Оборотень
Солнце поднималось из-за леса, бодрое, отдохнувшее, готовое к трудам. Олег потянулся, хрустнув суставами, привалился к стволу: хоть минуту, а можно передохнуть. Первые лучи нежили лицо, массировали опущенные веки, разглаживали складку между бровей. Скоро погоне конец.
Он глубоко вдохнул, мысленно представляя, как втягивает в себя солнечное тепло, заряжает им тело, потом медленно, осторожно выдохнул усталость. Вот и все, пора за дело. Прикрывшись ладонью, Олег открыл глаза – и тут же увидел прямо перед собой красную капельку на березовом листе.
– Ква… – Он коснулся капли пальцем, потом зачем-то понюхал кровь. – Это к удаче. Совсем свежая. Теперь ты попался.
Олег поправил на поясе саблю, еще раз глубоко вдохнул и выдохнул. Оборотень не может не понимать, что от бегущего по пятам ведуна не скрыться. Значит, попытается напасть из засады. Странно только, что тянул так долго – до самого рассвета. Или надеялся все же с первыми лучами обернуться человеком?
– Эй! – Середин вышел на поляну, пробуя разбитыми поршнями сырую землю. Скользко, конечно, но ничего, сойдет. – Ну, хватит прятаться! Выходи!
Поршни по сравнению с привычными милицейскими ботинками – вообще не обувь. Взяли два куска кожи, обернули ими ноги, да и прихватили нитками. Прочно, почти не трет, разве что пятки после целой ночи бега уже совершенно ничего не чувствуют. Каблуки все же великая вещь.. И конечно, рифленая подошва. Скользко на поляне.
– Ну, выходи, ночник! Возьми мою голову!
Серебряный крест, примотанный к запястью, нагрелся чуть сильнее, когда Олег повернулся левым плечом к зарослям кустарника. Не показав виду, ведун еще немного прошелся по поляне, покричал во все стороны. Но оборотень не рискнул и теперь, не соблазнившись атаковать врага со спины.
– Так, ну хватит же комедию ломать, электрическая сила! – Середин круто повернулся к оборотню и пошел на него, чувствуя, как теплыми толчками подсказывает направление крестик. – Я что, по-твоему, совсем ничего не соображаю?
В кустах тихо хрустнуло – может быть, это неловко дернулся раненый ночник, а может быть, с таким звуком разбилась его последняя надежда. Ветки раздвинулись, и на поляну высунулась крупная медвежья голова. При свете он произвел на Середина даже большее впечатление, чем в темноте. К всевозможным криксам да мавкам, их порой до тошноты жутким ликам ведун привык, а вот могучий, так похожий на настоящего, зверь по-прежнему внушал опасение. Когти длиннее человеческих пальцев…
– Вот, давно бы так! – Олег остановился в нескольких шагах, одновременно вытягивая из ножен саблю. – Зачем попусту мучиться, верно?
Медведь ответил глухим рыком, означавшим, скорее всего, какое-нибудь грязное ругательство. Кусты затряслись сильнее, оборотень вышел на поляну целиком, недовольно покосился на солнце. Да, наверное, и в самом деле еще надеялся с рассветом опять стать человеком, избавиться от болтающейся на шее цепочки.
– Дурак ты… – одними губами сделал вывод Олег и попятился еще немного.
Пожалуй, хватит хорохориться. Если оборотень попался глупый, так это очень хорошо. Теперь нужно еще показать ему испуг, нерешительность – и ночник обязательно атакует, надеясь на свои когти. Правда, называть его ночником уже не совсем верно…
«Полуночник, – прикинул Середин. – Так лучше».
Оборотень полностью вышел на поляну. От бега, но еще сильнее от заговоренной цепочки, наброшенной охотником на шею врагу в самом начале знакомства, глубокая рана на мохнатом плече так и не затянулась. Но и с раной он смог бы легко уйти от Олега – не на четырех, так на трех лапах, коли бы не все та же заговоренная ценочка. Тонкая, а не разорвешь, длинная, а не сбросишь.
Ведун еще немного попятился, мельком оглянулся через плечо, как бы прикидывая расстояние до ближайших деревьев. Нога заскользила по сырой от росы траве – это уже не специально, это так вышло, но Олег решил развить успех и неуклюже приземлился на пятую точку. Ладно уж, никто, кроме оборотня, не увидит, а тот никому не расскажет – не успеет. Зато не придется по кустам бегать и без того продырявленную в ста местах «косуху» в полную негодность приводить.
С оглушительным ревом медведь прыгнул вперед. Олег буквально взлетел в воздух, оказавшись на ногах, и, смущенный не присущей обычному человеку подвижностью, оборотень притормозил. Но поздно, они уже были близко друг к другу. Зверь поднялся на задние лапы, сразу став на голову выше Середина, и с мнимой неуклюжестью взмахнул когтями.
Дразнить оборотня мелкими царапинами больше не следовало, и Олег предпочел увернуться. Ушел назад – нырять под лапу показалось слишком рискованным. И не зря: каким-то неуловимо быстрым скачком из арсенала Майка Тайсона медведь подскочил вплотную, когти мелькнули у самого лица, а вторая лапа тем временем возникла почти за спиной ведуна, готовая подгрести его поближе. Спасла только интуиция: Середин кувырнулся в другую сторону, вмиг поднялся и опять кувырнулся – перемещался мишка с неестественной легкостью.
А что было бы, не сковывай его движения наговоренная цепь? Вот так враг! Десять раз теперь подумаешь, прежде чем в лес по грибы отправиться, – бывают ведь и самые обыкновенные, но очень сердитые медведи. Олег отбросил в сторону эти мысли, а заодно опять прокатился по земле, рубанув оборотня по лапам. Тот пронзительно взревел от боли – и остался на месте.
– Ловок ты, братец! – выкрикнул Олег, точнее, собирался выкрикнуть, но сбитое дыхание не позволило выговорить половину звуков. – Только я ловчее, электрическая сила…
Настала его очередь нападать. Орудуя последней четвертью сабли, почти кончиком, ведун изрядно попортил лжемедведю шкуру, а тот, совершенно потерявшись и устав от душащей цепочки, лишь пытался ухватить оружие за лезвие. Один раз, впрочем, ему это почти удалось – когти подходящий инструмент, вот только сноровки у оборотня оказалось маловато. Повернув кисть, Олег придержал дернувшийся было из рук клинок и тут же уколол врага в глаз. Тот отреагировал совершенно по-человечески: зарычал, откинув назад косматую голову, прикрыл рану лапой и попятился.
«Тут тебе и конец». Середин от души рубанул по толстой шее, вниз градом посыпались тонкие звенья больше не нужной цепочки. Интересно, защищал ее оборотень – или даже это ему в голову не пришло? Дураки ни бед своих, ни счастья равно не понимают. Олег отошел в сторону, даже отвернулся ненадолго, чтобы не видеть малоприятную картину превращения зверя в человека.
Рев сменился плачем. К счастью, не женским, да этого и быть не могло, иначе Олег всю ночь гонялся бы за медведицей. Немного отдышавшись и мысленно пожелав себе крепости душевной, ведун посмотрел на злодея. Им оказался худенький, болезненного вида мужичонка, одетый в тряпье и босой. Размазывая по лицу кровь, слезы и сопли, оборотень тоненько выл, зажимая ладонью вытекающий глаз. Руки все изрезаны, на ноге рассечено ахиллесово сухожилие… Смотреть противно.
– Что же ты, такой убогий, зло творил?! – Перекидывая из руки в руку саблю, Олег стал примериваться для последнего удара. – Ну, будь мужиком, выпрямись! Тебе же лучше!
– Не губи! – завыл злодей. – Не губи меня, человече! Службу сослужу!
– Восемь семей, – напомнил скорее себе, чем оборотню, ведун. – Восемь семей, а уж про случайных прохожих и говорить нечего. Вот когда надо было помнить о «не губи».
– Из-за бабы это! – Оборотень упал на спину, скорчился, будто надеясь защититься. – Дозволь рассказать! Я тебе слово секретное молвлю, клад знаю, не губи! Службу сослужу, рабом буду! Не ведал, что творил!
Не так давно Середину уже случилось выслушать одну трогательную историю. Там, правда, все было из-за мужика, потому что рассказывала женщина. Поруганная невинность, желание отомстить насильнику, знатному да богатому, – вот и отправилась бедная девушка к колдуну, в лес, а уж он и сделал из нее зверя, проклял, то есть не виноватая она ни в чем… Складно рассказывала, и, если бы опыт не научил ведуна держать руку на сабле, мог бы и прозевать бросок.
– Оставь свои истории для соседей по адской сковородке, или уж не знаю, где ты окажешься. – Олег, вопреки, а может, и благодаря своему призванию, не имел четкого представления о загробном мире. – Опусти руки, последний раз прошу, или на куски тебя рубить придется.
– Тайну поведаю, о тебе! – Оборотень действительно опустил руки, оперся на них и привстал, повернувшись к убийце здоровым глазом. Это было неожиданно, и ведун замер с поднятым оружием. – Ведь ты – пришлый колдун! Ведь это о тебе народ сказывает!
– Допустим, ты угадал… – Олег взялся за саблю двумя руками, выставил вперед ногу. Теперь он принял позу, скорее подходящую для ожидающего нападения самурая. – Говори, а то ведь не успеешь.
– Не губи! Слух о тебе прошел, колдун! И по селам да городам, и по болотам да лесам! Не пришелся ты ко двору, странник! Много ведомого людям зла – да то все меньшие братья. Как бы старшие тебе одному не показались… – Оборотень вытянул шею к ведуну, единственный глаз его горел страстной надеждой. – Поклянись отпустить меня, дать раны зализать да из краев здешних уйти – тогда поведаю, как тебе спастись. Солнышко светит, да ведь и ночь придет… Клянись силой своей и здоровьем, левой и правой рукой, клянись своей ворожбой и своим…
Середин не дослушал – надоело держать саблю. Позиция была не слишком удобной, но он, уже опуская оружие, сделал шаг в сторону и сумел попасть очень хорошо. Колка дров, если к ней подходить творчески весьма развивает необходимые для палача навыки, а не далее как позавчера Олег как раз пособлял одинокой старушке. От нее и услышал про лютующего в окрестностях медведя-оборотня…
– Почти все, – вздохнул ведун и покрутил над головой саблю, сгоняя с клинка капельки крови. – Осталось мелко нашинковать и поставить в духовку…
Одна из самых неприятных сторон жизни в чужом мире – невозможность найти человека, который способен оценить твои шутки. Здесь юмор какой-то другой, грубоватый, а над известными Олегу анекдотами никто не смеется. Может быть, дело в том, что каждый раз приходится объяснять, что за люди «новые русские» и откуда у запорожцев вдруг взялись колеса.
– А может быть, я просто не умею их рассказывать, – вслух предположил Середин, продолжая вращать саблю. – Или же и то и другое, что вернее всего.
Труп оборотня, даже обезглавленного, не стоит оставлять валяться в лесу. Он насыщен черной злобой, так притягивающей нечисть, и может послужить слишком питательной пищей для какой-нибудь сущности, а то и вместилищем для бесплотной грешной души.
– Тьфу ты, электрическая сила…
Нет, надо рубить, хоть и противно. Мысленно извинившись перед верным оружием, Олег опять ухватил саблю двумя руками. Хорошо еще, мужичонка попался хилый, тощий. И почему так? Может, недоедал? Или все в медведя уходило?
Покончив с «расчлененкой», Олег вытер саблю – на этот раз как следует – и спрятал ее в ножны. Потом достал из поясной сумки мелок и очертил забрызганную кровью часть поляны, стараясь оставлять на все еще влажной траве хоть какую-то линию.
– Стану не помолясь, выйду не благословясь, из избы не дверьми, из двора не воротами – мышьей норой, собачьей тропой, окладным бревном; выйду на широко поле, поднимусь на высоку гору… – Мелок кончался, надо было бы обзавестись новым. – Поймаю птицу черную, птицу белую, птицу алую…
Олег не слишком старался – нужно было просто не подпустить к останкам, и без того мало на что пригодным, случайную криксу. Всего несколько минут, пока ведун будет собирать топливо для костра. Огонь лучше всего, надежнее – да и проще это, чем яму копать. А вот надеяться на авось, на волков да лисиц, которые по косточке растащат оборотня, нельзя.
Несколько дней назад Олег убил упыря. Самого обычного, хотя и довольно старого уже, опытного. Вспоминая об этом случае, ведун не сдержал улыбки: тварь забралась на дерево и принялась там выть, будто надеясь на чью-то помощь. Середин полез было следом, но упырь скорчился на самой верхушке, которая и под ним-то отчаянно раскачивалась, а двоих не выдержала б ни за что. В сердцах Олег принялся рубить верхушку саблей, и тогда ночник отважился прыгнуть на соседнее дерево.
– Тарзан, однако! – восхитился ведун, глядя, как промахнувшийся упырь полетел вниз и уже в двух саженях от земли с маху напоролся на сухой сук, по иронии судьбы оказавшийся осиновым.
Чем может быть опасен упырь, болтающийся на осине, проткнутый ею насквозь? Ничем и никому. Пускай птички порадуются! Середин спустился и спокойно отправился дальше, намереваясь в тот день солидно сократить расстояние до дома своего старшего друга и учителя Ворона – надо же когда-то туда добраться? Работа сделана – совесть чиста, душа поет. С такими душой и совестью вместе очень весело шагать по просторам.
И ведун шел тогда весь день, до самого заката. Вечером, так и не повстречав достойного противника, он плотно поужинал и улегся спать. Не раскались освященный в Князь-Владимирском соборе крестик так, что Олег запрыгал от боли, спугнув приснившуюся Верею, – никогда бы уже не проснуться ведуну. Упырь был тут как тут – стоял за ближайшим деревом, тянул к врагу удлиняющиеся, будто резиновые, руки. Эти руки Середин ему тут же укоротил саблей, а потом, все тем же серебряным крестом прижигая лицо, выяснил, в чем дело. Помогать друг другу нечисть не способна, а вот заполучить более слабого сородича в рабы всегда рада. Уж как леший сумел договориться с мертвым (вторично!) упырем, Олег не понял – но ведь договорился и помог, снял «с крючка». И что Середин ему сделал? Обычно-то лешие прохожих не трогают. Неужели за верхушку того дубка обиделся?
– Электрическая сила! – Набравший целую гору валежника Середин вернулся на поляну и увидел, как прочь метнулась рыжая молния, наверняка уносящая в зубах кусочек мясца. – Ведь когда надо – не дозовешься вас!
Прежде чем развести «погребальный» костер, Олег достал второй мелок, черный, пропитанный крысиной желчью, и нарисовал еще один круг. Для очистки совести – вдруг занесет нелегкая охотников, устроят привал на старом кострище. Зло – субстанция живучая, готова через поры в человека просачиваться и накапливаться там. Черный мелок во время этой операции окончательно истерся, остатки рассыпались между пальцами.
– Надо, надо домой заглянуть, – поставил себе диагноз Олег. – А то и ностальгия грызет, и запасы все иссякли. Пусть Ливон Ратмирович дает отпуск, а я ему пива принесу. Ведь вернусь, вернусь обязательно…
Далеко позади – и в то же время еще дальше впереди – остался «спортивно-реконструкторский» клуб «Остров Буян», где маленький старичок по прозвищу Ворон учил ребят драться холодным оружием и расправляться с нечистью. Так учил, будто важнее этого и нет ничего. И оказалось – не зря…
– Хоть бы раз в лифте прокатиться! – Сморщившись, стараясь не вдыхать аппетитный запах жареного мяса, ведун отступил от костра и не оглядываясь зашагал дальше.
Пожара он не опасался: двойной заговоренный круг не только нечисть да людей не подпустит, но и пламени не даст вырваться наружу – «Гринпис» может быть спокоен. Когда деревья заслонили ведуна от поляны, Олег разрешил себе вспомнить о последних словах оборотня.
«Врал или нет? Что еще за „старшие братья“? Надо посоветоваться с Ливоном Ратмировичем. Не подумает же он, что я испугался?»
Через час глаза стали слипаться – сказывалась проведенная на ногах ночь.
Сейчас бы остановиться на берегу реки, расседлать гнедую, скинуть котомки с заводного коня, развести костерок, порезать себе солонины, хлебнуть из бурдюка яблочного вина… Нет родной лошаденки рядом, пасется сейчас вместе с вьючным приятелем верстах в полусотне на север.
– Наверняка в бабе дело, – уже в который раз с душевной ненавистью пробормотал Олег, – только женщина могла такое паскудство удумать…
А получилось так, что дней десять назад, еще до того приснопамятного упыря, занесло ведуна в зажиточную деревню. С частоколом вокруг, с воротами, идолами защитными на углах. И занесло аккурат к моменту, когда мужики местные паренька лет семнадцати чуть на кол не посадили. Олег, по глупости своей извечной, за него вступиться попытался. Местные путника послали подальше, но Середин начал настаивать; слово за слово – и выяснилось, что у всех мужиков, окромя этого архаровца, стойкая импотенция. В общем, порчу видно за версту, и все на мальчишку показывает. Ведун обрадованно сообщил, что порча – это как раз его специальность и все можно исправить.
Исправил, естественно. Не подумал, что порчу молодуха какая из колдовского рода навести могла. Не глядел на нее парень, вот и отыгралась. Не подумал Олег…
Дальше все было путем: баня, естественно; вещички все ему постирали, накормили и напоили от пуза, а как одежка высохла – в дорогу снарядили. Кувшин убоины тушеной дали, пласт солонины, бурдюк вина яблочного…
От сладких воспоминаний Середин судорожно сглотнул – надо было сразу все слопать! Не подумал…
Потом остановился он на дневку возле речушки, разделся, макнулся в воду, поплавал чуток, пугая мавок и стремительных серебристых мальков, вылез на берег, направился к коням… Фиг! Не приближаются. Пошел быстрее – без толку. Зашел с одной стороны, с другой – никак. Не иначе, ведьма, от которой он мальчишку спас, ему либо коней, либо место для отдыха заговорила.
– Хоть бы словом перемолвилась, зар-раза, – опять вслух высказался он. – Не иначе, баба постаралась. Напакостила, и вроде ни при чем. Ищи-свищи.
Заклятие оказалось незнакомым, снять его Олегу не удалось. В итоге остался он, в чем был. В рубашке, косухе да шароварах – недосохшие джинсы на седле так до сих пор и висят. С саблей и поясной сумкой – щит и ножик костяной у седла, на задней луке. Ботинки прочные форменные – там же. Скинул их, оставил рядом с лошадьми. Захотел по травке босиком прогуляться…
Погулял! Деньги, добро, шкура медвежья – все там, у реки осталось. И все, что смог Середин в такой ситуации придумать, так это топать к далекому Мурому, кланяться Ворону в ножки, просить помощи. Авось не сгинут кони под защитой заклятия, авось старик совет дельный даст…
В одном только повезло ведуну – пожалел босого горемыку мужик из ближней деревни, вырезал ему из козлиной шкуры пару поршней. Так теперь и топает – на боку сабля ценой в табун боевых скакунов, а на ногах – поршни, что любой попрошайка одевать побрезгует.
– Точно, баба это придумала, – тяжело вздохнул Олег. – Не знают они меры. Чуть что не по ней – так или парня на кол, или прохожего голышом на край света отправит. Ох, вернусь, найду паскуду. Уж тогда и я ей чего-нибудь этакое придумаю!
А пока – хорошо бы на дорогу выйти, хорошо бы Добрых людей повстречать, на ночлег напроситься… И не успел Середин об этом подумать, как впереди посветлело, а вскоре он уже переставлял свои поршни по утоптанной тропинке, вдоль поля. Далеко на востоке поднимался к небу дымок, обещая не собственноручно приготовленную еду – Олег считал, что так гораздо вкуснее. – Шевели поршнями! – прикрикнул он на себя и тут же скривился: – Ох, и юморочек, Середин… Не соблазнить таким порядочную девушку, электрическая сила.