Глава 6
После окончания рабочего дня, мы уютно устроились в кухне. Вилмот снова углубился в газету, Симона изучала рецепт печеночного суфле для завтрашнего ужина, экономка миссис Меррит вела какие-то подсчёты. Зловещий мистер Бернис не имел обыкновения проводить досуг с остальной прислугой и даже пищу принимал где-то в другом месте. За что я была искренне ему благодарна: в присутствии мрачного дворецкого мне бы кусок в горло не полез. Один раз заглянула камеристка леди Фабианы, Мерфи. Она ничего не принесла, не унесла и не спросила, из чего я сделала вывод, что она пришла поглазеть на меня.
Я же была занята тем, что помешивала мельхиоровой ложечкой чай и поддерживала беззаботный разговор с Иветтой и Беулой. В общем-то разговором это можно было назвать с большой натяжкой. Всё сводилось к безостановочной трескотне Иветты, из которой пока не удалось выудить ничего полезного.
– А Иззи сказала, что зеленые ленты мне никак не пойдут. Вы представляете, чтобы мне – и не пошли! Я ей сказала: как же зелёный может не пойти к тёмным волосам? Представляете, какая глупость, мисс Кармель?
Иветта тряхнула кудряшками, чтобы продемонстрировать всю бредовость подобного утверждения.
– Вот Иззи бы они точно не пошли – с её-то ногами! А вы бы сами надели зеленые ленты на танцы, мисс Кармель? А вы на них пойдёте?
– Право, не знаю, Иветта. Вряд ли.
– Но почему?
– Я только приехала, мне не с кем пойти.
– Мы могли бы пойти все вместе: я с Вауханом, Беула с сыном горшечника, Галеном, а вам бы мы тоже кого-нибудь подыскали! Ну, вот хотя бы Дакса. Он пусть и вдовец, и старый (ему двадцать семь), но зато держит свою мясную лавку. А это что-то да значит.
– Ты забыла, что Ваухан идёт с Иззи? – заметила Беула.
– Это ещё кто сказал?
– Ты же сама и сказала.
– Когда?
– Сегодня утром.
– Ну, так это не точно! Ну и что, что сказала. Да это же просто смешно! А я знаю, с кем бы Иззи могла пойти на танцы! – Иветта аж вскочила на ноги, давясь от смеха. – Пусть бы она шла с мистером Фарроучем: она косолапая, а он хромой, вот бы пара вышла! Вот была бы умора! – болтушка звонко расхохоталась, но на неё тут же шикнули аж с двух сторон – миссис Меррит и Симона. Она тут же опомнилась и испуганно зажала себе рот ладошками.
– Вот услышит тебя мистер Фарроуч, подстережёт в тёмном коридоре и утащит в своё подземелье!
Иветта посерела и снова опустилась на лавку, кроткая как мышка.
– В подземелье? – заинтересовалась я. – А где оно?
– Доподлинно никому не известно, – доверительным шёпотом сообщила миссис Меррит. – Но место страшное!
– Но там никто из вас не бывал? – на всякий случай уточнила я.
Собеседницы аж отшатнулись от такого предположения, будто я предложила им присоединиться к пикнику у трансильванского графа.
– Что вы, мисс Кармель! Но у него оно наверняка где-то есть. И даже его комнату вам бы лучше обходить стороной. Там такооое! – округлила глаза Беула.
– Какое?
Я проникалась всё большим интересом к личности неприветливого камердинера.
– Ну, никто из слуг там не был – он запрещает туда заходить. Даже убирает сам. Нора как-то сказала, что одним глазком видела его комнату, когда он оттуда выходил. И там стояли черепа, висели вороньи перья, а на стене какие-то знаки странные…
– А ещё что-нибудь Нора видела?
– Больше ничего не успела: он так на неё зыркнул, что бедняжка на неделю слегла с жаром и сыпью! Это что-то да значит, – многозначительно заключила экономка.
Несомненно. В первую очередь, то, что здешние женщины изнывают от блеклой бессобытийности будней. Виновный едва ли стал бы вывешивать над своим жилищем кровавый флаг. Мой интерес к мистеру Фарроучу поугас.
– Да и хромой он неспроста.
– А что с его ногой?
– О, вот это по-настоящему жуткая история, – подалась вперёд Беула, так что мне пришлось тоже нагнуться, чтобы не упустить ни слова. – Знающие люди говорят, что он собственноручно вырезал здоровущий кусок своей икры в качестве кровавой жертвы, когда не сумел расплатиться с одним черным магом.
– А я слышала, что его застукал ревнивый муж, и ему пришлось прыгать со второго этажа, – встряла миссис Меррит.
– Да нет же, ему ногу прострелили на войне с вырожденцами, – возразила Иветта.
– Ну, хватит уже! – раскатился по кухне страдальческий возглас Вилмота, так что дамы, включая меня, аж подпрыгнули от неожиданности. – Лучше б уши отвалились, чем слушать вашу бестолковую трескотню! Поглядите лучше на мисс Кармель, с её выдержанностью, точно как мисс Матильда!
На кухне тут же стало тихо, да и сам говоривший прикусил язык, будто сообразив, что сболтнул лишнее. Меня аж жаром окатило, но я постаралась принять беспечный вид.
– А кто это: мисс Матильда?
– Прежняя гувернантка, до вас была, – нехотя буркнул Вилмот и тут же спрятался за газетой.
У всех остальных вдруг тоже обнаружились дела.
– Ах да, – беззаботно продолжила я, делая вид, что не замечаю этой внезапной перемены. – Леди Эрселла упоминала про неё… Мэтти, так, кажется?
– Угу.
– Что же, контракт мисс Матильды истёк, и граф решил его не продлевать?
– Видать, решил.
– Жаль, я не успела её застать. Мне бы столько хотелось обсудить с ней касательно занятий миледи и виконта.
Ответом на этот раз была гробовая тишина: похоже, вопросом это не посчитали.
– А не её ли комнату я теперь занимаю?
– Нет. Ту закрыли, и заходить не велели.
Настаивать дальше и выяснять, какая это конкретно комната, было рискованно. И я, легкомысленно пожав плечами, пожелала всем спокойной ночи и поднялась наверх.
Ещё около часа я простояла, прильнув к двери изнутри и прислушиваясь к последним затихающим звукам. Наконец замок погрузился в тишину, и я выскользнула в коридор.
Признаться, разгуливать в одиночку по ночному замку – удовольствие весьма сомнительное. Я начала непосредственно со своего этажа. Сконцентрировавшись, я прощупала внутренним взором пол и стены дюйм за дюймом. Меня обступала кромешная тьма, так что приходилось ориентироваться лишь на собственное чувство пространства – о том, чтобы зажечь лампу, речи не шло. Но каждый раз, прикладывая ладони к отшлифованному камню, я чувствовала в ответ лишь холодную энергию стен и изредка – слабое отражение ранее прошедших по коридору людей. Эти вибрации – каждая со своим оттенком – всё ещё звучали здесь, отскакивая от кладки едва различимым эхом. При желании я могла бы вычленить в этих волнах сущность каждого, определить, кто именно и в котором часу тут побывал. Но того, что мне было нужно, на третьем этаже не оказалось. Я находилась в конце коридора, когда услышала какое-то ворчание, и замерла ни жива ни мертва. Мгновение длиною в вечность стояла гробовая тишина, а потом раздался раскатистый храп, в котором я узнала характерные интонации Симоны. Переведя дух, я спустилась на второй этаж и подобным же образом проверила и его.
Затем перешла на первый. И вот тут я её почувствовала. Сначала одна-единственная, едва различимая капля. Точка на стене, которая пылала так, словно я приложила руку к кипящему чайнику. Чуть сдвинув ладонь, я едва не вскрикнула: заряд, который нащупали пальцы, был столь мощным, что пронзил меня до кончиков пальцев ног. Ощущение было такое, будто я только что погладила чей-то оголённый нерв – колючий, надрывный сгусток страдания. Я отдёрнула руку и пару минут нелепо дула на пальцы, как если бы и правда обожглась. Немного придя в себя, я приложила к этому месту сразу обе руки и едва не оглохла от чужой боли. Я двигалась вдоль стены, затем ощупывала пол, снова переходила на стену, чувствуя её. Кровь. Незримая для всех остальных, но только не для меня. Казалось, кто-то намеренно разбрызгал её вокруг, залил пол, щедро измазал ею стены. Меня замутило от чужой агонии.
Тьма вокруг меня закружилась в тошнотворном вихре. Испугавшись, что сейчас потеряю сознание, я отняла ладони от стен. От них пахло так, будто я только что сунула руки в распоротое брюхо освежеванного месяц назад кролика. Запах сладкой гнили и тлена. Только почувствовав, как ладони стукнулись о пол, я поняла, что упала на четвереньки. Я принялась ловить ртом воздух, пытаясь прийти в себя. Я его нашла. Нашла след. Нащупала ниточку, первую неопровержимую улику. В висках стучала маленькая наковальня, а собственное дыхание заглушало мысли. Из-за этой дезориентации я и не услышала шаги вовремя. Когда опомнилась, было слишком поздно.
Прямо перед моим носом вспыхнул яркий свет – всего лишь зажжённая спичка, но после непроглядного мрака мне показалось, что в глаза кинули шаровую молнию.
– Что вы здесь делаете?
Я щурилась, как новорождённый котёнок, безуспешно пытаясь рассмотреть того, кто ко мне обращался. Наконец узнала голос.
– Мистер Фарроуч, я… я…
Я пыталась собраться с мыслями. Зрение восстановилось, выхватив из темноты его бледное лицо с резкими чертами. В черных, как гнилые ореховые скорлупки, глазах было не различить зрачков, вместо них трепетало отраженное пламя спички. В ответ на моё бессвязное бормотание, эти глаза подозрительно сощурились, а рот сжался в полоску, похожую на шрам. В этот момент я охотно поверила бы, что он способен вырезать кусок собственной ноги.
– Что вы вынюхивали?
Только тогда я сообразила, что всё ещё стою на коленях, будто пала перед ним ниц. Голова по-прежнему кружилась, но я тут же попыталась подняться на ноги. Когда я отталкивалась от пола, пальцы нащупали в темноте что-то твёрдое. Наконец я встала и протянула ему раскрытую ладонь, на которой поблескивал покрытый скромным узором серебряный шарик.
– Я уронила серёжку…
Мистер Фарроуч даже не взглянул на неё, продолжая буравить меня взглядом.
– Никогда бы не подумал, что серьги можно носить, не прокалывая ушей.
И, прежде чем я нашлась, что ответить, резким взмахом кисти загасил спичку, снова погрузив коридор в темноту.
«Никогда бы не подумала, что мужчина обратит на такое внимание».
Вслушиваясь в его неровные удаляющиеся шаги, я крепко, до боли сжала свою находку. Она смердела кровью так, будто кто-то насильно вырвал её из уха владелицы. Это была не моя серёжка. Но я точно знала, чья она.