6. Башня Калаорра
«Караульные сменяются один раз в день, на закате. Сегодня в городе ярмарка и прибыло много торговцев. Стража, охраняющая вход в фортовую башню, то и дело будет пить вино и не очень посматривать на ворота – ведь во время ярмарок их комендант несёт службу на стенах Алькасара. Сегодня подходящий день, чтобы проникнуть внутрь башни и посмотреть на Сияющий город.
– Боишься? – спрашиваю Доротею.
– Нет, – качает она головой. – С тобой мне ничего не страшно.
Задолго до заката мы направляемся на левый берег реки Гвадалкивира. Когда выходим к Римскому мосту, Доротеа говорит:
– Ты знаешь, я никогда раньше не была так счастлива, как бываю рядом с тобой.
Я молча беру её за руку.
– Если бы моя мама была жива, ты бы ей понравился.
– Я уверен, что твоя мама смотрит на нас сверху и думает: «Дочь, ты должна выйти за Томаса замуж, потому что я вижу, как сильно он тебя любит».
– Откуда ты знаешь, что она именно это думает? – Она сладко смеётся.
– Мне так кажется.
Доротеа заливается звонким смехом, и я не могу сдержать улыбки. Я улыбаюсь, но в душе расстроен. На самом деле, я жду ответа на вопрос, повисший в воздухе минуту назад. Мне хочется спросить, расслышала ли она то, что я сказал? Поняла ли, что сделал ей предложение? А может, расценила мои слова как шутку? Мне хочется остановиться прямо здесь, посреди моста, заглянуть ей в глаза и спросить: «Любишь ли ты меня также, как я люблю тебя?» Я бы не позволил ей уйти от ответа и стоял бы до тех пор, пока бы она не сказала. Но вместо этого, я крепко сжимаю её ладонь и молча иду дальше. Мне становится страшно от того, какой ответ я могу услышать. И мгновение спустя уже думаю, что так, должно быть, к лучшему, и что у меня всё ещё есть надежда.
Мы останавливаемся в трёх метрах от главного входа в башню и внимательно смотрим на стражников. Те стоят у массивной дубовой двери и, оперевшись рукой на копья, о чём-то друг с другом спорят. Мы стоим некоторое время, считаем количество людей на воротах и тут же уходим, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Затем обходим башню по часовой, делая вид, что просто гуляем.
– Двое у главных ворот и двое с тыла, – говорю я, и Доротеа соглашается.
– Столько же, должно быть, находится и наверху, если ничего не изменилось.
– Ничего не изменилось, – заверяю, хотя в этом совсем не уверен. – Восемь стражников. Люди с тыла нас мало интересуют: если проникнем внутрь с парадного входа, остальные подумают, что у нас есть официальное разрешение.
Доротеа кивает. Мы отходим от форта и сворачиваем на одну из торговых улиц, битком забитую торговцами и покупателями. Я набрасываю капюшон плаща на голову, чтобы скрыть лицо под его тенью. Теперь нам остаётся только ждать, когда солнце приблизится к горизонту. Времени ещё много, поэтому мы просто гуляем, без особого любопытства рассматриваем прилавки. Торговцы с востока продают яркого цвета ткани и Доротеа на мгновение останавливается, чтобы взглянуть на них.
– Хочешь чего-нибудь? – спрашиваю.
– Нет, – качает она головой, – у меня и так целых три платья, которые ты мне купил.
– Но вы, женщины, любите платья. Давай купим тебе ещё одно?
– Нет, – повторяет она. – Мне всё равно некуда в них ходить.
Я думаю над тем, что она сказала. Значит ли это, что ей со мной скучно, и что мы никуда не ходим? Мне хочется спросить: скучает ли она? Но я не решаюсь, и только молчу. В последнее время я слишком много от неё требую. Раньше мне было достаточно того, что мы просто гуляем в лесу, или вместе ужинаем, а теперь я не могу сомкнуть глаз, когда её нет рядом. Мне хочется, чтобы она сказала, что любит меня, но она молчит. Скорее, дело не в ней, а во мне – ведь нам и раньше было хорошо вместе, без этих романтических сладких слов, которые я у неё требую. Иногда мне кажется, что так дальше продолжаться не может, а иногда, что мы с Доротеей вполне могли бы остаться друзьями, лишь бы только она никогда от меня не уходила.
Наблюдаю за тем, как солнце приближается к земле. Когда огненный шар касается горизонта, говорю:
– Пора, моя дорогая.
Доротеа кивает и мы неспеша идём к башне. Я разглядываю стражников из-под тени капюшона: два молодых гвардейца со знаками отличия кастильских королей на щитах, сидят у главного входа, облокотившись спинами на стену форта. Похоже, полуденный жар и крепкое вино, которого они выпили сегодня немало, сделали своё дело. Стражники совсем не интересуются происходящим вокруг: ни оживлённым движением, ни грохотом, который производят торговые повозки, едущие в сторону рынка. Уставившись в пол, они из последних сил борятся с подступающей к глазам усталостью. Я показываю Доротее в сторону солнца, и она понимает, что я предлагаю подождать, пока стражники окончательно не уснут, а сделают они это несомненно скоро. Доротеа соглашается, и мы прогуливаемся взад-вперёд неподалёку, а я пытаюсь понять, взволнована ли она. Пристально смотрю на неё, но она выглядит совершенно спокойной. Это предприятие может закончиться для нас не так уж и весело: если нас поймают, то несомненно бросят в темницу. Я не боюсь за себя, но на меня вдруг находит ужас от мысли, что моя любимая может оказаться в опасности.
– Ты знаешь, мы не должны…
Она меня тут же перебивает:
– Знаю. Не волнуйся. Ведь мы этого так долго ждали. Думаешь, что меня можно напугать темницей? Я и так провела всю жизнь в подземелье, в своём ужасном и тёмном доме. А может, мой дом окажется даже хуже любой городской темницы.
Она замолкает и погружается в свои мысли. Я больше ни о чём не спрашиваю, а просто жду назначенного часа. Наконец, вечерняя тень обступает округу и я подаю знак, что нам пора начинать. Быстрыми шагами мы направляемся к фортовым воротам. Я бросаю беглый взгляд на стражников и с облегчением вижу: оба сидят с повисшими головами, сморенные глубоким сном. Мы прибавляем шаг и подходим к главным воротам. Я толкаю тяжёлую дверь и она предательски громко скрипит. Я тут же смотрю на стражников, но они продолжают спать как ни в чём не бывало, а их головы устало покачиваются в такт собственному дыханию. Смотрю на Доротею: теперь она выглядит взволнованной; касаюсь её плеча и показываю на дверь, давая понять, что путь свободен. Она идёт вперёд, а я иду за ней, чтобы защитить её, если это вдруг понадобится. Закрываю старую дверь и снова раздаётся предательский долгий скрип. Какое-то время мы прислушиваемся к шуму улиц, чтобы убедиться, что стражники не проснулись, но похоже всё обошлось: можно идти дальше. Теперь нам нужно найти путь наверх и полагаться придётся только на собственную интуицию, потому что раньше мы здесь никогда не были, и никто из нас не имеет ни малейшего представления о том, как выглядит фортовая башня внутри. Тусклый огонь горящих факелов освещает каменные стены и мы оглядываемся по сторонам в поисках какой-нибудь лестницы, которая могла бы вывести нас на крышу. Лестница тут же находится, и я искренне радуюсь тому, что в башне оказался только один путь наверх. Мы поднимаемся по огромным каменным ступеням, идём так долгое время, прислушиваясь к звукам вокруг. Вдруг раздаются мужские голоса, совсем неподалёку, чуть выше по лестнице. Должно быть, это караульные, которые несут службу внутри форта. Они не представляют для нас опасности, потому что болтливый трактирщик из таверны «Сан Хосе» сказал, что внутри форта никто и никогда не спрашивает бумаг для посещений, и что их спрашивают только на входе. Но мне всё равно становится страшно за Доротею, и я кладу руку ей на плечо.
– Я пойду первым, – говорю шёпотом.
Она кивает и пропускает меня вперёд.
Натягиваю капюшон поглубже, чтобы получше скрыть лицо. Голоса приближаются, и судя по всему, разговаривают двое. Наконец, я вижу, что моё предположение оказалось верным: два стражника с такими же знаками отличия, принадлежащие кастильским королям, спускаются по ступенькам и о чём-то оживлённо беседуют. Когда мы равняемся с ними, подданные кастильских королей окидывают нас долгим взглядом и тут же замолкают. Сердце в груди бешенно колотится, но я сохраняю спокойствие и продолжаю идти вперёд уверенно. Стражники проходят мимо, чуть было не задевая нас своими длинными бархатными плащами. Хорошо, что ступеньки здесь широкие и четыре человека с лёгкостью могут на них разойтись. Через пару секунд я слышу, что стражники продолжают болтовню, и облегчённо вздыхаю. Трактирщик сказал правду, и мы проходим наверх не предъявляя никаких бумаг с разрешениями.
– Думаю, осталось немного. Ты в порядке, Доротеа?
– Да, я в порядке, не о чем беспокоиться.
Я слышу, как напряжён её голос, и знаю, что она сильно напугана. Но она всё равно никогда мне в этом не признается, и мы молча идём дальше. Проходим ещё несколько метров и снова слышим голоса. Теперь они доходят до нас снизу, и я изо всех сил прислушиваюсь, чтобы понять, принадлежат ли эти глоса тем двоим, которых мы только что видели. Но чем выше мы поднимаемся, тем громче слышен рёв ветра за стенами башни, а потому, понять это невозможно. Я ускоряю шаг и слышу, что Доротеа тоже его ускорила, шерша по полу подошвами своих старых ботинок. Потом всё смолкает, голоса пропадают, и я радуюсь, что стражники не пошли наверх за нами. Ветер гудит всё громче и громче, и вот я уже ничего не слышу, кроме этого пронзительного гула. Должно быть, мы почти пришли и скоро должна показаться заветная дверь на крышу. Я чувствую, что Доротеа дёргает меня за подол плаща и сбавляю шаг.
– Устала? – спрашиваю заботливо.
Но не знаю, что она говорит из-за громкого гула ветра. Тогда я останавливаюсь и оборачиваюсь, чтобы спросить её снова. Какое-то время я стою и растерянно смотрю на грузную фигуру стражника с вынутым из ножен мечом, что стоит прямо передо мной. И прежде, чем я успеваю дотянуться до рукоятки своего оружия, чьи-то сильные руки хватают меня, тут же подбираясь к горлу; я начинаю задыхаться. Размахивая руками, пытаюсь ударить нападающего и верчу головой по сторонам, насколько мне это в таком положении удаётся, чтобы посмотреть, что с Доротеей. Но нигде не вижу её, а через несколько секунд падаю на ступеньки, оглушённый ударом, который валит меня с ног. Я пытаюсь крикнуть, чтобы Доротеа бежала прочь, если она меня сейчас слышит, но слова не идут, и я тут же погружаюсь во мрак, теряя сознание.
Открываю глаза и вспоминаю последние события, что произошли накануне. Вокруг темно и я с трудом различаю предметы комнаты. Ещё до того, как я осмотрелся, то понял, что нахожусь в темнице. Думаю о Доротее – где она? – и страх за неё сковывает мне горло.
– Доротеа! – кричу, в надежде услышать её голос, вглядываюсь в сумерки.
К своему разочарованию понимаю, что нахожусь здесь один. Помещение, куда меня бросили, с трёх сторон огрожено кладкой из тяжёлых массивных камней, а с четвёртой стороны замкнуто громоздкой железной решёткой.
– Стража! – зову, что есть сил. – Стража! Где девушка, что была со мной?
Но из коридора, тускло освещённого единственным факелом, не следует ответа. Тогда зову ещё раз:
– Стража! У меня есть деньги. Я заплачу любую сумму. Скажите только, с девушкой всё в порядке?
И на этот раз никто мне не отвечает. Я прислушиваюсь, но не слышу ни единого шороха: похоже, я один не только в этой камере, но и во всём подземелье».