Николай Лейкин. Птица
ербная неделя. На одном из столиков, поставленных на галерее Гостиного двора, приютился продавец чучел птиц. Над разными мелкими чижами, снегирями, кобчиками и совами высится громадный орел, сидящий на скале с распростертыми крыльями. Орел придавил когтями какую-то маленькую пичужку и сбирается ее клевать. Около чучельника особенная толпа. Все смотрят на хорошо сделанную громадную птицу, прицениваются, но никто ее не покупает.
– Птица важная! – восклицает купец в барашковой шубе, крытой синим сукном. – Почем за птицу-то грабите? – спрашивает он.
– За орла двадцать рублей, – отвечает продавец.
– Двадцать рублей? Сшутил тоже! Да за двадцать-то рублей я себе целого живого барана куплю, а тут дохлая птица и ничего больше. А я так думал, что ежели зелененькую посулить и прожертвовать, то в самый раз будет. А галки почем?
– За галку три рубля взять можно.
– Еще того лучше! Приходи ко мне на извозчичий двор на Лиговку, я тебе два десятка за три-то рубля предоставлю. Стоит только работникам сказать, так они живо в тенета наловят.
– Тут работа ценится, а не галка.
– Какая работа! Когда тут скотский падеж был, так у меня коновал за полтину поймал галку и прибил ее за крылья на ворота дома да еще с наговором от несчастия за ту же цену. Марья Тимофевна, купить, что ли, большую-то птицу? Может быть, он спустит цену, – обращается купец к жене.
– Ну уж… Лучше у тальянца пару купидонов купить и на окна поставить. Зачем тебе птица? Ведь ты не чернокнижник, а эти птицы только у чернокнижников.
– А почем ты знаешь? может быть, я и чернокнижником хочу быть, чтоб знать, какая звезда на небе что обозначает. К птице на прибавку куплю шкилет смертный и буду по книжке читать, что у человека внутри есть. Торговаться на птицу-то?
– Ну, вот! Он и в самом деле! Разве можно такие вещи в православном доме иметь? Купи-ко только, так я, ей-ей, сейчас к маменьке на Охту сбегу.
– Не сбежишь, коли хвост пришпилют. Ну, что, господин чучельник, берешь пару зеленых?
– Митрофан Иваныч, да что ты, белены объелся, что ли? Говорю тебе, что дня дома не останусь.
– Врешь, останешься. Я еще так думаю, чтоб над нашей кроватью на стене ее утвердить, и будешь ты спать в лучшем виде наподобие нимфы. Только та при белом лебеде существовала, а ты, как попроще, при сером орле существуй. Почтенный, возьми за птицу-то красненькую, – обращается купец к торговцу. – Уважь. Уж больно мне хочется жену-то подразнить, а двадцать рублей цена несообразная.
– Не могу-с. Восемнадцать рублей, ежели хотите, я возьму, а дешевле, ей-ей, нельзя.
– Ну, значит, не рука, разойдемся. Был бы пьян, так купил, потому в хмельном образе я назло жене и сторублевые зеркала бил, а теперь тверезый. Разойдемся. Адье, господин немец. Ой, бери красненькую с блажного купца! Красненькая большие деньги. На нее к Пасхе три окорока ветчины купить можно да пару десятков крашеных яиц.
Торговец молчит. Купец и купчиха отходят.
Конец ознакомительного фрагмента.