалось свежестью.
– А малыш-то наш юморист, – раздался слабый голос.
Марина лежала на нескольких подушках, уложенных под спиной, и улыбалась, глядя на Юру. Она была мертвенно-бледна, но уже сняла кислородную маску и дышала самостоятельно – ровно и тихо.
– Продадим в цирк, – ворчал Глеб.
– Придётся циркачам доплачивать, – усмехнулась девушка. – Мы с тобой не настолько богаты.
– Новенький, а как у тебя с почками? Не жалуешься?
– Я не дам продать нашего малыша на органы, – возмутилась Марина.
– Вы меня усыновить решили? – Юра выжидающе уставился на охотников.
Глеб с кислой миной бросил «Чур меня, а тебя нафиг».
– Как ты себя чувствуешь? – Юра подошёл к кровати Марины.
– Как по утрам, только вечером. То есть, паршиво, – она улыбнулась.
– Ты скоро поправишься.
– Да, спасибо, – девушка чуть поёрзала на подушках. – Глеб мне всё рассказал.
– Вы слушаете радиостанцию «Майоров-эф-эм», – сказал парень гнусавым голосом, глядя на майора, который сел на стоявший рядом стул.
– Не дразнись, – с улыбкой возмутилась Марина.
– Ладно, не буду, мамуля, – ответил он тем же голосом. – Она всегда такая сахарная? – спросил он полушёпотом, наклонившись к Глебу.
– Мне кажется, это всё лекарства, – ответил тот, состроив шокированную гримасу.
– Как же это здорово, – вздохнула девушка. – Мы столько жизней теперь спасём.
– А? – протянули оба охотника в один голос.
– Ты же спас ту девушку, – Марина удивлённо подняла брови и посмотрела на охотников, как на сглупивших детей. – Мы теперь всех сможем избавить от фениксов, понимаете?
– Кажется, да, – кивнул Юра через несколько секунд раздумий.
Выходит, он действительно должен будет так же убить всех фениксов. В голове мелькнуло слово «бойня», но он тут же отсёк эту мысль. Все прекрасно знали, что произошло бы без него. Глеб расстрелял бы ту девушку в упор, не усомнившись в своём решении ни на секунду и не испытав даже крохотной частички жалости, потому что к тому времени Марина уже была бы мертва. Юра спас две жизни, убив феникса. Во всяком случае, он надеялся, что истолковал всё правильно.
– Расскажи, как было на той стороне? – попросила Марина.
– Жарко, – Краев задумался. – Тихо.
Он уже говорил это, но других слов в голову не пришло. Он мог бы долго рассказывать, как его «туда» тянет, и как хорошо было ему плавиться в этой жаровне среди отходящих от асфальта волн раскалённого воздуха. Но мог сказать только несколько сухих слов да пожать плечами.
– А феникс? Какой он был? Страшный?
Глаза Марины горели неподдельным интересом, она была полностью захвачена этим новым витком давно сошедшей с ума реальности.
– Это была девушка. Совсем не страшная, – Юра сжал губы, вспоминая тоненькие ручки, обхватившие его в объятиях. – Скорее наоборот.
– Милая что ли? – удивлённо переспросил Глеб.
– Не знаю, – Юра ссутулился, уставившись в пол.
– Эй, друг, эта обаятельная крошка убила пятерых, не забывай.
– Я помню, – кивнул тот. – Но…
– Что «но»? Расскажи нам, – Марина с трудом села в кровати и положила руку на плечо рядового.
– Я даже не знаю, ма-а-ам, – улыбнулся Юра, всё ещё глядя на пол.
Марина отвесила ему подзатыльник, едва ощутимый из-за её слабости. Краев внимательно посмотрел на обоих охотников, пытаясь принять решение. Ему надо было кому-то рассказать. Всё произошедшее гноем копилось в его воспалённом мозге, и надо было либо вскрыть рану и очистить её, либо умереть.
– Она обрадовалась мне, – наконец едва слышно сказал он.
– Ну, такие куры обычно всем рады, – Глеб криво улыбнулся, пытаясь скрыть удивление.
– Хватит паясничать, – одёрнула его Марина. – Как так?
– Эта девушка, феникс, она, – Юра выпрямился и глубоко вдохнул, – была очень рада, когда меня увидела. Не пыталась мне навредить. И была шокирована, правда шокирована, когда я напал.
Он выпалил всё это на одном дыхании, почувствовав вдруг сильное облегчение. Охотники смотрели на него не отрываясь, изумлённые услышанным.
– Глеб, – девушка обернулась в майору, не отпуская плечо рядового. – Я ужасно хочу пить, можешь…?
– Чего изволите, моя миледи? – он, кряхтя, встал со стула.
– Воды.
Охотник кивнул и быстро выскочил из палаты.
– Малыш, – шепнула она, как только дверь за Глебом закрылась. – Я расскажу кое-что тебе, а ты послушай, хорошо?
– Ладно.
Девушка несколько раз шумно вдохнула и выдохнула, собираясь с духом, после чего чуть дрожащим полушёпотом сказала:
– Мне приснилось что-то, и я хочу, чтобы ты это услышал, – он кивнул. – Парк напротив того здания, – она закрыла глаза и хмурила брови, вспоминая. – Но без людей. Совсем без людей. Ты слушаешь? Хорошо. Так вот, со мной говорила девушка, ну… Блондинка. Длинные светлые, даже белые волосы, ровная чёлка. Ты видел кого-то похожего?.. – Юра напряжённо кивнул, а она вздрогнула. – А потом прибежал ты, и, я плохо помню…
– Не волнуйся, – парень приобнял её за плечи.
– И ты убил эту девушку, – она подняла на него лихорадочно блестевшие глаза. – Сначала заколол, а потом задушил, – она неуверенно улыбнулась. – Фигня какая-то, ну?
– Но всё было именно так, – перебил её Юра. – И ты там действительно была.
Марина глядела на него круглыми от ужаса глазами. Девушка подскочила на месте, когда дверные петли скрипнули в два раза громче из-за царившей вокруг тишины и вошёл Глеб, вертя в руках четыре маленьких картонных пакетика.
– Я не нашёл воду, да-да, не пяльтесь так на меня, в этой больнице нет воды питьевой. Держи сок.
Он протянул Марине четыре пакетика – все с разными вкусами – та выбрала ананасовый и коротко поблагодарила напарника.
– А ты какой будешь, новенький?
– Грушевый.
– Мне томатный тогда, – Глеб поставил на прикроватную тумбочку оставшийся пакетик.
– Майор Помидорка, – еле слышно сказал Юра, уже жуя зубами трубочку.
– Рядовой Глюк, – буркнул Глеб в ответ, занятый тем же.
– Кстати о… – оживилась Марина, всё ещё не открывшая свой сок. – Что было сейчас?
– То есть? – переспросил Юра, хотя прекрасно понимал, о чём она говорит.
– Мужик, истерия, не подчинение высшему офицерскому составу, игнорирование прямых приказов, не знание элементарных разделов ботаники, – подсказал Глеб с кислой миной.
Юра коротко пересказал произошедшее, упомянув в основном о своих передвижениях и внешнем облике мужчины в плаще (на что получил особенно много красочных комментариев Глеба), и совсем кратко – об их и без того не длинном разговоре. Он решил опустить бо́льшую его часть, рассказав лишь то, что мужчина говорил с трудом, будто что-то ему мешало, и что он был до отвращения искренне рад, когда Юра ему ответил.
Несколько минут после того, как Юра закончил, все молчали, переваривая услышанное.
– И ты всё ещё думаешь, что это был не феникс? – спросил Глеб, прервав наконец затянувшуюся паузу.
– Уверен.
– Почему? – не унимался майор. – Кто ещё это может быть? Он же страшный, как… – он замялся. – Я хотел привести сравнение с задом бабуина, но теперь эти звери кажутся мне симпатягами со всех сторон.
– Не отвлекайся, – поправила его Марина.
– Я к тому, что это явно не человек, так? – все кивнули. – Значит, феникс.
– Нет, – Юра устало потёр глаза, – мы столкнулись с чем-то другим.
– Да как же…
– Четырнадцать лет назад никто не верил в фениксов, – напомнила Марина.
Этот довод подействовал, Глеб выглядел недовольным, однако он согласно кивнул. В самом деле, совсем недавно, когда они с Мариной были ещё в старшей школе, в происходящих несчастных случаях винили что и кого угодно, кроме фениксов. Он очень хорошо помнил тот день, когда существование фениксов приняли – к тому моменту прошёл год с рождения первого феникса, известного общественности.
Сотни людей погибли из-за того, что высшие чины сидели в тёплых залах заседаний и ворчали, что кресла были слишком узкими для их огромных откормленных задов. И лишь когда феникс родился в одном из таких залов и перебил всех в нём находившихся – в их существование уверовали. Было бы верхом глупости допускать такую ошибку вновь.
– Он, ну, мужик этот, был «здесь», а не «там». Как объяснить…
– Мы поняли, – серьёзно сказал Глеб.
– Так что нет, не феникс.
– Мы разберёмся с этим. Только не ходи к нему больше один, ясно? – Глеб сидел в полумраке, напряжённые мышцы проступали через тонкую ткань футболки.
– Хорошо.
– Врёшь.
– Я же согласился.
– Соврал.
Глеб смотрел на Юру в упор, прожигая того насквозь. Его глаза выглядели неестественно светлыми из-за контраста с тёмными волосами, а сейчас они ловили каждое движение парня напротив, мгновенно замечая все перемены в его лице и позе, которые выдавали истинные чувства ещё не научившегося скрывать их солдата.
– Он не будет говорить со мной, если рядом будет кто-то ещё, – признался Юра, поняв, что спорить бесполезно.
– И как ты это выяснил?
– Он чуть не ушёл, когда я ответил тебе по рации.
– Чёрт, – Глеб поднялся и, сведя руки на затылке, начал расхаживать по палате.
Он гневно скрежетал зубами и периодически замирал, пытаясь унять желание швырнуть что-нибудь тяжёлое в стену. Марина и Юра сидели молча, глядя друг на друга. В глазах снова встала площадка перед офисным зданием, на которой были они оба. Вдруг глаза девушки расширились, и она сказала едва слышно, так, что даже Краев расслышал с трудом.
– Я видела этого мужчину.
Юра смотрел на неё, принимая её страх и удивление, полностью проглатывая их. Он не успел ничего ответить, Глеб подошёл к кровати:
– Плевать, – сказал он стальным тоном. – И на мужика этого, и на загадки. Я не могу позволить тебе ходить к набитой иглам заднице в одиночку. Если он не хочет говорить в моей компании – пусть молчит.
– Но…
– Ты сказал, он был рад говорить с тобой, так? – Юра кивнул. – Хочет и дальше наслаждаться поболтушками – придётся принять наши условия. Дискуссия окончена.
Глеб рассержено смотрел на охотников, ожидая протестов, но их не последовало.
– Нам нужен отдых. Всем нам, – он посмотрел на Юру, который только сейчас почувствовал усталость, силы просто закончились в какой-то момент все разом. – Тебе принесли кровать.
Он мотнул головой, указывая на стоявшую позади железную койку со скрипучим пружинным перекрытием, на которое кинули тонкий пожелтевший матрац, простынь и колючее шерстяное одеяло без пододеяльника; подушки не было.
– Пардон, – Глеб заметил разочарованный взгляд рядового. – Сказали, что раз не болен, не развалишься.
– Я предпочитаю спать дома.
– Не сегодня, новенький, – покачал головой майор. – Приказ генерала.
Продолжать спор было бесполезно.
Глеб попрощался с Мариной, обнял её и сказал что-то на ухо, что заставило её негромко рассмеяться. Он в полголоса отдал приказания прапорщикам, которые, вытянувшись по струнке, выслушали все указания и тяжело вздохнули, поняв, что смены не будет, а им придётся стоять тут до утра.
Юра дождался, чтобы шаги майора затихли, после чего слез со своей скрипучей кровати, которая вероятней всего ещё царя застала, и присел на кровать Марины. Он хотел, чтобы она разъяснила, что имела в виду, когда сказала, что видела мужчину в длинном плаще.
Но, к его разочарованию, девушка уже уснула. Она откинулась на подушках и часто, но ровно дышала. Юра решил, что расспросы подождут до утра, и вернулся на свою кровать.
Ржавые пружины то ли заскрипели, то ли зарыдали, прогнувшись под его весом. Он тихо хохотнул, когда, чуть припрыгнув, коснулся спиной пола. Поворочался, чтобы понять, что удобного положения нет, и в итоге улёгся на спину и уставился в потолок. К утру он должен назвать феникса, который скоро родится в этой больнице. Забавно, но он почти забыл об этом.
Парень вскочил с кровати и, шлёпая голыми пятками, пошёл в туалет. Палата Марины имела отдельный – комната метр на метр, выкрашенная в насыщенно-бежевый. Пожелтевшая сантехника, кран с единственным вентилем для холодной воды, зеркало, прикреплённое к стене несколькими плотными нитками, которые цеплялись за вбитый в бетонный блок стены гвоздь. Юра подождал несколько минут, чтобы вода из крана стала из мутно-коричневой прозрачной, после чего помыл руки мылом, лежавшим на старой губке (что, впрочем, хотя бы сохраняло его сухим), и умылся ледяной водой.
Упёршись руками в раковину, он взглянул на собственное отражение. Вымотанный, с покрасневшими от усталости глазами, бледный. Ничего нового, в самом деле. Замигала единственная лампочка, освещавшая комнату. Краев протянул руку и пару раз легонько ударил по толстому матовому плафону, что было чистым рефлексом – но лампочка мигать перестала. Он снова повернулся к раковине, чтобы закрутить вентиль, заметив боковым зрением собственное отражение в зеркале. И кого-то позади.
Краев медленно повернулся к зеркалу. За ним кто-то был.
Высокий – Юра едва доходил ему до груди – голый мужчина. Настолько тощий, что можно было видеть каждую косточку и сухожилие, обтянутые зеленовато-бледной кожей. Лица не видно, оно где-то под потолком и в зеркало не попадает. Его грудь поднимается и опускается, натягивая кожу так, что, кажется, рёбра вот-вот прорвут тонкую оболочку. Он не шевелится. Его длинные руки спускаются вдоль туловища и заканчиваются где-то за пределами зеркала. Парень с усилием перевёл взгляд на собственное отражение.
Юра улыбался.