Семья
Возвратившись из школы, Эрик не остановил лифт на своем этаже, а вышел из него лишь на крыше. По его подсчетам в это время должен был прилететь отец. Он был уверен, что тот, увидев встречающего сына, сильно обрадуется. В свои восемь лет ему несколько раз посчастливилось летать с отцом, а еще раньше и с мамой, пока не появились Конрад и Катрин. Полеты являлись предметом его гордости и неким превосходством перед друзьями, поскольку среди ближайшего окружения только у его отца гравилет находился в личном пользовании. С каждым годом в небе Арийи их становилось все больше, но все они преимущественно были военными.
Прошло немало времени и вот, наконец, в лучах плазмоидов сверкнул серебристый диск. Эрик принялся размахивать руками и кричать, чтобы отец его тоже увидел. Приземлившись, Генрих бросился к сыну:
– Эрик, что случилось? Что ты здесь делаешь?
Тут же зазвенел цитрон, в котором появилось изображение встревоженной мамы:
– Генрих, Эрик пропал. Прошло уже больше часа, как он должен вернуться из школы. Я связывалась с учителем – он сказал, что все ушли вовремя.
– Ирма, вот тебе сюрприз, – отец повернул руку с цитроном. – Твой пропавший, похоже, все это время ожидал меня на крыше.
– Слава богу. Быстро спускайтесь домой. Ужин уже давно готов, как и тема для семейного разговора.
Цитрон, как и гравилет, был тайной страстью Эрика. По установленным в стране правилам мальчики начинали носить этот чудесный прибор только с четырнадцати лет. Он выглядел как наручные часы, которые тоже имелись в доме. Однако часы показывали лишь текущее время, а цитрон, по мнению Эрика, мог делать все. Только через него мог управляться гравилет и вся бытовая техника, в том числе и домашний повар. Только с помощью цитрона можно было связаться на любом расстоянии с любым арийцем и видеть его. И, наконец, он мог показывать всякие интересные картинки по приказу хозяина. Сколько раз он заворожено смотрел на цитрон, оставленный мамой или папой, на его разноцветные блики и боролся с непреодолимым желанием потрогать его или даже одеть себе на руку. Его останавливал категорический запрет родителей даже приближаться к нему. Кроме того, он сам видел, как вскрикивает мама и морщится папа при надевании цитрона. Как-то они ему объяснили, что это ощущение сходно с тем, когда руку обожжешь кипятком. В тот же день он налил в вазу горячую воду и обварил руку, решив доказать себе и родителям, что он уже готов носить цитрон. Героя, однако, не признали и, вдобавок к травмированной руке, он еще получил и взбучку от отца.
– Ну, наконец-то, – Ирма всплеснула руками, когда мужчины вошли в гостиную. – Я почти час назад накрыла стол. Горячее уже, конечно, не горячее. Генрих, а ты почему сегодня так поздно?
– Срочно вызвал рейхскомиссар, – отец хмуро поднял глаза на стену. – Опять тот же вопрос. Я остался последним.
– Ладно, мойте руки – и за стол. Потом поговорим.
Там на своих высоких стульчиках уже восседали годовалые брат и сестра Эрика. Конрад колотил по столу большой деревянной ложкой, а Катрин, открыв рот, смотрела на отца. Ее всегда завораживала его красивая форма, с которой она не сводила глаз до тех пор, пока Генрих не переодевался. Эрик, как и родители, души не чаял в малышах и любил с ними играть, каждый раз придумывая для них что-нибудь оригинальное.
– Эрик, – взглянула мама на старшего сына. – Давай с тобой раз и навсегда договоримся – мы с папой всегда должны знать, где ты в данный момент находишься. В связи с этим я спрошу тебя вот о чем: что ты должен был сделать, прежде чем пойти на крышу встречать отца?
– Я должен был зайти домой и сказать об этом тебе, мамочка… и отпроситься.
– Родители должны тебя контролировать, – вмешался отец, – но ты и сам обязан иногда включать голову. Я ведь тебе уже рассказывал, что в прошлом месяце с девчонкой из семьи произошел несчастный случай. Она шла по улице, когда на нее напала невесть откуда появившаяся в городе фарьена. От девочки, остались только ботинки. А от офицера, который хотел спасти ребенка, вообще ничего не осталось. Только после этого фарьену обездвижили и увезли в резервацию. Не убили, а увезли! Видите ли, они сейчас по счету… тьфу.
– Успокойся, Генрих, – Ирма взяла мужа за руку, – ты все равно ничего не изменишь. Скажи мне, что ты ему ответил?
– Сегодня ничего. Но завтра я должен дать положительный ответ. Ты же понимаешь, что решение все равно будет принято – со мной или без меня. Просто меня завтра выведут из совета со всеми вытекающими последствиями. Если я, конечно, буду стоять на своем. Ладно, Ирма, об этом позже, а сейчас я хочу нашему старшему сыну сделать предложение, от которого он не сможет отказаться.
За столом установилась полная тишина. Даже Конрад прекратил свое любимое занятие и положил ложку. А Эрик так напряженно смотрел на отца, что у него на глазах даже выступили слезы.
– Эрик, сейчас мы с тобой слетаем в одно место, а по пути я научу тебя управлению гравилетом. Ты не против?
– Ура-а-а! – закричал Эрик, Конрад опять стал дубасить ложкой по столу, а Катрин почему-то заплакала.
– Куда же вы полетите? – испуганно спросила мама, пытаясь отогнать возникшую догадку.
– Я хочу показать сыну Дом детства, познакомить с его обитателями. Пусть он поучится у них дисциплине. Ведь именно об этом сегодня у нас был разговор.
Эрик прекратил выражать свой восторг, а мама выскочила из-за стола и убежала к себе в комнату.
– Папа, а ты меня там не оставишь? – невозмутимо спросил Эрик.
– Да ты что, сын? Об этом не может быть и речи. Ты, давай, собирайся и жди меня, – он вслед за мамой направился в комнату.
Отец вышел в темном «смешном» комбинезоне. Он его надевал, когда осуществлял длительные полеты, в том числе, и за пределы Арийи. В первый раз, когда произошла демонстрация возможностей этой одежды, Эрик испугался и долго не мог прийти в себя, а мама ругала отца за то, что тот в присутствии сына без предупреждения это сделал. Это случилось чуть более года назад, примерно через неделю после рождения близняшек. Папа прибыл с работы с большой сумкой и со словами «сейчас я вам буду показывать фокус» скрылся в своей комнате. Через несколько минут он появился в этом комбинезоне. Накинув капюшон и, зачем-то застегнув его на лице, он посмотрел на цитрон и… исчез. То есть, как будто его здесь и не было. Эрик заплакал, бросился к маме и схватил ее за руки:
– Мама, ты оставайся!
– Сынок, я никуда не делся, – послышался из пространства голос отца. – Я просто стал невидимым.
И, хотя он тут же появился, Эрик еще долго не мог успокоиться. Он даже мысли не мог допустить, что кто-либо из его родителей мог исчезнуть. После этого отец ни разу не демонстрировал подобные фокусы, да и мама тоже, хотя у нее позднее тоже появилась такая же форма.
Вот и сейчас мальчик настороженно смотрел на отца. Тот почувствовал это и усмехнулся:
– Исчезать я точно не собираюсь. Ты готов к полету?
– Да.
– Тогда, вперед!
Через минуту гравилет стартовал с крыши дома и взял курс на Дом детства. О его существовании Эрик знал давно. Он слышал, что там живут дети, у которых нет семьи: нет родителей, братьев и сестер. Однажды он спросил у мамы, откуда в этом Доме появились дети? Та вначале опешила, но потом объяснила сыну, что их привозят с поверхности Земли, потому что им там нечего есть. Конечно, мать сказала ребенку первое, что ей пришло в голову. Она не могла ему сказать о том, что рейхскомиссар лично разработал план экстренного увеличения численности населения Арийи и, главное – улучшения ее генофонда. По этому плану специально созданные зондеркоманды воровали детей, подходящих под установленные антропологические параметры, из обеих частей послевоенной Германии. Было также известно, что количество детей в Доме увеличивается, а учреждение постоянно расширяется.
– Папа, ты обещал меня научить управлению гравилетом? – напомнил Эрик, когда они набрали максимальную высоту.
– Как ты уже слышал, воздействовать на аппарат можно только силой мысли пилота. Цитрон является посредником между арийцем и гравилетом. Он усиливает его команды и передает в исполнительное устройство аппарата. Необходимо только максимально на них сосредоточиться.
Когда прибыли на место, отец уже успел перечислить команды, необходимые для управления гравилетом и некоторые приемы концентрации внимания. У ворот Дома их встречал очень вежливый ариец в синей форме. Его звали Эрнст, а своих гостей он знал по именам заранее. Эрик с удивлением обнаружил, что Дом на самом деле представляет собой целый комплекс строений, обнесенный высоким глухим забором. Вначале они проследовали в новейшее десятиэтажное здание, где будут проживать, как он выразился, «местные ребятишки». После этих слов отец взял его под руку и что-то ему негромко сказал. Эрик успел разобрать два последних слова: «…пока рано». В левом крыле здания располагались комнаты будущих маленьких жильцов. Каждая из них была рассчитана на два человека. Кроме двух спальных мест в комнате имелись два шкафа, большой стол с двумя стульями и этажерка с книгами. Слева на стене виднелся информационный экран, а с противоположной стороны – огромное, почти во всю стену, окно. На каждом этаже, начиная со второго, располагались по пятьдесят таких комнат вместе с грандиозным бытовым помещением, включающим в себя туалеты, душевые, умывальники и хозяйственные комнаты. Весь первый этаж занимала столовая.
– А теперь, господин генеральный комиссар, прошу в учебную часть корпуса, – сказал Эрнст и направился в сторону прозрачной вставки здания. – Здесь находятся переходы и лифты, которые были смонтированы совсем недавно.
Три первых этажа правой части занимали бассейн, спортивные площадки и помещения с тренажерами. На остальных располагались учебные классы и аудитории. Здесь же находились комнаты и для преподавательского состава. Эрнст рассказал об изучаемых предметах и отметил, что сейчас стали уделять больше влияния психологической подготовке воспитанников. «Это особенно актуально для молодежи, привезенной с поверхности Земли и быстрейшей ее адаптации», – подчеркнул он.
В заключение гости проследовали в действующий корпус, где как раз и проживала та самая «молодежь». В это время там закончились занятия, поэтому все находились в комнатах. В одну из них Эрнст и пригласил своих гостей. Условия проживания этих ребят отличались от тех, которые имели место в новом корпусе. В комнате, которая по размеру была больше всего раза в полтора, находились восемь человек. При виде посетителей они соскочили со своих двухъярусных кроватей и быстро построились в шеренгу. Эрик с удивлением обнаружил, что все восемь человек, стоящих на полу без обуви, были практически одинакового роста и даже чем-то похожие внешне.
– Это лучшие наши воспитанники, – с гордостью сказал Эрнст.
– Ребята, сколько вам лет? – с удивлением спросил Генрих.
– Девять лет, ваше величие, – хором ответили мальчики.
– Классы, и, соответственно, комнаты формируются по возрасту, – добавил Эрнст.
– Ну, не настолько же! Они ведь как братья. И что такое «ваше величие»?
– При обращении к взрослым они используют эту приставку, господин генеральный комиссар. Это директива, – Эрнст закатил глаза к потолку. – А сходство достигается разработанной у нас системой коррекции. Она включает в себя физические упражнения и некоторые препараты, разработанные нашими генетиками. Эти субъекты привезены сюда более трех лет назад. Поэтому времени для коррекции было достаточно.
– Как тебя зовут, мальчик? – с улыбкой поинтересовался Эрик, подойдя к крайнему воспитаннику.
– Рихард Третий… ваше величие, – ответил тот и виновато посмотрел на Эрнста.
– А как твоя фамилия? И где первый и второй Рихарды? – не унимался Эрик.
– Не знаю, – Рихард напряженно продолжал смотреть на наставника.
– Эрик, перестань его мучить, – рассмеялся Эрнст, – он на самом деле не знает. У нас здесь нет фамилий. Будущим арийцам они вовсе не нужны. Не правда ли, господин генеральный комиссар?
– Не уверен, – хмуро ответил тот. – Позднее время. Нам с Эриком пора.
– Папа, подожди, ты видел здесь хотя бы одну икону?
– Нет, по-моему…, – пробормотал Генрих и вопросительно посмотрел на Эрнста.
– Нашим воспитанникам некогда этим заниматься, – прозвучал ответ.
В коридоре тем временем несколько десятков будущих арийцев трижды проскандировали: «Да здравствует великая Арийя!». Когда же гости спускались на лифте, на одном из этажей послышался душераздирающий детский крик. Но еще больший шок Эрик испытал, когда они вышли из корпуса. Из черного диска, припаркованного к парадной, люди в черных комбинезонах выносили бездыханных младенцев.
– Папа, они что, умерли?
– Нет, нет, Эрик, ты что. Они утомились и спят.
– Свежие! – радостно добавил Эрнст.
Назад летели молча, пока Генрих не нарушил молчание, продолжив свою лекцию. На этот раз он рассказал о ручном управлении гравилетом и его вооружении. Эрик внимательно слушал отца и вникал во все тонкости техники, зная, что очень скоро они ему пригодятся. Если бы Генрих догадался хотя бы о сотой доле плана, созревшего в маленькой голове сына, он ни за что бы так подробно и скрупулезно не обучал бы его управлению аппаратом. Он не мог этого сделать даже по той причине, что считал себя виноватым перед ним в обратном эффекте состоявшейся экскурсии. В какой-то момент у отца зазвенел цитрон и тут же в световой рамке появился Вилли – его первый помощник по работе. Для Эрика это был второй по авторитету ариец в стране. Первым, конечно же, был отец.
– О! – удивился он, увидев Эрика. – У нас появился новый пилот. Эрик, ты куда направляешься?
– Мы летим из Дома детства. Папа хотел меня туда сдать, но пожалел, – неожиданно выпалил Эрик.
– Эрик, что ты такое говоришь!? – воскликнул Генрих, – Вилли, не слушай его! У меня и в мыслях не было.
Вилли изумленно смотрел то на отца, то на сына и, спустя минуту, сказал:
– Генрих, он перенес совет на одиннадцать часов. Поэтому с утра у нас нет никаких мероприятий…
– Я понял. Завтра встану попозже. Спасибо, Вилли…
Эрик проснулся примерно за час до рассвета, как и рассчитывал. Он понял, что дальше тянуть нельзя. Сегодня утром он должен все решить. Генрих и его жена Ирма недооценивали своего старшего сына. Точнее, он сам не давал им повода. Он обладал отнюдь не детским умом и, как мог, скрывал это от окружающих и, тем более, от своих родителей. Это происходило по одной причине – больше всего в жизни он боялся их потерять. Поэтому он очень старался быть именно таким, каким они хотели его видеть. Он чувствовал их любовь. Он безумно любил их сам, как и своих маленьких братишку и сестренку. И вот этот человек опять решил у него все отнять. Он однажды это уже сделал. В Арийи Эрик ни разу вслух не вспомнил своих родных папу и маму, хотя он их не забывал никогда, как не забывал и звездное небо Берлина. В первое время он по ночам тихо плакал, вспоминая свое раннее детство.
Соскользнув с кровати, он взял фонарик, подаренный отцом на день рождения, и пробрался в гостиную. Здесь он осветил стену, на которой висел портрет. Точно такой же находился и в берлинском доме, пока мама не сняла его и бросила в угол со словами: «Это ты уничтожил нашу семью». Впоследствии вместо него на столе стояла папина большая фотография с черной лентой. В Арийи его называют рейхскомиссаром. Там, в Германии он был фюрером. Его имя – Адольф Гитлер. Там он придумал жестокую войну, а в Арийи – Дом детства, чтобы отбирать детей у родителей. Если его не будет, то и отбирать детей будет некому. Эрик знал, где находится резиденция Гитлера. Ему так же было известно, что один залп папиного гравилета сравняет эту резиденцию с землей. Таков был план восьмилетнего арийца. И он приступил к его реализации.
Пробравшись к родителям в комнату, он осторожно взял со стола цитрон отца. Теперь его нужно было надеть. Он понимал, что если взрослые переносят этот процесс очень болезненно, то для него это будет смертельно опасно. Но он обязательно должен это сделать. Эрик опять взобрался на свою кровать, уткнулся лицом в подушку и стиснул зубы. Одновременно свою левую руку он просунул в браслет цитрона. «Лучше бы это был кипяток», – успел он подумать, когда тысячи иголок вонзились ему в запястье, а в голове взорвался огненный шар. Но уже через минуту осталось только ощущение естественной тяжести в руке.
На крыше Эрик без труда отыскал папин гравилет. Четыре из них были меньшего размера, а один, который принадлежал дяде Мартину, отличался более темным цветом. Подняв цитрон на уровень глаз, он приказал открыть люк диска. Как ни странно эта команда успешно прошла с первого раза. Воодушевленный успехом, Эрик влез в аппарат и удобно устроился в качестве пилота, поскольку кресло моментально уменьшилось и приняло форму восьмилетнего мальчика. Входной люк захлопнулся. Перед ним находился матовый экран примерно такого же размера, как и дома. Внутренние стены диска излучали ровный голубой свет. Растерянность первых секунд прошла, и в голове образовался некий порядок всех рекомендаций отца. Прежде всего, необходимо было отрегулировать обзор и вывести на экран параметры полета. Без особых усилий это было сделано и, более того, Эрику с первого раза удалась регулировка изображения на экране. Теперь можно было приступать к главному. Он поднял руку, совместил цитрон с экраном и мысленно на нем сосредоточился.
«Взлет!», – последовала команда. Гравилет слегка качнулся и… остался на месте. Что-то не так. Он закрыл глаза и представил цитрон. Так он просидел целую минуту, пока цитрон не заполнил все его сознание. Ничего больше в этом мире не существовало. Только один этот предмет с мерцающими бликами на матовой поверхности. Эрик, открыв глаза, повторил команду. На этот раз диск, подобно лифту, вертикально пошел вверх. После команд «Вперед!» и «Горизонтально!» диск полетел над городом. Плазмоиды едва начали открываться и на зданиях появились утренние блики. Эту красоту Эрик наблюдал второй раз в жизни. Только в первый раз, а это было полгода назад, он видел это снизу, с улицы города, когда сам уговорил отца показать ему утреннюю зарю. Огни на улицах и крышах домов постепенно гасли. Вдали показалась граница города. Следующими командами были «Вправо!» и «Вперед!». После этого гравилет, как полагал Эрик, должен был направиться к резиденции рейхскомиссара. Он помнил, как она выглядит сверху, потому что однажды с отцом уже пролетал над ней.
Вдали показались три огромных серебристых купола с мнжеством мелких строений у подножья. Это была промышленная зона, которая должна быть гораздо дальше резиденции. Куда же та подевалась? В обозримом пространстве ее не было. Эрик просканировал горизонт с помощью экрана, но это тоже не принесло ожидаемого результата. Он направил гравилет вверх в надежде, что с более высокой точки увидит пресловутый коричневый куб. Но и это не помогло. Он опять заставил себя успокоиться. И вспомнил! Он вспомнил слова отца о том, что умный аппарат сам способен найти любой объект. Достаточно только его четко представить и мысленно передать через цитрон. Представить столь незамысловатые контуры для него не составило никакого труда. Диск резво сделал вираж и через несколько минут завис над резиденцией. В груди бешено колотилось сердце, но, тем не менее, ему удалось вывести на экран максимально увеличенные апартаменты рейхскомиссара. Через полупрозрачную крышу даже наблюдалось какое-то движение. Это и была конечная цель. «Огонь!!», – не только подумал, но и выкрикнул Эрик.
Внизу ничего не изменилось. Зато кое-что изменилось в гравилете. Практически одновременно над цитроном появилась световая рамка и раздался звонок. Эрик ждал, что она с ним свяжется, но надеялся, что это произойдет уже после завершения его плана. «Какая же ты у меня красивая, мама», – подумал он, глядя на ее изображение.
– Эрик, сынок, где ты? – взволнованно спросила Ирма.
– Мамочка, я тебя очень люблю и хочу, чтобы мы всегда были вместе. Поэтому я на время взял папин диск. Прости меня, – Эрик вытер слезы и вдруг понял, почему все-таки оружие не сработало. Оружие воспринимает команды только при ручном! управлении аппарата – так говорил отец.
«Отдать руль!», – последовала команда, и рядом с креслом появился рычаг управления аппаратом.
– Сын, прошу тебя, не делай этого! – в рамке цитрона появилось изображение отца. – Я тебе все-все объясню!
– Прости, папа тоже, – Эрик повторно начал выводить на экран ускользнувшую цель, но вместо апартаментов Гитлера там появился… знакомый гравилет.
Отца в рамке цитрона сменил Вилли:
– Эрик, постой, если я для тебя ничего не значу, то можешь стрелять. Потому что, прежде чем ты уничтожишь намеченную цель, ты должен убить меня. Я нахожусь у тебя в прицеле, поэтому убрать меня оттуда можно только с помощью оружия.
Эрику потребовалось неимоверное усилие, чтобы удалить из головы прочно засевшее слово. Это слово было – «Огонь».
– Куда же мне теперь лететь? – тихо спросил он после минутной паузы.
– Лети, парень, за мной. Конечная станция – твои любимые родители, – так же тихо ответил Вилли.