Пастбищный фонд. *** (Н. А. Вокуев, 2017)

1960 год! На первый взгляд начавшийся год ни чем вроде и не отличался от предыдущих. Год как год. Зима наступила, как ей и положено, в свои календарные сроки. Не было, из рассказов родителей, резких морозов. Начало зимы радовало погодой. Радовало, может, кого и огорчали, не обычно обильные снегопады.

Снег валил щедро, почти каждую неделю. Земля лежала объятая в тёплую, мягкую, удивительно белую шубу. 1960 год. Кто- то из учённых нарёк этот год «годом Африки», не знаю – справедливо ли это, но тогда, в далёкое время можно было, то и дело слышать в радио, которые пусть не повсеместно, но были в тундре, об очередном освобождении очередной страны от колониализма. Ево-яха, по-своему великая река. Укрытая льдом и снегом, она безмолвная несла свои воды под толщей льда, под прикрытием густого леса приютила немало птиц и зверей. Лес защищал жилище человека от холодного, пронизывающего ветра, служил ориентиром в белом безмолвии тундры. Ранним утром лес оживал трелью обитателей реки. По обрывистым берегам паслись стаи куропаток, проворно выклёвывая сочные почки, лакомые побеги и ягоду. Из глубины тальниковых зарослей петляя и прислушиваясь к звукам, выбегали осторожные зайцы. Вприпрыжку добегали до следов ночной охоты горностая на куропаток и, обнюхав из любопытства кучки перьев, вновь исчезали в густых зарослях. Ближе к полудню лес наполнялся уже другими звуками. Это были уже звуки, оповещающие о присутствии человека. Нет- нет, да залает собака, отгоняя оленей от леса, стук топора, это пастух заготавливает дрова или выбирает подходящее дерево для изготовления нарт. Эти звуки не пугали зверей и птиц, нет, а просто природный инстинкт подсказывал, что лес велик и река щедрая, делить здесь нечего, всем всё достанется – и любопытно наблюдали за крупным, неуклюжим человеком. По неписаным законам природы, человек, это тоже полноправный обитатель этих мест. Лес давал всё необходимое для жизни; зверям и птицам – корм и убежище, для оленевода – разные ресурсы для ведения хозяйства, организации быта, топливо для чума, смолу. Лес ещё и целебная среда для тундровика, аптека природы.

И вот, мы и подошли ближе к героям моей книги. Мои герои, это оленеводы, гордые жители тундры, люди со своей неповторимостью, аборигены севера. Говорят «тундра заманивает», это любят повторять те, кто увидел тундру по воле случая, а коренной житель неотделим от тундры, это связь обоюдно притягивающая, составная часть его жизни. Посвящая Вам о жизни оленеводов, я не могу обойти стороной и не написать о верном друге оленеводов – об олене. Олень, «олэм» – что значит жизнь, да разве можно представить оленевода без этого обитателя тундры. Олень-это кормилец для оленевода, это одежда, жилище, средство передвижения, верный друг. Ранним утром, в мерках Крайнего севера, когда на горизонте выглядывал огромный диск красного зимнего солнца, забравшись на сопку можно наблюдать, как многочисленное стадо пасётся на склонах холмов, добывая из-под снега ягель и подснежную зелень. Эти гордые животные, покрытые от мороза инеем, важно переходят от одного участка к другому. Снежные участки пастбища переходят гуськом, впереди идут опытные, сильные животные. По утрамбованной, утоптанной тропинке идут остальные олени. Время от времени останавливаются, поднимают голову и прислушиваются, убедившись, что всё спокойно продолжают пастись дальше. Стадо раскинулось на территории, которое невозможно окинуть взглядом. Но вот далеко впереди, на опушке леса раздался лай собаки, это пастух возвращает удалившихся от основного стада оленей. Однако этот лай встревожил всех оленей, и они как один механизм вскочили, встревожились, оглянулись и, сорвавшись с места, безошибочно, рванули к тому месту, где находился пастух. От этого бега местность покрылась туманом, это пар от горячего дыхания животных. Ничего не может заставить, столь короткое время собраться многотысячному стаду в условленном месте, кроме верного и неустанного друга пастуха, собаки. Оленегонная собака – это зеркало хозяина. В характере собаки отражаются все черты владельца; доброта, преданность, гуманизм и смелость. Пастух остановил упряжку возле небольшой сопки, откинул в сторону хорей, притянув передового к нарте, завязал вожжи за копыле нарты. Снял с плеча бинокль и, взобравшись на сопку, осмотрел в бинокль стадо. Было всё спокойно. После утренней кормёжки олени приготавливались к отдыху. Пастух вложил бинокль обратно в кобуру и вернулся к нарте. Не спеша развязал нарту, взял чайник и, присмотрев уютное место на южном склоне сопки, стал набирать снег в чайник. Зимний день набирал силу. Вдоль русла ручья, между пойменными холмами летала пара крупных, чёрных ворон. Они ловко кружили над стадом, пикировали, имитировали падение штопором с высоты, дополняя свой «высший пилотаж» странным пение «трон! – трон! – трон!».

Весь южный склон «ларёк сопки», так называли в тундре этот ледяной холм, прогревали слабые лучи январского солнца. Примерно на середине сопки сохранился не покрытый снегом островок земли, здесь и решил пастух развести костёр. Сопка представляла собой холм конической формы, в юго-восточной стороне росли кустарники, небольшая лиственница и две берёзы. Сушняка для костра было достаточно. Костёр горел весело и потрескивал на морозе. Вскоре крышка чайника весело запрыгала, издавая весёлый звонкий звук и оповещая, что чай вскипел. Короткий, зимний, северный день неукоснительно катился к концу. Сумерки накрывали всё вокруг. Стихли голоса птиц, укрылись в кустах куропатки. Стадо лежало покрытое инеем. Чай быстро остывал на ветру, дрова в костре прогорали столь же стремительно. Небо всё больше и больше окрашивалось тёмно-синий цвет и ярче светили звёзды. Зигзагом прочертил небо спутник и исчез. Из-за горизонта стала показываться луна. При свете луны, со стороны холмов, то и дело вспыхивали звёзды. Одиночные, скученные, звёзды то появлялись, то исчезали, это светились глаза оленей, отражая свет луны. Всего несколько часов дневного света и тундра незаметно погрузилась во тьму.

Ни малейшего признака жизни, всюду снег. Тишину нарушают лишь завывание ветра и скрип снега под ногами пастуха. Отряхнув снег с капюшона малицы и поправив поясной ремень – тасму, пастух не торопясь уложил продукты в мешок, аккуратно завязал нарту. Накормил собак. Преданные и удивительно родные, оленегонные собаки всегда рядом. Отвязав вожжи, взял хорей. Собаки уловили движения хозяина и радостно, виляя хвостом, закружились в своеобразном танце. Пастух уверенно направил упряжку в сторону чума. Олени безошибочно бежали к стойбищу, тёмная полоска леса на горизонте, служила ориентиром в темноте. Оленевод, олень, пастбище – это биологическая цепочка, одно целое, неразрывное. Олень понимает: человек необходимый в его жизни помощник. Оленевод месяцами находится в тундре с оленями, сторожа их, помогая появиться на свет, охраняя стадо от хищников, браконьеров. Пастух вовремя укроет стадо в ненастье, защитит от жары и гнуса. Невозможно жить в тундре без любви к природе, к животному миру. Оленеводы любят свой образ жизни, ежедневное общение с природой и природа, одаряет оленевода своим богатством. В условиях севера и отсутствия дорог, оленевод изобрёл самый надёжный вид транспорта, всепогодное средство передвижения, не заменимую оленью упряжку. Основная часть упряжки – нарты. Об этом удивительном транспортном средстве можно смело сказать, «сделан без единого гвоздя». Нарты делятся на лёгкие, используемые в повседневных поездках и грузовые, предназначенные для транспортировки хранение различных грузов. Лёгкие нарты в свою очередь делятся на зимние, «тэло дадь» и летние, «гожьсё дадь». Зимние нарты более массивные, прочные, не очень высокие и используются для передвижения в зимнее и позднее-осеннее время по снежному покрову. Летние нарты делались лёгкими, копылья высокие, чтоб при передвижении по водным преградам нарты не захлёстывало водой. Настил нарты изготавливался из тонких досок лиственных пород дерева. С сзади и спереди нарты устанавливались бортики.

Задний бортик, как правило, был всегда выше переднего. Бортики выполняли несколько функций. Во-первых, предохраняли имущество и самого каюра от брызгав воды, комочков земли, веток, грязи вылетающих из под копыт упряжных оленей во время езды. Второе, исключали случайное выпадение вещей, инвентаря, мешка с провизией при езде по неровной пересеченной, кочкастой тундре, когда нарты трясет и кидает во все стороны. Кроме этого, бортики придавали нарте дополнительную прочность, ведь летние нарты должны были быть лёгкими, но прочными. В летние нарты запрягали обычно от четырёх до шести оленей, в зависимости от выполняемой задачи, погоды и дальности поездок. Грузовые нарты мало изящные, но очень прочные. Они не использовались в самостоятельной упряжи, а передвигали их в цепке друг с другом, в виде грузового обоза, «аргиш». В зависимости от характера перевозимых грузов, наши предки изготавливали грузовые нарты двух видов, «утыча» – для перевозки каркаса и имущества чума, и «Додь» – для хранения и перевозки продуктов питания, носимых вещей, ценного имущества. «Утыча» изготавливались очень прочными, низкой посадкой для устойчивости и были предусмотрены для перевозки больших грузов во время кочёвок. «Утычи» как правило, не имели грузовых площадок. Грузовые нарты, «додь», были в основном трёх копыльные, прочные, со всех сторон имели деревянные бортики высотой, обычно 50–60 сантиметров. Здесь хранились продукты питания, мелкое хозяйственное имущество, одежда, обувь. Грузовые нарты «додь», в свою очередь делились на виды: «сябича» и особые нарты «сундук». «Сябича» использовалась для хранения и перевозки хозяйственных грузов, одежды, обуви, средств гигиены. В «сябичу» строго запрещалось укладывать продукты питания. «Сундук», это противоположность сябиче, здесь хранились только съестные припасы. «Сундук» имел прочные, герметичные стенки, двухскатный вверх, коньковую плоскую доску и плотно закрывающийся лючок.

Для женщин изготавливались специальные «женские нарты». Женские нарты прочные, многокопыльные, с бортиками с трёх сторон. Вся поверхность нарты укрывалась чехлом из прочной, цветной ткани. Во время длительных переходов и бесконечных кочёвок по тундре, это изобретение оленеводов спасало малых детей от непогоды, морозов и внезапных проливных дождей. Помню из детства: во время перекочёвки мама укладывала нас в нарте вдоль бортиков, давала связку сушек и укрывала накидкой. Под монотонный бег оленей и мелодичное пощёлкивание копыт мы начинали грызть аппетитные сушки и засыпали.

Во время коротких стоянок к нам подходил отец, поднимал накидку и, убедившись, что всё в порядке, аргиш вновь трогался в путь, в путь по бескрайней и ослепительной белизны, от снега, тундре.

1960 год, год моего рождения. Я мало, что помню о климате этого года. Предполагаю, что это был год с редкими осадками, тёплый и малооблачный. Да, были и снежные месяца, снег валил крупными хлопьями и покрывал мягким снежным ковром землю. Детство моё прошло в тундре, в оленеводческой бригаде, среди мужественных людей- оленеводов, среди бескрайних просторов тундры. Малая родина детства, это тундра от реки Ево-яха, до реки Сябу-яха. Познавал мир, как и многие дети оленеводов, общаясь с куропатками, оленями и с северной природой. Достопримечательности тех времён, колоритный пейзаж тундры, северных рек, чумы, нарты и таинственный ёр. Вокруг ёра проходили все события бригады. Здесь принимались важные решения, сюда тянуло каждого, кто оказывался в тундре. С ёра начинался трудовой день бригады, это ежедневный рабочий загон. Здесь пастухи вылавливают ездовых оленей.

В проведении ёра участвуют все: мужики загоняют оленей, женщины стоят у входа и держат верёвку, чтоб перекрыть выход оленям. Детвора, как воробьи, усевшись на нарты, с любопытством разглядывают оленей. У ёра бригадир даёт указания пастухам, отправляющимся на дежурство в основное стадо.

Ёр-контора бригады, офис, сказал бы современник. Зима. Река Ево-яха.

Четыре чума затеряно стояли среди деревьев в лесу, влились единый пейзаж и были не приметны среди елей и лиственниц. Кругом сугробы. Как лучи солнца, отходили от чумов тропинки в лес. Метров двухсот от чумов обрывистый берег и река. Русло реки сплошь испещрено поперёк мелкими тропинками – это заячьи тропы. Жизнь в стойбище оживала с первыми лучами солнца и, как то сразу затихала после ёра, т. е. после полудня. Пастухи уезжали в стадо. Женщины принимались за повседневные занятия. Собаки, те которых оставили на привязи, свернувшись, клубочек, дремали, улавливая чуткими ушами все звуки. Порой из леса, со стороны малого стада, возвращались ездовые быки или прирученные «авки», в надежде подкормиться. Тогда тишину в стаде нарушал лай собак, отгоняющий через чур любопытного оленя.

Январь, первый месяц года, месяц моего дня рождения. В январе, пусть и не надолго, в тундру приходит солнце. Лучи солнца приносят радостное настроение тундровикам. Морозы крепкие, но сухие, без ветра и снегопадов. Небо круглые сутки ясное, безоблачное. Ночное небо сплошь усеяно ярко мерцающими звёздами. Северное полушарие неба украшено северным сиянием. Этот парад красок всё время в движении, кажется, что реагирует на любое движение человека. Меняет краски, сжимается, бежит, расширяется. Северное сияние освещает путь в тундре. Оленевод привык к этому явлению природы и с благодарностью принимает это ночное, небесное явление. Пастухи в стаде. Обсудив с дежурным пастухом обстановку, стараясь, лишний раз не тревожить стадо, делятся на две группы и начинают тщательный осмотр края тропы. Объезжать или «кружить тропу», это обязательное, ежедневное мероприятие перед сменой дежурства. Стадо готовится к ночлегу. Бригадир с пастухами обсуждают состояние пастбищ, определяют продолжительность использования участка и время перегона стада на новые пастбища. Тундра постепенно погружается в тишину. Бригадир даёт указания дежурному пастуху и направляется к нарте, пора возвращаться в стойбище.

Оленевод знает тундру без карты. Без компаса, ориентируется в этом бескрайнем, снежном пространстве. С закатом, как по команде, начинали дружно и весело лаять собаки, прыгая и предупреждая хозяек чумов, о том, что едут пастухи.

И снова в стойбище оживала жизнь. Лес заполнялся человеческими голосами, звоном колокольчиков, упряжи, скрипом полозьев нарт. Лаем собак. Пастухи распрягают оленей, отряхивают упряжь от снега и льда, складывают всё на площадку нарты, под не выделанную шкуру оленя – амдёр. Уходят пить чай. На первый взгляд, трудовые будни оленевода кажутся однообразными, но это только на – первый взгляд! День, свободных от дежурства пастухов, начинается с осмотра упряжи, нарт, мелкого ремонта. Сбора и заготовки дров. Подготовкой материалов для изготовления нарт разного значения, жердей для чума. Как натянутые луки стоят у каждого чума, на растяжках, полозы для нарт. Заготовку для полозьев делают из лиственницы. Скрупулезно, специально подготовленным топором вытёсывают полозья и головку. Закрепив растяжку, начинают припаривать верхнюю часть полоза над огнём. Это зрелищное мероприятие привлекает всю детвору стойбища. Мальчишки начинают, в меру сил и опыта, активно помогать взрослым. Постепенно натягивая растяжку с помощью жерди, пастух добивается нужной кривизны изгиба верхней части полоза. В таком состоянии полоз оставляют в покое на пять – шесть дней. Копылья, вязи и нащепи, изготовляют из берёзы.

(Весенние пастбища. Фото 1938 года)

Всю зиму олени пасутся раздельно: маточное и быки – транспортное. Быки пасутся всегда возле чума, маточное поголовье, «Ыджыд кэр», в удалении до десяти километров и укарауливается круглосуточно. Наибольшую опасность для стада представляют волки. Эти полярные хищники, наткнувшись на стадо, разгоняют её, раскалывают и режут большое количество оленей. Олени прекрасно передвигаются по заснеженным участкам. Широкие, изогнутые, лопатообразные копыта создают хорошую опору и удобны при поиске корма. Дополнительные боковые копытца увеличивают опорную площадь копыт. Ловко используя передние ноги, олени легко разгребают снег в поисках ягеля. Хорошее обоняние, природный инстинкт помогают оленю находить под толщей снега корм: ягель, подснежную зелень, ягоды, замороженные грибы.

Олени большие любители соли. В поисках соли лижут глину, юфть и сыромятную упряжь, с удовольствием съедают мочевину вместе со – снегом. Зимнее время обязательно проводится солевая подкормка оленей.

Дежурный по транспортному стаду, с утра осматривает пастбище и собирает оленей к чуму. В установленное время все подходят к ёру и начинают загонять оленей в ёр. С одного края загона в цепочку выстраиваются пастухи и начинают гнать животных к входу в ёр. С противоположной стороны помощники, женщины, дети, с верёвкой руках замыкают круг. Пастухи отлавливают ездовых, для дежурных упряжек, или для выполнения хозяйственных работ. В ёре олени стоят плотной массой, в ёр заходят оленеводы и выбирают своих ездовых оленей. Ловят и выводят за ёр.

В дни, когда бригада собирается перекочевать на новые пастбища и в период весеннего снабжения, когда надо выловить большое количество ездовых оленей, ёр увеличивают в размерах. Оленеводы стараются загнать практически всё транспортное стадо в ёр. В этом случае нет необходимости вылавливать дополнительных оленей на аркан. При снабжении на весенне-летние кослания, пастухи для аргиша запрягают сильных, обученных, «транспортных» оленей. Путь до посёлка и обратно составляет в среднем двести и более километров.

(Ёр. Процесс ёркования)

Снег в это время уже рыхлый, накатанной дороги нет, да и весна бывает обманчивой. Сильные метели в это время года не редкость и здесь очень важно открытые участки тундры пройти без остановок, чтобы оленный караван не застала внезапная пурга. Кроме продуктов, которых берут в большом количестве, так как снабжаются до осени, оленеводы берут и промышленные товары, ветеринарную аптеку, средства защиты оленей от гнуса и овода. И весь этот груз, по бездорожью везёт, удивительно выносливый, сильный олень.

Река Хадутта.

Самая крупная река на летних пастбищах, общая протяжённость её до 200 км.

В разговорной речи оленеводы часто, эту водную магистраль любовно называют на свой лад: Хадычей, Хадуттэ и я в части книги буду придерживаться этого лексикона. Русло реки очень извилистое. Изгибы реки часты и довольно круты. Ширина реки Хадутта колеблется от пятидесяти до сто семидесяти метров.

Глубина реки от тридцати сантиметров до двух метров, в отдельных местах глубина достигает до пяти метров. Течение в среднем три, четыре километра в час. По всей реке обширные пески, прекрасные пляжи, по которым мы в детстве бегали гоняя куликов, ставили капканы на гусей в местах, где пробивалась ране-весенняя зеленная трава. Берега покрыты лесом, это и строительный материал и топливо. Много кустарников, сушняка. Хадутта судоходная река, позволяет в весеннее время подняться до 25–30 километров от устья. Выше появляются мели и перекаты, плавание здесь возможно только на средних плавсредствах. Весной, после ледохода, на лодке «Казанка», поднимались до устья реки Хынг-харвута. На этом месте расположена перевалка оленеводческой бригады № 4. Практически все северные стада весной и осенью переваливали эту могучую северную реку. При переправе стадо через реку Хадутта оленеводы не встречали особых сложностей. Грунт всюду песчаный, плотный. Перевалка реки удивительно зрелищное и ответственное мероприятие. Строки об этих местах заставляют оживать в памяти воспоминания из детства, заново пережить эти моменты. Мы, малышня, радовались этим перевалкам, так как, это удобный случай поиграться на воде и покататься на лодке. Пока взрослые перевозили нарты и имущество, мы носились по берегу, играли, охотились из лука.

На месте перевалки ставили временные чума. В бригаде всегда имелась лодка, которую использовали для рыбалки на летних стоянках или при кочевьях, для перевалки рек. Переправу начинали с лёгких нарт. Грузили на лодку нарты и два пастуха гребли на вёслах. Течение реки было сильным, на стрежне достигало до шести километров в час, вода прозрачная, тёмно-синего цвета. По берегам, от вращения воды, образовывались суводи, и мы всегда боялись попасть в них. Кто по смелей, молодые оленеводы, привязывали две лёгкие нарты друг к другу, и переправлялись вплавь. С берега с любопытством наблюдали за отчаянным переправляющим, сопровождали шутками. Примерно на середине реки, нарты погружались до полметра в воду, вода переваливалась через нарты и здесь было важно, не дать потоку воды оторвать ноги от нарты. Олени плыли ровно, сильно, практически не погружаясь в воду – вода для оленей не преграда. Однажды при перевалке реки Хадутта, произошёл такой случай…

Один из пастухов, снял поясной ремень, тасму, и положил на край лодки, когда поплыли, от качки пояс упал в воду. На берегу стаяли: пастухи и мы – детвора. Гоша решил достать ремень, Гоша, это мой старший брат, разделся и нырнул под воду. Отец не мог смотреть на это и отвернулся. Гоша исчез в путине воды и… словно время остановилось… долго не появлялся из-под воды. Вынырнул внезапно и совсем не на том месте, где его ожидали увидеть. Течение унесло его вниз. Он поплыл к берегу и все увидели в его руках ремень: нашёл и достал.

Я посмотрел на отца и увидел катящую по его щеке слезу. Переправа обычно, продолжалась весь день, т. е. восемь, десять часов. Грузовые нарты привязывали по два, поперёк лодки. Для безопасности и усиления непотопляемости, к лодке с обоих бортов дополнительно привязывали сухие брёвна либо шесты от чума.

(Река Хадутта. Мелкий, выпуклый и обрывистый вогнутый берег. Фото 1938 года.)

С правой стороны в реку Хадутта впадают притоки Ен-яха и Харвута. Река Ен-яха имеет протяжённость более 70 километров, ширина русла от 30 до 80 метров. Река очень мелководная, с обширными песчаными берегами. Берега высокие, сухие, холмистые, с большим количеством озёр и различных проток. Река Харвута «нижняя» по протяжённостью ровна реке Ен-яха, но русло узкое от десяти до двадцати метров, практически без леса. Берега ровные, пологие, песчаные. В пойме реки множество травянистых болот. В обиходе пастухи называют эти места коротким названием, «хасырей». Травянистая растительность «хасырея» разнообразная и это делает их ценной кормовой базой для оленей. Олени пасутся на «хасыреях» спокойно и круглосуточно. Даже весной, когда часть «хасыреев» бывает залита водой, олени с огромным удовольствием идут на эти пастбища.

С левой стороны реки Хадутта протекают три основные протоки: река Сябу-яха, Сидимютте и река Хынг-харвута. По протяжённости эти реки практически одинаковые, но по ширине река Сябу-яха уступает двум остальным. Ширина реки от двух до четырёх метров. Русло реки обрывистое, покрытое мелкими кустарниками разного типа. Берега холмистые с множеством ручьёв. На всём протяжении русла до устья реки, лес представлен отдельно стоящими деревьями и лишь в месте падения реки в русло реки Хадутта встречается густая, лиственная роща. Протоков мало, в основном они впадают с правой стороны. Прирусловые озёра рыбные и сама река имеют рыбу. Весной, по большой воде, рыба поднимается на озёра на вершине реки и её протоков. В летний период оленеводы сетями вылавливают озерную рыбу на пропитание.

В усть реки Сябу-яха, где река Хадутта образует большую излучину, расположена временная пристань для катеров. Сюда, в конце августа, привозили нас родители на нартах и здесь мы ждали катер, который должен был увезти детей в посёлок, в школу. Не всегда катер приходил на место в условленное время и иногда проходилось ждать несколько дней.

Звук приближающего катера можно было услышать издалека. Шум работающего двигателя хорошо распространялся по воде. Периодически доносился звуковой сигнал подаваемый с судна. Катер приближался. По красной звездочке в носовой части корпуса, мы легко узнавали, что к нам плывёт Ярослав, «Оленевод». В рубке, за штурвалом, стоял Гоша, на палубе готовился отдать швартовые Семён Ямзин. Заметив нас на берегу, Гоша дал гудок, мы радостно помахали в ответ.

Наши родители, пастухи, важно сидели на берегу и о чём то беседовали. Прокопий Семёнович Вокуев держал в руке несколько кустов красной смородины и готовился угостить ягодами моряков катера. Он знал места, где растёт эта ягода. Мы с ребятами несколько раз пытались разыскать кусты смородины, но ничего от этой затеи не вышло. Промокшие от росы, мы возвращались в шалаш. Приход катера поднимал настроение оленеводам. Делились угощениями. У оленеводов всегда были с собой мясо и рыба. Все были рады встрече. Обменивались новостями, расспрашивали о знакомых, родственниках. На берегу разжигали костёр и накрывали стол. Каждый нёс к столу свои припасы. Не вероятным лакомством был свежий хлеб, который привезли оленеводам из посёлка на катере.

«Оленевод», это катер проекта РМ-376. Катер предназначен для перевозки грузов и пассажиров. Не оценить работу теплохода «Оленевод» по буксировке плотов со строительным лесом для нужд Самбурга. В каждом новом жилье, построенном производственном объекте, есть доля труда этого безотказного труженика рек. Капитан, Вокуев Егор Андреевич, наш Гоша, отработал на речном катере «Оленевод», на разных должностях, более двадцати лет. Прошёл путь от рулевого моториста до капитана судна…

В пойме реки Хадутта очень много озёр. Большая часть из них, рыбные. До прихода оленеводов, в реке Хадутта никто не вылавливал рыбу. Местные ненцы, кочующие, добывали рыбу в основном в пойменных озёрах. В конце сентября, после ледостава, мы с родителями ставили сети в устье Сидимютте и в русле Хадытта. Ловилась полномерная, стандартная, прекрасно упитанная рыба.

В основном попадался щокур. Река Сидимютте, хорошая кормовая база для оленей в весенний и осенний период. Общая длина до 35 километров, ширина до десяти метров. При кослании на летние пастбища, на вершину левой протоки, делали промежуточную стоянку на развилке реки. Чума ставили на развилке реки Сидимютте, на левом, либо на правом притоках. На летовку основные чума ставили на вершине левого притока, на берегу рыбного озера. Реки Хынг-харвута и Сидимютте, основные крупные притоки реки Хадутта с левой стороны. Место кормежки линных гусей и уток. Стада гусей и серой утки, «кэрэг», достигали до 60–80 птиц. Здесь много памятных мест. По всеместно: в хасыреях, в обрывистых, вогнутых берегах рек и на холмах встречаются кости могучего мамонта. На холмах стоят полуразрушенные, заброшенные слопцы на песца.

Любимые места птиц для гнездовья. Летом по руслу рек появляются мели и перекаты, это отличные места купания в знойный день. От устья до развилки, река Сидимютте, в прирусловой полосе, покрыт довольно крупным лесом. Много разных притоков, но они короткие, покрытые кустарниками. По большой воде, весной, по левому притоку поднимается рыба и остаётся до икрамёта в озёрах. На берегу каждого рыбного озера летние стоянки оленеводческой бригады. Река Хынг-харвута имеет более мелкий лес. Выше весеннего кораля лес практически отсутствует, встречаются отдельными группами молодые лиственницы. В связи с отсутствием кормовой базы рыбы в реке Хынг-харвута практически нет. На широких участках встречаются прирусловые пески. Река не судоходная. Ниже кораля, на развилке первой притоки с права, проходит старая почтовая дорога. Дорога интенсивно использовалась до середины сороковых годов. В памяти тундров она сохранилась под названием «дорога № 5». Берега реки Хынг-харвута высокие, холмистые, живописные, много озёр и разнообразной дичи. На всех обрывистых берегах гнездятся колонии стрижей.

В конце июня, когда начинала пробиваться первая зелень, стадо перекочевывало к вершине реки Сидимютте. Промежуточная, временная стоянка расположена между левым и правым притоками реки Сидимютте, возле небольшого «хасырея». Места уникальной красоты, северный храм природы, прекрасные сезонные пастбища. Встречаются поразительно толстые, вековые деревья.

В детстве мы, дети, часами лазили по их могучим ветвям, прыгали с них на песчаный берег. В метрах 3-х от леса лежит озеро, где любили гнездиться дикие гуси. Пастбища, расположенные в поймах рек Хадутта и Хынг-харвута, холмистые с множеством травяных болот и использовались в основном в период отёла. Отёл- ответственная кампания для оленеводов. Правильный выбор пастбища, грамотной организации работы бригады, всё это ложилось на плечи бригадира. В стаде круглосуточно дежурили по два пастуха. Отец выезжал на дежурство ежедневно, но постоянным напарником по дежурству был молодой пастух Вячеслав Айваседо. Отправляя пастуха к передней, головной части стада, отец подробно объяснял Славе его задачи: «Не торопись, не тревожь сильно оленей, чтоб они не побежали, – говорил отец, – придерживай оленей, не давай им уйти далеко вперёд, чтоб не растянуть стадо». В передней части плодового стада скапливались в основном сильные, молодые олени, яловые и ещё не отелившиеся важенки. В поисках богатых участков пастбищ они могут спокойно отколоться от основного стада. В задней части стада пасутся отелившиеся, либо готовящие телиться важенки, ездовые быки и прирученные «авки».

Задняя часть стада пасётся спокойно, много молодняка. Здесь требуется от дежурного пастуха огромное внимание и опыт. Опытный оленевод постоянно держит оленей в поле зрения. При необходимости, надо вовремя оказать помощь слабым важенкам при отёле, следить, чтоб важенки не бросали новорождённых телят, оказывать помощь слабым телятам. Важно заставить новорождённых телят двигаться, а не лежать. Не тревожить оленей собаками чтоб важенки паслись спокойно. Когда действия дежурных пастухов согласованны, тогда и стадо всегда под контролем. Олени содержатся свободно, пасутся компактно, но не скученно. Во время весенних коральных работ отец оставлял молодого пастуха дежурить в транспортной части стада. Это воспитывало чувство уверенности, ответственности и самостоятельности. Умение правильно организовать выпас и укарауливание стада. Уроки бригадира не прошли даром для Вячеслава. Вячеслав Аткович Айваседо освоил все тонкости оленеводства, достиг высот профессионального пастуха-оленевода. Всю свою жизнь он посвятил оленеводству, вырастил, воспитал и обучил детей. Проработав не один десяток лет оленеводом – пастухом в совхозе «Пуровский», Вячеслав Аткович ушёл на заслуженный отдых.

Во время отёла важенок, в стадо оленеводы берут отдельных собак, спокойных хорошо слушающих команды. Умеющих понимать хозяина, обходить и не тревожить новорождённых телят, отгонять хищников: птиц и песцов, от стада. Транспортные олени выпасались отдельно от маточной и ежедневно подгонялись к чумам для отлова упряжных оленей. Маточная часть стада, «теляа кэрх» выпасалось в устье реки Хынг-харвута.

В хорошую солнечную погоду родители всегда брали нас, мальчишек, с собой стадо. Здесь мы узнавали много нового об оленях. Учились как вести наблюдение за поведение животных в стаде, как их распознавать, чем питаются олени. Знакомились с местностью и птицами. Однажды, когда мы с отцом дежурили и осматривали стадо с невысокого холма, я заметил, что одна важенка ведёт себя не спокойно и всё время «хоркает». Об этом я спросил отца. «Она потеряла телёнка, или телёнок заблудился, упал в яму, – ответил отец, – поедем поищем». Осмотрев район, где тревожилась важенка, мы нашли телёнка. Отец осторожно поставил его на ноги и хореем направил в сторону матери. Заплетающими ногами малыш неуверенно побежал к матери. Телята беззащитны и уязвимы лишь в первый день рождения, на второй день уже хорошо бегают и практически не отстают от мамы. После первого же кормления молоком, мать узнаёт своего телёнка среди множества других телят.

Осмотрев в бинокль стадо и убедившись, что всё спокойно, отец развёл костёр и поставил чайник. Наслаждаясь душистым чаем под лучами весеннего солнца, я спросил его:

– Айе(Пап), а ты помнишь своё первое свидание?

– Свидание? – переспросил он меня, – да, помню, а может, что-то и забыл.

– Расскажи, – не унимался я.

– Давно это было, – отец задумался, вспоминая, – наверное, летом 1940 года, тогда мне было пятнадцать лет. Мы с отцом, с твоим дедом, поехали в соседнюю бригаду в гости. Чума стояли недалеко, и погода была подходящая для поездок Отец стал рассказывать, погружаясь в воспоминания, останавливался, делал паузы восстанавливая в памяти некоторые детали.

– Вот там я впервые увидел незнакомую девушку.

– А какая она была? – спросил я.

– Ну какая! одета просто, аккуратно: в сарафане, в кокошнике, по-женски. Густые темные волосы, почти до плеч. Я не помню всё. Мы обменялись улыбками.

– А что она сказала тебе, тогда, при встрече? – продолжал наступать я.

– Не помню. Она была стеснительная и я первым начал разговор. Узнал, что она приехала к родителям из-за Урала, где жила у родственников.

Доливая с чайника горячий, ароматный чай в чашки, отец незаметно перевёл разговор на другую тему.

– Вон видишь, – обратился он ко мне, – высокую сопку на горизонте?

Я посмотрел в сторону куда указал отец и рассмотрел далеко впереди высокий холм. Он возвышался над всеми остальными и напоминал перевёрнутую лодку. – Да, – ответил я, – вижу.

– Это приметная сопка, «Пыж мыльк», ненцы её ещё называют «Нянь-сядэ». С любой точки Ходыттея, либо с катерной стоянки, эту сопку хорошо видно и она служила ориентиром для путников, которые добирались по тундре пешком до оленеводческих бригад. Был такой случай, – продолжал отец, – дирекцией совхоза было принято решение, с трёх северных бригад выделить слабых оленей и погнать к реке Хадутта для забоя. Для согласования сроков забоя к нам должен был приехать зоотехник совхоза. Лето было очень жаркое. Гнус и овод беспокоили стадо круглые сутки, от усталости пастухи валились с ног. Выбраковка и забой слабых оленей был совершенно необходим. Мы со стадом кослали ближе к сопке «Пыж мыльк» и поставили маленький чум на высоком месте, чтоб могли заметить с большого расстояния. Прождали неделю, но никто к нам так и не приехал. Позже, спустя два месяца, мы узнали, что к нам направляли зоотехника Рапопорт. До устья реки Сябу-яха он добрался на моторной лодке и дальше пошёл пешком. Поднимаясь вверх по Сябу-яхе не заметил, что река делает поворот и по протоке ушёл к вершине реки Паёта. Блуждал неделю пока не вышел к чумам рыбаков.

– А как же сопка, – спросил я отца, – почему он не пошёл на неё?

– Он впервые попал в тундру и не знал, что если заблудишься всё вокруг будет казаться одинаковым. Забыл об ориентирах. Был молод, самонадеян и думал, «что там пару часов и буду в чуме». Отправился в путь налегке, без чайника, ножа и продуктов, всё оставил в лодке. Лодку потом нашли рыбаки и передали в совхоз.

– А кто был директором совхоза в то время? – задал я очередной вопрос ай-бате.

Отец поправил догорающие дрова в костре, минуту помолчал и ответил:

– Очень хороший человек, добрый, требовательный, а иногда строгий, Вануйто Николай Иванович.

– Ты его помнишь? – спросил я, – расскажи о нём.

Отец поднялся и направился в сторону нарты. Взял бинокль и стал внимательно осматривать стадо. Олени мирно паслись на холмах и на обширных участках проталин в пойме реки. То там, то здесь, метались коричневые, чёрные и пёстрые клубочки-это носятся телята, играют. В играх и в беге, они учатся владеть телом, укрепляют ноги, тренируют координацию. Но и хищники- песцы тут, как тут. Их больше десятка. Взрослые олени не обращают на них никого внимания. Песцы не представляют опасности для взрослого оленя, да и телята уже подросли.

Стараясь не опустить шанс, песцы преследуют играющих телят, но мамы, важенки, на чеку и прогоняют надоедливых песцов от своих малышей.

Отец вложил бинокль в кобуру, спрыгнул с нарты.

– Завтра перегоним стадо вон за те холмы, к лесу, – посмотрел на меня и продолжил, – видишь облака с Запада поднимаются, скоро придёт снег, метель.

Я посмотрел на горизонт. С Западной части неба, словно веер, поднимались тёмные, широкие полоски туч.

– Здесь слишком открытая местность, в пургу слабые телята могут погибнуть.

Мы вернулись к костру. Костёр начал прогорать. Отец набрал в чайник свежей воды, подтопил костёр и поставил чайник на огонь. Когда чай был готов, отец продолжил рассказ:

– Вануйто, – не закончив фразу, отец провёл рукой по волосам и покрутил клок волос на макушке. Так он делал всегда, когда надо было собраться мыслями, что то вспомнить, – он 1905 года рождения, родом с Урала. В 1933 году был назначен директором совхоза «Кутопьюганский». Познакомились они с твоим дедом в конце тридцатых годов, при обсуждении пастбищного фонда в Кутопьюгане. В 1936 году Николай Иванович уволился с должности директора совхоза. Твой дед рассказывал, что забирали его в НКВД. На него подписали какие то бумаги работники совхоза. Этих работников отпустили, а Николай Ивановича стали допрашивать как «врага народа». Его год пытали, били, не давали спать. Однажды, рассказывал Николай Иванович, его привезли в камеру, где пол был утыкан гвоздями. Просили признаться, что он «враг народа», а когда он отказался, то следователи бросили его на гвозди. Он страшно испугался и закричал, но оказалось, что гвозди резиновые, то есть хотели напугать человека и подписать признание, что он «враг народа, враг партии». Разные перенёс издевательства этот северный человек. В один из дней к нему в камеру вошли сотрудники НКВД, связали руки и вывели во двор. Скомандовали: «Вперёд, к стене!». Но, ноги не двигались, тело, под влиянием сильного потрясения, охватило оцепенение. Подошли два сотрудника, взяли под руки, грубо потащили и поставили лицом к стене. Зачитали приговор. Конвой прицелился. Раздался залп. Пули со страшной силой вошли в деревянную стену выше головы. От чудовищной силы удара пошатнулась стена. Открыл глаза – «живой». Подошёл сотрудник НКВД, – «подпиши и свободен». Николай Иванович отказался, – «я коммунист, я большевик, за партию, за Сталина!». В сороковых годах его направили директором Пуровского оленеводческого совхоза. За чаепитием отец поведал мне вот такую историю:

Зимой, в середине пятидесятых годов, Николай Иванович Вануйто объезжал на оленьих упряжках бригады совхоза. В одном из отдалённых стойбищ, куда он приехал, тяжело болел малыш. Медлить было нельзя. Николай Иванович срочно направляет отца больного малыша в посёлок за фельдшером. Через некоторое время приехали две упряжки. Какое же было удивление директора совхоза, когда перед ним вместо медика появился начальник оленеводческой бригады Вокуев Андрей Николаевич с мешочком медикаментов в руках. Получилось следующее: Отец больного ребёнка, Окотэтто, оценив ситуацию: до посёлка было более ста километров по тундре и бездорожью, а если метель? И он принимает решение, «Ехать за помощью до ближайшего стойбища». Рядом стояла оленеводческая бригада Вокуева. Малыша спасли, он выздоровел, вырос хорошим человеком, добрым отцом, стал наставником молодёжи по спорту.

В начале 60-х годов в городе Салехард состоялась встреча Николая Ивановича с друзьями, товарищами по работе. Много вспоминали об оленеводах, о тундре. В окружном центре он руководил совхозом «Салехардский». Ушёл на пенсию Николай Иванович Вануйто с должности заместителя председателя Окружного исполнительного комитета Окружного Совета народных депутатов…

Осматривая стадо, осторожно передвигаясь между оленями, мы обнаружили несколько новорождённых телят. Отец прижимал их легонько, в области шеи хореем и вырезал на ухе клеймо четвёртой бригады. Дежурные пастухи ведут ежедневный учёт телят, по окончанию дежурства докладывают бригадиру об итогах отёла за период дежурства.

В июне день достигает максимальной длины, тундра покрывается первой зеленью. Во второй половине июня проводится весенний кораль, просчёт оленей после отёла. Коральные дни, это праздник для нас, для мальчишек. Стадо делят на две половинки, и поочередно загоняют в кораль. При делении стада, часто телята, не произвольно, отлучались от матерей. Потеря мамы для оленят страшная трагедия.

И тогда, в эти весенние дни, тундра заполняется хором телячьих голосов и рёвом важенок, в тревоге разыскивающих своих малышей. Стая телят, не переставая голосить, мечется по тундре. Пробежав пол- пути, останавливаются, сбившись в кучу, они не решались, куда бежать дальше? разворачиваются и бегут обратно. Важенки, гонимые материнским инстинктом, искали своих малышей среди оленей. Уловив чутким слухом голос телят в тундре, рысью устремляются на зов. Волнение важенок за своих малышей не напрасно, на шум телят обратил внимание песец и не прочь попробовать удачу. Заметив телят, важенки ускоряют бег. Воссоединение телят с матерями очень трогательное, не забываемое зрелище. Разноголосый шум усиливается, важенки в сильном волнении обходят всех телят в поисках своего. Наполненные эмоциями радости, возбуждённые и голодные, телята стремятся покушать, но важенка кормить чужих телят сразу не станет, обнюхивая, не переставая звать голосом, она ищет своего малыша. У каждого телёнка с мамой свой язык и из множества малышей она находит своего. Убедившись, что это её телёнок, важенки торопятся вернуться в стадо. Во время коральных работ проводили просчёт оленей с учётом пола и возраста, клеймение новорождённых телят, капали в глаза препарат «новарсенол», взрослым оленям, кроме телят до одного года, ставили противосибироязвенные прививки. Не далеко от кораля, на сухом месте ставили не большой чум. Чум использовали для отдыха и принятия пиши. В дни, когда было много работы, в коральных работах участвовали и женщины. Женщины готовили пищу, чинили одежду, заготавливали дрова и следили за чумом. Создавали домашний уют. Мы, детвора, были в восторге от коральных работ. Практически спали «на ногах». Бегали по загону ловили телят, подтаскивали к взрослым и держали пока взрослые вырезали клеймо бригады на ушах. Я смотрел, как отец ловко вырезал метки на ушах телят. Телята стояли спокойно и не пытались вырываться, застывали в ожидании чего то и лишь незаметная дрожь пробегала по ногам и телу. Сегодня о корале, где, когда то кипела жизнь, паслись олени, напоминают чудом сохранившиеся строения рабочих загонов и дополнительной изгороди.

Кораль построен на левом берегу реки Хынг-харвута, примерно в восьми километрах выше устья реки. В апреле 2012 года, мне довелось побывать в этих местах вновь. 17 апреля, в восемь часов утра, я выехал с посёлка Самбург на снегоходе в сторону реки Хадутта. Погода стояла удивительно тёплая, светило солнце, небо ясное, ни облачка. Наст был ещё крепкий, но вся тундра была покрыта огромными полями проталин. На высоких местах ягель успел просохнуть на солнце и был хрупким. Повсюду встречались куропатки. Разбившись на пары, они охраняли свои территории, устраивая куропачьи бои. По берегам рек и озёр образовались забереги. Вскоре я увидел высокий берег реки и занесённый снегом кораль. Кораль, это стационарный загон для проведения бонитировки оленей. Неописуемые чувства охватывают душу и сознание при виде знакомых мест, где не был много лет, где всё знакомо до мелочей. Словно из какой то глубину оживают и слышаться голоса. Увиденное заставило меня вспомнить события того времени, людей…

К строительству приступили в начале мая. Строили всей бригадой. Жерди рубили в пойменном лесу реки Хадутта и в устье реки Хын-харвута. Обрабатывали на месте и возили до места стройки. Возить приходилось по ночам, либо рано утром. Днём снег рыхлый и тяжёлые грузовые нарты проваливались. Ночью снег замерзал и образовывался наст. Жерди сразу распределяли по предполагаемому периметру загонов. В зависимости от длины жердей, закапывали столбы и в них заколачивали жерди в три – четыре ряда. Мне запомнилось, как отец требовал, при заколачивании гвоздей использовать обязательно только молотки. Дело в том, что часто пастухи забивали гвозди обухом топора, при этом гвозди загибались, входили в дерево в произвольном направлении, всё это приводило к браку в работе и повышенному расходу материалов. По вверх жердей натягивали металлическую сетку, которую привезли с посёлка во время снабжения. Один рулон сетки был в длину примерно девять – десять метров. К первой декаде июня кораль уже был готов. Загнать оленей в кораль сложный процесс. Парой, чтоб загнать половинку стада в кораль, уходит несколько дней. При провале первой попытки загнать оленей в кораль, обычно второй раз, в тот же день, не удаётся, олени запоминают опасность. Нужно сутки спокойно пасти, успокоить оленей. Загонять оленей в кораль начинали рано утром. После небольшого совещания, где обговаривались все возможные ситуации, пастухи и помощники расходились по местам. Отец привязывал к своей нарте спокойную, обученную важенку. Запрягали очень сильных, но смирных оленей. Мы укрывались с двух сторон у входа в кораль, было очень важно, чтоб олени не заметили нас и не учуяли запах. С нашей стороны лежали: Хэно Вэна, Гоша Вокуев и Ефим Айваседо. Тимофей, Роман, Хэно Ямбуку и Максим Вокуев притаились с правой стороны входа в кораль, вдоль берега реки. И вот далеко в тундре послышался голос отца. Через какое- то время появилось стадо. Тёмная масса оленей, поднимая матовую пыль с высохшей земли, в какой то тревоге, обнюхивая землю и воздух, двигалась в нашем направлении.

Но, что, то спугнуло оленей. Часто это бывают куропатки, которые с угрожающим криком вылетают из гнезда. Первые олени, это в основном важенки с телятами, бросились в сторону и побежали назад, за ними побежали остальные олени. Отец повернул нарту и стал с боку обходить стадо, чтоб вернуть оленей обратно. Послышался сильный и натренированный голос отца, заставивший оленей остановиться и прислушаться. Олени знают этот уверенный голос и подчиняются команде. Через некоторое время стадо появляется вновь и стало, с каким- то рёвом, приближаться к коралю. Впереди, с обнажённой головой, ехал стоя на нарте отец. Отец призывал оленей голосом, два пастуха осторожно подгоняли стадо сзади. Мы притаились, затихли, стараемся лежать не шевельнувшись. Мимо проехал отец и на ходу предупредил нас: «Ин вэрэ» – не шевелитесь! Передние олени притормозили, остановились и стали смотреть на нас навострив уши. Задние олени напирали и заставили передних двинуться дальше. И эта ревущая масса вновь двинулась с места, поднимая тучи пыли. Пастухи очень осторожно, стараясь не спугнуть, подгоняли стадо хореями и спокойным голосом заставляли двигаться оленей вперёд. Вот и всё стадо миновало линию ворот, где мы лежали в засаде. От напряжения чувствовалось как волосы шевелились на голове, все готовились к броску. Как только мимо нас прошли нарты пастухов, подгонявших стадо сзади, мы, как заведённая пружина, прыгнули, издавая на ходу непонятно-фантастические крики, побежали закрывать проход. Я бежал с брезентом. Пастухи, опустив вожжи, спрыгнули на ходу с нарт, схватили длинные жерди и стали закрыть основные ворота.

Олени почувствовали неладное и повернули назад. Задние олени, особенно телята, не успели сориентироваться и были смяты движущейся на них живой лавиной. Образовался холм из оленьих тушь. Не увидев выход, олени стали кружиться по загону. Взявшись за брезент, мы выстроились в цепочку и стали зажимать стадо к рабочему загону. Свободные пастухи принялись быстро растаскивать оленей из кучи. Обошлось без потерь. Пока мы придерживали животных, отпугивая их брезентом, пастухи закрыли ворота основного загона. Все были довольны удачной работой, делились впечатлениями, шутили друг над другом.

Осмотрев ворота, чтоб они были надёжно заперты, укрепили дополнительными жердями и на них закрепили куски брезента и шкуры, это будет отпугивать оленей от ворот. То-же самое проделали вдоль основного загона, чтоб избежать травм. Покурив и выловив свои упряжки из общей массы оленей, пастухи пошли перекусить, попить чай. Мы остались сторожить ворота. Внезапно дружно залаяли собаки и через некоторое время на противоположном берегу реки появились две упряжки нарт. Оба каюра в белых гусях. Они привязали нарты и стали искать место перевалки. Река Хын-харвута разлилась в весеннем половодье и в районе кораля достигала ширины до десяти метров. Подошёл отец с пастухами. Поприветствовали друг друга через реку. Гости из шестой бригады, бригадир Рочев Пётр Фёдорович и зооветеринарный фельдшер, а по привычному, зооветспециалист Вокуев Семён Андреевич.

– Перевалка ниже, – крикнул отец и пошёл к месту переправы.

В этом месте река делала небольшой поворот и образовался затор из льда.

Отец с хореем в руках подошёл к берегу и постучал острым, металлическим наконечником хорея по льду. Лёд был крепкий, сделав пару шагов, снова ударил по льду. Ледяные поля надёжно скрепились и были прочными.

С правого берега, с хорем в руках, осторожно двигался Рочев, остановился, увесистым хореем постучал по льду.

– Как у тебя? – спросил отец Рочева.

– Лёд крепкий, только вот спуск крутой, но перейти можно. Как левый берег, можно подняться на нарте? – спросил Пётр отца.

– Пётр Фёдорович! – окликнул Семён Рочева, – оставим нарты здесь, перевалим налегке.

Так и решили. Завязав надёжно нарты, Семён с Петром Рочевым благополучно переправились через реку и направились к чуму пить чай. После чая начали просчёт оленей. С помощью длинного куска брезента, откалывая от основной половинки небольшие группы оленей, голов по двадцать – тридцать, загоняли их в рабочий загон. В рабочем загоне в первую очередь старались выловить телят, во-избежания травмирования их крупными животными, выщипывали щипцами номер стада на ушах и выпускали. Взрослым оленям ставили профилактические прививки, и проводился общий зооветеринарный осмотр.

Семён проводил ветеринарные мероприятия. Из рабочего загона оленей выпускали по одному, пастухи выкрикивали половозрастную группу, а отец, вооружившись фанерной биркой разлинованный в соответствии со структурой стада, отмечал карандашом, по принятой методике, данные на фанерной доске. Одного из опытных пастухов, Айваседо Атко Лювовича, отец отправил присмотреть за второй половиной стада, собрать отколовших оленей и телят. Поручил посмотреть транспортное стадо, которое паслось не далеко от основных чумов. Учуяв запах маточного стада транспортные олени, быки, могли влиться к основному поголовью, этого допускать было нельзя. Обсудив детали с бригадиром, Атко Лювович направился к упряжке. Неторопливо привязал к нарте мешок с продуктами, чайник, винтовку и, закинув бинокль через плечо, взял хорей. Поправил сыромятные «са»-постромки, толкнул передового, быстро, на ходу, сел на нарты и уехал.

Работали в короле допоздна, пока не прогнали через кораль всех оленей с основного загона. По окончанию работ, за чаем вспоминали забавные моменты дня. После чая пастухи пошли отдыхать. Мы: Тимофей Вокуев, Роман и Ефим Айваседо вернулись с отцом к коралю. Закрыли наружные ворота рабочей камеры, а все остальные ворота открыли и сложили жерди вдоль загона. Кораль был готов принять вторую половину стада. Через сутки загнали вторую часть стада. Всё прошло хорошо, загнали с первой попытки. Для уверенности, пастухи оставили в рабочей камере подсадных оленей: трёх важенок с телятами. Передние олени, учуяв важенок с телятами, рысью устремились на их зов. За ними, инстинктивно последовала остальная часть стада. Миновав створки основных ворот, олени оказались в основном, большом загоне. Почувствовав замкнутое пространство животные стали вести себя не спокойно, испуганно. Стараясь вырваться в наружу весь табун, как по команде, развернулся и помчался к выходу, сметая на пути слабых, зазевавшихся оленей и телят. Несмотря на давку, травм и падежа среди оленей не было. Оленеводы очень боялись, что олени будут натыкаться об сетку и травмироваться. Всё обошлось. Были случаи, олени повреждали об сетку молодые рога, но пастухи тут-же их срезали и пускали на еду. Жаренные молодые рога оленя, панты, это неописуемое лакомство. Если позволяла погода, то мы их заготавливали впрок и угощали всю детвору в стаде. Работа в корале, присутствие оленей, доверчивый, безобидный вид телят, давало много положительных эмоций и силы.

Недели, проведённые в корале, пролетели как один день.

Прогнали всё стадо через кораль, выполнили весь запланированный объём работ. Стадо воссоединили и перегнали от кораля на новые пастбища.

И вот торжественный день! – возвращаемся в чум, в чум родной, тёплый, просторный, дом детства, в чум к маме. Мы, тундровые дети, с малых лет управляем самостоятельно нартами. И на этот раз, нам запрягли спокойных оленей, но мы, стараясь обогнать упряжки родителей, хореем и голосом старательно подгоняем оленей. Наши упряжки быстро отрываются от остальных нарт, и мы мчимся к основным чумам, чтоб сообщить, что «коральнум эштыс» – кораль закончился. Возвращение пастухов с коральных работ, это маленький праздник в тундре. Со всех чумов шёл приятный аромат стряпанного, женщины в нарядных одеждах. Внутри чума образцовый порядок, обновленные занавески, красочные пологи, иконы.

Все взволнованы предстоящей встрече, пастухов ждут семьи после двухнедельной разлуки. В эти тёплые июньские дни женщины заняты изготовлением смолы, смолокурением и сушкой хлеба. Возле каждого чума обязательно топился костёр, с помощью которого выгонялась смола с древесины. Пастухи ставили отдельный чум и устраивали баню. Горячий пар и тёплая вода снимали всю накопившуюся усталость, тело освобождалось от копоти, гари и пыли коральных работ. Увлечённые и поглощенные коральными работами, мы не заметили как за неделю изменилась тундра. Наступившие тёплые дни превратили тундру в цветущий край. Из однообразной серой и тусклой, она стала красивой и разноцветной. Поймы озёр и многочисленные болота-«садуку», сплошь покрыты пушицей дернистой и от этого они стали нарядно белыми. Холмы, обросшие кустарниками и тундровым редколесием, покрылись блестящей зеленью. Для оленей наступает «курортная» пора. Олени с удовольствием щипают молодую, зеленную траву, листья кустарников, нежную пушицу. «Гэна юр пэра» – говорят оленеводы, когда цветёт пушица. В пушицевый период олени с удовольствием поедают как молодые побеги, так и корни растений. Стадо в это время практически пасётся на одном месте. Для пастухов это дни отдыха. После не продолжительного перерыва Семён Андреевич и Максим Вокуев направляются в транспортное стадо для проведения ветеринарных прививок. К ним присоединяются Гоша и Вэна Хэно. Недалеко от чумов построили временный загон из капроновой сетки. Быков, голов четыреста, загнали в в ёр. Загнали одним куском и к вечеру все работы были завершены.

Отец, Слава Айваседо и Атко Лювович, выехали с ночевкой перегонять основное стадо на новые пастбища к развилке реки Сидя-мятте и проверить старые тропы. Основное стадо находилось от чумов на расстоянии, «куим дадья дух», говорили пастухи – три перехода со стоянками. Семён Андреевич Вокуев курировал две оленеводческие бригады, бригаду № 4 и бригаду № 6. Закончив прививки, Семён с Петром Рочевым выехали на коральные работы в бригаду № 6. Маточное, «основное», «большое», стадо шестой бригады выпасалось по левой, безымянной протоке реки Хадутта.

Женщины в чуме всегда встают рано, без будильника. Кто знает, сколько ночей не смыкала мама глаз, пока мы не встали на ноги. Ностальгия, желание вернуться в детство, в места, где мы были с родителями, всегда присутствует в сознании. Это память о времени, когда было хорошо, когда рядом всегда родители. Мы, дети, знали все движения мамы. Вот она приподнялась с постели, поправила на голове кокошник, вышла на улицу, весело загремел умывальник. Вернулась в чум с чайником в руках, подошла к печке, зажгла спичку, поднесла к сухим дровам в печке, через некоторое время послышался треск от сухих дров. Чум быстро наполнялся тёплым, приятным воздухом. Это сигнал – можно вставать. Первым поднялся Семён. Мне не хочется шевелиться, хочется продлить удовольствие, но надо вставать. «Вставайте, не спите, ведь день хороший, солнечный» – слышим мы незабываемый, мягкий, спокойный голос мамы.

Мы дружно встаём, выходим из чума. Солнце светит весело, вода на реке покрыта мелкой рябью, слышен шелест волн. На небе отдельные кучевые облака, которые постепенно исчезают. Всё вокруг наполнено пением птиц. Семён у ёра, возится возле своей нарты, нюхая табак. Мы умылись и ждём, когда мама, наведёт в чуме порядок, накроет на стол и позовёт на завтрак. Между нартами, на сетчатых навесах, сушился нарезанный кусочками хлеб и мы, коротая время, переворачивали их, чтоб куски хлеба просушились со всех сторон. Вскоре на холме появилась упряжь, это отец, мы узнали его, ехал с дежурства. Он дежурил ежедневно, со всеми пастухами. Отец подъехал к чуму, но не стал слезать с нарты, а продолжал на ней сидеть. Подошёл Семён, отец рассказал как обстоят дела в стаде, сообщил, что отёл идёт дружно. Но беспокоят вороны и песцы. Покурил. Лишь после этого встал с нарты и стал отпускать оленей. Семён помог, распрягая со стороны пелея. Повесил упряжь на нин-нащеп нарты, направился к нам, умылся и сказал, «пошли кушать, наверное уже давно ждёте». Мы дружно, радостно зашли в чум следом за отцом.

Разглядывая эту фотографию, поймал себя на мысли, что я ничего не сказал об истории возникновения фамилии. Фамилия наша образована от имени, прозвища, рода занятий или места жительства дальнего человека по мужской линии. Нужно было иметь имя, и это го было достаточно. В Коми, в XV веке, распространены были личные Коми имена – «Чирак» – вид утки, «Дозмор» – глухарь, «Коин» – волк. Старинные Коми имена сохранились в легендах, преданиях. Фамилии в Коми крае начали формироваться в XV веке. В этот же период и появляется фамилия «Вокуев». Вокуев северная фамилия, широко распространена в Ижемском районе. Фамилия Вокуев образована от слова «вок», которое означает «брат». В прошлом такую фамилию получал человек, который был хорошим другом, братом. Со временем «вок» получил фамилию – Вокуев. Первое упоминания о фамилии появляются в документах переписи населения в Древней Руси во время правления Ивана Грозного. В царских документах Великого князя существовал особый список уважаемых фамилий, которые вручались подданным за особые заслуг. Фамилия Вокуев распространена в европейской части России.

Мне довелось побывать на исторических местах моих предков. В конце девяностых, в целях знакомства с историей Коми края, бытом, достопримечательными местами, традициями населения тех мест, я посетил города: Сыктывкар, Микунь, Ухта, Сосногорск, Ижма, Ираёль, Усинск, Усть-Цильма, Инта, Воркута, собрал интересные материал в виде рассказов, воспоминаний старожилов.

Следующее знакомство с Республикой Коми произошло уже в конце 2001 года.

В ноябре 2001 года, приказом Министерства сельского хозяйства Республики Коми я был назначен директором Государственного унитарного предприятия «Фион». О том времени, о тружениках предприятия, о жителях селений Абезь, Ярпияк, Епа я готовлю отдельное издание, а здесь приведу небольшой отрывок:

«Открыл глаза, косые лучи раннего солнца слабо, ярко красным лучом, пробивался сквозь тюль и шторы на окнах. Укрывшись в густых кустах ольхи, громко чирикали воробьи отгоняя пролетающую пару ворон. Утро было тихое и солнечное. На часах четыре утра. Пора вставать. Просыпаюсь я рано. Не продолжительная зарядка, утренние водные процедуры, настроение бодрое. Завтрак. Шесть утра. Иду на ферму. Живём мы не далеко от офиса хозяйства, но производственные объекты расположены в противоположной части населённого пункта. Там уже началась утренняя дойка. По привычке иду пешком.

Утренние прогулки дают заряд бодрости на целый день, да и, по собственному опыту знаю, полезны для здоровья. У центрального входа на ферму, догоняю главного зоотехника совхоза. Он заметил меня и мимо ходом успел пожурить работника, что проход не аккуратно убран, пологая, что за это влетит ему от начальства. Отчитывал он работника на коми и скороговоркой, незаметно указывая, где навести порядок.

– Добрый день, Прокопий Фёдорович, – поздоровался я с Главным зоотехником совхоза Хозяиновым.

– А, Николай Андреевич! – воскликнул Хозяинов сделав вид, что только сейчас заметил меня, – Здравствуйте, здравствуйте. Вот проверяю как идёт дойка.

– Вчера всё сено вывезли с дольних угодий? – спросил я его.

– Да, вывезли всё сено и центнеров 300 отправили в деревню Епа.

Прокопий Федорович говорил скороговоркой и если волновался, то активно жестикулировал руками. Сегодня было именно так.

Дойка шла полным ходом, доярки, народ шумливый, громкими командами успокаивали непоседливых животных. В этот шум гармонично вписывался монотонно-синхронный звук работающих дойных аппаратов. Увидев начальство, доярки с шутками и с весёлым настроением отвечали на приветствие. И совсем по иному вели себя работники по уходу за животными, старались лишний раз не попадаться на глаза, занимались приборкой в дальних углах фермы, либо выходили во двор: мол за сеном.

– Не вижу зоотехника фермы, где Марина Прокопьевна? – спросил я.

Хозяинов снова заволновался и стал что то быстро объяснять мне. Но, даже без его, невнятного объяснения я понял: не успела к началу рабочего дня вернуться с города. Жители Абези часто выезжали по делам, за покупками или просто в гости в Инту, а утрешним поездом, к началу рабочего дня, возвращались в посёлок.

С фермы я направился в офис предприятия.

Время 7 часов утра.

Я в кабинете. Секретаря приёмной пока нет на месте. Просматриваю свежие газеты. Включаю телевизор и смотрю новости. До общего, ежедневного совещания, планёрки, остаётся 30 минут. Открываю ежедневник и просматриваю план работы на день, делаю корректировки. Мой рабочий день распланирован заранее.

Я руководитель, а эффективность управления хозяйством, во многом зависит от умения шефа организовать свой рабочий день. Знать какие вопросы будут решать в течении дня специалисты хозяйства, руководители отделений.

В распорядке дня руководителя есть удивительное время, военные назвали бы это „личным временем“. Время это, с 6 часов утра до 7 час 30 минут, это время принадлежит текущим, вне рабочим вопросам: обход объектов, осмотр территории, общение с работниками. Ручку, ежедневник в сторону.

Всё! можно и чашечку чая. В кабинете я люблю пить чай, игнорирую кофе, макко, шоколад. Офисный чай бодрит и заполняет ароматом кабинет.

В приёмной собираются сотрудники хозяйства.

Время 7 час.30 минут. Начинаю совещание с руководителями подразделений, главными специалистами и управляющими отделений. Отделений у хозяйства три: это деревня Абезь, Епа и деревня Ярпияк. Порядок ведения совещания практически не меняется, краткие доклады, планы, обсуждения, задачи. Определив общую стратегию действий всех подразделений, совещание закрывается, специалисты и руководители подразделений разъезжаются по производственным участкам. Секретарь приёмной заносит документы. Начинаю просматривать подготовленные для подписи документы. Что то подписываю, какие то откладываю: надо кое что уточнить, некоторые отклоняю, так как составлены не корректно. Документы попадают секретариат.

Звонок. Беру трубку.

– Николай Андреевич, Бур лун, – слышу в трубке знакомый голос, это звонок из Инты, на проводе Койносов Анатолий Альбертович. Я его узнал.

– Бурлун (Добрый день), – отвечаю ему.

– На днях заеду к Вам, необходимо посмотреть технику, что стоит на ремонте. Я ему отвечаю, что примем в любой день, специалисты всегда на месте. Снова звонок. Дозвонился с молокозавода старший зоотехник Артеев Степан. При загрузке продукции обнаружили брак, часть „тетропаков“ с молоком пропускают, не качественные швы. Вызываю машину еду на молокозавод. Меня встречает заведующая молокозаводом совхоза Рочева Наталья Владимировна. В цехе уже главный инженер и главный зоотехник совхоза Хозяинов. Докладывают: „с завода прислали не качественные контактные планки для плавки швов на пакетах“. Решили: планки с фасовочных машин снять, поставить свои с запаса. Всю партию отправить на завод, оформить претензию. Я в офисе. Набираю номер телефона конторы отделения совхоза в деревне Епа. На мой звонок отвечает Управляющий отделением Чупров.

Я напоминаю ему о запланированной встрече с работниками отделения и жителями деревни. Прошу его собрать работников в два часа дня в клубе, приеду я и главные специалисты. Деревня Епа – самое удалённое отделение. Голос по внутренней селекторной связи: на приём просится работник торговли от совхоза. Прошу секретаря пропустить посетителя. Молодая женщина, занимается реализацией молочной продукции хозяйства в городе Инта. Первый вопрос, продление контракта и второй, снизить стоимость поставляемой на реализацию продукции. Первый вопрос решаем положительно. Второй отклоняю, требование не обоснованное и не в пользу хозяйства. Убеждаю работать по утверждённым ценам.

Время 10 часов. Звонок. Беру трубку. На проводе директор финского забойного комплекса города Воркута Геннадий Петрович Пасынков.

– Николай Андреевич добрый день, – начал не спеша, с паузами Геннадий Петрович, – назначено совещание с руководителями хозяйств, проводит совещание заместитель Министра сельского хозяйства республики Чупров. Повестка дня формируется, планируется рассмотреть и обсудить на совещании с директорами хозяйств вопрос организации забоя оленей на финском комплексе „Полярный“ в Воркуте.

Тема для меня знакома, о существовании такой проблемы я знаю. Комплекс по забою оленей в городе Воркута построен отличный. Созданы все условия для работников комплекса, пастухов, технического персонала. Большой объём холодильных установок. Однако не решены ряд ключевых вопросов:

1. Цена за килограмм сдаваемого хозяйствами мяса,

2. Порядок и размер компенсации затрат при прогоне стад до комплекса,

3. Прочие транспортные расходы.

Снова звонок. Главный агроном совхоза Терентьев Василий Павлович. Сообщил, что вышел из строя глубинный насос в деревне Абезь. Им принято решение организовать снабжение водой, производственные объекты и население по аварийной схеме, запас воду для нужд отделения имеется.

Принимаются меры по подъёму насоса и его замене.

– Как идут полевые работы? – спросил я Терентьева.

– Все работы выполняются по графику, трактора в поле. Но нынче плохо с поставками семян, постоянные сбои, Вы уж потревожьте службы управления сельского хозяйства, – пожаловался он.

Голос секретаря по внутренней связи: на приём Главный бухгалтер совхоза Архипова. Разрешаю войти. Изучаю и подписываю документы. Перед выходом, Елена Павловна передаёт мне календарь за 2000 год. Читаю: „Республика Коми, город Инта“, а внизу- „Счастья Вам в Новом году, дорогие Интинцы“. Дело в том, что я собираю красочные и памятные календари.

Время 11 часов дня. Вызываю в кабинет Начальника снабжения Кустышева. Прошу улучшить работу с поставщиками, строить работу без спешки и излишней суетливости. Наладить сбор информация по поступлениям от всех подразделений хозяйства. Поручаю разобраться с конкретным случаем: сбои и своевременная поставка семян. Проверить логистику поставок.

11 часов 30 минут. С Директором исторического музея, местным краеведом Ложкиным осматриваем сооружение на левом берегу реки Уса. Строение принадлежало ГУЛАГу и представляет историческую ценность для краеведов. Делаем снимки и возвращаемся в Абезь. Я в офисе. Время тишины, секретарь приёмной принесла чай, можно и чашечку чая.

12 часов дня. Звонок. Главный инженер доложил, что катер, для выезда в Епу, готов, ждёт команды. И тут же снова звонок. Беру трубку. На проводе Начальник отдела сельского хозяйства Интинского района М. Мазурина.

– Добрый день, – поздоровалась Мария Васильевна, – едем к Вам в хозяйство. Да! Визит не запланированный. Срочно вызываю секретаря приёмной и поручаю:

1. Позвонить Управляющему отделения деревни Епа и отложить совещание,

2. Выезд катера отложить,

3. Собрать всех главных специалистов в центральном офисе, 4. Подготовить зал для совещаний.

Визит районного начальства не плохой знак. Во-первых: открывается возможность озвучить проблемные вопросу, показать хозяйство, узнать новое.

Время 13 часов дня. Пора на обед, но сегодня придётся обед отложить.

13 часов 20 минут. Звонок с города Сыктывкар. Отдел Министерства сельского хозяйства. Согласовать вопрос приобретения техники по лизингу. Решили положительно. Снова звонок, опять Сыктывкар, городской комбинат по пошиву обуви желает приобрести камусы оленьи оптом в большом количестве.

Звонок адресовал в производственный отдел.

13 часов 40 минут. Заглянул Глава администрации посёлка Канев:

Сообщил, что ожидаются перебои с подачей электроэнергии из-за большой задолженности со сторону населения за электроэнергию.

14-00 часов. Еду на железнодорожный вокзал встречать гостей.

В ожидании поезда любуюсь изумительным сооружением, мостом через реку Уса. Железнодорожный мост соединяет станцию Уса с посёлком Абезь.

Время 14 часов 30 минут. Офис совхоза. Совещание. Зал заполнен весь. Слушаем информацию представителей районного управления. Обсуждаем услышанное.

С кратким докладом выступаю я:

– Производственные вопросы в хозяйстве решаются не плохо, в оленеводстве отёл прошел удачно, показатели выше плановых. В молочном животноводстве, по надою на фуражную корову в районе нам нет равных, на сегодня дневной удой при трёх разовой дойке вполне достойный. Но есть вопросы, – продолжал я, – во-первых при передаче хозяйства из подчинения Российских железных дорог на баланс Министерства сельского хозяйства Республики Коми, в придачу передали хозяйству в аренду железнодорожный тупик. Теперь совхоз ежедневно оплачивает железной дороге огромную арендную плату. Все линии электропередач оказались в аренде нашего хозяйства, много вопросов возникает с забойным комплексом „Полярный“, при тех условиях, которые нам предъявляет руководство забойного комплекса, нам выгодней проводить забойную компанию на своём забойном пункте.

Слово взяла Начальник управления, заместитель главы администрации Муниципального образования город Инта Мария Мазурина:

– Мы разработали программу развития АПК в районе, в котором предусматривается финансирование мероприятий из местного и республиканского бюджетов. Программа утверждена Главой Республики Коми. Забой оленей планируем проводить в городе Воркута. Необходимо хозяйствам решить вопрос сбора рогов, в том числе окостенелых, и их реализации.

17-00 часов. Совещание закончилось. Гости уехали поездом в город Инта.

Время 17 часов 30 минут. Вхожу в здание офиса и поднимаюсь по лестнице на второй этаж, иду к рабочему кабинету.

19-00 часов. Выхожу из офиса.

Всё рабочий день закончился.

20-00 часов. Я дома. Ужин в кругу семьи: супруга Екатерина, дети Андрей, Олег, Женя и маленький Лёня, „Лео“ – как его называют дома»…

С оленеводством, историей организации оленеводческого совхоза, с освоением Гуровских пастбищ, связаны судьбы и моих предков. Невозможно понять то время, которое отделяют десятки лет от времени, в котором мы живём, понять и оценить поступки людей, если не изучить, как они жили, в каких условиях трудились, о чём мечтали, узнать какие это были люди. С историей совхоза прочно связана биография моих дедов: Вокуева Николая Васильевича, Вокуева Дмитрия Васильевича, Вокуева Семёна Васильевича.

За исток описываемого времени я взял 1930 год. В 1930 году правительство страны учреждает Народный комиссариат земледелия СССР. Наркому земледелия возлагается общее руководство землеустройством страны. В союзных республиках создаются землеустроительные органы по оперативной работе по землеустройству.

В РСФСР эта функция возлагается на вновь образованный Государственный землеустроительный трест. В документах – «Нестрогость».

Прадед мой, Вокуев Василий Иванович, потомственный Ижевский оленевод, родился в 1878 году, получив начальное образование по программе уездного училища, без колебаний, по велению судьбы, продолжил династию оленеводов.

Годы жизни прадеда совпали с историческими переменами в России наполненные драматическими и героическими событиями. Это и реформы после отмены крепостного права, Русско-японская война 1904 года, Первая мировая война 1914 года, Октябрьская революция и развитие советского общества. Во второй половине 19 века коми оленеводы активно мигрировали в поисках свободных земель. Кочую личными стадами осваивали территории от Кольского полуострова до тундровых пастбищ Обского бассейна. Предки прадеда, ижевские оленеводы, в поисках дополнительных оленьих пастбищ, перевалили горы и поселились за Уралом. Восточное предгорье Урала, бассейны реки Саня и Лялин были идеальным местом для содержания оленьих стад. Огромные территории малообжитые, в пойменных лесах рек обитали разные промысловые звери, места богатые дико росами. Весной по большой воде сплавляли лес и строили избы, создавая основу для будущего селения. Раскорчевывали лес и обустраивали огороды, где выращивали картошку, капусту, редьку, морковь и репу. Многие семьи держали домашних животных: коров, овец и лошадей. В качестве сенокосных угодий и пастбищ для скота использовали не заболоченные участки в поймах рек. Применяя примитивные методы мелиорации, увеличивались участки для косьбы и под пастбищные угодья.

Крупнотабунные стада оленей пересекали по льду реку Обь и уходили на зимовку к вершине реки Полуй, Ярудей и Надым. К концу зимы на территории зимних пастбищ насчитывалось до двадцати чумов коми-ижемских оленеводов. Некоторые семьи в поисках свободных пастбищ кослали дальше на север, так семьи Чупрова, Рокина и Попова перегнали свои стада в Гыданскую тундру, где и обосновались. В далёком 1931 году обстоятельства заставили моего прадеда, Вокуева Василия Ивановича, вместе с женой, Вокуевой Анной и с детьми: Николай, Анна, Дмитрий, Семён, покинуть место жительство. Жили в то время мои предки в Березовском районе, село Саранпауль. Прадед, Василий Иванович, из рассказов родителей, был человек решительный и независимых взглядов, относился, как бы выразились в наше время, к «людям состоятельным».

Богатство, которое доставалось ценой большого труда, дед распределил на детей. Так сыну Дмитрию Васильевичу он выделил 900 оленей. Так же и остальным детям: Николаю, Семёну и Анне. Образ жизни, ежедневная связь с природой, доброжелательные отношения в семье, закаляли в детях лучшие черты характера. Вместе с преданной и любимой женой Анной вырастили они прекрасных, трудолюбивых, честных детей. Старший из них Дмитрий, 1895 года рождения. Дмитрий Васильевич с супругой Марией Алексеевной, 1902 года рождения, воспитали пятерых славных детей. Дети: Варвара, Алексей, Захар, Анна и Елена. В воспоминаниях односельчан Дмитрий Васильевич запомнился как человек с открытой, доброй душой, целеустремлённым, настойчивым характером.

В разговоре никогда не произносил слов унижающих любое человеческое качество. Вот как вспоминает о родителях Анна Дмитриевна: «Отец был по оленеводству первый человек, и нарты делал, и хорей, арканы вязал, всякие штучки из костей вырезал. Как только весна наступает, потеплее становится, так он и в чум не заходит, всё что-нибудь мастерит…». Мама была искусной мастерицей, в совершенстве владела секретами швейного дела, кроила, вязала. «… Мама, когда шила, всегда меня возле себя держала, учила кроить, шить. Собирать из кусочков бока для обуви, сшивать подошвы…».

Самой старшей из детей в семье была Варвара. Варвара выполняла любые поручения родителей по хозяйству, по домашним делам: помочь матери, принести дров, присмотреть за младшими. Особенно было тяжело в годы Великой отечественной войны. Труд в сельской местности практически не механизирован и всё приходилось делать в ручную. «Было очень тяжело, – вспоминает Варвара Дмитриевна, – но мы выполняли все поручения добросовестно». Привыкшая к труду с детства, Варвара справлялась с любым делом. Трудовой стаж Варвары Дмитриевны растянулся до 1994 года. За многолетний и добросовестный труд Варвара Дмитриевна удостоена высокой правительственной награды и множества поощрений.

Анна Дмитриевна была четвёртым ребёнком в семье, родилась в 1929 году. Окончила начальную школу, но грянула Великая Отечественная война и внесла в дальнейшую жизнь Анны свои коррективы. Как и тысячи советских мальчишек и девчонок Анна заменила на трудовом фронте ушедших защищать страну мужчин. Устроилась работать в колхоз «Путь Ленина». Выполняла разные работы. Руководство хозяйства приметила старательную и дисциплинированную девушку и Анна направляется в город Салехард для учёбы рыбному делу в Фабрично-заводском учреждении. Получив разносторонние знания Анна возвращается в село Мужи и устраивается на работу в рыболовную станцию.

Проработав в МРС на должности рыбнадзора Анна Дмитриевна, решением руководства хозяйства переводится работать в бухгалтерию. О дальнейшем трудовом пути и общественной жизни Анны Дмитриевны была посвящена большая статья на страницах одного из популярных журналов:

«… Где бы не трудилась она, всегда отмечалось её большое усердие и добросовестность. И её труд был оценён по достоинству…» За долголетнюю безупречную работу, высокие производственные показатели в 1965 году Шурышкарский районный комитет КПСС и исполком Шурышкарского районного совета награждают Анну Дмитриевну Почётной грамотой. За трудовые успехи в годы Великой Отечественной войны награждена юбилейной медалью «50 лет Победы в Великой Отечественной войне».

Несмотря на общественную признательность и почёт, огромное уважение со стороны земляков, Анна Дмитриевна всегда оставалась верным, доброжелательным и честным человеком. Односельчане четыре созыва избирали её депутатом районного совета народных депутатов. Используя статус депутата, трибуну районного совета, Анна Дмитриевна всеми силами помогала своим избирателям в решении тех или иных жизненных проблем. Как депутат от народа она посещала предприятия, организации, встречалась с коллективами, работала над исполнением наказав избирателей. Активно участвовала в общественной жизни района.

Гордилась своими старшими братьями, которые с боями прошли всю войну, били врага до Берлина. Захар Дмитриевич и Алексей с первых дней и до победного выстрела были на фронте, беспощадно громили вероломного врага. Вернулись домой, в село Мужи и продолжили трудовую биографию в родном хозяйстве.

Семье прадеда пришлось пережить одну из самых жестоких и массовых репрессий – раскулачивание. В начале тридцатых годов компания раскулачивания прошла по всей стране. В любом уголке страны оголтело требовали, кричали, отнять скот, драгоценности, недвижимость у имущих. Раскулачивание и коллективизация, по мнению многих исследователей истории и Российского крестьянства, проводилась с серьёзными просчётами и ошибками.

Требовалось огромное мужество, благородство, обладать не сгибаемой силой характера, чтоб не согнуться, выжить. Нам, живущим в двадцать первом веке трудно это понять, представить отношение людей разных слоев друг к другу в те далёкие годы. Василий Иванович выдержал все меры принуждения и административного нажима. Смело отстаивал и доказывал, что имеющееся состояние накоплено им своим трудом, что оленеводческое хозяйство невозможно вести в одиночку, наёмный, оплачиваемый труд необходим. Всеми средствами, которые только можно придумать, старался сохранить семейную собственность для будущих поколений.

27 мая 1934 года было принято Постановление Центрального Исполнительного комитета СССР «О порядке восстановления в гражданских правах бывших кулаков», а по Конституции СССР 1936 года всем бывшим кулакам были предоставлены избирательные права. Это коснулось и моих предков. Забегая вперёд, хочу уточнить, прадед мой Василий Иванович и дед Дмитрий Васильевич трагически погибли в середине 30-х годов. Обстоятельства трагедии до сих пор не выяснено и остаётся тайной того времени.

Семён Васильевич Вокуев был средним сыном в семье моего прадеда, с хорошим образованием, высокого роста. Решением Тузсовета Березовского района в 1931 году выслан как кулак и зажиточный оленевод, использующий наёмный труд пастухов. Предстояло долгое кослание в неизведанные, в отдалённые, необжитые северные места Омской области. Однако и в тридцатые годы репрессивная машина давала сбои. Семён Васильевичу удалось примкнуть к своему стаду часть оленей старшего брата Дмитрия и взять несколько нарт с имуществом. Весной 1931 года, Семён Васильевич с младшим братом Николаем перегнали личное стадо на правый берег реки Обь и кослали в сторону посёлка Кутопьюган Ямальского района.

Таисия Рокина, супруга Семён Васильевича, была незаменимым помощником в дальних переходах по тундре. Таисия была женщиной не высокого роста, привлекательная, работящая, с развитым мышлением и широким умом. В семье Таисии и Семёна росло четверо детей: два сына, Прокопий и Пётр, и две дочери, Анна и Марианна. Хорошо зная местность по прошлым зимовкам, Семён Васильевич выбирал маршрут кочёвок таким образом, что бы не нарушить схему выпаса Обдорских стад. Местом постоянного базирования братья выбрали вершину реки Ярудей, где и содержали оленей до слияния с совхозом «Кутопьюганский».

С началом перевода совхоза «Кутопьюганский» в Пуровские пастбища, Семён Васильевич Вокуев принял руководство шестой бригадой, и личных оленей брата Дмитрия и своё личное поголовье примкнул к бригаде № 3 и № 6. В послевоенные годы руководство оленеводческой бригадой принял старший сын Семён Васильевича, Прокопий. Прокопий Семёнович возглавлял оленеводческую бригаду до середины семидесятых годов. Физически сильный и искусный оленевод, свободно говорил на русском и трёх языках народов севера: коми, ненецком и языке ханты. Обладая своеобразным полиглотным развитием, Прокопий Семёнович в разговоре свободно переходил с коми на любой язык собеседников. Дети: сыновья, Григорий Прокопьевич, Василий Прокопьевич и дочь Прасковья.

(Прокопий Семёнович Вокуев с сестрой Марианной)

Старший, Григорий Прокопьевич, окончил Самбургскую среднюю школу-интернат и поступил в Салехардский зооветеринарный техникум. Успешно прошёл весь курс обучения и с дипломом «Зооветеринарный фельдшер», по направлению приехал работать в совхоз «Пуровский». Через полгода призывают на службу в Вооружённых силах СССР. Конституционный долг по защите Отечества Григорий Прокопьевич выполняет в группе Советских войск в Германии, в пограничных частях. По окончании службы вернулся в родной совхоз и был назначен на должность зооветспециалиста оленеводческой бригады № 6, где и проработал бессменно два десятилетия. За годы работы он побывал практически во всех оленеводческих бригадах, участвовал во всех коральных работах, без него не проводилась ни одна прививочная компания. Спокойный, усидчивый, терпеливый по характеру, он страстно любил играть в шахматы. Эта интеллектуальная игра была для него и хобби и спортом. Активно участвовал в местных, районных и окружных соревнованиях.

Младший сын Прокопий Семёновича, Василий, продолжил династию оленеводов. После окончания средней школы устроился работать в бригаду отца учеником пастуха. Отслужил в рядах Советской Армии и вернулся на работу пастухом оленеводом в бригаду № 6. Уже, будучи на пенсии, Василий Прокопьевич продолжает жить в тундре, кочует вместе с стадом и охотно передаёт свой богатый опыт, навыки, мастерство пастуха молодым оленеводам.

Николай Васильевич Вокуев, мой дед по отцовской линии, был самым младшим из братьев, выше среднего роста. Всегда носил аккуратно причесанную, короткую стрижку. Светлые волосы. Закалка и дальние переходы стадом, в детские годы, не прошли даром. Николай Васильевич имел истинное сибирское здоровье, немалую силу и крепкие руки. Человек отзывчивый, добрый. Опытный оленевод, грамотный и требовательный руководитель. С первых дней формирования оленеводческого совхоза «Кутопьюганский», принимал активное участие в обсуждении предъявляемых для хозяйства пастбищных фондов.

Хороший семьянин. В прекрасной и дружной семье Николая и Анны родилось и выросло восемь детей. Старший из детей сын Андрей, 1925 года рождения.

В 1937 году мой дед, Николай Васильевич Вокуев, принял руководство оленеводческой бригадой № 2 совхоза «Пуровский», куда и влил своих личных оленей. В начале сороковых годов, в связи с производственной необходимостью, был переведён начальником стада № 3. Бессменно руководил оленеводческой бригадой более двадцати пяти лет. Активный участник обсуждения Пуровского пастбищного фонда, организации внутреннего пастбищеоборота. Дети Николай Васильевича: Андрей, Нина, Анастасия, Варвара, Антонина, Максим, Лина, Валентина. Мудрый и заботливый отец, Николай Васильевич сумел дать всем детям достойное образование. Сыновья Андрей и Максим продолжили династию оленеводов. Максим Николаевич вот уже более двадцати лет находится на посту бригадира третьей оленеводческой бригады совхоза «Пуровский».

Уважаемым читателям может показаться, что я отвлекаюсь от темы, нет! не судите строго, в рамках данной книги, я постараюсь рассказать обо всех людях, жизненный и трудовой путь, судьбы которых пересекаются с описываемыми событиями…

Четыре года руководства бригадой прошли незаметно и вот, уже 1941 год! Старшему сыну, Андрею, исполнилось пятнадцать лет. Андрей был первым помощником отца в оленеводстве. Выполнял все работы на ровне со взрослыми.

22 июня 1941 года был обычный, календарный день в году, но этот обычный летний день приносит весть, что – война! Началась Великая Отечественная Война. Об этой страшной, нежданной беде оленеводы узнали не сразу. В начале сороковых в чумах не было связи и тундровики продолжали жить в привычном режиме. Весть о войне пришла вдруг и не из сообщений по радио и газет, а из самой тундры.

7 июля в тундре большой праздник. Праздник солнца, первой зелени, продолжение периода летнего солнцестояния, праздник «Иван лун». В тундре этот праздник всегда уважали. В этот день хозяйки чумов выглядели необычно нарядно, в каждом чуме было много стряпанного и различных мясных блюд. Чувствуя атмосферу праздника, детвора водила хороводы, пели песни. Мальчишки пускали кораблики. Все без исключения, взрослые и дети принимали участие в игре – лапта. Женщины по старше и старики с удовольствием, смехом, криком и возгласами, исполняли роль болельщиков. Чума стояли у озера на левом берегу реки Хадутта. Не далеко от чума стояла дежурная упряжка бригадира из пяти оленей. Олени смирно лежали и дремали под тёплыми лучами солнца.

– Смотрите, – громко обратилась к играющим одна из хозяек чума, указывая рукой в сторону реки, – вон люди идут в нашу сторону!

В азарте игры не все сразу поняли, о чём идёт речь, и продолжали состязание. Нагретая лучами солнца земля испаряла влагу и от этого казалось, что всё вокруг находится в каком-то движении. Весь горизонт качался, плыл, образую вертикальные волны. Два силуэта людей, то сливались с местностью, то появлялись на горизонте необычно вытянутой форме и трепеща в волнообразном движении. Люди шли медленно, устало, тщательно выбирая дорогу, старались избегать болотистых мест, кочкарников и обросшие кустами участки. Часто останавливались передохнуть, поправить то и дело сползающие с плеч ремни от рюкзаков. Обитатели бригады, все и взрослые, и детвора, собрались у нарты крайнего чума и вполголоса рассуждали, гадали: кто эти нежданные ходоки.

– Знать, что то случилось, раз идут в такую погоду, – нарушил тишину молчания один из пастухов, – сейчас не время гулять по тундре, вот-вот полетит комар во всю силу. Уловив чужие запахи, собаки дружной стаей кинулись в сторону незнакомцев, разноголосым лаем предупреждая хозяев и угрожая непрошеным странникам. Они появились со стороны Хадутта и уверенно взяли направление в сторону чумов. Остановились перед ручьём, долго искали перевалку. Ручей брал начало в тундре, из многочисленных болот и мелких озерков и впадал в озеро, где стояли чума. Берега болотистые и сильно обросшие кустарниками.

Перевалив ручей они направились в сторону пастухов, которые стояли группой окружённые детворой и неугомонными собаками.

– Да это же Михаил, – вдруг узнал одного из ходоков Николай Васильевич, – это же Загваздин, учётчик стада!

– А второй, Иойль! – воскликнул кто то из пастухов, узнав второго попутчика.

И люди двинулись навстречу друг к другу. С одной стороны два уставших, от многокилометрового перехода, человека, а с другой – радостная, улыбающаяся, разновозрастная группа людей. Впереди бежали собаки, за ними детвора, плотной толпой шли взрослые, пастухи и хозяйки чумов. Встретились. Хозяева стойбища быстро обступили гостей со всех сторон и обменивались рукопожатиями. Учётчик стада Загваздин Михаил Филиппович и инспектор стад Иойлев Иойль Германович прибыли на лодке до устья реки Ен-яха и через оленеводческую бригаду Вокуева Николая Васильевича добирались до бригады Вануйто Ивана Прокопьевича. Иойль Германович снял с себя рюкзак, положил на землю и, обведя усталым взглядом окружающих грустно, тревожной ноткой в голосе произнёс:

– Война, братцы, Война! фашистская Германия напала на нашу Родину.

Чума бригады Вануйто Ивана Прокопьевича стояли на вершине реки Сябу-яха, у небольшого рыбного озера. Основное стадо выпасалось по реке Паёта и постепенно двигалась к реке Мангоюробей. Быки, транспортные олени, лениво передвигались по холмистому берегу реки Сябу-яха и лакомились особым весенним деликатесом- пушицей полевой. В транспортном стаде дежурил пастух Егор Вануйто. Июльское солнце всё больше нагревало землю. Распустились листья ольхи, берёз, кустарников и земля постепенно окрашивалась в зеленый цвет. Комары с каждым днём всё активнее стали напоминать о своём присутствии. Пастухи готовились к летнему выпасу. Увязывали нарты с необходимым летним снаряжением, одеждой и продуктами. После ёра запланировано соединение основной части стада с транспортным стадом.

Начальник стада Вануйто Иван Прокопьевич заметил приближающее стадо и, взяв аркан, направился к ёру. Но, что-то необычное показалось ему в поведении пастуха гнавшего оленей к чуму. Иван Прокопьевич вернулся в чум, взял бинокль. Бинокль с шестикратным увеличением, в те далёкие годы был верным помощником оленеводов. Но, этим биноклем, Иван Прокопьевич дорожил особо. Это память о тяжёлых временах и далёком крае предков. Память о прошлом времени, когда преследуемые как кулаки, люди покидали родные, обжитые места и уходили за Урал, в поисках спокойных мест. Уходили, но попадали в те же жернова несправедливых репрессий. Незаметно к ёру подтянулись и остальные пастухи. Собравшись возле бригадира, они изумлённо смотрели в сторону приближающего стада. Олени плотной массой двигалось к чумам. Позади стада ехали две упряжки. Одна дежурного пастуха. Егор голосом подгонял оленей и поправлял отколовших, отставших оленей, с помощью собаки. Но вторая упряжка неизвестная, запряжена в пять оленей. Кроме пастуха в нарте сидели два пассажира. Пастухи у ёра переговаривались между собой, обменивались весёлыми шутками об увиденном. Здесь, в тундре, время другое, всегда спокойное, оторванное от суетливого мира, от цивилизации.

– С Егором едет пастух Фёдор Ямзин, – опустив бинокль, произнёс бригадир Иван Прокопьевич, – а вот, кто те двое? Не могу узнать.

Тогда, в далёком 1941 году, в этот июльский жаркий день, эти мужественные жители тундры – пастухи, женщины, дети и предположить не могли, какая страшная весть «едет» к ним. Беда, которая унесёт миллионы человеческих жизней. Со всех чумов, женщины, дети, старики вышли на улицу. Старая традиция оленеводов обязывает встречать гостей на улице. Впереди стада бежали прирученные олени в надежде полакомиться хлебом из рук любимых хозяек. Олени, практически не останавливаясь, прошли по тандаре и зашли в ёр. Спрыгнув с нарты и ведя упряжку за вожжи, Егор с гостями подошли к ожидающим их у ёра пастухам. Учётчика стада Загваздина и инспектора стад Иойля здесь хорошо знали. Оленеводы были рады встрече. К пастухам обратился Михаил Загваздин:

– Мы с Иойль приехали по поручению дирекции совхоза и сельского Совета. К вам идём от бригады Вокуева, сообщить, что 22 июня 1941 года началась война. Фашистская Германия без объявления войны напала на Советский Союз. Люди выслушали сообщение Михаила Филипповича и, не спрашивая ни о чём, стояли, молчали, осознавая услышанное. Тишину нарушил Егор Прокопьевич. Поднявшись на нарты, всё ещё держа в руках хорей и вожжи он, обведя глазами стоящих возле ёра пастухов, женщин, детей и стариков, обратился ко всем присутствующим:

– Пусть фашисты не радуются, мы всё равно их победим. Победа будет за нами!

Сколько их было, пастухов, женщин, специалистов, рыбаков, уходивших на фронт. Уходивших кто-то чтоб возвратиться, кто-то пал смертью храбрых на поле битвы. Никто не должен быть забыт, помнить всех! Отдавших жизнь свою за наше будущее. Мы, потомки, должны знать все места, где трудились наши предки. Всех! Кто ушёл на фронт, всех, кто сражался на трудовом фронте, тружеников дававших фронту победоносное оружие, обмундирование, продовольствие и уверенность в победе.

Война пришла в тундру в самый разгар отёла и коральных работ. Всё больше пастухов, специалистов уходила на фронт. Впервые месяцы войны ушли на фронт учётчики стада Загваздин Михаил Филиппович, Хомченко Иван Фролович, инспектор стада Иойлев Иойль Германович, пастух Вануйто Егор Прокопьевич. Многие не вернулись домой. Сержант Хомченко Иван Фролович после призыва был направлен служить в оперативное общевойсковое обьединение 10А, 10 армия. В январе 1944 года, от полученных тяжёлых ранений умер в госпитале. Михаил Филиппович умер в октябре 1942 года, от полученных ран. 29 июля 1944 года героически погиб в бою с фашистами Иойлев Иойль Германович. Начальник стада Вануйто Иван Прокопьевич уйдёт на фронт в июле 1943 года. Шёл третьи год войны, ожесточённые бои шли на всех фронтах. Солдат, северянин беспощадно бил врагов на фронте. В боях с фашистами был ранен и получил контузию. После победы вернулся в родной посёлок и продолжил трудовую биографию в совхозе. «Началась война!». Осознание этой страшной беды придёт позже, а в тот день, эта была просто весть. Война не просит разрешения, она без спроса вошла в каждое стойбище, в каждый чум, дом, в каждую семью. Специалисты, оленеводы, рабочие стали получать повестки из военкомата. Началась мобилизация в ряды Красной Армии. Северяне, как и жители всего Советского Союза, не раздумывая встали на защиту Родины. Осенью 1941 года по повестке прибыл военкомат и мой дед. Передав все дела старшему сыну Андрею, собрался в дорогу. В дорогу полную тревог, будет ли возвращение домой, кто знает? Призвали на фронт и племянников Николай Васильевича, Захар Дмитриевича Вокуева, Алексей Дмитриевича и Пётр Семёновича Вокуева.

«Я тоже хотел поехать с ними на фронт, – вспоминал отец, – очень хотелось пострелять, пришёл к секретарю Совета Корикову А. В. и сказал, отправьте меня в Салехард, буду воевать. Он улыбнулся и говорит: призовут, когда подойдёшь по возрасту, такой закон! вот послушай и стал читать:

„Согласно дирекции ВЦИК и СНК от 28 сентября 1922 года все трудящиеся считаются военнообязанными от 20 лет идо 40 лет“».

Захар Дмитриевич прошел всю войну и после Победы вернулся в родные места. Из воспоминаний племянницы Захар Дмитриевича Татьяны Алексеевны Герасимовой, «В первые же месяцы войны многих из села Мужи забрали на фронт. Не прошла эта страшная трагедия и мимо нашей семьи. Призвали по повестке на фронт и наших родственников, дядю Лёшу и Захара. Мама рассказывала. Рано утром, ещё был туман на воде, пришёл пароход. Людей было много на берегу, все, что то говорили, давали наказы, прощались. Какой то военный дал команду и мужчины стали грузиться на пароход. Пароход дал гудок и уплыл. Уехали и мои братья. Семьи, жители села, дети ещё долго стояли на берегу и плакали. Расходиться стали только к ночи, берег стал таким родным, где остались следы ушедших на фронт. Война тяжёлое и опасное испытание для человека. В разное пекло кидало братьев война. Прошли Сталинградский фронт с её необычно сильными морозами и степными ветрами, испытали натиск танковой группировки Манштейна на реке Мышкова, было Харьковское сражение, тяжёлый выход из окружения. Были ранения. В одном из боёв Захар Дмитриевич был тяжело ранен в голову и попал в госпиталь. После лечения был демобилизован и вернулся в село Мужи. Вскоре вернулся и Алексей с фронта. Про войну не любили рассказывать, не кичились своим участием в боях, говорили, что страшно было, всякого навидались, и героизм и нервные срывы и панику. Захар всегда носил военную фуражку, а голова была перевязана и это выдавало в нём участника войны. Братья гордились, что внесли личный вклад в борьбе Советского народа с фашисткой армией и приблизили час победы. После войны продолжали работать в родном хозяйстве. Не боялись никакой трудной работы. Женились, обзавелись семьёй. Плохо было с жильём. Все ютились в одной маленькой избушке. Решили построить собственный деревянный дом в селе. Строительный материал готовили своими силами.

Весной заготовили на деляне „кругляк“ для стен и сплавили плотом по воде до села. Возвели фундамент под дом и в течение лета подняли дом под крышу». Осталось добавить в рассказ Татьяны Алексеевны, что за боевые заслуги Захар и Алексей Дмитриевич удостоены нескольких правительственных наград.

За чашкой чая, рассказывая по фотографиям о родственниках, Татьяна поведала мне очень интересную историю, которая полностью перекликается с той, что мне рассказывали мои родители и другие родственники проживущие в Самбурге.

Алексей Дмитриевич Вокуев с детьми

Осенью 1947 года Захар Дмитриевич решил посетить родственников проживающих в посёлке Самбург Пуровского района. Долго выбирал маршут поездки. Был вариант через райцентр посёлок Тарко-Сале, либо, пассажирским катером по Обской и Тазовской губе. Но все эти варианты, по разным причинам, отклонялись. После долгих споров и советов выбрал вариант: добираться до ближайших чумов совхоза «Пуровский», через оленеводов Ныдинского совхоза. Захар искусно управлял оленьей упряжкой, этому он научился ещё в детстве, до войны, а потом отточил каюрское мастерство уже во время работы в агитбригаде, «Красный чум»-как их называли в тундре. В октябре добрался до оленеводческой бригады, где бригадиром работал родной дядя, Семён Васильевич Вокуев. Каким Захар представлял встречу с известными, строгими и опытными родственниками, мы не знаем. Встречи, воспоминания всегда наполнены запоминающими и трепетными моментами. Гость в тундре часто неожиданный визитёр и к этой необычной традиции, продиктованной условиями жизни, оленеводы относятся спокойно. К встрече гостей в тундре всегда готовы. Вот и встреча! Первые слова, объятия, весёлые улыбки и какая то неприметная скованность. Хозяйки быстро организовывают праздничный стол и приглашают в чум. Горячий, ароматный чай, тёплый, уютный чум, добрые, милые лица, радушный приём предрасполагают к откровенной беседе, к доверительному общению. Разговор шёл на разные темы, с глубоким волнением слушали обоюдные воспоминания, уточняли родственные узы. В совхозных стадах в это время шла инвентаризационная компания, «осенний просчёт» оленей. Бригада Семён Васильевича сработала не плохо. Хозяйство держал строго и крепко. Захар принял активное участие в коральных работах. Участвовал в перегоне «плановых» оленей до убойного пункта в поселок Самбург.

В ту осень на забой выделили пятьсот голов, в основном телят текущего года отёла. Убойный пункт располагался на окраине посёлка, на берегу небольшого озера, между холмами. В совхозе не было холодильных установок, поэтому туши забитых оленей подвешивали на деревянные вещала и так замораживали. Замороженные туши взвешивали и сдавали в заготконторы «Райпотребсоюза», часть продукции закупали жители посёлка. Химус, субпродукты и нестандартное, низкосортное мясо оставляли для зверофермы на корм зверям. Кроме оленеводства, совхоз «Пуровский» занимался разведением голубого песца и черно-бурой лисицы. Выходное поголовье песцов, на начало года, или на первое января, составляло двести голов и лисиц до ста особей.

С инициативой о развитии звероводства, как подсобной отрасли хозяйства, руководство совхоза вышла в районный исполнительный комитет в первые послевоенные годы. Аргументы были весомые: заметно улучшились производственные показатели в оленеводстве, в достаточном количестве кормов собственного производства: это и рыба, субпродукты от забойной компании, продукция от непроизводственных отходов в летний период. В связи с переводом на территорию посёлка Самбург фактории Старый Самбург и Уренгой, ускорился рост населения, улучшились жилищные условия. Партийная и исполнительная власть округа одобрила инициативу расширения производства и выделила финансовые средства на строительство объектов зверофермы и закуп племенных зверей. Основное поголовье песцов и лис закупили в звероводческих хозяйствах города Норильск и самолётом доставили в посёлок Самбург.

Весной, перед отёлом оленей, родственники стали собирать Захара в обратную дорогу. Надо было торопиться, в первых числах апреля оленеводческие стада начинают кослать на весенние, отельные пастбища и пересекать маршруты перегона стад, небольшой группой оленей, будет сложно. Обсудили наиболее оптимальный и безопасный маршрут дороги. Прощание, не зависимо с кем и как на долго, всегда трогательный процесс, никогда не знаешь, будет ли встреча в будущем. Семён Васильевич внимательно посмотрел на Захар Дмитриевича долгим, задумчивым, печальным взглядом и произнёс, «Может останешься?». Николай Васильевич, стараясь скрыть нахлынувшие волнения, отвернулся и подошёл к нарте, отвязал вожжи, поправил лямки, погладил за загривок передового и передал упряжку Захару.

В сопровождении пастуха Ямзин Фёдор Егоровича, который помогал гнать выделенных оленей до бригады Евку, Захар на оленьей упряжке, четыре оленя были запряжены в лёгкие нарты, в сцепке из одной грузовой нарты, выехал в обратную дорогу. Весенний наст был уже довольно крепкий и упряжки с места взяли в галоп. Звонким громыханием, под лай собак на привязи, нарты вскрылись за холмами. Проехав километров тридцать, преодолев ряд длинных, бесформенных холмов, Фёдор остановил нарты и внимательно стал осматривать горизонт. По его расчётам, они должны были уже выйти на стойбище оленеводов, но впереди было пусто. На открытой местности ветер усилился и задул в лицо. Окружающая мгла и мелкий снег, поднимаемый ветром, ухудшали обзор. Проехали еще, какое то расстояние и у опушки небольшой берёзовой рощи, на вершине небольшого ручья, появились треугольные силуэты чумов, на улице никого, оленеводы явно не ждали гостей. В это время года Евку жил с семьёй один, обособленно от основных совхозных стад. Кослая с вершины реки Хадутта он расстораживал и складывал песцовые пасти на летнее хранение.

Когда нарты остановились, Евку направился в сторону гостей. Уже с близкого расстояния, в одном из гостей, он узнал старого друга. Восклицая удивление, лицо Евку засияло в широкой улыбке, какую может вызвать только особо уважаемый, почтительный гость.

– Не может быть!? – удивлённо воскликнул он на ненецком, – неужели это ты Фёдор? Не ожидал я тебя встретить в это время.

– Ты прав, – согласился Ямзин и добавил, – я тоже рад нашей встрече. Вот гостя провожаю, от Семёна едет в Сале-хард.

За гостеприимным кушаньем, Ямзин рассказал хозяину чума детали поездки.

– Однако тебе далеко ехать, – обратился к Захару Евку, – стадо мешать будет, на Хусь-яге оленеводов нет, кослали с Ныдинскими стадами.

– Ну, хорошо, а что ты скажешь, Евку, если оленей временно оставить у тебя?

– Ну, я ещё не настолько слаб, чтоб отказать в помощи друзьям…

– Что ж, если это тебе, Евку, не в тягость, – вмешался в разговор Ямзин, – то так и решим. Только обещай сохранить поголовье и дай знать, если тебе будет трудно. Пожилой оленевод улыбнулся и ответил:

– Я не припомню, чтобы обидел кого-нибудь в своём чуме.

Погода заметно ухудшалась, ветер усиливался и поднимал всё больше снежной пыли над тундрой, закрывая всё вокруг белой пеленой.

Фёдор заторопился вернуться назад. Евку, питая к другу искреннее уважение, хотел попросить Фёдора остаться до утра, но мудро заглушил эту идею в себе.

После не продолжительного отдыха в бригаде Евку, обменявшись друг с другом тёплыми словами взаимного уважения, договорившись о следующей встрече, заменив упряжных оленей, Захар собрался в дорогу до Ныдинским оленеводов. Перед выездом гостя, хозяин чума подошёл к нему.

– Я много чего видел в тундре: обогащение бедного, неудачи состоятельного, ты Захар, хороший человек, а путь твой долгий, могут возникнуть затруднения, на вот возьми это!

– Нет, нет, друг! Спасибо за ночлег, еду, помощь, а подарок не возьму, – Захар вежливо отклонил руку Евку, – с этим пока у меня не туго, спасибо друг!

После не продолжительного диалога, в которой гость категорически отказывался от подарка, Евку, понизив голос до шепота, настойчиво повторил:

– Я настаиваю: возьми, это часть твоего стада.

В памяти земляков Евку Вануйто был смуглый, не высокого роста, от природы замкнутый и сдержанный человек. Благодаря смекалке, усердию и некоторым другим природным способностям Евку удалось утвердиться в касте оленеводов. Природная склонность бережного отношения к имуществу, позволила ему нажить кое – какой достаток, в основном это в виде личного поголовья оленей. Слабой стороной в своей личности он считал, и не скрывал этого, неграмотность и не знание языков, кроме родного, ненецкого. Будучи в общении не речист Евку добивался расположения к себе со стороны земляков исключительно трудолюбием.

Всё, что я изложу далее о Евку Вануйто, это воспоминания, рассказы очевидцев тех событий и того времени.

Стоял прекрасный весенний день. Пожилой оленевод, подставив, уже изрядно загорелое лицо к солнцу, наслаждался теплом весенних лучей. Активно курил. При очередной, сильной затяжке, от которой табачная смесь готова была воспламениться, суровое морщинистое лицо напрягалось и от последующего резкого расслабления мышц, сопровождаемое выдохом, клубы дыма устремлялись в наружу со всех складок губ. Так продолжалось до очередной папиросы.

Небольшое личное стадо Евку разбрелось по склонам холмов и дружно поедало ягель на проталинах. Содержать стадо Евку помогал его родной брат, Лепти Вануйто.

Привыкший жить по устоявшимся семейным традициям, Евку не понимал новых правил устройства жизни. Время не может идти без перемен. Известные октябрьские события привели к образованию нового государства, с новыми законами…

О приближении упряжек почтового обоза, заблаговременно известили хозяев чума, дружным лаем чуткие, бдительные собаки. Любому гостю в тундре относятся с уважением и встречают всегда радостно и сердечно.

Уполномоченный вручил Евку Вануйто и его брату Лепти повестку с требованием прибыть в райцентр, в посёлок Тарко-Сале.

Когда уполномоченный при помощи жестов и мимики растолковал братьям что надо собираться и ехать, Евку удивлённо выпучил глаза. После начальственной команды, «Ну же!», Евку неуклюже потащился в чум. Оленьи упряжки быстро мчались по накатанной трассе, то и дело, переходя на спусках в галоп. Мимо проносились прекрасные, живописные места. Евку восторженно любовался этими видами, словно видел всё это впервые. Поднявшись на возвышенность, упряжки остановились на привал. Сверху взору открылись ошеломляющие виды. У подножья холма расположились избушки центральной усадьбы совхоза. От избушек, с печных труб, поднимался дым и тут же прижимался плотным холодным ветром в пойму протоки Самбург. Вся низина была укрыта, синей пеленой. Миновав посёлок, упряжки спустились в пойму реки Пур и двинулись в вдоль русла реки.

(Посёлок Самбург, с право русло реки Пур).

По прибытии в районный центр, Евку и его брата Лепти повели к «высокому начальству». Через переводчика братьям растолковали, что надо сдать излишек личного поголовья оленей государству. Застигнутый врасплох этим, непонятным для него требованием, Евку в ярости, размахивая руками, направился в сторону «начальника», сопровождая свои действия грозным монологом на ненецком языке. Лепти Вануйто, для поддержки брата, с места, в необычайном волнении выкрикивал слова неудовольствия. «Высокий начальник» видя, что опрашиваемые не на шутку разошлись и видимо от них можно ожидать чего угодно, стукнул кулаком по столу и вызвал охрану. Появление в дверях строгих, вооружённых людей и суровость «начальника» успокоительно подействовало на братьев. Переводчик перевёл на ненецкий слова «начальника», который пытался довести до частников требование закона. Слова «олень» и «отобрать», приводили братьев в очередную ярость и негодование. Переводчик, неизвестно почему, переводил слово «сдать» как «отобрать». Евку, как и его брат, не увидел ловушку: они стали активно возражать, выказывать недовольство и открытый отказ от сдачи оленей. Возникла опасная дискуссия, итогом которой стало осуждение Евку и Лепти Вануйто к тюремному заключению…

От природы спокойный и молчаливый, Евку, много лет спустя, коротая время во время дежурства в стаде, рассказывал о тех временах, когда они с братом находились в заточении, кто помог им в эти трудные времена, не оставил их без помощи.

…После освобождения, подзаработав кое, какие средства на случайных работах, они с братом решили пешком добраться до посёлка Самбург. Рано утром вышли с посёлка Лабытнанги и по реке Обь пошли в сторону Обской губы. Ориентируясь правым берегом, всё время шли вперёд по величественной судоходной реке.

Перешагивая через огромные снежные торосы, настойчиво двигались на Север. Река становилась всё шире, через какое то время левый берег слился с горизонтом, а потом и река превратилась в бескрайнее снежное море, это Обская губа. Прошёл день, второй и третий и четвёртый, а они упорно шли, шли и шли… Свирепый, холодный северный ветер, на обширных открытых участках, дул неистовой силой и пронизывал одежду насквозь. Сквозь снежную мглу, по огромному прирусловому песчаному полю, они поднялись на материковый берег. Из-за надувных песков весь берег и долина небольшой реки, впадавшая в губу, представляли собой своеобразный дюнный рельеф. Преобладающие, в летний период, сильные северные ветра со стороны открытого водного пространства, привели к выносу песков на берег, постепенно засыпая и уничтожая мелкий лес и кустарники.

Постоянные сильные ветра не позволяли снежному покрову укрепиться на скользком песчаном поле. С высокого берега, сколько было возможно обозреть глазами, открывался вид на бескрайнюю, заснеженную тундру. По очертаниям берегов, покрытых мелким кустарником, отчётливо виднелись поля огромного количества озёр, обширных впадин и занесённые снегом русла мелких речушек. Этот снежный пейзаж дополняли многочисленные небольшие сопки и отдельные группы деревьев. Перекусив мёрзлым хлебом всухомятку, обсудив маршрут дальнейшего движения, братья взяли направление на северо-восток…

Рассказывая об этих событиях, Евку всё время старался поддерживать костёр, либо подвинуться ближе к очагу, приобретенный синдром озноба не покидал его тело… Не далеко от берега, среди небольшого лиственного леса виднелась избушка, толи, улыбаясь, толи, смеясь, толи плача от радости, братья побежали, нет, поспешили, побрели, поползли к избушке. Дошли. К большому счастью, дверь была без замка, а просто приперта толстой, сухой веткой лиственницы. Улыбнувшись друг другу, проявляя нескрываемые радостные чувства, они вошли в помещение…

– Когда старый оленевод прерывал свой рассказ, – вспоминает очевидец, – то окружающие в один голос просили досказать историю.

… После небольшого отдыха в холодной избушке двинулись к вершине реки Пойлово, там была вероятность встретить людей. На этих территориях вели хозяйственную деятельность колхоз «Выльтуй» Норинского национального Совета, оленеводческий совхоз «Ныдинский» Главного управления северного морского пути и мелкие, бедняцко-средняцкие охотники – единоличники.

Евку привычно, уверенно, быстрыми шагами, выбирая, по только ему известным признакам, прочный наст между частыми торосами, решительно шагал по целине тундры. Останавливался, оборачивался назад в ожидании брата, прислушиваясь к звукам. Лепти заметно отставал от Евку, машинально шагая по следу брата, то и дела спотыкался на лунках. В районе развилки реки Халыбей-яха попали на свежую оленью тропу. На горизонте появился огромный, белый силуэт сопки «Сядэй-седе». Евку знал эти места, не раз посещал эту тундру, промышляя на зверей и дикого оленя, с любой сопки можно было осмотреть окрестности территории до десяти, пятнадцати километров. Темп ходьбы Евку ускорился и он резко уходил на отрыв, часто оборачивался, что то кричал брату и снова уверенно шёл вперёд. У большой, вырытой оленями, лунки, Лепти остановился, собираясь подобрать разбросанные на снегу замороженные ягоды брусники и в это время, он услышал громкий, встревоженный крик брата. Поднял голову и увидел, как Евку, размахивая руками и не переставая кричать, со всех сил бежал в сторону реки, которую, удаляясь от них, пересекала оленья упряжка.

Оленевод остановился, слез с нарты и обернулся на крик: Перед ним стояли два уставших, унылых, с трудом переводящих дыхание человека. Глаза, с загорающим огоньком радости, излучали неописуемое счастье. Оленевод подошёл к странникам. Последовали сдержанные, но сердечные приветствия. При помощи оленеводов братья Вануйто добрались до разгрузочной базы на правопобережье Тазовской губы. На высоком, обрывистом, без единой древесной растительности, обдуваемый ветрами с любого направления, стояло более двадцати чумов местных рыбаков и оленеводов единоличников. Здесь, у знакомого частника, Евку решил нанять в аренду оленью упряжку. Когда все вопросы были решены, когда остались позади все кошмарные муки, теперь, когда братья почувствовали себя в безопасности и совсем рядом семья и родное стойбище, они запоздало и стыдливо осознали, что не спросили своего спасителя кто он такой и откуда.

На следующий день, увязав нарты, поблагодарив за гостеприимство земляков, братья выехали к своим чумам. Наверное, Евку никогда ещё не торопился так, как в этом случае. Ехали очень быстро, упряжки набирали такую скорость, какую способны развивать олени при бегстве от хищников. Вот и чум, родные, объятия и обычный ужин с семьёй частника оленевода вернувшего с дальнего «путешествия». Когда все формальности, связанные с длительным, неприятным отсутствием, были улажены и в Нижне – Пуровском национальном Совете вопросов к нему не было, он, размышляя о положении, в каком он оказался, вернулся в стойбище.

Имея природный дар мастера, Евку взялся за изготовление разного типа нарт, шестов для чума и успешно продавал их оленеводам в обмен на оленей. Так, через свой труд, частную торговлю, в чём он всегда вполне преуспевал, Евку выполнил обязательство по восстановлению утерянного поголовья оленей и с огромной ответственностью взялся за личное хозяйство, стараясь улучшить структуру стадо, сделать его как можно доходным. Дальновидный, заботливый хозяин, он понимал, что олени это кормильцы семьи, источник доходов рода. На период осенне-зимней охоты, за определённую оплату, Евку предоставлял транспортных оленей безоленным и малооленным рыбакам-охотникам.

Фактории Ивай-сале и Пяси-надо, в окрестностях которых выпасал личное стадо Евку Вануйто, расположены по правому берегу реки Пур, соответственно, в пятнадцати и двадцати пяти километрах от устья реки, у подножья возвышенности, которая простирается вверх по руслу до 140 километра реки Пур. Стоит заметить, что топография реки, а особенности его поймы, очень сложна. От истоков и до устья Пур течёт не по одному, а двум руслам и в связи с этим пойма реки представляет очень сложную систему островов. Пересечённая, с уклоном в сторону реки, местность, на которых были возведены эти фактории, была неудобной площадкой в плане строительства. Грунт на местности глинистый, местами с тонкой прослойкой торфа, на верхних участках возвышенности с признаками заболачивания. В этих небольших населённых пунктах проживали в основном рыбаки простого – производственного товарищества «Едей Сэгери» и колхоза «Нарьян Нумги». Извилистые улицы с покатом, по обе стороны которой стояли жилые дома, расположенные в произвольном порядке, и хозяйственные строения различного назначения, были излюбленным местом времяпрепровождения местных ребятишек. Строительство факторий велось без возведения элементов инфраструктуры, к примеры отсутствовало водоотведение с территорий поселений и дренаж участков. Не было никаких объектов досуга. На берегу протоки, в северной части фактории Ивай-сале, стояла ручная, малопроизводительная пилорама, на которой ручным способом заготавливались доски и тёс для строительных нужд.

На склонах холма, выше тальниковых зарослей, подымались густые рощи ольхи, которая служила основным источником топлива. Возле каждого дома лежали, сложенные в поленья и валом, большие кучи ольховых дров. Занятия в начальных школах, которые функционировали на территории обоих факторий, завершались одновременно с окончанием светового дня. Главным источником света в жилых домах служили керосиновые лампы различных модификаций. Численность населения, в Нижне-пуровском национальном совете, составляла 589 человек.

Трудоспособного населения, в том числе, 311 человек, из них, мужчин -172 и женщин – 139 человек. Детей от 0 и до 12 лет 230 человек, пожилых, не трудоспособных людей – 48 человек. Средняя численность семьи – 5,8 человек, из них трудоспособных в семье 2 человека.

Из общего числа населения на 1 сентября 1937 года, в коллективных хозяйствах, расположенных на территории Нижне-Пуровского национального Совета, трудилось около 135 человек или примерно 54 семьи.

Основной доход семьи жителей факторий получали от рыболовства. Дневной доход рыбака составлял 7 рублей, 90 копеек или приблизительно 2900 рублей в год.

Чуть свет, рыбаки садились в свои лодки и уплывали неводить на пески. Основные рыболовные угодья располагались по руслу Пура, в нижнем течении реки Хадутта и в акватории Тазовской губы. Эти водоёмы были богаты разными видами рыб.

В начале июля в устье реки Пур заходил на нерест осётр.

Возвращались с рыбалки ближе к вечеру. Как только киль лодки касался берега, все без исключения: дети, женщины и старики, шли выгрузить лодки и перенести рыбу в мерзлотник, который был вырыт в южном склоне высокого холма. Ребятишки, свойственной им энергией, носились туда-сюда, стараясь помочь родителям в меру своих возможностей, иногда мешались под ногами, за что получали упрёки от взрослых. Для сохранения улова было важно, в кратчайшее время поместить рыбу в мерзлотник, в естественный вечно холодный склад для хранения рыбы и мяса.

Из воспоминаний уроженца фактории Ивай-сале Яптик Петра Лангевича:

«Мерзлотник строили рабочие и рыбаки. Помогали все кто мог. Основной вход и тамбур выходят на юг в сторону протоки. Центральный, входной коридор, проложили в грунте с наклоном, от неё в обе стороны расходятся боковые, горизонтальные штольни. Каждая штольня имеет вырытые по бокам несколько отдельных камер, для раздельного хранения различных видов рыб».

В зимнее время, когда рыба старого улова вывозилась, приступали к подготовке мерзлотника к приёму свежей рыбы. Выбирали самые холодные дни. Открывали все двери и проветривали шахты, после чего приступали к ремонту. Рабочие лопатками убирали со стен «куржак»: конденсат, образовавшийся за лето от вносимого снаружи, рабочими и продукциею, тепла. Снег, лёд и остатки продукции выносили на улицу, после чего приступали к «штукатурке». В больших самодельных, деревянных корытах готовили смесь из снега и воды, которую наносили на стены, потолок и на полы, начиная с дальней от входа стены.

От природы не рыбак, Евку и не собирался заниматься этим ремеслом. Учитывая занятость населения на основной деятельности, рыболовстве, Евку с братом предлагают членам артелей свои услуги по организации выпаса частных оленей рыбаков. Сформировав бригаду из пяти пастухов, ежегодно, в мае месяце, Евку принимал от рыбаков оленей на летнее-осенний выпас. В середине октября, по окончанию летней путины и началом зимнего охотничьего сезона, рыбаки, по мере надобности, разбирали своих оленей…

В целях охраны оленьих пастбищ от чрезмерного вытравливания, пожаров и организации эффективной борьбы с заразными болезнями, правление колхоза «Красный рыбак» согласовывает совместный выпас частного поголовья оленей колхозников с общественным поголовьем колхоза. На период летней путины, личные олени рыбаков вливались в колхозное стадо, которое содержала бригада Айваседо Талю…

Евку никогда не любил вспоминать о прошлом, мало рассказывал о себе…

Когда, в правлении колхоза Терентьев, Председатель правления, объяснил ему принятую схему выпаса частных оленей и предложил перейти пастухом в бригаду Талю, Евку несколько минут сидел, нахмурившись и ответил:

– Пиши охотник, – посмотрел на Терентьева, но взгляд, устремлённый из-под густых, скрученных бровей, был направлен куда-то в дальний угол комнаты, – пиши Гаврил, охотник, – повторил Евку после паузы молчания.

– Я понимаю тебя, хорошо понимаю, – ответил Терентьев, – не буду уговаривать: охотник, так охотник.

Пока они беседовали, и Терентьев подписывал членскую книжку и ставил на нём печать правления колхоза, отварилась дверь и в комнату вошёл зоотехник хозяйства Канев Павел Данилович. Терентьев на секунду оторвался от документов и мельком взглянул на бумаги, которые держал в руках Канев. Кивком головы указал на стул и вернулся к оформлению текущих документов.

– Входи же, Павел Данилович, – повторил Терентьев, заметив что, Канев всё ещё топчется у дверей, – входи, я сейчас закончу с документами.

– Поступили материалы расширенного совещания специалистов окружного земельного управления для служебного пользования, – начал Канев, когда дверь кабинета закрылась за Евку, сделав акцент на последних словах, – норма надела летних пастбищ, документом установлена в размере 12 гектаров на одного оленя, кроме того, – продолжал Павел Данилович, – в решении предусмотрено выделение из состава летних пастбищ запасных участков в размере 25 процентов от общей площади летовок.

– Роль запасных участков? – спросил Терентьев.

– Согласно документа, запасной участок предназначается на случай предоставления отдыха какому либо одному из стадных участков, а так же на случай возникновения опасных эпидемий.

– Откровенно говоря, – прервал Канева Терентьев, – мне не вполне понятна схема использования этих участков…

Угадав ход мыслей председателя, и не дав ему завершить возражение, Павел Данилович уточнил:

– Запасной участок может быть использован частично регулярно каждый год по очереди одним или двумя стадами с целью дать отдых основным летним пастбищам. Этот вопрос мы обсудили с бригадирами. Талю Айваседо предлагает запасной участок выделить в междуречье рек Сале-каптан и Тыяк-яха.

– Хорошо, – согласился Терентьев, – надо установить наиболее рациональный способ движения стад по закреплённым участкам. Строго соблюдать порядок использования летних пастбищ, вытравливать их с учётом роста растительности. Не допускать длительных стоянок на одних и тех же местах. Если я не ошибаюсь, в этих местах, в 1927 году были случаи падежа от сибирской язвы?

– Совершенно верно, – подтвердил слова Гаврила Павел Данилович, – в окрестностях Ивай-сале, по данным Салехардского ветеринаро-бактериалогического института, имеются пастбища неблагополучные по сибирской язве.

(Канев Павел Данилович)

Евку Вануйто был твёрдых консервативных убеждений, что его потомки, как и он, должны жить в тундре: промышлять на зверя, заниматься оленеводством. Считал себя счастливым отцом воспитавший прекрасных сыновей оленеводов. Сыновья трудились в колхозе «Красный рыбак», где и он сам, в далёком 1935 году, начинал свою организованную трудовую деятельность. Вануйто Пот Евкович, средний сын в семье Евку, начал трудовую биографию в совхозе «Пуровский» в качестве рыбака. В 1968 году возглавил оленеводческую бригаду № 10. Этому предшествовали следующие события. Несмотря на противоречивый характер аграрной политики руководства страны в этот период, вопросы развития сельского хозяйства рассматривались на всех уровнях власти страны. Были приняты ряд мер направленных на интенсификацию сельскохозяйственного производства путём его ускоренной концентрации и специализации. В экономику села направляются значительные финансовые и материальные ресурсы. Этот «бурный» рост АПК, вызванный огромными капитальными вложениями в сельскохозяйственный сектор, длился с 1970 года по 1990 год. Проводятся крупномасштабные реорганизации колхозов в совхозы. Значительно окрепла материально-техническая база совхозов. Согласно правительственных директив по дальнейшему развитию сельского хозяйства, руководством округа и совхоза было принято решение о перегоне с большеземельской тундры, через Ямал, стадо оленей. Для выполнения этого мероприятия была сформирована бригада из числа пастухов совхоза. Старшим бригады был назначен опытный оленевод Пяк Тал Григорьевич.

Благополучно преодолев несколько сот километров, крупное оленье стадо без потерь было доставлено до места назначения. В виде поощрения, за безупречно проведённый прогон оленей, Пяк Тал назначается бригадиром вновь созданного оленеводческого стада № 10. Часть оленей, или, как говорят оленеводы, небольшой «кусок», влили в стадо № 2, где в то время начальником бригады работал Хатанзеев Василий Николаевич…

Известные политические события в стране в начале тридцатых годов, заставили семью Хатанзеева Николая Ивановича оставить любимые места в окрестностях посёлка Лабытнанги. И, вот уже минуло более восьмидесяти лет, а Василий Николаевич вспоминает об этом времени, словно это было вчера. О времени ломки человеческих судеб, устоявшихся методов хозяйствования, отношения к земле, о времени, не отрицая её смутность, которое требует уважения за бесчисленные трудовые подвиги во-имя строительства социализма. Границей перелома в изменении мышления людей, образа жизни, станет алчная на человеческие души, адская война. После Великой победы над страшным агрессором приобретенная новизна: вера в Родину, любовь к народу, исполнительская дисциплина, настрой на созидательный труд, проникает во все спектры жизни. Ему было чуть более восьми лет, когда он, вместе с родителями, попрощавшись с родным краем, с любимыми земляками и близкими, исполняя чужую волю, направился, с табуном оленей, в путь в сторону Обдорских пастбищ. Переход этот протянется на целых десять лет.

(Василий Николаевич Хатанзеев)

Проведя несколько лет на пастбищах Хэнского сельского Совета, руководство подотдела сельского хозяйства округа принимается решение о перегоне стада оленей на пастбища Верхне-Пуровского национального Совета. В начале пятидесятых годов Василий Хатанзеев участвует в перегоне стадо оленей из Верхне-Пуровского Совета в Нижне-Пуровский национальный Совет, так молодой оленевод попадает в посёлок Самбург. В первое время определяют его в транспортное стадо и включают состав артели по вывозу рыбы из фактории Ивайсале. Здесь в далёком, небольшом посёлке Василий Николаевич встречается со старым знакомым, земляком, председателем колхоза «Красный рыбак», Гаврилом Терентьевым. Терентьев был северянин крепкого телосложения, молодой, лет ему перевалило всего за 35, человек воспитанный, с позитивными взглядами на жизнь, в разговоре всегда с весёлыми эмоциями, с хорошим образованием. Гаврил познакомил Василия со своей семьёй: жена учитель по образованию, отец, седовласый пенсионер, коричневыми от табака усами и бородой. Не взирая на почтенный возраст, старик слыл среди поселенцев заядлым охотником, искусным наездником и мастером по дереву. Терентьев приглашает Василия на работу в колхоз начальником стада. После некоторого размышления Василий Николаевич отклоняет приглашение и оформляется пастухом в Пуровский оленеводческий совхоз. Василий Николаевич, скромный и тихий от природы, привык надеяться в жизни на свои руки и мастерство, избегал шумных компаний, ничего, никогда и ни у кого, не просил. Постоянные кослания, смена места жительства, иногда и голод, холод и другие жизненные трудности, закалили в нём твёрдый характер и сформировали закалённую личность. Смысл жизни для молодого оленевода заключался в том, что бы быть нужным людям, Ямалу, Стране, делать порученное дело на совесть. Добросовестный труд и реализованные деловые качества привели Василия Хатанзеева к определённому успеху в жизни.

Уже в 1954 году молодой оленевод Пуровского оленеводческого совхоза, по заявке Министерства совхозов СССР, направляется руководством хозяйства в столицу страны город Москва для участия во Всесоюзной сельскохозяйственной выставке. По завершению этого важного аграрного мероприятия Василий Николаевич Хатанзеев награждается золотой медалью участника ВСХВ.

Вскоре приказом по совхозу Хатанзеев Василий Николаевич назначается начальником бригады оленеводческого стада № 2. Умелое руководство бригадой, рациональное использование пастбищ, грамотное управление оленеводческим стадом, дали свои плоды. При подведении итогов работы за год, бригада выходит на одно из призовых мест.

7 декабря 1960 года, за высокие производственные показатели по итогам года в оленеводстве, а именно: за сохранность взрослого поголовья оленей 97 процентов и за высокий процент сохранения молодняка, Бюро Пуровского райкома КПСС и исполком районного Совета депутатов трудящихся награждают начальника бригады оленеводческого стада № 2 Хатанзеева Василия Николаевича Почётной Грамотой. 30 декабря 1962 года, за значительное улучшение производственных показателей в оленеводстве, бригадир оленеводческой бригады повторно награждается Почётной Грамотой руководством Пуровского района.

30 марта 1963 года, за высокие производственные показатели в развитии оленеводства в 1962 году, Ямало-Ненецкий окружной комитет КПСС и исполком окружного Совета депутатов трудящихся награждают бригадира оленеводческой бригады совхоза «Пуровский» Хатанзеева Василия Николаевича Почётной Грамотой.

28 марта 1964 года, Ямало-Ненецкий окружной комитет партии и исполком окружного Совета депутатов трудящихся, за высокие производственные показатели по развитию оленеводства в 1963 году награждают бригадира оленеводческой бригады Хатанзеева Василия Николаевича очередной Почетной Грамотой.

В 1967 году Василий Николаевич в составе делегации Ямальских оленеводов участвует в Тюменской областной выставке достижений сельского хозяйства.

27 декабря 1972 года, Хатанзеев Василий Николаевич, в честь 50-летия со дня образования СССР и за активное участие в развитии экономики и культуры Ямало-Ненецкого национального округа, награждается юбилейной Почётной Грамотой «50 лет СССР».

(Бригадир оленеводческого стада № 4 Хатанзеев Прокопий Васильевич)

В 1972 году, по состоянию здоровья, Василий Николаевич переходит работать пастухом в оленеводческую бригаду № 6. В настоящее время Василий Николаевич на пенсии.

Василий Николаевич считает себя счастливым отцом шестерых детей. Ближайшим помощником в тундре, в повседневной кочевой жизни был его единственный сын, Прокопий.

– Это самая толстая, прочная ветвь в роду, – говорит Василий Николаевич, имея в виду генеалогическое древо семьи.

Прокопий Васильевич унаследовал все положительные качества отца. После окончания средней школы без колебаний сделал выбор в пользу тундры, продолжил династию оленеводов. В тундре тяжело без семьи. Ещё в школьные годы, Прокопий приметил одноклассницу, красавицу Ольгу и по каким-то только ему известным рецептам, быстро добился её благосклонности, получил согласия у отца на союз и вот уже не один десяток лет эта прекрасная семья живёт и трудится в гармонии с природой, с оленями. В семье Прокопий Васильевича и Ольги Яптоковны подрастает новое поколение династии оленеводов.

Уже минуло четыре года, как Василий Николаевич отметил свой юбилейный восьмидесятилетний рубеж, готов, как утверждает он сам, даже сейчас состязаться с молодёжью, да подводит зрение. Он отличный собеседник, носитель и хранитель частички истории Ямала, прекрасно помнит все прошедшие значимые события, связанные с историей Пуровского района. О многогранной жизни земляков в тундре, Василий Николаевич говорит с особой любовью. В беседах о буднях кочевой жизни он часто вспоминает свою младшую дочь «морзянку-авлык», как говорит он, страстную в детстве певунью, Катюшу.

Сегодня это уже Екатерина Васильевна. В одном из официальных документов о ней сказано: «Екатерина Васильевна сильный и целеустремлённый человек, человек труда. Кроме основной работы, она занимается и общественной деятельностью. Вот уже третий созыв подряд, с 2005 года, Екатерина Васильевна избирается депутатом Муниципального образования. Это оценка избирателями, жителями села Самбург принципиальной и честной её депутатской работы. Как говорит сама Екатерина Васильевна: – „Времени катастрофически не хватает. Очень много встреч, бесед и других неотложных дел. Практически работаю без выходных. За отчётный период статистика поступивших на моё имя устных обращений разнообразна.“ Анализ поступивших обращений показал, что проблема трудоустройства, молодёжи особенно, является наиболее острой. Оказывала посильную помощь в организации проведения тех или иных мероприятий.

Практически всех избирателей тревожит вопрос чистой питьевой воды. Мне не безразлична судьба тундров: оленеводов, рыбаков и пенсионеров. В этом направлении работы мной подготовлено ряд запросов руководителям и прослеживается их выполнение. На основании постановления Правительства Российской федерации от 19 ноября 2014 года № 1221 „Об утверждении Правил присвоения, изменения и аннулирования адресов“, в целях увековечения событий имеющих историческое значение в развитии села Самбург и в честь увековечения памяти участников и тружеников тыла в годы Великой Отечественной войны я направила в адрес председателя комиссии по присвоению наименований улицам заявление о присвоении (фамильных) наименования улице. К сожалению, решение жилищных вопросов остаётся самым сложным направлением в моей депутатской деятельности. В целях защиты Конституционных прав и законных интересов группы избирателей, жителей села, мной были направлены обращения в аппарат Губернатора, Законодательное собрание. На все запросы получены письменные ответы и доведены до избирателей.

Конец ознакомительного фрагмента.