Глава 7
Перед выгрузкой Николас крепко привязал лошадей, Тобиас помог вычистить стойла, а Лукас напоил каждую по очереди и наполнил овсом мешки. За время долгого плавания все трое превратились в умелых конюхов. Под присмотром хозяина портовый кран бережно перенес контейнер с палубы на грузовой дебаркадер.
С пирса на реке Гудзон лошадей предстояло перевезти на железнодорожную станцию, откуда начинался путь в Сарасоту. Прежде чем сесть в такси, Николас улучил минутку, чтобы попрощаться с Моник. Одетая в роскошную шубу и экстравагантную шляпу с вуалью, в белых лайковых перчатках на изящных руках, француженка наблюдала за разгрузкой своих многочисленных чемоданов.
– Выглядите поистине великолепно, – с улыбкой заметил Николас. – Благодарю за чудесные вечера. Давным-давно не танцевал так много и с огромным удовольствием. – В эту минуту он осознал, что благодаря новой знакомой получил благодатную передышку от удручающей реальности, последнюю возможность насладиться красивой жизнью, которую оставлял навсегда, и обществом очаровательной женщины.
– Берегите себя, – ответила она, всей душой желая, чтобы обстоятельства сложились по-иному. – Пишите хотя бы изредка.
– Обязательно буду писать, – пообещал Николас, хотя и сам слабо верил своим словам. Что интересного сможет он рассказать, когда она вернется из Бостона в привычный безопасный мир, в доставшийся от мужа тирольский замок? Странным образом она унаследовала ту жизнь, в которой он родился и которую безвозвратно потерял. Они напоминали два корабля, разминувшиеся в ночном море. Николас нежно поцеловал Моник через вуаль, снова улыбнулся и ушел; она стояла на пристани и смотрела, как он сел в машину, где его ждали сыновья. Лукас высунулся из окна, чтобы в последний раз взглянуть на пароход. Контейнер с лошадьми уже стоял на грузовике с низкой платформой вместо кузова и ждал отправки. В пересадочной суете Николас не забыл попрощаться с Богартом Томпсоном и поблагодарить за поддержку во время болезни Плуто. В ответ коннозаводчик из Кентукки крепко пожал руку и пожелал удачи.
По дороге на Пенсильванский вокзал Лукас с восторгом смотрел по сторонам и без умолку болтал, а Тобиас меланхолично молчал. Николас то и дело оглядывался, чтобы убедиться в безопасности лошадей и багажа, которые следовали в отдельной машине. Никогда еще ему не приходилось обо всем заботиться самому: прежде многочисленные слуги и подчиненные быстро и незаметно решали все возникающие вопросы. Сейчас Николас по достоинству оценил их преданность и расторопность, а заодно понял, как трудно заранее предвидеть многочисленные детали переезда и особенно перевозки лошадей. На вокзале он зашел в офис почтовой компании «Вестерн Юнион», чтобы отправить телеграммы отцу и Алексу и сообщить, что они благополучно прибыли в Нью-Йорк. Лукасу очень хотелось посмотреть город, особенно самые знаменитые небоскребы – Крайслер-билдинг и Эмпайр-Стейт-Билдинг, однако отец сказал, что на экскурсии времени нет.
Погрузка контейнера с лошадьми в поезд потребовала героических усилий. Но вот подвиг Геракла успешно завершился, и спустя полчаса все трое сидели в купе в окружении чемоданов. Наконец поезд тронулся. Несмотря на то что Нью-Йорк посмотреть не успели, Николас вздохнул с облегчением и подумал о Моник: о ее дороге в Бостон, к сестре, о легкой, приятной жизни. Она могла вернуться в Германию в любой момент по собственному желанию, а он и его сыновья стали изгнанниками. Судьба обошлась с ними жестоко, но отныне в мире царили жестокие порядки. Думал Николас и о матери. Хорошо было бы повидаться с ней перед отъездом, но времени не хватило. Внезапно в душе вспыхнула обида за то, что она его бросила, но, с другой стороны, был ли выбор у шестнадцатилетней девочки? Желание разыскать мать не пропало, но когда теперь удастся его исполнить, да и удастся ли вообще? Если Гитлер укрепится во власти, Николас фон Бинген до конца своих дней останется эмигрантом.
– Мы больше не вернемся домой? – тихо спросил Тобиас спустя пару часов, когда Лукас уже крепко спал, убаюканный мерным стуком колес.
– Не знаю, – честно ответил Николас. Лгать и вселять напрасную надежду не хотелось. – Все зависит от того, куда дальше пойдет Германия. Пока надо обустраиваться на новом месте. – Выбора все равно не оставалось.
– В цирке? Навсегда? – с ужасом уточнил Тобиас.
– На некоторое время.
– Мне очень не хватает дедушки, – с тоской признался мальчик, и Николас понимающе кивнул. Он тоже скучал по отцу. А еще по Алексу, большому удобному дому и привычной жизни.
– И мне тоже. А ему наверняка очень не хватает нас.
Колеса безучастно отстукивали километры; поезд уносил их на юг чужой страны, в штат Флорида.
В садовый дом телеграмма пришла поздно вечером. После отъезда сына и внуков Пауль решил остаться на прежнем месте: в огромном замке без них было бы слишком пусто и одиноко. А здесь можно было сказать себе, что они скоро вернутся, ведь замок их ждет.
Он с радостью прочитал, что дети благополучно добрались до Нью-Йорка и вместе с лошадьми продолжают путь во Флориду. Николас подписал телеграмму тремя именами, и эта, казалось бы, мелочь тронула до слез. Пять дней без сына и внуков показались тоскливой вечностью. Неужели придется провести без них остаток жизни? За ночь Пауль постарел на десять лет.
В поместье Шлосс-Альтенберг Алекс тоже получил телеграмму и сразу показал Марианне, которая сидела в библиотеке вместе с отцом. Они чувствовали себя почти такими же одинокими, как Пауль. Отъезд Николаса и его сыновей стал жестоким ударом. Алекс с облегчением узнал, что лошади перенесли дорогу без потерь; разумеется, Николас ни словом не обмолвился о тяжелой болезни Плуто. Не хотелось понапрасну волновать друга, тем более что липициан окреп и чувствовал себя прекрасно. Пока их будущему ничто не угрожало.
Во время остановок Николас не ленился проведывать лошадей и обязательно поил их свежей водой. Мальчики с удовольствием пообедали в вагоне-ресторане, а потом проводник постелил им постели. Ехать предстояло всю ночь: в Сарасоту поезд прибывал утром. Лукасу очень понравилась синяя лампочка над головой, да и все путешествие показалось ему необычайно увлекательным приключением. Тобиас после обеда немного повеселел и с интересом смотрел в окно, а вот сам Николас до изнеможения устал от постоянного стресса и беспокойства то о сыновьях, то о лошадях. Внезапно на его плечи свалилось столько забот! Прежде он не представлял, что управлять собственной жизнью сложно и хлопотно, и сейчас процесс не доставлял ни малейшего удовольствия. Очень хотелось наконец-то добраться до пункта назначения, остановиться и прекратить утомительную суету. Казалось, во Флориду они ехали с края земли, и путь еще не был пройден окончательно. К счастью, в ближайшие три месяца никаких турне не предвиделось, потому что зиму цирк проводил в Сарасоте, а гастролировать начинал только в марте и в течение девяти месяцев кочевал из города в город. За это время они успеют привыкнуть к новой жизни, а редкие выступления в Сарасоте помогут войти в курс дела. Что очень важно, и он сам, и мальчики получат возможность усовершенствовать свое мастерство. Жаль, конечно, что рядом не будет Алекса, так что придется довольствоваться его прежними уроками.
После бессонной ночи на пароходе и дневной суеты Николас крепко уснул под мерный стук колес, а когда проснулся, за окнами ярко светило солнце. За час до прибытия он разбудил сыновей, чтобы те успели одеться и позавтракать – снова в вагоне-ресторане. Лукас заказал почти все перечисленные в меню блюда, причем пытался говорить по-немецки, однако отец переводить не стал, а велел перейти на английский, что оказалось нелегко. Тобиас уже успел выучить язык настолько, что объяснялся довольно успешно, хотя слов ему порою не хватало. Впрочем, собеседники проявляли похвальное терпение. Николас позволил Лукасу заказать на всю семью, и тот справился, почти ничего не перепутав. Вот только оладьи назвал пирогами, чем немало озадачил официанта. Мальчики немного говорили по-французски; этому языку они научились у няни в раннем детстве и с тех пор его помнили. Английский же на первых порах можно было считать вполне сносным.
Когда поезд остановился на вокзале города Сарасота, все трое чувствовали себя так, словно путешествовали несколько месяцев, а не шесть дней на пароходе и двадцать часов на поезде. Присланные из цирка рабочие справились с выгрузкой лошадей, а двое носильщиков подхватили чемоданы. Николас остановился в растерянности, однако к нему тут же подошел человек в ярко-синем костюме, лавандовой рубашке с красным галстуком и сдвинутой на затылок фетровой шляпе. В руке, словно волшебную палочку, он держал дымящуюся сигару.
– Мистер фон Бинген? – окликнул незнакомец, и мальчики уставились на него с молчаливым недоумением: ничего подобного они еще не видели. Николас подтвердил, что он – это он, и сияющий американец широко улыбнулся. Его принадлежность к цирку сомнений не вызывала, а на вокзал он явился для того, чтобы встретить новых артистов.
– Добро пожаловать во Флориду и в самое грандиозное шоу на свете! – величественно провозгласил он, размахивая сигарой перед носом Лукаса. Парнишка сморщился и отвернулся от едкого дыма, а отец крепко пожал протянутую руку.
– Большое спасибо за то, что приехали нас встретить, – искренне поблагодарил Николас.
– Рад помочь, – ответил американец. – Меня зовут Джо Херлихай. – Он долго тряс ладонь, как будто проверял, крепко ли она держится, а потом деловито приказал рабочим поставить контейнер на платформу грузовика с ярким логотипом цирка. Точно такой же логотип красовался на двери автофургона, за рулем которого приехал он сам. Фантастический мир постепенно начинал приобретать реальные очертания.
– Как животные перенесли путешествие?
– На редкость хорошо, – ответил Николас с отлично поставленным образцовым британским произношением, потому что учил язык в Англии, в закрытой школе. Человек с сигарой изъяснялся с характерным для южных штатов тягучим акцентом, понять который оказалось нелегко.
– Ваши сыновья говорят по-английски? – поинтересовался Джо и с симпатией взглянул через плечо на заднее сиденье.
– Немного. Пока еще учатся. Мы плыли на немецком пароходе, так что говорить по-настоящему им до сих пор не приходилось, – объяснил Николас.
– Здесь они выучат язык не скоро, – ухмыльнулся Джо. – У нас в цирке тридцать две национальности, всего тысяча триста артистов и рабочих. Целая деревня. Впрочем, даже не деревня, а маленький город. – Говорил он с нескрываемой гордостью. – Я здесь уже двенадцать лет. Занимаюсь подбором персонала в Штатах, а мистер Норт нанимает людей в Европе. Ну а еще меня посылают встречать вновь прибывших артистов, как сегодня. У нас много немцев, чехов, поляков и венгров – все они тоже говорят по-немецки, так что сразу почувствуете себя как дома. – Николас подумал, что, для того, чтобы освоиться в обществе новых коллег и привыкнуть к новым условиям, одного лишь общего языка недостаточно. Впрочем, мальчики обрадуются возможности говорить по-немецки, а Лукас будет просто счастлив и сразу найдет множество друзей. Тобиас, однако, наверняка захочет укрепиться в английском, да и самому Николасу не помешает подучиться, чтобы лучше понимать американцев. – Работают также французы, итальянцы и испанцы, – продолжал объяснять Джо. – Есть группа японских акробатов и семья гимнастов-жонглеров из Китая. Они говорят по-английски, хотя и плохо. Но все аттракционы с хищниками приехали к нам из Германии. Должно быть, в вашей стране львы и тигры пользуются особой популярностью. – Николас улыбнулся. Если и так, сам он ни о чем подобном никогда не слышал и ни разу не встречал ни отважных укротителей диких животных, ни бесстрашных акробатов и жонглеров.
Дети увлеченно смотрели по сторонам. Сарасота оказалась симпатичным маленьким городком, а Джо прилежно показывал достойные внимания места. Ехать до зимней базы цирка пришлось недолго: вскоре машина остановилась на просторной площади, похожей на ярмарочную, где бурно кипела жизнь. Середину пространства занимал гигантский шатер-шапито, где проходили местные представления. Вокруг располагались зверинцы, разнообразные павильоны, тренировочные манежи, мастерские, железнодорожная сортировочная станция и несколько обширных стоянок, занятых сотнями автофургонов. Такие же фургоны проезжали мимо ворот огромного здания, напоминающего венецианское палаццо.
– В этом дворце живет семья Ринглинг, – пояснил Джо. Николас уже знал, что этим людям принадлежит цирк; год назад, после смерти дяди, президентом корпорации стал Джон Ринглинг Норт. Бизнес целиком и полностью находился в руках одного клана, и руководили им шестеро братьев, составлявшие совет директоров. Много лет назад, еще в 1907 году, они купили цирк «Барнум и Бейли» и таким способом вдохнули в предприятие новые силы. Объединив два могущественных успешных цирка, они создали великолепную труппу, включающую тысячу триста сотрудников, более восьмисот животных, сто пятьдесят два фургона и поезд с пятьюдесятью девятью вагонами. Куда бы ни взглянул Николас, повсюду расхаживали люди в причудливых одеждах: девушки и девочки в балетных пачках, мужчины в обтягивающих гимнастических костюмах. Лукас с особенным интересом смотрел на группу клоунов: они шли куда-то, оживленно беседуя, а следом бежали собаки различных размеров и пород, наряженные в забавные костюмы.
– Лошадей у нас много – больше, чем других животных, однако ваши липицианы станут единственными представителями этой породы во всей стране, – пояснил Джо. Николас внимательно огляделся и увидел, что на площади расположилось не меньше десяти-двенадцати различных цирковых шатров – такое количество трудно было представить.
– Вот это да! Целый город! – тихо присвистнул Тобиас. Отец испытывал точно такое же чувство. Казалось, потеряться здесь ничего не стоит. Лукас возбужденно подпрыгивал на месте: ему не терпелось познакомиться с клоунами.
– Не спеши, скоро узнаешь всех, – успокоил Джо. – К тому же у нас здесь множество детей, так что найдешь с кем подружиться. Во время гастролей все наши дети учатся вместе, а в Сарасоте каждый выбирает для себя городскую школу по вкусу: если бы все пошли в одну, нагрузка оказалась бы чрезмерной. Вам, мальчики, тоже предстоит начать занятия. – Внезапно выяснилось, что цирк – это самое настоящее сообщество, с нормальными семьями и обычными человеческими заботами, а не скопление странных персонажей.
– В этом году мы рано вернулись на зимовку. – Джо охотно продолжал свой рассказ. – Актерская забастовка застопорила работу почти до июля, поэтому гастроли закончились раньше, чем предполагалось, хотя мы и дали несколько дополнительных представлений на Среднем Западе. – Для Николаса и его сыновей отклонение от обычного графика оказалось огромной удачей, ведь к моменту их приезда цирк находился в стационаре. – Думаю, что и весной тронемся в путь позже обычного, так что в вашем распоряжении вполне достаточно времени, чтобы устроиться на новом месте и тщательно отрепетировать номер перед началом представлений. Обычно тур начинается в феврале-марте, а в этом году первое выступление состоится только в начале апреля в Нью-Йорке.
Джо достал из кармана бумагу, выяснил номер их жилого автоприцепа и по карте определил местоположение на огромной стоянке. Он подрулил ближе, и выяснилось, что трейлер очень длинный, хотя и не слишком широкий. Внутри он напоминал дешевый гостиничный номер, но в то же время располагал всем необходимым.
У Николаса перехватило дыхание. Это их новый дом, а ему еще никогда не доводилось видеть ничего подобного: жилище состояло из двух крошечных спален и миниатюрной кухни. Гараж для его «дюзенберга» и то выглядел просторнее, однако разочарование следовало тщательно скрывать. Мальчики тут же исследовали комнаты. Лукас казался вполне довольным и спешил познакомиться с детьми, которые как раз проходили мимо: они вернулись из школ на нескольких автобусах. Тобиас рухнул на единственный диван с видом полного изнеможения и потрясения. Все вокруг блестело чистотой и новизной, однако никто из них не предполагал, что люди живут в подобных условиях. Впрочем, Николас тут же напомнил себе, что в концентрационном лагере было бы значительно хуже. А если бы их выдворили из собственного поместья как евреев, куда бы они пошли?
– Для лошадей мы поставили шатер неподалеку отсюда, – сообщил Джо. – Во Флориде тепло, так что не замерзнут. А во время переездов у них будет собственный прицеп. Ваш контейнер можно оставлять здесь или перевозить на поезде.
Николас кивнул. Новая обстановка, а главное, крошечный трейлер – роскошь по местным понятиям – окончательно ошеломили. Обе спальни были размером с кровать. Новое место обитания разительно отличалось от всего, к чему они привыкли в жизни. Тобиас с трудом сдерживал рыдания, потому что знал: если старший брат расплачется, Лукас ужасно расстроится. Николас тревожился об обоих и ради сыновей старался делать вид, что вполне доволен. Он попросил Джо проводить к лошадям, чтобы обустроить их быт, и позвал с собой мальчиков, зная, что работа поможет отвлечься.
– Мистер Нортон хочет побеседовать с вами сегодня в четыре. Я провожу к нему. А завтра в десять утра у вас репетиция, на которой он собирается присутствовать, – предупредил Джо Херлихай и великодушно добавил: – Ваш номер очень для нас важен. Директор непременно смотрит все новые аттракционы и особенно любит лошадей, так что в успехе не сомневаюсь. Мистер Нортон – опытный коннозаводчик и особенно интересуется липицианами.
– Надеюсь, наше представление ему понравится, – неопределенно ответил Николас. Пока что он не мог понять, как ориентироваться в бесконечном лабиринте автоприцепов, шатров, рабочих, артистов и прочих непонятных фигур, переполняющих этот суетливый муравейник. В жизни не доводилось видеть столько людей в одном месте. Впрочем, мальчикам оживление явно нравилось. Тобиас засмотрелся на стайку девушек в блестящих балетных костюмах – симпатичных, с прекрасными фигурами. Что ж, может быть, зрелище немного его воодушевит. Николас неожиданно заскучал по Моник: ей этот мир хотя бы знаком. Он же чувствовал себя так, словно неожиданно попал на чужую планету, где все выглядело иначе. Даже тропический пейзаж разительно отличался от привычного, и было очень тепло.
Джо показал, где находится общая столовая. При желании там можно было покупать еду. Конечно, ничто не мешало готовить самим, в своем трейлере, вот только никто из них не знал, как это делается. Николас не стоял у плиты ни разу в жизни, а теперь предстояло срочно освоить хотя бы азы кулинарии, чтобы кормить сыновей. Ходить в переполненную столовую три раза в день очень утомительно. Уже сейчас стало ясно, что здесь не будет хватать главного условия спокойной жизни: уединения. Множество людей ютились в невероятной тесноте, практически на головах друг у друга. Трейлеры стояли на расстоянии вытянутой руки. Рассчитывать на тишину здесь вряд имело смысл, а о неприкосновенности семейной жизни не стоило даже мечтать.
Конец ознакомительного фрагмента.