Партии, профессиональные союзы, женские организации Франции, Германии, Великобритании (1815–1914). Глава 1. Историография (1918–2014 гг.) социально-политической истории Франции, Германии и Великобритании ХIX – начала XX века[3] (И. Р. Чикалова, 2015)

1.1. Советская историография (1918–1990 гг.)

Социально-политическая проблематика в обобщающих трудах. Созданная российской исторической дореволюционной наукой панорама политической, социальной и хозяйственной эволюции стран Европы во многих аспектах, прежде всего в фактографическом плане, создала базу для дальнейших изысканий по истории зарубежных стран. После 1917 г. в Советской России продолжали работать профессура и научные работники, сложившиеся как ученые в дореволюционный период. Однако традиции российского англоведения, франковедения и германистики начинают угасать, их отголоски все еще звучат лишь в период между 1918 и 1930 годами, когда наступление марксизма не исключало относительной терпимости к историкам старой школы и продолжали издаваться труды, по определению советских идеологических учреждений, «буржуазно-либеральных» ученых, своим творчеством составивших эпоху в историографии. В первую очередь это относится к таким ученым, как Н. И. Кареев, которому удалось опубликовать вторым изданием «Общий курс истории XIX и XX века до начала мировой войны» (первое вышло в 1910 г.) и «Историю Западной Европы в начале ХХ века» (переиздание 7-го тома «Истории Западной Европы в новое время») [417; 418]. Стержнем трудов Кареева была идея о закономерном развитии капиталистического производства и сопутствующих ему социальных антагонизмах между земельной аристократией и буржуазией, с одной стороны, между ними и народом, с другой. Е. В. Тарле исследовал внутреннее развитие Британской империи, Франции и Германии в 1871–1914 гг. в работе «Европа в эпоху империализма» [928–930]. Книги ученых, сформировавших свое научное мировоззрение до Октябрьской революции, не вписывались в рамки официальной государственной идеологии, но первые годы ввиду отсутствия пролетарских кадров научных работников старую интеллигенцию вынуждены были терпеть.

На рубеже 1920–1930-х годов ситуация резко изменилась. Организовали судебное, так называемое «академическое», дело против академика С. Ф. Платонова и других виднейших историков. В конце 1930 – начале 1931 гг. в Москве и Ленинграде провели дискуссию по теме «Буржуазные историки Запада в СССР», в ходе которой с позиций марксизма-ленинизма жесточайшему разгрому подвергли либеральные взгляды крупнейших ученых, составивших научное имя в дореволюционной России, но продолжавших активно работать в СССР, в том числе и Е. В. Тарле. Были инспирированы направленные против них разгромные публикации, лейтмотивом которых звучали обвинения наподобие: «классовый враг на историческом фронте», «вредительство на историческом фронте – Тарле и Платонов и их школы». С идейно-методологическим плюрализмом было покончено. Старую университетскую профессуру отстранили от работы. Принятое 15 марта 1931 г. постановление ЦК ВКП(б) о работе Комакадемии определило направления работы исторических учреждений и историков. Вследствие этих событий темы парламентаризма, партийно-политических систем, буржуазно-демократического реформизма в западноевропейских странах перестали быть объектом изучения советскими историками. В. А. Дунаевский в обстоятельной монографии «Советская историография новой истории стран Запада 1917–1941 гг.» [261] определил блоки проблем, по которым велись исследования. Это – изучение западноевропейских и американских буржуазных революций XVII–XIX вв. и Парижской Коммуны; исследования социально-экономической истории, рабочего и социалистического движения XIX – начала XX в.; изучение западноевропейского утопического социализма; исследование истории международных отношений в Новое время и национально-освободительного движения в странах Америки и Европы (XVIII–XIX вв.). Об исследованиях внутриполитического развития европейских стран В. А. Дунаевский ничего сказать не может – таких трудов не было, если не считать двухтомного учебника по Новой истории для вузов, вышедшего в 1939 г. под редакцией Е. В. Тарле и других историков.

В 1945–1990 гг. положение мало изменилось. Итоги изучения процессов формирования английской, французской и германской политических систем, политики реформизма и политических стратегий правящих классов в XIX – начале XX вв. практически ограничивались публикациями соответствующих разделов в вузовских учебниках Новой истории, глав в фундаментальной «Всемирной истории», статей в «Советской исторической энциклопедии».

Насыщенная в фактографическом отношении «Всемирная история» [161] (события XIX – начала XX вв. рассматриваются в 6-м и 7-м томах) в полной мере отражает сложившиеся в советской историографии подходы к освещению исторического процесса сквозь призму теории смены общественно-экономических формаций. Основу этого процесса составляет конфликт между уровнем производительных сил и характером производственных отношений, завершающийся революционным переходом к более высокой форме социальной организации. Внутриформационные изменения последней антагонистической формации – капиталистической с ее высшей стадией империализмом – в трактовке «Всемирной истории» открывают путь к построению социализма и созданию коммунистического общества. Это издание, высоко оцененное в Советском Союзе как выдающееся достижение марксистско-ленинской историографии, представляется концептуально устаревшим.

Уникальным для своего времени и не повторенным в постсоветский период было издание 16-томной «Советской Исторической Энциклопедии» (СИЭ). В ней содержится около 25 тыс. статей по российской дореволюционной, советской и зарубежной истории. Хотя марксистско-ленинская методология предопределила уклон в сторону освещения народных и национально-освободительных движений, классовой борьбы, восстаний и революций, коммунистического движения, СИЭ продолжает оставаться ценным справочным изданием, особенно по историческим персоналиям, вопросам регионально-страноведческого характера, международным отношениям и конфликтам. Вместе с тем следует учитывать, что во многих случаях политические и социальные процессы в этом издании поданы под углом зрения методологических установок тогдашней официальной идеологии, что не способствовало научной объективности соответствующих оценок [891].

Учебники. В первые годы Советской власти университеты продолжали использовать учебники дореволюционного времени. В их числе одной из наиболее востребованных была книга Р. Ю. Виппера «История Нового времени», третье издание которой вышло в 1918 г. Оценивая ее как лучший «до последнего времени» учебник по Новой истории Запада, Н. М. Лукин счел, что в дальнейшем основывать на нем учебный процесс невозможно. Он утверждал: «То, что еще недавно казалось нам, если не идеальным, то приемлемым за отсутствием чисто марксистских учебников, становится явно непригодным теперь, когда изучение истории XIX–XX века сделалось одним из существеннейших элементов преподавания <…> Полумарксистский учебник, к тому же весьма густо пропитанный в своих последних главах социал-патриотизмом и союзнической ориентацией, едва ли может воспитывать молодые умы в духе революционного коммунизма. Наконец, в книге проф. Виппера сравнительно мало уделяется внимания рабочему движению и истории социальных систем, занимающих центральное место в преподавании новейшей истории в высших учебных заведениях Советской республики» [557, с. 3].

Сам Н. М. Лукин и попытался восполнить, с его точки зрения пробел. Первым советским марксистским учебником для высшей школы по истории Нового времени стала его книга «Новейшая история Западной Европы», вышедшая в 1923 г. В ее основу были положены лекции, прочитанные в Коммунистическом университете имени Я. М. Свердлова и других учебных заведениях [557–558]. Хотя тема книги была обозначена как «новейшая история», речь в ней идет о событиях начиная с XVI века, причем XVI–XVIII века Лукин относит к эпохе Новой истории, которую в конце XVIII в. сменяет время промышленного капитализма, тождественное, в понимании Лукина, Новейшей истории. Вузы использовали учебное пособие Ц. (Г. С.) Фридлянда «История Западной Европы. 1789–1914» [984–986]. А. И. Анекштейн, публиковавшийся под псевдонимом «Арк. А – Н», двумя изданиями выпустил «Историю Западной Европы и Северо-Американских Соединенных Штатов», охватывавшую период с конца XVIII в. до 70-х годов XIX века [44]. Огромная, на 830 страниц книга, по замыслу автора, должна была служить пособием для школ и самообразования при изучении истории промышленного и финансового капитализма. Но учебной литературы было мало, ее недостаток восполняли конспекты лекций профессоров и доцентов. В Национальной библиотеке Республики Беларусь сохранился уникальный, машинописный текст, размноженный литографическим способом, студенческого конспекта лекционного курса приглашенного профессора БГУ С. Лясковского «История XIX века». Этот курс был прочитан в 1924/1925 учебном году и отредактирован лично автором. Объясняя необходимость такого рода издания, Лясковский отметил: «Эта редакция обеспечивает лишь годность издания для сдачи зачетов по курсу и является его главной целью» [564, с. 3].

Лишь вышедший в свет в 1939 г. двухтомник «Новая история», подготовленный под редакцией Е. В. Тарле, А. В. Ефимова и Ф. А. Хейфец стал основным учебным пособием для вузов страны. В соответствии с принятой в то время периодизацией первая часть охватывала период от Французской буржуазной революции до преддверия Франко-прусской войны (1789–1870 гг.), вторая – начиная с Франко-прусской войны и Парижской Коммуны до победы Октябрьской революции в России и окончания Первой мировой войны [681]. Новый подход с точки зрения периодизации продемонстрировали прочитанные в Высшей партийной школе при ЦК ВКП(б) и изданные в 1940–1941 гг. лекции А. В. Ефимова, И. С. Галкина, Е. В. Тарле, С. Д. Сказкина и др. Этот курс лекций по Новой истории открывался Английской революцией середины XVII в. Именно с этого времени и вплоть до начала 1990-х гг. Английскую революцию считали началом Нового времени.

После окончания Великой Отечественной войны возобновилась работа по подготовке вузовских учебников. В 1953–1960 гг. вышло трехтомное учебное пособие «Новая история» для исторических факультетов университетов и пединститутов. В соответствии с утвердившейся к тому времени периодизацией первый том охватывает 1640–1789 гг., второй 1879–1870 гг., третий 1870–1918 гг. Эти книги широко использовались в учебном процессе, первый том после выхода в 1953 г. переиздали в 1964 г., а третий том, впервые вышедший в 1960 г., вторично увидел свет в исправленном и дополненном виде в 1973 году [685]. В советской историографии это был наиболее подробный обобщающий труд в 2232 страницы текста, не считая карт, в написании которого участвовали более 60 авторов. Параллельно широко использовался курс лекций по истории Франции, Германии, Англии, Ирландии и США, написанный киевским профессором К. Д. Петряевым [762].

На протяжении 60–80 годов XX в. студенты, обучавшиеся по специальности «история», получили учебные пособия, написанные коллективами авторов под руководством А. Л. Нарочницкого [682–683]; В. Г. Ревуненкова [684]; Е. Е. Юровской, М. А. Полтавского и Н. Е. Застенкера [673]; А. В. Адо [679]; Н. Е. Овчаренко [686–687]; Е. Е. Юровской и И. М. Кривогуза [672]. Всем этим работам были присущи некоторые общие черты. Изложение истории зарубежных стран Европы и Америки в соответствии с утвердившимися к тому времени представлениями о хронологических рубежах Новой истории велось начиная с Английской буржуазной революции середины XVII в. до 1917 г. ввиду оценки Великой Октябрьской социалистической революции как начала новой эпохи в истории человечества. Саму Новую историю подразделяли на два периода, границу между ними составляли события Парижской Коммуны 1871 г., которую рассматривали как первый в истории опыт построения государства нового типа – диктатуры пролетариата. Определяя генеральную линию развития человечества в Новое время, учебники исходили из концепции смены общественно-экономических формаций: «именно на этот период приходится процесс восхождения, а затем начала упадка последней в истории человечества классово-антагонистической общественно-экономической формации» [680, с. 7]. Оценка эволюции социально-политической системы стран Европы и США в интерпретации учебников тех лет исходила из концепции разложения капитализма, подаваемого как объективная реальность: «Буржуазный строй как общественная система вступил в последней трети XIX века в период постепенного загнивания» [686, с. 8]. В связи с этим учебники раскрывали общественный процесс как непрекращающуюся борьбу между буржуазией и пролетариатом. «Эта борьба составила основу общественного развития и содержание исторического процесса во второй период новой истории (1871–1917 гг.)» [686, с. 8]. Отсюда вытекало гипертрофированное внимание к рабочему и социалистическому движению, отказ от освещения таких существенных моментов, как развитие конституционализма, демократизация общественной жизни, расширение избирательного права, развитие общественных организаций (феминистских, пацифистских), социальной роли церкви, даже достижений науки, техники и культуры. Политическая история каждой страны рассматривалась отдельно по блокам. Первый, от Парижской Коммуны до рубежа между XIX и XX вв., соответствовал времени домонополистического капитализма. Второй, охватывая события до окончания Первой мировой войны – эпохе империализма. Таким образом, изложение истории стран искусственно разрывалось. Учебники не стремились показать развитие Европы и США как целостной западной цивилизации и концентрировали внимание на политической истории отдельных стран, взаимодействие которых в европейском и мировом масштабе сводилось к двусторонним торговым связям, конкурентной борьбе в экономической сфере, внешнеполитических отношениях с акцентом на конфликтных ситуациях и их урегулировании, складывание противостоявших военно-политических блоков и развязывание мировой войны.

Исследование политических систем, партий, социальных структур и идеологий. Лишь в середине 1980-х гг. отчетливо наметилось возвращение историков и правоведов к изучению политических систем западноевропейских стран, включая Великобританию, Францию и Германию. Стали чаще выходить монографические работы, раскрывающие присущие всем странам западноевропейской цивилизации институты и явления общественной жизни. Появился обобщающий труд «История буржуазного конституционализма XIX в.» [392]. Идеологию и политическую роль консерватизма под углом зрения разоблачения «несостоятельности консервативных теорий» показали А. А. Галкин и П. Ю. Рахшмир в монографии «Консерватизм в прошлом и настоящем. О социальных корнях консервативной волны». В их интерпретации «самое уязвимое место консерватизма – полная неадекватность предлагаемых им рецептов реальным потребностям современного развития. Его основные постулаты заимствованы у корифеев консерватизма конца XVIII – начала XIX в. и неоднократно, на протяжении почти двух столетий, демонстрировали свою полную непригодность» [172, с. 179]. Авторы оставили без ответа вопрос, почему консерватизм, по их же словам, отличающийся «полной непригодностью», на протяжении почти двух столетий составлял существенный и дееспособный сектор идеологии и политики.

Опубликованная в 1984 г. работа Л. Е. Кертмана и П. Ю. Рахшмира «Буржуазия Западной Европы и Северной Америки на рубеже XIX–XX веков» наметила поворот к анализу социальной структуры стран западной цивилизации, что было положительным явлением, но выводы авторов тенденциозны и явно не соответствуют общественно-политическим реалиям. По их утверждению, «буржуазия стран Запада, несмотря на достигнутое ею к концу XIX в. невиданное могущество и уникальное положение сравнительно немногочисленной верхушки капиталистического мира, властвовавшей над всем человечеством, вопреки ухищрениям ее лидеров и идеологов, не говоря уже о решающем влиянии на сознание большинства народа, так и не удалось сохранить свое мировое всевластие. Рабочий класс во главе со своим сознательным и организованным авангардом, овладевшим научным пониманием законов развития общества, оказался сильнее, хотя еще не настолько, чтобы ликвидировать буржуазное господство в глобальном масштабе» [436, с. 151].

А. Б. Вебер в обстоятельной монографии «Классовая борьба и капитализм: рабочее и профсоюзное движение как фактор социально-экономического развития (XIX–XX вв.)» исследовал воздействие классовой борьбы трудящихся на социально-экономические процессы в капиталистическом обществе. Книгу отличает богатство фактического материала, но ее конечный вывод сводится к утверждению, что «борьба трудящихся за одни лишь повседневные требования не может устранить коренные пороки капиталистической системы, которые неизбежно воспроизводятся всем ходом развития <…> Для преодоления капитализма необходим качественный, революционный скачок» [130, с. 284–285]. Это утверждение нельзя воспринимать иначе как тиражирование классического марксистско-ленинского постулата о пролетарской революции как способе изменения социально-политического строя, утратившего свою актуальность на современном этапе общественного развития. Собственно, эту оценку можно отнести и к позиции авторов коллективного исследования «Стачки: история и современность». К. М. Кантор, М. А. Заборов, Ю. П. Мадор в главах, посвященных характеристике забастовок как специфической формы борьбы рабочего класса, их зарождению и развитию в период домонополистического капитализма, а затем и перехода к империализму, включая французский анархо-синдикализм, создали насыщенную исторической конкретикой и статистическими обобщениями панораму стачечного движения. В конечном счете, полагают авторы, стачка «содействует развитию, совершенствованию капиталистического способа производства, но это путь обострения капиталистических противоречий, подготовки предпосылок социализма в недрах капитализма, подготовки превращения капитализма в социализм» [909, с. 342].

Европейские революции 1830 и 1848–1849 гг. В связи с тем, что проблема «революция и классовая борьба» рассматривалась в качестве одной из ведущих, а Европа пережила наибольшее число революций, изучение рабочего движения, революционных движений и взрывов постепенно начало занимать одно из главенствующих мест в советской историографии. Но процесс этот был небыстрым, хотя уже до революции 1917 г. российские историки, в частности В. А. Бутенко, занимались изучением европейских революций. Итогом его изысканий стали опубликованные в 1913 г. работа «Либеральная партия во Франции в эпоху Реставрации» [112] и в 1923 г. исследование «Социальный состав либеральной оппозиции во Франции в эпоху Реставрации» [113]. В последней Бутенко пришел к выводу, что «не сочувствие либеральной программе, а тот же социальный инстинкт демократической Франции, не мирившейся с господством людей старого порядка, поднимал лишенную политических прав, но представлявшую собой единственную действительную политическую силу – народную массу к активным выступлениям в защиту либералов и их требований» [113, с. 278].

Других монографических работ о революции 1830 г. во Франции (если не считать нескольких журнальных статей) советская, как и постсоветская, историческая наука не создала – творческие достижения ограничились работами П. П. Черкасова об активном участнике революции М.-Ж. Лафайете [1020; 1021].

В большей степени предметом изучения стала революция 1848–1849 гг. Интерес советской историографии к ней был обусловлен тем, что именно в ходе этой революции в июне 1848 г. состоялось выступление парижских рабочих. Для Маркса это была борьба за сохранение или уничтожение буржуазного строя, такой же была оценка Ленина: июньское выступление явилось «первой гражданской войной между пролетариатом и буржуазией» [536, т. 38, с. 305]. Естественно, советские историки следовали этим установкам и развивали их. Первые публикации о революции во Франции были рассчитаны на массового читателя. Начало положил В. И. Невский, выступивший с 14-страничной брошюрой [667], затем события революции осветил С. Д. Сказкин [877]. Особенно активен был Ю. М. Стеклов. Его брошюру «Революция 1848 года во Франции» впервые опубликовали еще до Октябрьской революции. Затем она дважды выходила в свет в 1918 г., в дополненном виде ее переиздавали в 1922, 1923 и 1925 годах [918; 919]. К 75-летию революции вышел сборник статей, авторами которых были виднейшие ученые – Ф. А. Ротштейн, М. Н. Покровский, Е. С. Варга, А. В. Луначарский, И. И. Скворцов-Степанов, Ю. М. Стеклов [951]. Научно-популярный очерк о революционных событиях в Германии издал Я. М. Захер [346]. А. И. Молок подготовил монографию об июньском восстании парижских рабочих в период революции 1848 г. и отношении Маркса к июньскому восстанию, выраженному в статьях в «Новой Рейнской газете» [641; 642]. Молок пытался доказать, что восстание поддержал весь рабочий класс Франции – современная российская историография так не считает: «республиканцы и демократы почти единогласно осудили Июньское восстание» [42, с. 258].

После Великой Отечественной войны появились новые труды о революции 1848–1849 гг. Ее столетие отметили выпуском книги Л. А. Бендриковой «Экономический кризис и рабочее движение накануне февральской революции во Франции» [71]. Затем наступила почти четвертьвековая пауза вплоть до выхода фундаментального труда Ф. В. Потемкина о промышленной революции во Франции. Потемкин историю революции не рассматривает, но в контексте вызревания революции важен его вывод о том, что во Франции на этапе от революции 1830 г. до установления Второй империи фабричное производство утвердилось во всех главных отраслях легкой промышленности, а это стало предпосылкой бурного развития социально-политической борьбы трудящихся масс и, в конечном счете, привело к революции [777, т. 2, с. 292–293]. Коллектив авторов двухтомного труда о революции 1848–1849 годов [819] подобным же образом отражает сложившееся на то время понимание причин и последствий этого события: сформировавшийся в ходе промышленной революции пролетариат выделился в особый общественный класс и в революции 1848 г. вступил на путь самостоятельной борьбы против буржуазии, достигшей наивысшего подъема в Париже в июньские дни 1848 г. Что касается буржуазии, то она, напуганная революционностью пролетариата, встала на путь контрреволюции, пошла на компромисс с абсолютизмом и крупными земельными собственниками.

Рабочее движение и социалистические партии. К числу наиболее заметных трудов 1920-х – начала 1930-х гг. следует отнести книгу уроженца Минска, выпускника Минской гимназии и Киевского университета А. И. Анекштейна об истории рабочего движения в Англии, Франции и Германии. Ее первое издание вышло в Москве в 1918 г. В Петрограде она вышла в 1922 г. В следующем году ее издали в Москве и Харькове, в 1924, 1925, 1928, 1929, 1931 гг. опять в Харькове и в 1930 г. снова в Москве [43]. Каждое из этих изданий отличается хронологическими рамками и, естественно, охватом материала. Так, московское издание 1923 г. доводит изложение событий до 1914 г., а наиболее полное издание 1930 г. – до 1929 г. Анекштейн проводит концепцию, согласно которой борьба рабочего класса протекает в двух направлениях: экономическом – за улучшение условий труда (более короткий рабочий день и более высокая оплата труда) и политическом, целью которого является установление диктатуры пролетариата, уничтожение буржуазно-капиталистического строя и подготовка последующего перехода к коммунизму. Для экономической борьбы рабочие создают профсоюзы и кооперативы, для политической – образуют партии. Профессиональное, кооперативное и политическое движения – это три ветви единого рабочего движения. Но соотношение их в каждой стране имеет свои особенности. В Англии преобладает борьба за повседневные экономические нужды. Во Франции на протяжении почти трех четвертей XIX в. преобладала политическая борьба и только с конца XIX в. развилось мощное профессиональное анархо-синдикалистское движение. В Германии политическая сторона долгое время преобладала над экономической и только к концу XIX в. оба направления стали развиваться равномерно. Но повсюду конечным результатом должно стать «водворение социализма и коммунизма».

Интенсивно велась разработка истории международных социалистических организаций. Одним из первых попытку представить развернутую панораму деятельности Международного Товарищества Рабочих предпринял Ю. М. Стеклов, издавший книгу о нем уже в 1918 году [915–917]. Обозначенные в заглавии хронологические рамки работы (1864–1914 гг.) объясняются стремлением изложить историю как I, так и II Интернационалов, но Стеклову удалось осуществить только часть замысла: были написаны только история I (1864–1872 гг.) и анархистского (1872–1881 гг.) Интернационалов. С учетом современной источниковедческой базы и новых методологических подходов книга устарела, но, тем не менее, дает панорамную картину деятельности Интернационала. Ее положительно оценивали, в частности, за совпадающую с точкой зрения Ленина интерпретацию написанных Марксом документов Интернационала (Учредительного манифеста и других). В то же время Стеклова критиковали за преувеличение роли Бакунина и недооценку роли Энгельса, утверждение, что реформистское и анархо-синдикалистское течения одинаково с марксистским являлись преемниками Интернационала. В 1921 г. советский социолог, литературовед и историк искусства В. М. Фриче издал книгу о рабочем движении на Западе [990], составной частью которого был очерк о Международном Товариществе Рабочих. Фриче усматривал неразрывную связь между Союзом коммунистов, I Интернационалом и позднейшими социалистическими партиями. Роспуск I Интернационала он объяснял неспособностью международных рабочих организаций, а к ним относился и Интернационал, действовать во время войны (имелась в виду Франко-прусская). За это советская историография, когда в ней полностью утвердилась марксистско-ленинская концепция, осуждала Фриче, усматривая «некритическое» заимствование идеи К. Каутского. Фриче не был единственным исследователем Интернационала. Возникновение Интернационала показал Д. Б. Рязанов в «Очерках по истории марксизма» [853–854].

В 1920-х гг. обострилась борьба между революционной (марксистско-ленинской) и ревизионистской (социал-демократической) идеологиями. Последняя нашла отражение в публикациях Б. И. Горева [202], И. Браславского [97], М. И. Щукаря [1054], Г. С. Зайделя [289]. Взгляды этих и ряда других историков вызвали резко отрицательную реакцию ортодоксальных марксистов, уже в 1920–1930-е гг. выступивших против «ревизионистов» в советской исторической науке. Развенчивали «недооценку» большевизма и позитивное отношение к партиям II Интернационала, всячески выпячивали отрицательные тенденции в идеологии и практике социал-демократических партий и II Интернационала, которые характеризовали как изначально оппортунистические. Например, в творчестве А. Г. Слуцкого усмотрели троцкистские отступления от генеральной линии партии, преувеличение роли германских левых и недооценку роли Ленина в борьбе с каутскианством. В дискуссию о роли большевизма вступил И. В. Сталин, опубликовавший в октябре 1931 г. в журнале «Пролетарская революция» письмо «О некоторых вопросах истории большевизма», в котором осудил ревизию истории Коммунистической партии, недооценку роли Ленина в международном рабочем и социалистическом движении: «по Слуцкому выходит, что Ленин (большевики) не вел непримиримой борьбы с оппортунизмом» [904, с. 84]. Разоблачительная кампания продолжалась вплоть до заката Советского государства. Известный советский историк И. С. Галкин в работе 1977 г. писал: «Получившая распространение монография Г. С. Зайделя по истории II Интернационала стала наиболее зловредным рассадником антиленинской концепции международного рабочего и социалистического движения. Г. С. Зайдель откровенно пропагандировал умаление роли Ленина и большевиков на международной арене, говоря о «существовании единого ортодоксального крыла с 1900 до 1910 г., от Каутского до Ленина». Наряду с этим Г. Зайдель откровенно развивал тезис о полной революционной и тактической зрелости левых течений в западноевропейском социал-демократическом движении» [173, с. 224].

Собственно, и в поздний советский период существенной переоценки роли II Интернационала не произошло. В труде «Марксистская философия в международном рабочем движении в конце XIX – начале XX века» утверждается: «чрезвычайно поучительные уроки истории не дают никаких оснований для предпринимаемых марксологией и так называемым современным неомарксизмом попыток переоценки оппортунистических традиций, берущих начало во II Интернационале» [590]. Историческая литература постсоветской России подходит к оценке II Интернационала более взвешенно, дифференцирует положительные и отрицательные стороны его деятельности. Например, авторы «Истории Европы» пишут: «II Интернационал прекратил свое существование. На этом основании некоторые исследователи пришли к ошибочным утверждениям, якобы вся работа организации велась по линии оппортунизма, что между К. Марксом и Ф. Энгельсом, с одной стороны, и В. И. Лениным – с другой, лежал целый период безраздельного господства оппортунизма. Эта односторонняя оценка препятствовала исследованию расстановке сил в Интернационале, борьбе революционной и оппортунистической тенденций в международном рабочем и социалистическом движении. Это ошибочное положение приводило к отрицанию положительной роли, которую Интернационал сыграл в истории мирового социалистического движения» [399, с. 354].

Углубление в проблему международного рабочего движения потребовало концентрации усилий исследователей: значительная, если не большая, часть научных сил была ориентирована на изучение деятельности международных социалистических организаций и рабочего движения, считавшегося актуальным и первоочередным для уяснения движущих сил мирового исторического процесса. Накопление обширного фактического материала и его обобщение в многочисленных исследованиях [408; 495; 502; 503] создало основу для создания фундаментальных трудов. Вышли двухтомные истории Первого [751] (в 1964–1965 гг.) и Второго [394] (в 1965–1966 гг.) Интернационалов. Характеризуя свой труд, авторы писали во «Введении» ко второму из названных исследований: «Авторский коллектив использовал все ценное, что содержится в трудах советских и зарубежных исследователей международного рабочего и социалистического движения. В то же время необходимо было отказаться от некоторых ошибочных трактовок и оценок II Интернационала и социалистических партий, которые под влиянием культа личности Сталина имелись у отдельных исследователей 30-х годов» [394, т. 1, с. 6]. Наличие исчерпывающих обобщающих трудов не остановило исследователей в стремлении продолжить изыскания по истории Интернационалов: Л. И. Гольман опубликовал свою интерпретацию истории создания Международного Товарищества Рабочих [200].

На протяжении 1976–1985 гг. увидело свет коллективное 8-томное исследование истории международного рабочего движения с охватом огромного периода – от XVI в. до середины 80-х годов XX столетия. Развитие рабочего класса в эпоху промышленного переворота и до 60-х годов XIX в. рассмотрено в первом томе, рабочему движению в 1871–1904 гг. посвящен второй том, 1905–1917 гг. охватывает третий том [598–600]. Авторский коллектив поставил задачу создания «достаточно полной картины социально-экономического и идейно-политического развития рабочего класса, его вызревания как ведущей силы революционного преобразования общества» [598, с. 8]. В соответствии с этим издание анализирует тенденции рабочего движения во всех регионах мира начиная от зарождения и самых ранних выступлений пролетариата до середины 80-х годов XX в. Издание пронизано идеей особой роли пролетариата в мировом историческом процессе. Идущие параллельно с развитием науки, техники и материального производства качественные изменения в интеллектуальном, образовательном, квалификационном отношении выдвинули рабочий класс на роль главной производительной силы и важнейшего элемента социальной структуры общества. Восприятие теории научного коммунизма привело к перевороту в революционном сознании пролетариата. На этой основе стихийные формы экономического и социального протеста переросли в направляемое пролетарскими партиями организованное рабочее движение, высшая форма которого выступила как политическая борьба и ее апофеоз – социалистическая революция как средство всеобщего освобождения человечества от эксплуатации, национального и социального угнетения в национальном и международном масштабах.

Такого рода выводы в теоретическом плане базировались на идеологии марксизма-ленинизма, а в историографическом – на концепциях советской исторической науки. Так, в 1976 г. И. М. Кривогуз издал насыщенную фактическим материалом работу «Основные периоды и закономерности международного рабочего движения до Октября 1917 г.». Автор концептуально стремился доказать, что «История возникновения и становления международного рабочего движения и превращения рабочего класса в один из основных классов буржуазного общества в XIX – начале XX в. объективно, несмотря на сложность пути, явилась его исторической подготовкой к превращению в главную движущую силу современного революционного процесса, что К. Маркс и Ф. Энгельс предвидели уже в середине 40-х годов прошлого столетия. Эта история была по существу предисторией современной всемирной революционной преобразующей деятельности рабочего класса, развернувшейся под руководством марксистско-ленинских партий в соответствии с гениальными предначертаниями В. И. Ленина» [503, с. 11].

Первоочередное внимание было уделено изучению истории и теории марксизма. После 1945 г. советская историография по этой проблематике накопила огромный массив литературы. Было завершено 2-е издание сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса в 50 томах [588]. Отраженные в них философские, экономические, социологические взгляды, характеристики важнейших исторических событий, политических течений и партий, теоретическая и практическая деятельность Маркса и Энгельса систематизированы в трехтомном предметном указателе [781–782]. По сравнению с первым изданием Сочинений Маркса и Энгельса, выпущенном в 1928–1947 гг., во второе вошло порядка полутора тысяч новых документов: около 800 произведений и почти 700 писем. В «Приложениях» к томам опубликованы сотни документов о жизни и деятельности Маркса и Энгельса. Наиболее важные сочинения классиков марксизма объединены в собрании избранных трудов в 9 томах [589]. Опубликовали 5-е издание сочинений В. И. Ленина в 55 томах [536]. Это издание содержит около 9 тыс. работ и документов, более половины из них не входило в предыдущие издания, а свыше 1000 напечатаны впервые. Но и это издание нельзя считать полным. По свидетельству А. Г. Латышева, в 1991 г. изучавшего материалы ленинского фонда в Центральном партийном архиве Института марксизма-ленинизма, многие труды Ленина, хранившиеся в нем, никогда не были обнародованы [529]. Как сообщают И. П. Дементьев и А. И. Патрушев, в «это собрание не вошло более трех с половиной тысяч документов, не укладывающихся в канонизированный пропагандой образ Ленина и господствующую его апологетику» [391, с. 148].

Наличие обстоятельной историографической базы в конечном счете обусловило попытку создания фундаментального труда, обобщившего достижения в области истории марксизма-ленинизма. В 1986–1990 гг. Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС выпустил в свет 3 тома «Истории марксизма-ленинизма», хронологически освещающих события 40–90-х годов XIX века [401–402]. Намерения авторов не ограничивались изданием этих книг, предполагалось выпустить 6 томов, последний должен был довести изложение «до наших дней». Распад СССР не позволил завершить этот проект. Предметом истории марксизма авторы труда определили «формирование и творческое развитие марксистско-ленинской теории, ее распространение, соединение с рабочим движением, претворение в жизнь в революционной классовой борьбе, в процессе построения социализма и коммунизма» [401, с. 11]. В этих аспектах и ведется изложение конкретного материала по исследуемой теме.

Подробному разбору подверглись немарксистские концепции преобразования общества. В критическом ключе были рассмотрены истоки, содержание и место в социалистическом движении анархизма. М. И. Михайлов акцентировал внимание на борьбе протв бакунизма в I Интернационале [636]. Теоретическая платформа и политическая практика анархизма рассмотрены как в общих трудах [55; 152; 278; 543; 864], так и показаны через биографии П. Ж. Прудона [910–911], М. А. Бакунина [203; 352; 491; 765–766; 913], П. А. Кропоткина [584–586; 850; 864]. Зарождение и место в политической борьбе бланкизма исследовали В. П. Волгин [160] и Ю. М. Стеклов [914].

Сложилась достаточно обширная библиотека трудов о французских социалистах. Жюлю Геду посвятил свою работу И. Д. Белкин [68], Полю Лафаргу – Х. Н. Момджян [651]. Последней по времени издания стала книга Е. М. Макаренковой [574]. Центральной проблемой ее исследования, как пишет автор, «является сама фигура П. Лафарга как политического деятеля, органически связанного с развитием французского рабочего и социалистического движения» [574, с. 12]. Политическую биографию Жана Жореса написал Н. Н. Молчанов [649].

В связи со столетием со дня рождения Фердинанда Лассаля книги о его роли в германском социал-демократическом движении издали И. М. Майский [571–572], Д. О. Заславский [345], П. С. Виноградская [150]. При этом оценки Лассаля были различны. Если Майский высоко оценивал его роль в социал-демократическом движении, а вопрос о взаимоотношениях с Марксом практически не поднимал, то Заславский и Виноградская стремились показать оппортунизм лассальянства в отличие от революционного марксизма. Серия работ посвящена биографиям марксистских лидеров Социал-демократической партии Германии: А. Бебелю [700], К. Либкнехту [194], Р. Люксембург [266]. Идеологические и исторические взгляды Франца Меринга, крупнейшего теоретика германских левых социал-демократов, раскрыты в книгах Б. Чагина [1018], А. Гагарина [167], А. Г. Слуцкого [881]. Каждый из этих авторов стремится показать путь Меринга к революционному марксизму, его вклад в развитие философии, этики, эстетики, литературоведения, истории военного искусства, рабочего и социалистического движения, создание первой научной биографии К. Маркса.

Сущность спора между марксизмом и ревизионизмом раскрывает книга Е. Л. Петренко [760]. Центризму посвящена монография Ю. М. Чернецовского «Революционные марксисты против центризма» [1023] и С. М. Брайовича «Карл Каутский – эволюция его воззрений» [95]. В последней с марксистских позиций анализируются философские, этические и социально-политические взгляды Каутского, его воззрения по предмету истории христианства, социалистических учений, марксизма. Пафос работы направлен на осуждение взглядов и деятельности Каутского, которые, по мнению Брайовича, как и всех ортодоксальных марксистов, отличали «расплывчатость, неопределенность, уклончивость в принципиальных вопросах марксистского мировоззрения и методологии», что имело «своим конечным результатом переход Каутского с революционного пути на реформистский, отказ от участия в политике и борьбе классов» [95, с. 214].

В 1984 г. Институт философии АН СССР и Академия общественных наук при ЦК КПСС издали фундаментальный труд «Марксистская философия в международном рабочем движении в конце XIX – начале XX века» [590]. В нем представлены биографии и проанализированы теоретические воззрения А. Бебеля, К. Каутского, П. Лафарга, З. Бернштейна, К. Либкнехта, Р. Люксембург, Ф. Меринга и некоторых других, как сказано в книге, «видных учеников Маркса и Энгельса <…> немало сделавших для пропаганды марксизма в социалистическом движении, защиты марксизма и применения его к решению новых проблем социальной практики» [590, с. 3]. Политическую деятельность К. Либкнехта, Р. Люксембург, Ф. Меринга, К. Цеткин осветил также Я. С. Драбкин [259].

В первые годы Советской власти для массового читателя публиковались небольшие, объемом от 15 до 50 страниц, брошюры о К. Марксе и Ф. Энгельсе. Их авторами были виднейшие деятели Коммунистической партии А. В. Луначарский, Е. М. Ярославский, В. В. Воровский. В 1935 г. Е. А. Степанова опубликовала, а в 1956 и 1980 гг. переиздала биографию Ф. Энгельса, которую оценивали как первое научное исследование его жизни и деятельности [920–921]. Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС двумя изданиями 100-тысячным тиражом каждую выпустил ставшие в советское время каноническими биографии К. Маркса [420] и Ф. Энгельса [988].

Франковедение. В 1917–1945 годах изучение истории Франции тематически концентрировалось вокруг проблем революционного, социалистического и рабочего движений. Тарле, обратившись к промышленной революции в ее социальных аспектах, осветил выступления рабочих Парижа и провинции против внедрения машин с акцентом на лионских восстаниях 1831 и 1834 годов [931]. О лионских восстаниях написал монографию и Ф. В. Потемкин, охарактеризовавший их как первые великие революционные выступления в условиях буржуазной монархии [776]. И. Н. Бороздин еще в 1906 г. предпринял попытку представить на примере Франции историю рабочего движения XIX века [93]. В советское время он вновь вернулся к этой теме [94]. Кризис французского синдикализма в годы, предшествовавшие Первой мировой войне, стал темой труда В. М. Далина [225]. Развитие синдикатов и борьбу течений в профессиональном движении показала Т. В. Милицина [619]. Другие исследователи, число которых было невелико, писали работы либо обзорного (М. Н. Покровский «Франция до и во время войны» [769]), либо популярного характера (Е. Н. Водовозова «Как люди на белом свете живут. Французы» [155]), либо по отдельным проблемам, как П. Г. Мижуев о народном образовании [616]. Совершенно не были представлены монографические работы по проблемам конституционализма, характера и особенностей политических систем, реформирования государственного механизма и расширения гражданских прав и свобод в последней трети XIX – начале XX в.

В послевоенный период, как и в 1930-е годы, тематика исторических исследований формировалась по принципу соответствия критерию «актуальности», под которой понимались идеологически значимые сюжеты. Российский историк А. В. Гордон рассказывает о «технологии» определения темы будущего исследования: «Придя в аспирантуру к Манфреду в 1961 г., я попросил у него в качестве диссертационной темы падение якобинской диктатуры. Ман-фред возразил, сославшись на ее “непроходимость”, а спустя 10 лет сам предложил Е. В. Киселевой историю термидорианского переворота. “Теперь это можно”, – отметил он. Какие конкретно изменения имел в виду Манфред, говоря в обоих случаях “теперь”, могу только догадываться. Однако суть мне была очевидна: в те годы подобные намеки означали, как правило, “режимность” темы, нежелательность ее разработки по тем или иным идеологическим мотивам, и снятие таковой» [201, с. 47–48]. Тем не менее с окончанием войны, когда один за другим появляются крупные обобщающие труды, в историографии наметился несомненный прорыв. Хотя все они базировались на методологии марксизма-ленинизма, а значит, ключевыми темами при изложении политической жизни были рабочий класс и классовая борьба, значение их нельзя недооценивать: богатый фактический материал давал широкую панораму исторического пути зарубежных стран.

Франковедение обогатилось новыми именами и книгами. Э. А. Желубовская опубликовала книгу «Крушение Второй империи и возникновение Третьей республики во Франции» [279]. А. Е. Рогинская изложила социально-экономическую и политическую историю Франции с середины XVII в. до Франко-прусской войны и Парижской Коммуны [833]. А. З. Манфред представил читателю очерки по истории Франции XVIII–XX веков [580]. В. И. Антюхина-Московченко издала труд «История Франции. 1870–1918» [40], вышедший вторым изданием в 1986 г. под названием «Третья республика во Франции. 1870–1918» [41]. Работы эти при богатстве фактического материала односторонне идеологизированы, оценки и выводы во многих случаях современной наукой паресмотрены. Например, в трудах Антюхиной-Московченко прослеживаются важнейшие аспекты внутренней политики правящих кругов Франции, но бонапартизм в ее интерпретации – это форма диктатуры буржуазии, Парижская Коммуна – первый опыт диктатуры пролетариата, Конституция 1875 г. чрезвычайно антидемократична, умеренные республиканцы с приходом к власти «сохраняли в своем арсенале демагогическую фразеологию», радикалы не лучше: «с выделением радикалов в самостоятельную партию ее руководящий состав <…> объективно выполнял задачу обмана широких народных масс». Крупным событием стал выход трехтомной «Истории Франции» [407]. Это был первый, включая российскую дореволюционную научную литературу, сводный фундаментальный труд, охватывающий огромный период – от галльских времен до первой половины 70-х годов XX в. Событиям от революции конца XVIII в. до Первой мировой войны посвящен второй том, написанный крупнейшими советскими франковедами: А. З. Манфредом, В. М. Далиным, А. И. Молоком, Ф. В. Потемкиным, Н. Е. Застенкером, Э. А. Желубовской, В. И. Антюхиной-Московченко. Но и этот труд носит отпечаток своего времени: основная линия развития Франции представлена сквозь призму политической борьбы, революций, войн, рабочего движения.

Знаковым событием стали публикации С. Н. Гурвич, которая впервые за долгие годы вышла за рамки изучения одних только рабочих и социалистических партий и обратилась к исследованию истории возникновения и политической практики партии радикал-социалистов [220]. Но и в ее труде политические цели радикалов-социалистов обрисованы достаточно одиозно: «Используя заинтересованность рабочего класса в демократизации страны и обещая провести в будущем некоторые социальные реформы, радикалы стремились привлечь на свою сторону часть рабочего и социалистического движения. Во включении социалистов в левый блок, в провозглашении политики, выражавшейся в лозунге “слева врагов нет”, они видели лучший, более действенный метод борьбы против революционного пролетариата, нежели неприкрытое объявление войны всем социалистическим течениям, а в их лице – рабочему классу, как это делали лидеры более правых буржуазных партий и группировок во Франции в последней трети XIX в.» [220, с. 300].

Большим охватом спектра политических партий отличается крупное исследование В. Н. Чернеги «Буржуазные партии в политической системе Франции: Третья – Пятая республики» [1022]. Новую для советской науки тему развития социального католицизма после обнародования в 1891 г. Папой Львом XIII энциклики Rerum novarum (О новых вещах) разработали Ю. И. Рубинский [847] и Т. В. Хасина [992]. Истории социальной мысли посвятил свои труды В. М. Далин [226–227]. Коллекцию политических биографий пополнила работа Д. П. Прицкера о Жорже Клемансо. Свою задачу автор видит в том, «чтобы не сбиться на изложение самих исторических событий, раскрывать эти события через восприятие их человеком, которому посвящена книга, объяснить побудительные причины и подлинный смысл его действий на разных этапах жизни…» [785, с. 6]. Е. М. Макаренкова показала эволюцию взглядов от прудонизма к социализму и роль в создании Рабочей партии Поля Лафарга, «чье имя в галерее портретов французских социалистов по сравнению, например, с Ж. Гедом и Ж. Жоресом, занимает, по мнению автора книги, незаслуженно скромное место» [574, с. 3].

Усилиями одного из крупнейших советских историков Ф. В. Потемкина получила развернутое освещение история промышленной революции. К этой теме он впервые обратился в 1929 г. публикацией статьи «Промышленная революция во Франции. Переворот в шелкопрядильном производстве» в журнале «Историк-марксист». За ней последовал ряд других работ, а конечным результатом стал двухтомный фундаментальный труд «Промышленная революция во Франции» [777]. Хотя монография Ф. В. Потемкина посвящена Франции, исследуемые в ней вопросы имеют принципиальное значение для понимания процесса перехода буржуазного общества от мануфактурной стадии в развитии промышленного капитализма к индустриальной в глобальном масштабе. Потемкин детально раскрыл социально-экономический смысл понятия «промышленная революция», под которой понимал процесс развития производительных сил и производственных отношений в период перехода капитализма от мануфактурной стадии к стадии фабричного производства. Начало промышленной революции в шелкопрядильном производстве Потемкин отнес к 1825–1855 гг. Исследование промышленной революции у Потемкина включило не только область технических новшеств, но и всю совокупность их социальных последствий: жизненный уровень трудящихся масс, классовую борьбу и ее результаты на разных этапах промышленной революции. Этим темам посвящен второй том исследования, вышедший с подзаголовком «Положение трудящихся масс и социальные движения».

А. В. Ревякин в работе о буржуазии после Французской революции отказался от признания универсального характера английской модели промышленного переворота, сопровождавшегося экспроприацией крестьянства и образованием крупных земельных поместий, и пришел к выводу, что во Франции промышленный переворот не поколебал устойчивость мелких крестьянских хозяйств и капиталистическую мануфактуру [820]. Ю. Г. Трунский рассмотрел тенденции развития французской деревни в XIХ – XX веках. Его общий вывод: «Французское крестьянство, составлявшее боевую армию буржуазной революции конца XVIII в., участие которого в революции наложило глубокий отпечаток на всю дальнейшую историю страны, во второй половине XIX в. начало терять свои позиции в пользу хозяйств капиталистического типа, а в эпоху империализма стало жертвой буржуазного строя, защитником которого в большинстве своем оно было в конце XVIII – первой половине XIХ в.» [945, с. 278].

В русле магистрального курса советской исторической науки на протяжении многих десятилетий велись широкомасштабные углубленные исследования Парижской Коммуны. Собственно, истоки ее изучения российской историографией уходят еще в дореволюционное время. Участник тайного общества «Земля и воля» П. Л. Лавров, будучи в эмиграции, в 1879 г. издал книгу «Парижская Коммуна 18 марта 1871 года», в советское время ее четырежды переиздавали [519–520]. Один из авторитетнейших исследователей Коммуны Н. М. Лукин заметил, что эта книга дает «поразительно верное разрешение многих тактических проблем пролетарской революции». В. А. Быстрянский, также еще до революции 1917 г. занимался Коммуной, в 1918 и 1921 гг. выпустил книги о ней [119]. Он, придерживаясь марксистской концепции, полагал, что парижский пролетариат создал первое в мире пролетарское государство, а поражение Коммуны связывал исключительно с германской интервенцией. Тогда же, в 1921 г., вышло первое издание книги И. И. Скворцова-Степанова «Парижская Коммуна 1871 года и вопросы тактики пролетарской революции» [878–879]. Эту работу высоко оценили, неоднократно переиздавали (последнее 7-е издание вышло в 1938 г.) и, тем не менее, критиковали, ставя Скворцову-Степанову в вину утверждение о том, что революция 18 марта началась при идейной гегемонии мелкобуржуазной интеллигенции, а основную массу революционеров составил не промышленный, а ремесленный пролетариат.

Не меньшую роль в определении основных направлений и проблем изучения истории Коммуны сыграла вышедшая в 1922 г. монография Н. М. Лукина «Парижская Коммуна 1871 г.» [553]. В 1924 и 1926 гг. ее переиздали полностью, а в 4-м издании 1932 г. опубликовали первую часть, раскрывающую события Второй империи и деятельность Правительства национальной обороны [554–556]. Несмотря на все, с точки зрения марксистско-ленинской идеологии, достоинства этого труда («это была первая пролетарская социалистическая революция, первая попытка пролетариата дать буржуазии генеральное сражение»), официальное руководство исторической наукой признало книгу Лукина не вполне отвечающей марксистско-ленинской концепции. Сам Лукин вынужден был покаяться в своих «ошибках»: «наиболее важными из них являются, во-первых, характеристика Коммуны как “диктатуры пролетарского города над сельским населением”, во-вторых <…> утверждение, что “Коммуна (ее Совет) не представляла собой государства советского типа”» [556, с. 7–8].

В 1930-е гг. продолжалось активное изучение предистории и истории Парижской Коммуны. О ней писали, освещая ее историю комплексно (А. И. Молок [641], О. Л. Вайнштейн [121], П. М. Керженцев [431–432]) или прослеживая отдельные направления деятельности: А. И. Молок (военная организация, белый террор, народное просвещение, быт и культура, отношение к крестьянству) [642–645], С. Н. Красильников (боевые действия) [500], Ю. И. Данилин (театральная жизнь) [228], А. С. Гущин (Коммуна и художники) [222], Я. М. Михайлов (Захер) (Коммуна и церковь) [637]. К теме участия женщин в деятельности Коммуны обратились Е. Г. Денисова [235], О. В. Неустроева [668], С. Б. Кан [414].

С окончанием Великой Отечественной войны исследование истории Коммуны было продолжено. Вышли труды к юбилейным датам: 90-летию («Парижская Коммуна 1871 года» в 2-х томах) [740], 100-летию («История Парижской Коммуны 1871 года») [404], 110-летию («Парижская Коммуна 1871 года: Время – события – люди») [741]. Ряд книг посвящен отдельным направлениям ее деятельности: юстиции [48], биографиям видных деятелей [650; 885], женщинам – участницам Коммуны [440]. Проведен анализ периодической печати Коммуны [579]. Сделана попытка выявить интернациональное наследие Коммуны [388] и отклики на нее в отдельных странах [268]. Исследована деятельность Коммуны с точки зрения обогащения ее опытом теории марксизма [739]. Во всех этих изданиях авторы следуют оценкам Маркса, Энгельса, Ленина и трактуют события исходя из теоретических постулатов о сломе буржуазной государственной машины и установления диктатуры пролетариата. Парижская Коммуна представлена важной вехой в развитии пролетарского интернационализма и солидарности, воплощением марксистского учения об исторической миссии пролетариата – сломать буржуазную государственную машину и овладеть политической властью. В этом плане общий вывод сводится к утверждению, что Коммуна представляла собой первый опыт диктатуры пролетариата. Современная историография ушла от подобных оценок. Например, А. В. Ревякин полагает, что «Парижская Коммуна была кратковременным событием локального значения» [366], а в «Истории Европы» он ограничился констатацией: программа Коммуны «была общим достоянием французских демократов середины XIX в.» [399, с. 392]. Этот же вывод он повторил в «Истории Франции» [42, с. 274]. Белорусский университетский учебник Новой истории также оценивает Коммуну не как диктатуру пролетариата, а как форму организации власти, выражающей интересы всего населения Парижа [1028, с. 209].

Германистика. По германской тематике было создано немного трудов, лишь Н. М. Лукин опубликовал «Очерки по новейшей истории Германии», хронологически охватывающие конец XIX – начало XX веков [559]. Написанная в форме очерков, книга ставила целью представить социально-экономическую и политическую историю Германии с особым акцентом на рабочем движении и критике взглядов Ф. Меринга, по мнению Лукина, недооценивавшего опасность ревизионизма.

Первые послевоенные, как и предвоенные, годы оказались чрезвычайно скупыми на исследования по германистике, видимо, сказывалась трагическая память войны. Только Ф. А. Ротштейн в контексте объединения Германии осветил Австро-прусскую (1866 г.) и Франко-прусскую (1870–1871 гг.) войны. По словам автора, история этих войн «есть, по существу, история территориального и политического возвышения Пруссии и захвата ею власти над всей Германией» [843, с. 3]. Тогда же, в 1945 г., вышла книга А. М. Петрушова об аграрном строе Германии с 1882 по 1939 г. [761]. Затем наступил длительный перерыв. Лишь в 1959 г. были изданы очерки по истории Германии начала XX в. К. Д. Петряева [763] и научно-популярный труд по истории Германии с древнейших времен до 1918 г., ориентрованный на школьных учителей истории [731]. Еще спустя два года появилась книга А. Д. Эпштейна «История Германии от позднего средневековья до революции 1848 г.» [1062]. После выхода этих трудов понадобилось почти десятилетие для подготовки и публикации коллективом авторов двухтомного обобщающего труда «Германская история в новое и новейшее время» [189].

Чрезвычайно скромными, ограниченными лишь несколькими крупными трудами, оказались масштабы монографической разработки вопросов внутриполитического развития Германии. И. С. Галкин выявил предпосылки, процесс создания, социально-экономические и политические итоги образования Германской империи [174–175]. В. П. Прокопьев показал место и роль армии в истории Германии и выявил тенденции развития германской государственности [803–804]. А. Б. Цфасман исследовал политику буржуазных партий в связи с рабочим движением в начале XX века [1016–1017]. С. В. Оболенская противопоставила отношение к Франко-прусской войне правящих верхов Пруссии и оппозиционных кругов южногерманских государств [696]. Последняя из названных работ была опубликована в 1977 г. Затем вновь наступил длительный перерыв: только в 1986 г. вышел коллективный труд о производительных силах и монополистическом капитале в России и Германии в конце XIX – начале XX века [801]. За ним последовали другие: в 1988 г. коллектив авторов опубликовал труд о крупных аграриях и промышленной буржуазии России и Германии в конце XIX – начале XX в. [505], И. И. Костюшко – о прусской аграрной реформе [496].

«Биографическая германистика» ограничилась лишь личностью канцлера Германской империи Отто фон Бисмарка. Одним из первых был А. С. Ерусалимский. Тему своего исследования он обозначил в названии книги: «Бисмарк: дипломатия и милитаризм» [276]. В предисловии к ней М. Я. Гефтер отметил, что для Ерусалимского одной из центральных была проблема «возрастания роли милитаризма во всей политике Германии, раскрытия механизма агрессивного самодвижения этой политики». С другой стороны, «чем больше вовлекались в колониальные авантюры придворные и аристократические сферы, разные группы юнкерства, тем легче было канцлеру осуществлять свою внутриимперскую политику, а главные выгоды ее неизменно доставались прусской военной верхушке» [276, с. 10]. В. В. Чубинский издал политическую биографию Бисмарка. Взяться за ее написание побудило автора то соображение, что «основанный на марксистско-ленинской методологии научный анализ исторической роли Бисмарка – составная часть борьбы против всякого рода “вечно вчерашних” империалистических идеологов» [1034].

Значительное место в историографии социалистического и рабочего движения заняли труды о германской социал-демократии, рабочем и социалистическом движении второй половины XIX – начала XX в. Сложилась активная группа германистов, специализировавшихся по этой проблеме. Опубликовали свои работы В. А. Козюченко [447], З. К. Эггерт [1056], Б. А. Айзин [8–9], Ф. Ф. Головачев [198], А. М. Миркинд [628], Н. Е. Овчаренко [700–702]. Лейтмотивом этих работ является осуждение «теоретической слабости» левого, марксистского течения германского рабочего движения, равно как и «разоблачение предательской роли бернштейнианского ревизионизма и каутскианского центризма». Например, Овчаренко решительно неприемлет концепцию Бернштейна, которую представляет в виде «новейшей проимпериалистической разновидности реакционного либерального социализма», столь же критичен он и по отношению к Каутскому: «марксизм Каутского был скорее потребностью для умственных занятий, чем духовным оружием для революционного преобразования мира пролетариатом» [702, с. 238, 259].

Англоведение. Традиции дореволюционного англоведения продолжали активно развиваться в начальный период советской историографии. В эти годы издаются крупные труды ученых, сложившихся еще в дореволюционный период. С установлением Советской власти эти историки либо переиздали свои прежние работы, либо выпустили новые. В 1918 г. третьим изданием вышла работа А. Ф. Быковой «История Англии с XI века до начала мировой войны» [118]. Были изданы работы П. М. Керженцева о современной на то время Англии [427–428] и Ирландии [429–430]. Вышли труды В. Н. Дурденевского об иностранном конституционном праве [262] и Г. С. Гурвича о политическом строе Англии [219]. Все эти книги развивали сюжеты, в той или иной степени затронутые в дореволюционной историографии, можно сказать, их авторы имели тематических предшественников. Великобритания в них представлена как страна «классического конституционализма». Впервые на русском языке вышел известный во всем мире труд М. Я. Острогорского «Демократия и политические партии». Первый том этого двухтомника посвящен Англии [723]. В нем Острогорский дал характеристику политических партий в условиях демократии и политического равенства, исследовал становление и развитие организационных структур и формирование идеологии английских либералов и консерваторов, показал процесс превращения партий в консолидированные организации, не имеющие никакой другой цели кроме собственного роста. В связи с этим он уделил большое внимание анализу кокуса – административного ядра партий. Кокус, возникнув как специализированный орган, обеспечивающий связь парламентских партий с массами избирателей, со временем становится институтом, занимающимся пропагандой партийной идеологии и координацией партийной работы в парламенте и в массах. Острогорский считал, что политические партии вместо выполнения своей ключевой функции посредника между гражданским обществом и государством стали орудием реализации во властных структурах групповых интересов партийных элит. Поэтому для нормального развития демократического строя необходима замена партий свободными лигами, образующимися ради достижения определенных целей.

Трудившиеся в Советской стране «буржуазные историки Запада», сложившиеся как ученые в дореволюционное время, вызывали недоверие. Когда выпустили книгу известного исследователя англо-саксонского мира П. Г. Мижуева о народном образовании, в том числе британском [615], в предисловии Г. Бергман предостерег читателей: «изучая опыт других государств, мы обязаны относиться к нему критически. Чужие образцы мы не можем перенимать целиком и безоговорочно <…> В этом отношении книжка профессора Мижуева страдает значительными недостатками. Автор, очевидно, не владеет оружием марксизма – отсюда его ошибки, отсюда неспособность разобраться в действительных “пружинах” общественного развития» [73, с. 3–4].

В скором будущем творческие достижения «буржуазных историков Запада» будут окончательно низвергнуты, а сами они подвергнуты осуждению – об этом уже говорилось выше.

В 1920-е гг. появился ряд работ, ставивших новые проблемы, прежде всего, социально-экономического характера. Началось изучение промышленной революции и ранней истории классовой борьбы пролетариата. Ф. А. Ротштейн в «Очерках по истории рабочего движения в Англии» осветил чартистское движение как классовое и политическое, выражавшее интересы не только пролетариата, но и подавляющей части народа. Чартистское движение, по Ротштейну, оказало влияние и на складывание взглядов Маркса и Энгельса. Еще одна ключевая тема этого труда – первые годы становления Лейбористской партии и формирование ее идеологии, в оценке книги, «оппортунистической» по политической направленности, что напрямую связывалось с относительным улучшением материального положения рабочего класса Англии во второй половине XIX в. Ротштейн делал вывод об обреченности политики соглашательства лейбористов с либералами ввиду «неизбежной победы мировой революции» [840–841]. В целом благожелательно оценивая труд Ротштейна, историческая критика того времени находила в нем и недостатки, в частности, полагали, что Ротштейн не выявил должным образом историческое значение чартизма, причины оппортунизма в рабочем движении, завысил данные о жизненном уровне английских рабочих. Несмотря на критику, книга Ф. А. Ротштейна легла в основу советской историографии чартизма. В ней чартизм определялся в качестве начального этапа «классового политического движения современного пролетариата», представлялся как попытка создания его политической партии, а его поражение связывалось с завершением промышленного переворота и превращением Англии в «мастерскую мира», что позволило правящим классам подкупить рабочую верхушку. Такой подход к рассмотрению чартизма стал господствующим в трудах советских историков и в последующем.

Внедрение идеологического постулата о решающей роли рабочего класса в мировом революционном процессе обусловило повышенное внимание к рабочему и социалистическому движению. Применительно к Великобритании для этого случился и удачно соотнесшийся с веяниями эпохи повод. В 1923 г. первое лейбористское правительство возглавил Рамзей Макдональд, с 1886 г. член Фабианского общества, с 1894 г. член Независимой рабочей партии и с 1900 г. секретарь Комитета рабочего представительства, как первоначально называлась Лейбористская партия. Это событие вызвало появление в СССР ряда работ, в которых исследовалась политическая карьера лейбористского лидера. Одним из первых был С. Д. Мстиславский с книгой «Рабочая партия от О’Брайена к Макдональду» [658]. В упоминавшихся выше «Очерках по истории рабочего движения в Англии» Ф. А. Ротштейн также останавливался на деятельности Макдональда в качестве секретаря Комитета рабочего представительства. В 1929 г. В. Я. Яроцкий (псевдоним А. Чекин) издал первую в СССР политическую биографию Макдональда. По мнению автора, в первоначальный период политической карьеры Макдональд «не поднимается над уровнем среднего фабианца», хотя и выделяется среди других рабочих лидеров некоторыми качествами, которые позволили ему в будущем стать вождем английских рабочих. Большое внимание в книге Яроцкого уделено истокам политических взглядов Макдональда, для более выпуклой иллюстрации их приведены значительные по объему выдержки из произведений лейбористского лидера. Макдональд, в оценке Яроцкого, предстает в виде «мессии мирового реформизма», в связи с чем большая часть книги посвящена критике его реформистских позиций [1019].

В 1920-е г г. увидели свет работы, ставившие новые проблемы, прежде всего, социально-экономического характера. В. Н. Перцев в труде «Экономическое развитие Англии в XIX в.» обратил внимание на то, что «настоящая эра капитализма началась лишь с тех пор, как капиталы, нажитые на торговле, связались с промышленностью, сначала мелкой, затем и крупной». Эту мысль он подчеркнул еще раз: «Возникновение домашней формы крупной промышленности и было началом капиталистических отношений». Затем последовали мануфактурная и машинная промышленность, которые также основаны на эксплуатации, главным образом, производителя [757, с. 83, 85]. Началось изучение промышленной революции и ранней истории классовой борьбы пролетариата. А. А. Васютинский в книге «Разрушители машин в Англии» сделал попытку анализа луддитского движения в Англии, пик которого пришелся на 1811–1817 годы [122]. Симпатии к сторонникам «физической силы», готовым перейти к насильственным методам борьбы, отчетливо проявляются в его работе. Эти «симпатии» прочно обоснуются в работах советских историков последующего периода, тема же истории рабочего движения на долгие годы станет доминирующей в англоведении.

В 1930–1940-е годы в связи с общим положением в советской исторической науке исследования по истории Великобритании резко сократились. Редким исключением стал вышедший двумя изданиями труд Г. И. Быкова по истории чартизма [116–117] и исследования В. М. Лавровского, посвятившего свои изыскания капиталистическому преобразованию аграрного строя Англии вследствие ликвидации системы общинных полей (огораживаний), исчезновения крестьянства и развития крупного капиталистического фермерского хозяйства [522–523]. К ним можно лишь добавить вышедший в 1943 г. обширный, объемом в 464 страницы, энциклопедический справочник «Британская империя» [108]. Раздел «История» в нем написал известный советский историк А. А. Губер, после Великой Отечественной войны ставший академиком, председателем Национального комитета историков Советского Союза и президентом Международного комитетета исторических наук.

После окончания Великой Отечественной войны англоведение начало возрождаться. Об этом свидетельствует тот факт, что в 1950–1970-х гг. вышел ряд научно-популярных трудов, освещающих общий ход истории Великобритании. Коллектив авторов (К. Д. Авдеева, В. В. Штокмар, Г. Р. Левин, К. Б. Виноградов) выпустил пособие для учителей «Очерки истории Англии. Средние века и новое время» [730]. В соответствии со сложившимися в то время подходами авторы начинают изложение событий Нового времени с Английской революции XVII в., «которая не только установила буржуазный строй в Англии, но и сыграла большую роль в победе капиталистического способа производства в странах Западной Европы и Северной Америки» [730, с. 105]. Тогда же вышли две книги очерков по истории Англии, формально не связанные друг с другом, но освещающие всю эпоху Новой истории. Первая, написанная К. Н. Татариновой, охватывает 1640–1815 гг. [933], вторая, автором которой был Н. А. Ерофеев, излагает историю страны в 1815–1917 гг. [269]. «Очерки по истории Англии» Ерофеева практически полностью вошли в третий том университетского учебника издания 1953–1960 гг. [685], что, несомненно, свидетельствует о высокой оценке этого труда научной общественностью. Серию общих трудов по британской истории продолжили книги Л. Е. Кертмана, в 1968 и 1979 гг., выпустившего страноведческий очерк истории, географии и культуры Англии XVII–XX вв. [435]. Кертман сам определил «некоторые общие принципы построения книги»: «автор стремился рассматривать гражданскую историю Англии в органической связи с развитием экономики и национальной культуры». Поскольку история культуры, по Кертману, есть прежде всего «история одной из форм классовой борьбы», нельзя освещать ее в виде дополнения к гражданской истории, что «неизбежно приводит к отрыву данной (идеологической) формы от других форм классовой борьбы, что обедняет представление как о гражданской истории, так и об истории культуры» [435, с. 5].

Появились труды по истории государства и права Великобритании, и в них прослеживается опора на марксистский методологический базис. Э. В. Лисневский в деятельности английской буржуазии по укреплению политических форм государства обнаружил антидемократическую направленность, стремление ослабить политическую активность народных масс, пролетариата в особенности, равно как и общественные движения в колониальных и зависимых странах [542]. Парламентские реформы в самой Великобритании и социально-политические достижения британских доминионов, например, автором в расчет не принимались. Пониманию характера и сущности общественно-политических процессов способствовали биографии виднейших представителей британской элиты. К. Б. Виноградов на примере деятельности Дэвида Ллойд Джорджа раскрыл механику и особенности эволюции британской двухпартийной системы. По словам Виноградова, «политическая биография Дэвида Ллойд Джорджа как бы отражает главные этапы истории Англии с конца прошлого века. Знакомство с ней позволяет лучше представить себе те разнообразные приемы и методы, с помощью которых английская буржуазия так упорно отстаивает свои позиции» [149]. Следует, однако, иметь в виду, что свои оценки деятельности Ллойд Джорджа Виноградов соотносит с мнениями В. И. Ленина, для которого Ллойд Джордж – «первоклассный буржуазный делец», особенно сильный по части одурачивания масс, «изображает себя в речах перед народом прямо революционером, и чуть-чуть социалистом, а на деле сей министр идет в политике за своим вождем Асквитом, который ни в чем не уступит консерватору» [536, т. 22, с. 39, 382; т. 30, с. 176]. Л. Е. Кертман в монографии «Джозеф Чемберлен и его сыновья» рассказал об истории трех поколений династии политических деятелей, находившихся на авансцене политической жизни Великобритании на протяжении шести десятилетий – с 1880 по 1940 г. [437]. В. Г. Трухановский написал выдержавшую несколько переизданий биографию Уинстона Черчилля [946]. В книге подробнейшим образом описана военная и политическая карьера крупнейшего британского военного руководителя и государственного деятеля. Тональность работы негативная, стремящаяся развенчать представления о Черчилле как выдающемся лидере мирового уровня. По словам Трухановского, «истинно великим государственным деятелем является лишь тот, кто идет в ногу с развитием истории. Такие люди достигают в своей деятельности успехов действительно исторического значения, ибо их усилия отвечают коренным интересам народов и существенно двигают вперед развитие человечества по пути прогресса. Черчилль, безусловно, не относился к их числу. Крупнейшим недостатком Черчилля как государственного деятеля была его удивительная неспособность понять эпоху, в которой он жил, постигнуть основные тенденции развития человечества в его время. Черчилль до самой смерти так и не понял, что революции, установившие социалистический строй на одной трети земного шара, были закономерным, естественным и логическим результатом развития человеческого общества в эпоху империализма <…> Заслуги Черчилля в действительности значительно меньшие, чем их изображают буржуазная историография и пропаганда» [946, с. 472, 473].

Вышло достаточно много работ по теме рабочего и социалистического движения, всегда считавшейся приоритетной и являвшейся объектом пристального внимания идеологических учреждений КПСС и научных учреждений, прежде всего Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. Представления о британском обществе расширились в связи с публикацией книг В. Э. Куниной [513], Б. А. Рожкова [835–837], Н. А. Ерофеева [272–273], А. Б. Резникова [824] о развитии чартизма и рабочего движения с конца 30-х по 50-е годы XIX в. В оценке чартизма к единству историки не пришли. Кунина и Рожков рассматривали чартизм как попытку пролетариата создать собственную политическую партию, независимую от буржуазии, соединить политическую борьбу с идеями социального освобождения, а поражение объясняли проявившимся противоречием между революционными политическими действиями и буржуазными иллюзиями чартистов. Резников полагал, что в таком качестве чартисты выступали только в 1841–1842 гг. Ерофеев вообще отказывался видеть в чартизме организованную партию пролетариата, ссылаясь на участие в нем вплоть до 1848 г. буржуазии, а после ее отхода от движения – на укрепление мелкобуржуазных тенденций в чартизме. Что касается программных требований чартистов, то большинство историков признавали наличие в них социалистических тенденций, тогда как Ерофеев не был с этим согласен.

Широкое распространение идей социализма, высокая степень политической активности и организованности пролетариата не могли не найти отражения в литературе. В. Н. Виноградов показал исторические предпосылки – развитие стачечного движения, сдвиги в политической ориентации рабочего класса в ходе противоборства марксистской и либеральной идеологий – возникновения Лейбористской партии. По его оценке, партия внесла оппортунистическую струю в рабочее движение, но в то же время для социалистов это был подготовительный этап к созданию коммунистической партии [145–147]. Активно работал Л. Е. Кертман, еще в 1957 г. написавший монографию о рабочем движении в Англии и борьбе тенденций в Лейбористской партии в 1900–1914 гг. В 1965 г. он издал труд о борьбе течений внутри Лейбористской и Независимой рабочей партий в конце XIX – начале XX века [433–434]. Б. А. Рожков в периоде от чартизма до возникновения I Интернационала увидел признаки раскола рабочего класса в результате борьбы революционного и оппортунистического направлений [836–837]. Л. Ф. Туполева пришла к выводу, что важнейшим результатом социалистического движения в Англии 80-х годов XIX в. было образование Социал-демократической федерации, хотя и сектантской по своей сути, но с марксистской программой [950]. Ю. П. Мадор [565] и М. М. Карлинер [421] показали состояние рабочего движения накануне и в годы Первой мировой войны. В. Д. Слуцкий обратился к теме влияния марксизма на английское рабочее движение в конце XIX – начале XX века [882]. П. И. Остриков, сопоставив характерные особенности английского и германского рабочего движения, пришел к выводу, что в Англии не удалось сломить «буржуазное влияние на пролетариат, в особенности на рабочую аристократию, как вследствие многолетней оппортунистической традиции, так и благодаря ловкому маневрированию буржуазии», тогда как в Германии оппортунизм СДПГ не позволил ей повести пролетариат на борьбу за власть [721]. Л. А. Галкина исследовала идеологию фабианского социализма как важнейшего источника социал-реформизма [176].

Ориентированность на освещение проблем рабочего и социалистического движения обусловила появление трудов, посвященных наиболее видным лидерам социалистических организаций. Политическую биографию Тома Манна, бывшего в 1894–1896 гг. генеральным секретарем Независимой рабочей партии, а затем активно работавшего в тред-юнионах Англии, Австралии и Новой Зеландии, написал В. Е. Кельнер [426]. Как подчеркивает автор, «методологической основой исследования жизни и деятельности Тома Манна являются произведения К. Маркса, Ф. Энгельса и В. И. Ленина, в особенности те из них, в которых рассматриваются проблемы рабочего движения Великобритании, содержатся его оценки и характеристики» [426, с. 6]. В личности Манна В. Е. Кельнера привлекли «кристальная честность и беззаветная преданность делу рабочего класса», «воплощение вечно живого революционного духа в рабочем движении», ставшие символом его имя и дела, являющиеся «оружием в классовой борьбе пролетариата против наступления монополий и развращающего влияния буржуазной идеологии» [426, с. 146–147].

Отмечая появление ряда работ по отдельным проблемам и событиям в сравнительно узких хронологических границах, нельзя не заметить, что комплексному освещению социалистического и рабочего движения в масштабе всей Великобритании посвящен лишь опубликованный в 1979 г. коллективный труд «Рабочее движение Великобритании XIX–XX вв.» [810]. Из 12 глав 5 посвящены тенденциям и событиям, имевшим место в XIX в. Это – главы «Формирование английского пролетариата» (Н. А. Ерофеев), «Возникновение самостоятельного рабочего движения в Англии» (Б. А. Рожков), «Английские рабочие и Парижская Коммуна» (Н. В. Емельянова), «Ирландский вопрос и английское рабочее движение 80-х годов XIX в.» (Л. Ф. Туполева), «К вопросу об оценке лейбористскими историками возникновения Лейбористской партии» (Е. И. Удальцов). Книга отвечает на многие вопросы, включая особенности формирования и развития английского пролетариата, его роль и место в социальной структуре, реакцию на идеи утопического социализма Р. Оуэна, участие в чартизме, уровень классового антагонизма и забастовочной борьбы. Сделана попытка определить причины раскола британского рабочего класса в середине XIX в., складывания в нем революционного и оппортунистического течений. В полном соответствии с общей концепцией советской историографии авторы подчеркивают, что подпитываемый буржуазией реформизм рабочей аристократии не сумел разрушить революционные традиции пролетарской массы.

В советском научном сообществе Н. А. Ерофеев был одним из ведущих исследователей проблем колониализма. В книгах «Закат британской империи» и «Английский колониализм в середине XIX века» [270; 271] он показал синтез торговых, внешнеполитических и колониальных аспектов интересов английской буржуазии, идеологическим обоснованием экспансии которой стала теория превосходства английской нации. Социальные последствия политики колониализма Ерофеев демонстрирует на примере Ирландии, население которой в результате голодных 1845–1847 гг. и вынужденной эмиграции сократилось, по приведенным им данным, на 3 млн человек.

Признавая особое место Ирландии в Британской империи, советская историческая наука постоянно держала в поле зрения ее историю. М. Е. Орлова раскрыла ирландскую тему книгами «Ирландия в поисках путей независимого развития» и «Рабочий класс Великобритании и освободительная борьба ирландского народа» [712; 713]. А. Д. Колпаков рассмотрел ирландскую историю в 1900–1918 гг., когда противоречия между ирландским народом и английскими поработителями достигли кульминации [450]. Е. Ю. Полякова выявила истоки отделения Ольстера от Ирландии [771]. Продолжила ирландские исследования коллективная «История Ирландии» – первая попытка осветить историю Ирландии с древнейших времен до 70-х годов XX века, дать «цельное представление об общем направлении социально-экономического и политического развития Ирландии, показав в первую очередь основные этапы борьбы ирландского народа за политическую независимость и национальную самостоятельность» [400, с. 6]. Эти работы дополняет написанная В. Э. Куниной биография Майкла Девитта [514]. Давая ему оценку как выдающемуся вождю ирландского национально-освободительного движения, Кунина в полном соответствии с марксистско-ленинской методологией усматривает «истоки его ограниченности и ошибок» в неспособности «сделать единственно правильный вывод, что решение “рабочего вопроса”, как и вопроса о национальной независимости, может быть осуществлено только рабочим классом, которым руководит его революционная социалистическая партия» [514, с. 156, 158].

История других регионов Великобритании привлекала меньшее внимание. Лишь Г. И. Зверева написала первую в русскоязычной литературе историю Шотландии от Средневековья до современности, в которой показала основные этапы ее развития, охарактеризовала цели и направления борьбы за национальные и социальные права [348].

1980-е гг. хотя и не принесли коренного перелома, но зримо обозначили положительные сдвиги: Н. А. Ерофеев продемонстрировал новый подход к исследованию истории страны: в книге «Туманный Альбион. Англия и англичане глазами русских» он попытался раскрыть английскую повседневность второй четверти XIX века в восприятии представителей российского дворянства, высшего чиновничества и разночинной интеллигенции [275]. Появились труды по истории политических партий. О. А. Науменков рассмотрел внутриполитическую линию развития Консервативной партии в конце 60-х – начале 70-х годов XIX века [660; 661], а С. А. Колмаков обратился к проблемам экономических, политических и социальных реформ, стоявших перед Либеральной партией в 80–90-е годы XIX в., сформировавшейся в связи с ними идеологией и проводившейся политикой [449]. Л. А. Галкина, рассмотрев систему взглядов Фабианского общества, показала, что фабианский социализм был одним из важнейших источников социал-реформизма. По ее словам, «предлагаемая вниманию читателя книга является продолжением марксистско-ленинского анализа этой теоретической системы» [176, с. 8]. Галкина имеет в виду труды Ф. А. Ротштейна [840–841], Л. Е. Кертмана [434], В. Н. Виноградова [145], Л. Ф. Туполевой [950], В. Д. Слуцкого [882], Л. В. Мочалова [657]. В оценке фабианского социализма советские историки сходились в том, что это была «эклектичная, противоречивая, а местами и просто наивная <…> доктрина», которая «оказалась тем не менее весьма живучей», что вытекает из того, что «основные положения фабианства сохранились в идеологии как лейбористской партии, так и ряда других социал-демократических партий промышленно развитых капиталистических стран» [176, с. 136].

1.2. Российская историография (1991–2014 гг.)

Социально-политическая проблематика в обобщающих трудах и университетских учебниках. После распада СССР исследователей перестали сковывать жесткие нормы и рамки марксистско-ленинской идеологии, которая утратила роль государственной и единственно допустимой в научных исследованиях. Процесс изучения и осмысления различных аспектов истории Великобритании, Франции и Германии значительно активизировался. Прежде всего, значительным событием стал выход 5-го тома фундаментальной «Истории Европы», рассматривающей события от Французской революции конца XVIII в. до Первой мировой войны. Авторский коллектив этого тома «избрал в качестве основного метода изложения материала, накопленного отечественными историками, проблемно-хронологический подход, позволяющий по-новому, с рубежа II и III тысячелетий, взглянуть на события этого “долгого XIХ века”, который действительно оказался долгим, так как начинался он в 1789 г., а закончился в 1914 г., ознаменовавшим приход совершенно новой эпохи – XX столетия» [399].

Новое поколение учебной литературы создавалось на иной концептуальной основе. Его первыми представителями стали учебники Новой истории, вышедшие в 1990-х гг. под редакцией Е. Е. Юровской и И. М. Кривогуза. Первый из них освещает события Новой истории, в основном, с середины XVII в. до 70-х годов XIX в. – «до всемирной гегемонии и начала кризиса атлантической цивилизации» [677, с. 5]. Второй раскрывает историю зарубежных стран и Америки с 70-х годов XIX в. до конца Первой мировой войны [678]. Главное отличие этих учебников заключается в стремлении освободиться от марксистско-ленинских идеологических стереотипов: сведении общественных явлений и процессов к классовой борьбе при отрицании самой возможности сотрудничества классов; о мессианской миссии пролетариата в освобождении человечества от гнета капитала и его руководстве социумом на основе господства общественной собственности; о революции в качестве главного инструмента преобразования общества. Соответственно учебники стремятся показать диалектику революций не как универсальный путь преобразования общества, но лишь как неизбежность, диктовавшуюся конкретно-историческими условиями определенного места и времени; раскрыть роль эволюции в достижении прогресса; преодолеть имевшуюся ранее недооценку межэтнических, конфессиональных отношений. Авторы впервые в учебной литературе сделали попытку, хотя и очень лаконичную, показать изменившуюся социальную роль католической церкви, охарактеризовать пацифистское движение. Определенное внимание уделено духовному развитию общества: оба учебника содержат главы о развитии науки и техники, литературы и искусства. Эти два учебника в переработанном и дополненном виде авторы и издатели объединили в один том, вышедший в 2002 г. под редакцией И. М. Кривогуза [680]. В последующие годы он неоднократно переиздавался. Как отметила известный специалист в области методологии истории Л. Р. Хут, «Категоричная декларация вводной части учебника дать «объективный взгляд на новое время, свободный от различных идеологических предубеждений, у нас, в России, – прежде всего от марксистско-ленинских», предваряла, как оказалось, по сути чуть подновленную в коцептуальном плане версию Новой истории, характерную для советской историографии. В его основу была положена традиционная для нее схема периодизации истории Нового времени и страноведческий принцип подачи материала» [1010, с. 288].

Стремление пересмотреть подходы советской историографии к освещению ключевых проблем исторического процесса привело к выходу многочисленных изданий учебного назначения: учебника под редакцией И. В. Григорьевой [675], учебных пособий А. С. Маныкина [582] и А. В. Ревякина [823], трехтомного учебника под общей редакцией А. М. Родригеса и М. В. Пономарева [676] и др. При всех различиях в структуре, содержательном наполнении, объеме предлагаемого материала общим для них является преимущественно цивилизационный и модернизационный подходы. В той или иной степени в них освещены проблемы парламентаризма, политических партий, общественных движений и организаций.

В 1990-е годы начали активно внедряться учебники, основанные на чисто цивилизационном подходе к освещению мирового исторического процесса. Начало положили учебные пособия для общеобразовательных учебных заведений, затем начали выходить книги для университетов, в числе последних по времени – «История мировых цивилизаций», подготовленная коллективом авторов под научной редакцией Г. В. Драча и Т. С. Паниотовой [403]. Авторы в аннотации, предваряющей книгу, следующим образом декларируют свои намерения: «целостно и комплексно проследить весь исторический путь развития ряда цивилизаций от зарождения до наших дней, выделить и объяснить особенности, обусловившие развитие и роль цивилизаций не только в древнем, но и в современном мире. Материал структурирован по следующим принципам: географическому (локализация культур в географическом пространстве), хронологическом (выделение самостоятельных этапов в историческом развитии) и национальному (изучение отличительных черт культуры на всем протяжении ее исторического развития).

В соответствии с таким подходом авторы определяют понятие «европейская цивилизация», которая «обычно рассматривается как культурная общность стран и народов Европы, сохраняющаяся с эпохи Древней Греции и опирающаяся на типологическое единство культурных традиций и способов их самосуществования на всем протяжении исторического развития. Второе понятие европейской цивилизации – образ жизни и ценностей Западного мира, выходящий за пределы западной Европы и включающий в себя Северную Америку, Австралию и другие районы. Термин “европейский” имеет синоним “западный”» [403, с. 35].

Насыщение конкретным материалом разделов по отдельным странам ведется примерно по одной схеме: даются общая характеристика страны (территория, население и т. п.); особенности формирования цивилизации – материальные и исторические структуры; национальный характер и менталитет; мир повседневности (праздники и ритуалы, традиции, образование); материальная и духовная культура. Собственно историческая компонента («исторические структуры», по определению авторов) представлена весьма сжато: то, что составляет содержание XIX – начала XX в., укладывается в несколько страниц. По истории Франции названы Реставрация, Июльская революция, лионские восстания, революция 1848 г., Вторая империя, Франко-прусская война, правительство «национальной обороны» и его «капитулянтская политика», конституция 1875 г. События германской истории сконцентрированы вокруг личности Бисмарка, внутренняя политика которого «сводилась к тому, чтобы усыпить сознание рабочего класса». Авторы имеют в виду законы о страховании по болезни, от несчастных случаев, по инвалидности и по старости, «и сегодня действующие в Германии». По Великобритании сочли достаточным сообщить о королеве Виктории и викторианском веке, чартизме и франко-английской конвенции.

Были продолжены исследования политических систем, сложившихся в европейских государствах. В этом плане следует отметить книгу М. П. Айзенштат о западноевропейском парламентаризме XVIII–XIX веков [4], коллективную работу о теориях демократии [65]. Е. Г. Блосфельд сделала попытку определить историческое место либерализма и лейборизма в исследовании «Либерализм и английский лейборизм» [85]. В более широких хронологических рамках эту тему раскрывает коллективный труд (авторы В. В. Согрин, А. И. Патрушев, Е. С. Фадеева), освещающий либерализм Запада в XVII–XX веках [539]. Историки вновь обратились к теме революций 1848–1849 гг. В коллективной монографии на материале отдельных стран и народов проанализированы позиции классов и социальных слоев по национальному вопросу, связь и соотношение национальных и социальных задач, стоявших перед общественными движениями различных стран [267]. Получили отражение европейские общественно-политические движения и связанные с ними международные акции. В этом плане заслуживают внимания исследования о зарождении и развитии пацифистского движения [627] и книга И. С. Рыбаченка «Россия и Первая конференция мира в Гааге» [851].

Франковедение. После 1991 г. франковедение обогатилось новыми трудами. Вышел учебник по истории Франции для студентов исторических факультетов высших учебных заведений [42]. Он дает краткое, но систематическое изложение французской истории с древнейших времен до начала XXI в. Структура книги представляется наследием советской историографии: абсолютное преобладание политической истории с вкраплением кратких экскурсов в зону экономического развития и культурной жизни. Вместе с тем авторы отказались от покорного следования марксистским догматам. В их интерпретации Июньское восстание парижских рабочих было мятежом против законной власти, избранной демократическим путем, а в оценке Парижской Коммуны нет и намека на признание наличия в ней хотя бы элементов диктатуры пролетариата. Темой монографии А. Ю. Смирнова стал государственный переворот Луи-Наполеона Бонапарта 2 декабря 1851 г., провозглашение Второй империи с императором Наполеоном III во главе и установление режима бонапартизма как средства выхода из политического тупика [883]. Результатом исследования Смирнова стал вывод, что бонапартизм – это «власть, основанная на единении вождя и народа, выражаемом и подтверждаемом во время референдумов.

Это прочная власть, опирающаяся на полноправных граждан-собственников» [883, с. 255–256].

Со значительно большей отчетливостью, нежели в предшествующий период, проявилось внимание к вопросам демократизации общественной жизни и развития конституционного строя. Прежде всего это нашло выражение в исследовании феномена либерализма в коллективных трудах [983] и индивидуальных разработках. К числу последних относится монография А. В. Ревякина «Социализм и либерализм во Франции в середине XIX в.», в которой исследована эволюция общественно-политических взглядов французских социальных реформаторов 30–40-х годов XIX в., включая Этьена Кабе и Луи Блана [822]. Ревякин показал, что концепция мирного, легального и демократического пути рефом и перехода к общности, разработанная Кабе, составляет ядро его учения о «демократическом коммунизме». При этом Кабе уделял главное внимание не вопросу о том, каким должно быть справедливое общество будущего, а вопросу о том, как перейти от современного общества к коммунизму. Ревякин отводит значительное место и идеям Блана, в частности, планам устройства «общественных мастерских» как инструмента социальной революции. Ученый заключает, что революция 1848 г. ознаменовала конец эпохи «мирного сосуществования», либерализма и социализма. С этого времени «не было более последовательных и непримиримых противников социализма и коммунизма, чем либералы.

Серию коллективных трудов «Из истории европейского парламентаризма» завершил отдельный выпуск, посвященный Франции [366]. Книга содержит статью А. В. Ревякина, который в контексте политической истории Третьей республики показал противостояние пропарламентских и антипарламентских тенденций. Ревякин согласен со сложившимся еще в конце XIX в. мнением, что Третья республика, «наряду с либеральной британской монархией, была типично “парламентским режимом”. С этой точки зрения она отличалась от большинства других государств, где прерогативы парламентов были заметно уже, – как от “полуабсолютистских” монархий Центральной и Восточной Европы и Японии, так и “президентских” республик Америки» [366, с. 91].

В определении направлений научных исследований важную роль играет «Французский ежегодник». Первый выпуск этого периодического издания вышел в свет в 1958 г. под редакций академика В. П. Волгина. После его смерти в 1962 г. «Ежегодник» возглавил А. З. Манфред, заместителем главного редактора был В. М. Далин. Как вспоминает С. В. Оболенская, входившая тогда в редколлегию «Ежегодника», на одном из симпозиумов в Институте всеобщей истории выступления «Манфреда и Далина, несмотря на все оговорки, звучали категорично и источали уверенность в исключительном праве на истину. Симпозиум этот выявил некоторую нетерпимость руководителей “Ежегодника” к инакомыслию. <…> Наши “мэтры” определяли, что плохо, а что хорошо» [697, с. 73–74]. Последний советский выпуск «Французского ежегодника» увидел свет в 1990 г. Его издание возобновилось в 2000 г. Новый ежегодник характеризует больший плюрализм, а в структуре – преобладание материалов по Новой истории.

Германистика. В постсоветской исторической германистике первым трудом обобщающего характера стала «Германская история» А. И. Патрушева [743]. В этой небольшой по объему работе исторический процесс от древнейших времен, когда в Европе появились племена германцев, вплоть до XXI в. представлен в сжатой форме. Тем не менее по замыслу автора самая широкая читательская аудитория, на которую рассчитана книга, получила возможность увидеть и понять, «какие вехи определили германскую историю за двадцать столетий, какие события и процессы в ней происходили». Появились книги более локальные по временному фактору. А. Г. Матвеева показала историю Германской империи в 1870–1914 гг. [595], а Б. В. Соколов обрисовал ее исторический путь от Бисмарка до Гитлера [894]. С. В. Оболенская дала оценку характеру и целям борьбы партий в контексте политики Бисмарка [696].

Несомненно, наиболее заметным событием стал выход двумя изданиями в 2005 и 2008 гг. трехтомной «Истории Германии» [395]. Она стала первой в российской историографии попыткой дать в одном издании системное изложение германской истории с древнейших времен до начала XXI в. В этих хронологических рубежах книга, как информирует редакционное предисловие, «охватывает все эпохи немецкой истории: от древних германцев и великого переселения народов до образования средневековой Священной Римской империи германской нации; от возникновения территориальных княжеств до эпохи абсолютизма и Просвещения; XIX век с его буржуазными реформами, консервативной реакцией, промышленным переворотом, образованием национального государства и переходом к империализму; XX век, в котором Германия прошла через Первую мировую войну, революцию и Веймарскую республику, нацистский Третий рейх и Вторую мировую войну, через раскол страны на ФРГ и ГДР, раздельное развитие обоих немецких государств после 1949 г. до их объединения в 1990 г.; через последующие усилия по преодолению внутреннего раскола на рубеже XX и XXI столетий» [395, с. 3].

Концептуальной основой издания является отказ от традиционного ограничения германской истории политическим спектром и, в противовес этому, – концентрация не только на государственных институтах и их деятельности, но и на других важнейших сферах человеческого существования – экономике, буднях, духовной жизни и культуре, раскрытии их взаимодействия и значения для исторического развития Германии в контексте европейской истории. Издание состоит из 3-х томов: первый излагает историю Германии с древнейших времен до создания Германской империи, второй – от создания Германской империи до начала XXI века, третий включает документальный материал, что является отличительной особенностью и несомненным достоинством учебного пособия.

Исследовательский интерес вызвала и тема германского пацифизма. В Советском Союзе она раскрывалась лишь в ключе социалистического антимилитаризма. Выше упоминалась вышедшая в 1974 г. монография Б. А. Айзина «Революционные германские социал-демократы против империализма и войны» в хронологических рамках 1907–1914 гг. В постсоветское время историю возникновения и развития пацифистского движения в Германии начиная с первой половины XIX в. до 1914 года исследовал Д. А. Сдвижков. Основные постулаты его труда сводятся к утверждениям, что пацифизм был частью светского либерального мировоззрения, а пацифизм в Германии – органической частью европейского движения, а потому идеологию немецкого пацифизма отличали универсальные для всего антивоенного движения черты: требование арбитражного разрешения конфликтов между государствами и разоружение. В организационном отношении пацифистское движение в Германии достигло скромных успехов, не было достаточной финансовой и издательской базы, отсутствовала серьезная общественная поддержка. Отвергали идеи пацифизма партии консерваторов, национал-либералов, Центра и даже левые либералы. Лишь накануне 1914 г. здравомыслящие общественно-политические круги Германии начали осознавать, что милитаризм и война могут стать могильщиками существующей политической системы. Свои рассуждения автор завершает выводом: «в исторической перспективе роль, которую сыграл пацифизм, впору именовать скорее “триумфом и трагедией”. Им пользовались и пользуются отнюдь не в тех идеальных целях, о которых мыслили когда-то гуманисты начала века. Воплотившись в обыденную политику, пацифистские идеи не сделали ее политикой этической» [865, с. 288].

Англоведение. С распадом СССР оживились исследования в области англоведения. Одна за другой стали выходить книги обобщающего характера. Коллективный труд «Очерки политической истории Великобритании (XIХ – XX вв.)», один из первых в постсоветской России, еще сохраняет подходы советской историографии [732]. А. М. Мирошников показал историю Великобритании от Георга I до королевы Виктории [635]. Г. С. Остапенко исследовала концепцию управления и личности суверена на историческом поле от королевы Виктории до Елизаветы II [719]. Англоведение обогатили учебные пособия, написанные М. П. Айзенштат [5–6]. Цель ее работ – выявить основные тенденции эволюции политической системы Великобритании на протяжении Нового времени с акцентом на политических, государственных и правовых проблемах процесса формирования демократического государства, характерных чертах парламентаризма и распространения избирательного права, зарождения и развития политических партий, кабинетной системы управления и принципов деятельности правительства. В еще одной книге («Власть и общество Британии. 1750–1850 гг.») Айзенштат не только анализирует динамику развития властных институтов, но и исследует глубокие перемены в социальной сфере, зарождение и развитие различных общественных организаций и движений, выдвигавших требования проведения преобразований. Указанные годы, как отмечает Айзенштат, это «время упрочения парламента в качестве верховного законодательного и судебного органа, центра политической жизни государства. <…>

К середине XIX в. в основных чертах сложилась система парламентаризма с характерным для ее функционирования четким разделением и сложным взаимодействием ветвей власти. <…> Не менее значительные перемены свершались в социальной сфере. Рост городов и численности городского населения, которое к середине XIX в. сравнялось с численностью сельских жителей, сопровождался размыванием вертикальных социальных связей, утверждением новых связей, форм общения, появлением институтов самоорганизации граждан страны. <…> С полным правом можно утверждать, что процесс становления гражданского общества происходил в контексте сближения власти и общества, выработки новых форм их взаимодействий, в поиске компромиссов, каковыми стали постепенные частичные преобразования. <…> Закрепление и дальнейшее развитие этих процессов происходило во второй половине XIX в.» [7, с. 385–387, 389].

Многоплановую картину развития британского общества в начале XX в. дает учебное пособие Г. С. Остапенко и А. Ю. Прокопова «Новейшая история Великобритании» [720]. Книгу открывает – и в этом ее выгодное отличие от учебных книг подобного рода – раздел, во-первых, кратко характеризующий географическое положение, природные условия, административно-территориальное деление Великобритании, и, во-вторых, – сообщающий об основных вехах британской истории с I в. до н. э. по XIX в., что позволяет читателю воссоединить в единое целое наследие прошлых веков и события Новейшего времени, о которых повествует учебное пособие. Начало Новейшей истории авторы соотносят с наступлением XX в. (точка зрения, которую разделяет далеко не все сообщество историков), а поэтому именно с этого времени рассматривают ход событий британской истории новейшего времени. Сообщив о структуре населения, особенностях развития торговли и финансов, промышленности и промышленных монополий, состоянии сельского хозяйства, авторы раскрывают содержание общественно-политической жизни. В числе сюжетов, традиционно попадающих на страницы учебников (война в Южной Африке, создание Лейбористской партии, новый либерализм, реформа Палаты лордов, гомруль для Ирландии, образование, наука, культура и т. д.), вполне в духе новых подходов показаны суфражистское движение и изменения в общественном положении женщин. Названные книги не единственные в ряду трудов, комплексно освещающих историю Великобритании. Вызывает интерес коллективная монография о Британской империи в XIX–XX веке [107].

В постсоветском англоведении заметно изменились приоритеты исследований. Из исследовательского поля полностью исчезла тема рабочего класса, зато одним из ведущих направлений стал углубленный анализ британского опыта конструирования государственной системы. М. В. Пономарев и С. Ю. Смирнова исследовали государственное устройство, политику и право Великобритании [722]. Г. С. Остапенко определила баланс реальных и декларативных прав британских монархов и особенности функционирования конституционной монархии в демократическом обществе [719]. Н. А. Алексеев исследовал роль Палаты лордов Британского парламента [34]. Причины и итоги политических реформ, различные аспекты истории парламентаризма, политическую роль британской парламентской системы в первой половине XIX в. показала М. П. Айзенштат [2]. Вышел сборник статей по британскому парламентаризму [365].

Получили освещение вопросы создания и деятельности политических партий. Становление и эволюция двухпартийной системы викторианской Англии показаны в книге С. Ю. Тороповой [940]. На широком внутриполитическом фоне представлена история Консервативной партии в докторской диссертации «Становление и эволюция консервативной партии Великобритании в 1846–1886 годах: внутриполитический и идеологический аспекты» [663] и в монографии «Из истории Консервативной партии Великобритании (1853–1865 годы)» О. А. Науменкова [664]. Исследование Т. Н. Геллы «Либеральная партия Великобритании и империя в конце XIX – начале XX в.» сконцентрировано на показе идеологии и политике Либеральной партии по сохранению и эволюции империи [182]. И. М. Узнародов в монографии «Политические партии Великобритании и рабочие избиратели (50-е – начало 80-х годов XIX века) [952], выявил серьезные изменения в их электоральной политике. Стремление обеспечить поддержку избирателей побудило и либералов, и консерваторов стремиться к привлечению на свою сторону рабочих. Это, по мнению Узнародова, привело к появлению концепций торийской демократии и либлейбизма[4] и к преобразованию обеих партий в массовые организации. Как отмечает Узнародов, новые идеи воздействовали на соотношение сил в предвыборной борьбе: в городских округах большинство кандидатов в парламент придерживалось либо идей торийской демократии, либо представлений либлейбизма. Успехом консерваторов было расширение избирательной базы за счет появления многочисленной категории избирателей из числа рабочих-консерваторов. Но и левое крыло Либеральной партии укрепило связи с рабочими, в большинстве отдававших голоса либералам. Монографии О. А. Науменкова, Т. Н. Геллы, И. М. Узнародова отразили содержание докторских диссертаций авторов.

Постсоветская литература вышла за пределы существовавших в прошлом ограничений на исследования положения других групп населения помимо рабочего класса и противостоявшей ему буржуазии. Л. А. Фадеева, в 1995 г. в «Очерках истории британской интеллигенции» проследила многовековой путь складывания корпоративных организаций, объединявших представителей интеллигентных профессий – юристов, врачей, верхушку духовенства и т. п. Корпорация юристов – Судебные Инны – была создана еще в XIV в., окончательное оформление корпоративной системы относится уже к XIX в. с учреждением Института гражданских инженеров, Общества архитекторов, Юридического общества, Британской медицинской ассоциации и других подобных им профессиональных организаций. Фадеева отмечает, что в викторианской Англии произошло становление профессий как специфического социального и профессионального явления. Сообществу представителей интеллигентных профессий было присуще понимание важности специального обучения, компетентности и квалификации, осознание значимости своей профессии. В социальном отношении представители интеллигентных профессий все больше составляли значимый сектор среднего класса, отличавшегося как от высших классов, так и от рабочей массы. Интеллигенты-профессионалы занимали все более прочное положение в обществе, статус специалиста закреплялся законодательством, профессиональные ассоциации воспринимались как элемент системы организации общества. Профессиональные ассоциации в ответ на общественный престиж и автономию в решении корпоративных вопросов отвечали идеологической и политической лояльностью к правящему классу [967].

Колониальная политика Британской империи нашла отражение в монографии В. В. Грудзинского «На повороте судьбы: Великая Британия и имперский федерализм (последняя треть XIX – первая четверть ХХ вв.)» [217]. Он, исследуя внутренние механизмы функционирования политической системы Британской империи, обратил внимание на парадокс имперской эволюции: взаимодействие и противоборство двух факторов – великодержавного (имперского) патриотизма и национального эгоизма британских доминионов. С усилением второго фактора Грудзинский во многом связывает причину провала после Первой мировой войны курса на сохранение Британской империи как единой державы. Кроме того, он указывает и на такую причину, как серьезные изменения внутри самого английского общества, сосредоточенность его на проблемах социального реформирования и на поддержании европейского мира. Судьбы Британской империи в оценке современников исследовала Н. В. Дронова [260]. М. П. Айзенштат и Т. Н. Гелла выявили отношение политических партий к проблеме британской колониальной империи в ХIХ веке [3], а С. А. Богомолов охарактеризовал содержание имперской идеи в Великобритании в 70– 80-е годы XIX века [89].

О сущности политических процессов в империи позволяют судить биографии выдающихся государственных деятелей. В связи с этим получил развитие биографический жанр. А. И. Уткин посвятил свой труд Уинстону Черчиллю [962]. А. Б. Давидсон переиздал книгу «Сесил Родс – строитель империи» (впервые она вышла в 1984 г. под названием «Сесиль Родс и его время»). Говоря о причинах, побудивших написать биографию Родса, Давидсон отметил роль в истории деятелей масштаба Родса: «Сесила Родса называли “строителем империи” и даже “отцом Британской империи”, “африканским Наполеоном”. Его личность и связанные с ним события – окно в эпоху империй, когда железом и кровью соединялись воедино судьбы народов всех континентов нашей планеты. Одни страны становились объектами имперской политики, другие выступали ее носителями. Отпечаток тех событий лежит на нынешнем облике государств, континентов, на судьбах и характерах их жителей» [223, с. 9].

Развивая англоведческие исследования, О. А. Науменков в 2004 г. опубликовал монографию «Роберт Солсбери и его время: Викторианская Англия в лицах», в которой представил развернутую картину политической жизни Великобритании второй половины XIX века [666]. В. Г. Трухановский создал серию биографий крупнейших политических деятелей: к изданным в 60–80-х годах XX в. биографиям Черчилля [946] и адмирала Нельсона [947] в 1993 г. добавил биографию Дизраэли [948], а затем и неоднократные переиздания книги о Черчилле [949]. Монография В. Н. Виноградова привлекла внимание ярким рассказом о взаимоотношениях королевы Виктории и Бенджамина Дизраэли [148]. Вообще говоря, жанр политических биографий представляется неисчерпаемым. Такой вывод позволяет сделать появление трудов – «коллективных портретов» выдающихся деятелей прошлого. Сборник «Викторианцы. Столпы британской политики XIX века» создал зримые образы королевы Виктории, Пальмерстона, Рассела, Дерби, Дизраэли, Гладстона [139]. И. С. Менщиков написал книгу о британских премьер-министрах XIX столетия [602]. К этому же жанру можно отнести обширное по персоналиям издание «Монархи, дипломаты, министры XIX – начала XX века» [653]. Указанные работы не смогли закрыть имеющиеся лакуны британской истории, но жизнеописания выдающихся представителей правившей элиты позволили расширить представления о событиях политической истории, развитии конституционализма, процессах буржуазно-демократического реформирования, укрепления демократических прав граждан.

Первое постсоветское десятилетие представлено докторскими (О. А. Науменков, Т. Н. Гелла, И. М. Узнародов, Н. В. Дронова, М. П. Айзенштат) и кандидатскими диссертациями, посвященными широкому спектру тем, в частности, истории становления и развития парламентских процедур в Англии XVII – начала XIX в. (М. И. Левина), вопросам зарождения либеральной партии Великобритании в начале 30-х годов ХІХ в. (М. П. Айзенштат), борьбе партий и общественно-политических движений в Англии в период проведения первой парламентской реформы (У. А. Кашапов), формированию и политической эволюции британского консерватизма (В. В. Клочков, М. А. Лаптев), английскому буржуазному радикализму в 30–60-е годы ХIХ в. (М. В. Тихонова), функционированию двухпартийной системы Великобритании в 70–80-х годах XIX в. (В. Н. Украинский), общественно-политическим идеологиям анархизма (М. А. Копылова), либерализма (О. Л. Гридасов), христианского социализма (И. Ю. Новиченко) в общественной мысли Британии, политике либеральной (Л. В. Никитин) и деятельности лейбористской партии в годы Первой мировой войны (В. Е. Фейгин), дискуссии по проблеме «империализма» в английской общественной мысли конца рубежа ХIХ – ХХ вв. (И. Н. Осипова), «образованному классу» викторианской Англии как социально-профессиональному феномену (Л. А. Фадеева), развитию британского парламентаризма и общественно-политической мысли России второй половины XIX – начала XX вв. (А. И. Минаев), британским политическим деятелям Питу Младшему (А. А. Егоров), У. Гладстону (Н. В. Бородавкина).

В последующее десятилетие исследователи в своих диссертациях обратились к реформам британского парламента в первой половине XX в. (К. А. Орлов), институциональному и деятельностному аспектам государственного аппарата и гражданской службы Великобритании во второй половине XIX в. (И. В. Потапов), политической элите Великобритании в период социальных реформ либеральных кабинетов Г. Кэмпбелл-Баннермана и Г. Г. Асквита (Н. А. Кручинина), образу жизни британской элиты в третьей четверти XIX в. (Н. Д. Крючкова), фабианству как феномену общественно-политической жизни Англии (Н. А. Родионова), к изучению развития традиций женского образования в Англии XIX в. (И. А. Калиниченко), взаимоотношений суфражизма и политических партий в 1867–1918 гг. (И. А. Школьников), суфражизма и лейборизма (О. А. Юркина), развития суфражистского движения в годы Первой мировой войны (Н. В. Новикова), изменения социокультурного статуса женщин из среднего класса под влиянием женского движения (Е. Ш. Ефимова).

1.3. Белорусская историография (1991–2014 гг.)

В белорусской исторической науке первым изучать историю европейских стран начал выдающийся ученый XX в. В. Н. Перцев, заложивший фундамент белорусского франковедения, германистики и англоведения. Эти направления исторических исследований нашли отражение в его обобщающих трудах: «Франция в XIX в.», «Англия в XIX в.», «Экономическое развитие Англии в XIX в.», «Германия и Австрия в XIX в.», «Девятнадцатый век», «Очерки новой истории» (совместно с Е. А. Ефимовой). Были высоко оценены и переизданы его труды о династии Гогенцоллернов [753–759]. После В. Н. Перцева белорусские историки не создали обобщающих монографических трудов по западноевропейской истории Нового времени. В 30–40-е годы XX в. для этого существовали объективные причины. В национальных республиках практически не было возможностей для публикации исследований по всеобщей истории. Разработка учебной литературы по Новой истории стран Европы и Америки для учебных заведений не велась.

В независимой Беларуси возникла объективная потребность в создании корпуса собственной учебной литературы по всеобщей истории. С 2000-х годов в учебном процессе белоруских и российских вузов используются учебные пособия и учебники Р. А. Чикалова и И. Р. Чикаловой [1025–1029], замеченные и оцененные экспертами. В цитировавшейся уже работе по методологическим проблемам изучения истории Л. Р. Хут отмечает: «Учебную литературу нового поколения по Новой истории отличают не только новые подходы к трактовке традиционных тем, но и появление тем, которые в советских учебниках, как правило, отсутствовали. Показательно в этом смысле учебное пособие Р. А. Чикалова и И. Р. Чикаловой. В нем акцентируется внимание на фундаментальной проблеме модернизации стран Европы и США в границах XIX – начала XX в. В первой части “Модернизация Европы”, где речь идет о формировании территории европейских государств, достижениях науки и техники, эволюции экономической системы капитализма, значительное место уделяется политическим доктринам XIX – начала XX в. (либерализму, консерватизму, марксизму, анархизму), показано соотношение революционной и реформистской тенденций в развитии европейских государств в рассматриваемую эпоху. В части третьей “Общественные классы и социальные процессы в модернизирующемся мире” предлагается интересный материал о фабричном пролетариате как массовой страте индустриального общества. Отдельные сюжеты посвящены структурам повседневности: быту промышленных рабочих, их жилищам и досугу. Структуре и образу жизни аристократии, буржуазии, среднего класса посвящена отдельная глава, так же, как и – что надо особо подчеркнуть – социальным реформам в европейских государствах (законодательной регламентации труда, социальном страховании), роли католической и протестантской церквей в жизни общества. Четвертая часть «Общественные организации и движения» интересна тем, что в ней, наряду с анализом процессов в социалистическом движении стран Европы и Америки, излагается история женских общественных организаций и движений, а также история пацифистского движения» [1010, c. 304–305].

Оставляют желать большего результаты собственно научных исследований по истории Франции, Германии и Великобритании XIX – начала XX в. Л. М. Шнеерсон в 1962 г. опубликовал монографию «Австро-прусская война 1866 г. и дипломатия великих европейских держав» [1045], а в 1963 г. защитил докторскую диссертацию по этой теме. Всего десять научно-педагогических работников получили кандидатские степени за диссертации по темам, относящимся к названным периоду и кругу стран. В их числе Л. М. Шнеерсон (1946 г.: «Франко-прусская война 1870–1871 гг. и общественное мнение России»), Г. М. Трухнов (1948 г.: «Германская империалистическая политика на Балканах в период первой балканской войны: 18 октября – 30 мая 1913 года»), Т. И. Гаврилова (1956 г.: «Англия и первая русская революция (1905–1906 гг.)»), Ф. В. Наливайко (1967 г.: «Английская дипломатия и первый марокканский кризис 1905–1906 гг.»), О. Г. Радькова (1974 г.: «Борьба Клары Цеткин за вовлечение работниц в освободительное движение пролетариата (1892–1914 гг.)»), В. А. Астрога (1996 г.: «Даследаванне новай i навейшай гicторыi замежных краiн на Беларусi ў мiжваенны перыяд (1921–1941 гг.)»), Н. Е. Орлова [2002 г.: «Становление государственной системы начального образования в Англии (конец XVIII -60-е годы XIX в.»), М. В. Глеб (2003 г.: «Эволюция имперской идеи в Великобритании во второй половине XIX в.»), Ю. М. Мороз (2005 г.: «Общественное мнение России и проблема англо-русских отношений в 1907–1914 гг.»). Естественно, защита диссертаций сопровождалась публикацией соответствующих статей.

Как следует из тематики защищенных диссертаций, проблема политического реформизма и становления гражданского общества в Новое время не нашла отражения на материале истории стран Западной Европы. В то же время проблематику социального реформизма в британских доминионах в последней трети ХIХ – начале ХХ в. разрабатывала Л. Н. Семенова, опубликовавшая в 2008 г. монографию [867] и защитившая в 2012 г. докторскую диссертацию. Принципы либерализма, в том числе идеи демократического государства и обеспечения свободы граждан, рассмотрела Т. М. Милова. В ее труде нет «привязок» рассматриваемых постулатов либерализма к практической деятельности либеральных партий – это и не входит в цели ее работы. Но сама идеология либерализма в его классической форме представлена всеобъемлюще. Общий вывод труда Т. М. Миловой сводится к утверждению, что «либеральная демократия – это модель общественного устройства, которая построена на идее личного суверенитета» [624].

«Белым пятном» на историографическом поле остается французская история. Белорусские историки фактически не занимались историей Франции XIX – начала XX веков. То же можно сказать и о германистике. При достаточно широком объеме исследовательских работ по истории Германии XX в. предшествующим XIX столетием белорусские историки занимались мало.

Более весом вклад белорусских историков в англоведение, хотя и он не может считаться достаточным. Н. Е. Орлова еще в 1980–1990-х гг. опубликовала ряд статей, отражавших содержание защищенной в 2002 г. кандидатской диссертации о зарождении государственной системы начального образования в Англии [714]. Автор пришла к выводу, что протекавший процесс модернизации значительно повысил социальные функции школы, выявил несоответствие действовавшей в стране средневековой системы образования потребностям промышленного капитализма и демократизации общественно-политической системы. В новых условиях началось реформирование народного просвещения, которое проходило медленно и приняло затяжной характер в силу особенностей британского эволюционного развития. К ним Н. Е. Орлова относит нежелание общества нести значительные расходы на образование, ответственность за которое традиционно возлагалось на семью, а финансирование – на благотворителей. Сказались и особенности раннего индустриального общества с преобладанием текстильного производства и, следовательно, невысокой потребностью в квалифицированном труде, значительная доля которого приходилась на детей. С другой стороны, расширение круга избирателей в связи с парламентскими реформами 1832 и 1867 гг. вынуждало к более эффективному контролю за воспитанием детей не только в духе трудолюбия, но и послушания властям. Закон 1870 г. сделал начальное образование всеобщим и общедоступным и в то же время закрепил его классовый характер: была окончательно разорвана преемственность обучения в начальной и средней школах.

В 2007 г. М. В. Глеб издала монографию об экономическом, политическом и культурологическом аспектах британской имперской идеи во второй половине XIX века [196], подготовленную на основе защищенной в 2003 г. кандидатской диссертации [195]. Она пришла к выводу, что «британская имперская идея второй половины XIX в. оставалась теоретическим построением, полная реализация которого в реальности так и осталась идеальным проектом, не способным сдержать постепенный распад Британской империи» [196, с. 170].

В первом десятилетии XXI века британскую тематику начала разрабатывать автор настоящей работы, выступившая со статьями о народном образовании и британской модели реформирования колониальной системы, по историографии отдельных проблем британской истории, об опыте трансфера в интеллектуальное пространство Российской империи зарубежных трудов по истории, государственному, экономическому и социальному строю Англии. Затем последовала опубликованная в 2013 г. монография «Англоведение в императорской России в именах и публикациях (1815–1917)» [1030], которая раскрывает тематическую направленность, основные сюжеты и идеи работ российских, британских, французских, немецких, швейцарских, бельгийских, американских исследователей – историков, правоведов, экономистов, политологов и социологов, изданных на русском языке в период между 1815 и 1917 гг. Книга возвратила в интеллектуальное пространство мощный блок российского дореволюционного англоведения, демонстрирует масштаб и тематическое разнообразие англоведческого историографического наследия, позволяет взглянуть на изданные в Российской империи труды глазами их современников. Тематически связан с указанной монографией раздел «Опыт интеллектуального трансфера: иностранная книга об Англии в России (1860–1917)» в коллективной монографии «Идеи и люди: интеллектуальная культура Европы в Новое время» [1031].

1.4. Зарубежная историография в русскоязычных переводах

Социально-политическая проблематика в обобщающих трудах. Наиболее заметные труды зарубежных историков активно издавались до революции, продолжали их публиковать и после нее. Издали в переводе с датского языка труд А. Торсое «История новейшего времени», хронологически охватывающий 1815–1916 гг., уже дважды выходивший до революции, а в третий раз в 1917–1918 гг. [941–942]. Авторитет этому изданию придало участие в нем одного из наиболее влиятельных российских историков профессора Киевского университета И. В. Лучицкого, выступившего в качестве редактора. То же относится и к одному из основоположников французского позитивизма Ш. Сеньобосу. Его «Политическая история современной Европы», выдержала в дореволюционной России 4 издания, а в советское время была выпущена 5-м и 6-м изданиями [869–870]. Крупнейшим событием стал выход в 1937 г. и переиздание в 1938–1939 гг. под редакцией и с обстоятельным предисловием Е. В. Тарле 8-томной «Истории XIX века» Э. Лависса и А. Рамбо [398]. Этот коллективный труд имел долгую жизнь. В советское время он вышел двумя изданиями, второе – под редакцией академика Е. В. Тарле. Говоря о научном уровне и достоинствах «Истории XIX века», Тарле подчеркивал: «Собственно, из всех больших европейских изданий, подводящих общие итоги результатам исторических исследований по истории XIX века, с трудом Лависса и Рамбо может быть сопоставлена по научной основательности одна только “Кембриджская новая история” <…> Но Кембриджская история рассчитана больше на специалиста, чем на массового читателя <…> Совсем другое дело Лависс и Рамбо. Они дают не только живое, связное, литературно исполненное изложение всей громадной массы сложнейших политических событий XIX столетия во всех странах Европы, но и очень содержательную, при всей своей краткости, характеристику таких явлений мировой культуры, как литература, музыка, живопись, скульптура, архитектура, развитие научных знаний» [726, с. 10–11].

Изданы труды, рассматривающие социально-политические явления в европейском масштабе, когда события в отдельных странах становятся элементами общеевропейского процесса. В этом аспекте вышедшие труды Н. Дэвиса, Э. Бриггс и П. Клэвин, Э. Хобсбаума формируют целостный взгляд на общеевропейские процессы. Н. Дэвис показал динамизм развития и модернизации Европы [263]. Э. Бриггс и П. Клэвин представили в виде многомерного процесса становление национальных государств, либерально-демократических и тоталитарных режимов [106]. Э. Хобсбаум в «Веке Империи» попытался «понять и объяснить девятнадцатый век и его место в истории, а также понять и объяснить мир в процессе революционного преобразования, чтобы найти в прошлом корни текущих событий и (пожалуй, это самое главное) представить прошлое как единую и цельную сущность» [998, с. 3]. В этом контексте в книге Хобсбаума нашли место важнейшие элементы миропорядка – роль и место буржуазии и рабочего класса, нации и национализм, политические системы, демократизация. Событием стал выход известного труда Мориса Дюверже «Политические партии», лейтмотивом которого выступила проблема соотношения демократии и политических партий, а конкретно-историческим содержанием – анализ партийных структур, условия, пути и факторы становления партий, взаимодействие политических партий и политических режимов [265]. Наконец, в 2015 г. состоялся выход четвертого тома получившего европейскую известность обобщающего пятитомного труда «История женщин на Западе», написанного группой историков под общей редакцией патриарха французской социальной истории Жоржа Дюби и главы феминистского направления во французской историографии Мишель Перро, «Возникновение феминизма: от Великой французской революции до Мировой войны» [397]. Во введении к изданию редакторы отмечали, что их цель – обобщить результаты конкретных исследований, проведенных специалистами разных стран и написать «историю женщин» так, чтобы быть услышанными представителями «традиционной» науки.

Франковедение. В число переводов вошли труды по истории революции 1848 г. и Второй республики [137; 1063–1064] во Франции. Издали трехтомное собрание сочинений П. Лафарга [532]. Вышла книга А. Л. Зеваэса о Третьей республике во Франции [349]. Французский взгляд на историю страны нашел отражение и в труде Ж.-Ш. Асслэна «Экономическая история Франции с XVIII века до наших дней» [46]. Издали «Историю Франции» под общей редакцией Жана Карпантье и Франсуа Лебрена. 22–25 главы в ней посвящены событиям XIX – начала XX века. По замыслу авторов, в книге должны «в рамках связного и функционального изложения найти место для разных предметов, которые различают сегодня: экономической истории, которой в наши дни несколько пренебрегают <…>; политической истории, находящейся в процессе обновления; истории религии; культурной истории; истории менталитетов <…>» [406, с. 9]. Вызывает интерес работа Т. Зелдина о Франции 1848–1945 годов [350]. Исследование М. Прело посвящено конституционному праву Франции [784]. Перевели работу немецкого историка Ю. Кучинского «История условий труда во Франции с 1700 по 1948 г.» [516].

История революций, рабочего и социалистического движения представлены несколькими работами. А. Собуль в книге «Из истории Великой буржуазной революции 1789–1794 годов и революции 1848 года во Франции» [890] показал, что в революции 1848 г. аграрные выступления знаменовали выход крестьянства на политическую арену. В труде Ж. Брюа «История рабочего движения во Франции» в разделе о революции 1848 г. выделены различные слои рабочих и, следовательно, разный уровень их политического сознания. Следует отметить монографию Клода Виллара о социалистическом движении в 1893–1905 гг. [140].

Германистика. Переводы зарубежных трудов начали с издания работы В. Блоса по революции 1848–1849 гг. [84]. Затем, в 1920-е годы, вышли книги виднейших немецких социал-демократов. Опубликовали книгу Ф. Меринга об истории Германии [603] и его четырехтомную «Историю германской социал-демократии» [604], уже известную читателю по дореволюционным изданиям. Забегая вперед, следует упомянуть и написанную им биографию К. Маркса [606]. Не потеряла значения книга П. Кампфмейера «История современных общественных классов в Германии» [413]. До настоящего времени вызывают интерес упоминавшиеся выше труды А. Бебеля «Женщина и социализм» [63], «Христианство и социализм». Были изданы работы Ю. Кучинского о германском империализме [517].

В постсоветской России германистика в переводах стала более частым явлением. Был переиздан труд немецкого историка XIX в. Иоганна Шерра «История цивилизации в Германии», его второй том посвящен времени от Реформации до второй половины XIX в. [1038]. В коллективной работе «Краткая история Германии» главу «От Венского конгресса до начала Первой мировой войны» написал Ю. Ройлеке, который характеризует этот период как эпоху модернизации: «После противоречивого подготовительного этапа и начальной фазы, уходящей своими корнями в далекое прошлое, во второй половине XIX в. началась модернизация прежде всего в общественно-экономической сфере (формирование современного классового общества и промышленного капитализма), тогда как в области политики вплоть до начала Первой мировой войны сохранялись разнообразные традиционные формы власти. Это касается в первую очередь периода, наступившего сразу после образования новой империи в 1871 г. Носителем и движущей силой процесса модернизации была главным образом буржуазия» [501, с. 261]. По мнению Ройлеке, принятая им в качестве методологической основы концепция «модернизации» «дала немало возможностей классификации и определения отдельных исторических процессов».

В двухтысячных годах вышли и другие «краткие истории» и монографии немецких авторов. В их числе «Краткая история Германии» Х. Шульце [1049]. О. Данн раскрывает проблему нации и национализма в Германии [229]. Ряд трудов посвящен зарождению, становлению и развитию финансовой аристократии. Г. Хауч исследовал деятельность концерна «АЕГ – Телефункен» и его основателя Вальтера Ратенау [994]. З. Веймер написал биографию Вернера фон Сименса, а Э. Шрёдер – династии Круппов. Обе эти работы объединены в одной книге под названием «Великие промышленники» [134]. Ф. Шильдбергер посвятил книгу Готлибу Даймлеру и Карлу Бенцу, Г. Шнее – династии Ротшильдов. И в этом случае эти труды объединены в одну книгу: «Богатые мира сего» [88]. Феномен государственной власти на примерах Гогенцоллернов, Бисмарка и Гинденбурга исследовали Э. Людвиг [561–562], А. Палмер [733], Дж. Макдоно [576], Вольфганг Руге [848], в соавторстве А. Шидлинг и В. Циглер [1040].

Англоведение. В 1918–1945 гг. английских авторов переводили нечасто. Первыми в поле зрения издателей попали книги о чартистском движении [880]. Издали книгу Г. Анбора «Английские консерваторы и либералы» [35] и работу Э. Галеви об Англии в эпоху империализма [171]. С немецкого языка перевели исследование М. Бера «История социализма в Англии» [72]. Опубликовали труды Сиднея и Беатрисы Веббов «История тред-юнионизма» и «Теория и практика английского трэд-юнионизма» [125–126], в которых рассмотрена история английского рабочего движения на разных этапах, выделены ключевые его моменты, определено отношение к чартизму как «отклонению» от магистральной линии рабочего движения. Веббы в своих исследованиях проводили идею об интеграции тред-юнионов в капиталистическую систему и сотрудничестве с государством, развитию рабочего движения не по революционному, а тред-юнионистскому пути. Вышли известные труды Б. Вебб о кооперативном [123] и С. Вебба социалистическом [129] движении. Выпустили работу Г. Дж. Коула «История рабочего движения в Англии» [499].

Оживилось издание переводов в послевоенный период. Читателю стала доступна история английского рабочего движения в популярном изложении А. Л. Мортона и Дж. Тэйта [655]. Отталкиваясь от марксистской концепции, они оценили чартизм как первое массовое самостоятельное революционное движение пролетариата, направленное на коренное преобразование общества в интересах трудящихся. Британскому тред-юнионизму посвятил свой труд Аллен Хатт [993]. Луддизм, профсоюзное движение, борьба за парламентскую реформу 1832 г., чартизм нашли отражение в книге Чарлза Поулсена «Английские бунтари» [778]. Положение рабочего класса Англии рассмотрел Ю. Кучинский [518]. Истории повседневной жизни викторианской Англии посвящена книга Тани Диттрич [248].

Дополнительные возможности познакомиться с освещением британской истории самими англичанами русскоязычный читатель получил в двухтысячных годах, когда были опубликованы книги М. Пью «История Великобритании. 1789–2000» [808], К. Дэниела «Англия. История страны» [264], Дж. Блэка «История Британских островов» [86], «История Великобритании» под ред. К. О. Моргана [393], переизданы «Краткая история английского народа» Дж. Р. Грина [212] и помещенные под одной обложкой работы Дж. Сили и Дж. Крэмба [874]. С точки зрения восполнения пробелов в изложении проблем конституционализма определенный интерес представляют «Социальная история Англии» Дж. М. Тревельяна [944] и «История Англии» А. Л. Мортона [654]. Но в этих трудах проблема демократического реформирования политического строя не является доминирующей, а рассматривается, наряду с другими, в качестве одной из линий политического развития. В обстоятельной монографии Р. Милибенда «Парламентский социализм» первая глава посвящена образованию Лейбористской партии [618]. Проблема демократического реформирования политического строя стала доминирующей в работе П. Бромхеда «Эволюция Британской конституции» [110]. В 2009 г. была переиздана в серии «Из наследия мировой политологии» книга Г. Л. Самуэля «Либерализм: опыт изложения принципов и программы современного либерализма в Англии» [858].

Биографическая литература представлена несколькими трудами. В далеком 1934 г. вышла работа А. Моруа «Карьера Дизраэли» [656], затем биографические книги британских историков из издательских планов исчезли, их публикация возобновилась лишь в постсоветской России. Вышли работы Л. Стрэчи «Королева Виктория» [926], Р. Мартина «Леди Рэндольф Черчилль» [592], Кеннета Роуза о короле Георге V [844], К. Хибберта о частной жизни адмирала Нельсона [995]. К. Роббинс [832] и Норман Роуз [845] написали книги об Уинстоне Черчилле. Повышенное внимание привлекла биография этого крупнейшего государственного деятеля, составленная французским историком, основателем Института современной истории Ф. Бедарида, труд которого вышел в серии «Жизнь замечательных людей» пятью изданиями, последнее – в 2012 году [66].

Обзор советской историографии политической истории Франции, Германии и Великобритании XIX – начала XX в. свидетельствует, что при наличии литературы обобщающего характера, книг формата «всемирных историй», множества публикаций по отдельным направлениям и проблемам история политических движений и партий изучалась недостаточно. Исключение составляют лишь исследования европейских революций XIX в., рабочего и социалистического движения, социал-демократических партий и их международных организаций – I и II Интернационалов. Но и их история представлена исключительно в ключе идей марксизма-ленинизма, через призму классовой борьбы и ее цели – установления в результате социалистической революции диктатуры пролетариата с последующим построением социалистического общества. Это выводило из поля зрения иные побудительные мотивы массовых выступлений пролетариата и других социальных классов и слоев общества.

Указанные обстоятельства побуждали к новому обращению к теме политических партий, общественных организаций и движений, выявлению их роли в общественно-политической жизни, что и произошло в постсоветский период развития исторических исследований. Тем не менее несмотря на рост числа публикаций современных российских ученых, дополненных переводами работ зарубежных авторов, сфокусированных на исследовании малоизученных ранее вопросов политической и социальной истории Франции, Германии и Великобритании XIX – начала XX вв., всестороннее исследование европейского общества с точки зрения развития в нем общественных институтов, прежде всего, в Великобритании, Франции и Германии и их роли в конструировании социальных отношений и процессов, по-прежнему отсутствует. В силу этого на основе имеющейся обширной источниковой базы предполагается показать начало процесса трансформации европейского общества на принципах конституционно-демократического развития, что выливалось в складывание многочисленных общественно-политических структур и ассоциаций разных видов и типов и новых форм общественной жизни.

В ходе исследования процесса возникновения, развития и деятельности организаций и движений, политических партий, союзов предпринимателей, профессиональных союзов рабочих, женских объединений будут показаны формы и масштабы общественной активности разных слоев общества, степень эффективности ее воздействия на обеспечение политических, социальных и экономических интересов соответствующих классов и групп, продемонстрированы изменения основных направлений государственных социально-политических стратегий рассматриваемых государств.