Внутренний голос
Я слышал, что у женщин есть какой-то внутренний голос. А я думаю, откуда? Да и зачем? У них свои голоса, да такие, что не знаешь, куда бежать порой. Что делать.
Ира моя как скажет что-нибудь, так хоть из дома беги. Или к себе всех зови. А если бы еще внутренний голос говорил? Что бы было? Мы вчера с Ирой чай пили. Сидим, пьем, а мне весело по утрам. Знаю же, что целый день на заводе буду. Среди товарищей своих.
Что не радоваться? Да я поскорей думаю из дому убежать, и в раздевалке оказаться. Собираюсь, значит, одежду ищу, а Ирка рубашку схватила и стоит в руках ее мнёт.
– Сережа, – говорит, – не ходи на работу. Позвони Федору Афанасьичу, скажи, что ты заболел. Или давай я позвоню, где телефон?
– Ира, – удивляюсь я, – да ты что? Да как заболел, если я здоров, как бык и меня товарищи ждут.
– Сережа, – говорит она, и носки у меня отбирает. – Послушай меня, хоть раз в жизни! Давай я позвоню, скажу, что температура у тебя, ангина, радикулит, смещение позвонков. Я не знаю! Отравление, в конце концов. Ты же можешь грибами отравиться, Сережа! Ну не ходи ты сегодня на работу! Прошу тебя!
– Ира, – смеюсь я, – да что со мной может случится? Да я недавно только технику безопасности сдал.
– Сережа! – умоляет она. – Я прошу тебя, – и чуть ли не плачет.
А мне-то выходить уж пора, я в коридоре сапоги надеваю, а Ира ключи из дверей вытащила и стоит, в руках их держит.
– Мой внутренний голос, – говорит она и кладет руку на сердце, – подсказывает мне Сережа, что беда какая-то случится. – Я тебя не пущу!
– Ирина, – говорю я, – ну хватит!
– Нет, – она встала у двери. – Ты никуда не пойдешь!
Вот здрасьте! Я может, по товарищам соскучился, хочу сметаны поесть в столовой, понять, как закручивать эти шестеренки, а тут такое!
– Ира, – говорю я, а у меня терпение уже на исходе, – открой дверь. Мне на работу надо. Ира!
– Сережа, – говорит она и кидается мне на шею. – Если с тобой что-нибудь случится, как я буду жить без тебя? – и слезы у нее катятся из глаз. – Я не смогу, Сереженька!
– Ириша, – успокаиваю я, – да все хорошо будет.
– Я не хочу тебя потерять, – шепчет она. – Ты самое дорогое, что у меня есть, слышишь?
А я слышу, конечно, и ушам своим не верю.
– Ты мой самый любимый человек, – шепчет Ира, – самый-самый… Ты мое единственное сокровище, ты все, что есть у меня…
А я стою, и думаю, может, и правда позвонить Федору Афанасьичу?
– Ириша, – говорю, – мне идти надо.
А она схватила меня и не отпускает.
– Да все хорошо будет, – говорю я, а сам чувствую, как сердце у нее бьётся. – Ты не переживай только…
Забрал у нее ключи, а она смотрит на меня, будто в последний раз видит.
– Подожди, – говорит, – и снова меня обнимает. – Я люблю тебя, Сережа. Всегда помни об этом.
– Я тоже тебя люблю, – говорю я, и бегу со всех ног на завод.
Прибегаю, и только в раздевалке переодеться хотел, как чувствую, в животе все скрутило, тошнота подкатила, ноги задрожали, и чуть ли не температура поднялась. Уж думаю, не грибы ли это?
Пришел в медпункт, Клавдия Петровна сразу давление мне измерила, градусник подмышку затолкала. Полежи, говорит родной, отдохни. Я прилег, а сам думаю, что же это такое? Тут мужики прибегают.
– Серега! – кричат. – Стена рухнула.
И тут я Ирку вспомнил. Как не пускала она меня, как схватила, прям у дверей, как плакала.
Как сердце у нее билось…