Парк юрского периода. Третье повторение (Майкл Крайтон, 1990)

Парк юрского периода

Они шли к главному корпусу для посетителей по живому зеленому тоннелю из пальм, изогнувшихся над дорожкой наподобие декоративных арок. Гостей парка окружали целые заросли буйной тропической растительности, впрочем, размещенные в строгом, тщательно продуманном порядке – так, чтобы у всех, кто сюда попадал, создавалось стойкое впечатление, что они вступили в совершенно новый мир доисторических тропических лесов, оставив весь обычный мир где-то далеко позади.

Элли сказала Гранту:

– Они выглядят совсем неплохо.

– Да, – кивнул Алан. – Но мне бы хотелось рассмотреть их поближе. Я хочу потрогать подушечки их лап, осмотреть когти, своими руками ощупать их шкуру, открыть им челюсти и взглянуть на зубы. Пока я этого не сделаю, я не смогу до конца в них поверить. Но – да, согласен, выглядят они вполне прилично.

– Наверное, это несколько изменит вашу науку? – спросил Малкольм.

Грант покачал головой и сказал:

– Это изменит буквально всё.

Все сто пятьдесят лет, сколько существует палеонтология – с тех пор как в Европе обнаружили кости гигантских доисторических животных, – изучение динозавров основывалось исключительно на методе научной дедукции. Палеонтологи могли только строить догадки и предположения. Палеонтология была почти детективной наукой – ученые выискивали вещественные доказательства своих предположений в окаменевших костных останках и следах гигантских животных, исчезнувших с лица земли много миллионов лет назад. И самыми лучшими палеонтологами считались те, кто умел на основе имеющихся свидетельств делать самые логичные умозаключения.

Все жаркие споры ученых по поводу динозавров основывались исключительно на логических предположениях – в том числе и горячее обсуждение вопроса о том, были ли динозавры теплокровными животными. Одним из самых активных участников этого обсуждения был профессор Алан Грант.

В научном мире принято было считать динозавров рептилиями, холоднокровными животными, которые получают тепло, необходимое для жизни, непосредственно из окружающей среды. Млекопитающие поддерживают постоянную температуру тела, извлекая энергию за счет переработки съеденной пищи. А пресмыкающиеся – или рептилии – этого не могут. И вот несколько палеонтологов, которых возглавили Джон Остром[12] и Роберт Беккер[13] из Йельского университета, высказали предположение, что концепция динозавров как медлительных холоднокровных существ не в состоянии объяснить некоторые особенности их костных останков. Эти ученые, пользуясь классическим дедуктивным методом, сделали ряд выводов на основании нескольких цепочек доказательств.

Во-первых, динозавры были преимущественно прямоходячими животными, в то время как подавляющее большинство современных ящериц и другие пресмыкающиеся передвигаются почти ползком, на четырех коротких, изогнутых ногах, прижимаясь к земле в поисках тепла. У ящерицы хватит энергии, чтобы пробежать выпрямившись, на задних лапах, лишь в течение нескольких секунд. Но у динозавров все конечности довольно длинные и прямые, а многие из древних ящеров вообще ходили только на мощных задних лапах. Среди современных животных только некоторые теплокровные млекопитающие и птицы могут передвигаться выпрямившись. Следовательно, типичная поза динозавров свидетельствует в пользу того, что они были теплокровными животными.

Потом Остром и Беккер занялись изучением обмена веществ в организме динозавров. Они подсчитали величину кровяного давления, необходимую для того, чтобы протолкнуть кровь, например, в шею брахиозавра, длина которой достигала шести метров. И на основании полученной цифры пришли к выводу, что такое давление может создать только мощное четырехкамерное сердце, какое свойственно только теплокровным животным.

Изучив отпечатки следов динозавров, сохранившиеся в окаменевшей грязи, эти ученые высчитали, что динозавры передвигались примерно с такой же скоростью, как человек. А для подобной физической активности необходимо поддерживать постоянную температуру тела.

Окаменевшие останки динозавров были обнаружены в арктической природной зоне, за Северным полярным кругом, – просто невозможно представить, что пресмыкающиеся могли жить в таком холодном климате. А последние работы по изучению группового поведения динозавров, основанные во многом на открытиях самого Алана Гранта, свидетельствуют о том, что у динозавров существовали сложные социальные взаимоотношения и древние ящеры совместно заботились о потомстве. А это совершенно нехарактерно для пресмыкающихся. Черепахи откладывают яйца, после чего теряют к ним всякий интерес. У динозавров же, очевидно, все обстояло совсем иначе.

Споры о теплокровной природе динозавров не утихали последние пятнадцать лет, и в конце концов новое представление о них как о быстрых, физически активных животных получило признание в научном мире. И все равно у этой концепции до сих пор находились ярые противники. Некоторые палеонтологи из-за этого вообще перестали разговаривать друг с другом.

Но теперь, когда с помощью клонирования наконец удалось вырастить живых динозавров – если, конечно, это действительно так, – вся палеонтология коренным образом переменится. Изучение динозавров по ископаемым останкам потеряет всякий смысл. Всем достижениям, которыми так гордились палеонтологи – музейным залам с огромными скелетами, вызывавшими такое восхищение у любопытных школьников, университетским лабораториям, заставленным стеллажами с препаратами ископаемых костей, исследовательским диссертациям, научным журналам, – всему этому придет конец.

– А вы не очень-то взволнованы, – заметил Малкольм.

– Это уже обсуждалось в среде моих коллег. Многие считали, что такое возможно. Правда, вряд ли кто ожидал, что это произойдет так скоро, – ответил Грант.

– Обычная история, – рассмеялся Малкольм. – Все знают, что что-то обязательно случится, и все уверены, что это будет не скоро.

Проходя по дорожке, они больше не видели динозавров, но зато слышали их рев, доносившийся издали.

Грант сказал:

– Единственный вопрос, который меня занимает, – это откуда они взяли ДНК динозавров?

Грант знал, что уже не один год в генетических лабораториях Беркли, Токио и Лондона обсуждается возможность вырастить путем клонирования каких-нибудь исчезнувших животных – хоть тех же динозавров. И специалисты считают, что в принципе это вполне реально, – если только удастся добыть исходный материал – динозавровую ДНК. Проблема состоит в том, что все известные останки динозавров – окаменевшие, а в процессе окаменения ДНК разрушается, всю органику замещают неорганические соединения. Конечно, если бы удалось найти замороженного динозавра, или законсервированного в глубине торфяного болота, или мумифицированного в условиях жаркой пустыни – в таком случае вполне могла бы сохраниться ДНК, пригодная для генетических экспериментов.

Но никто и никогда еще не находил замороженных или мумифицированных динозавров. Соответственно, уже по одной этой причине клонирование динозавров считалось невозможным. Потому что клонировать просто нечего. И все самые современные генетические технологии ничего не могут с этим поделать. Это все равно что иметь в распоряжении ксерокопировальный аппарат, но не иметь оригинала, с которого можно делать копии.

Элли сказала:

– Воспроизвести настоящего динозавра невозможно, потому что невозможно получить настоящую динозавровую ДНК.

– А вдруг существует способ, о котором мы просто не подумали? – возразил Грант.

– Какой это? – спросила девушка.

– Пока не знаю.

Они прошли за изгородь и увидели плавательный бассейн с проточной водой, которая выливалась из него несколькими небольшими водопадами в более мелкие каменные бассейны. Вокруг водоема росли огромные папоротники.

– Разве это не чудесно? – спросил Регис. – Эти растения воссоздают истинную атмосферу юрского периода, особенно в такие пасмурные дни. Это, конечно же, настоящие доисторические папоротники.

Элли ненадолго задержалась возле папоротников, чтобы рассмотреть их получше. Да, Регис сказал чистую правду – это действительно были древние папоротники вида Serenna veriformans, растения, окаменевшие остатки которых в изобилии находили в геологических формациях возрастом примерно в двести миллионов лет. Сейчас такие растения встречаются в основном только во влажных тропических лесах Бразилии и Колумбии. Но тот, кто разместил именно эти папоротники вокруг плавательного бассейна, наверняка ничего не смыслил в растениях и, конечно же, не знал, что споры этих папоротников содержат смертельно ядовитый алкалоид бета-карболин. Даже одного прикосновения к красивым, кружевным зеленым листьям достаточно, чтобы человек отравился и почувствовал себя дурно. А если вдруг какой-нибудь ребенок возьмет листья в рот, он почти наверняка погибнет – алкалоид, содержащийся в папоротнике, в пятнадцать раз ядовитее олеандра.

«Люди иногда так легкомысленно относятся к растениям, – подумала Элли. – Они выбирают растения только по внешнему виду, как будто это картинка, которой собираются украсить стену. Им даже в голову не приходит, что растения – это живые создания, в которых интенсивно исполняются все жизненные функции: дыхание, питание, выделение, размножение – и защита».

Но Элли, как никто другой, знала, что в процессе эволюции между растениями постоянно происходила борьба за выживание, такая же, как в животном мире, а иногда и более жестокая. И ядовитые споры Serenna veriformans – далеко не самое изощренное средство из химического арсенала, выработанного растениями. Существуют растения, которые разбрызгивают вокруг себя ядовитый сок, отравляющий почву и подавляющий рост растений-конкурентов. У других растений стебель и листья напитаны алкалоидом, который делает их неприятными на вкус для насекомых и травоядных животных (и детей). Растения испускают особые феромоны – для общения друг с другом. Когда на одну дугласию – гигантскую пихту, произрастающую на Тихоокеанском побережье США и Канады, – нападают жуки-короеды, она выпускает особые фитонциды, отпугивающие насекомых, и почти сразу то же самое делают другие дугласии, даже в очень отдаленных районах леса. Это происходит под воздействием предупредительного аллеохимиката – его выделяет растение, подвергшееся нападению.

Люди, которым жизнь дикой природы на Земле представляется в виде животных, привольно разгуливающих на фоне зелени, очень сильно ошибаются – они совсем не видят того, на что смотрят. Потому что этот «зеленый фон» тоже очень даже живой. Растения живут своей собственной жизнью – растут, перемещаются, извиваются, поворачиваются и тянутся к солнцу. И они непрерывно взаимодействуют с животными – защищаются от них толстой корой и колючками, отравляют их своими алкалоидами или, наоборот, служат пищей, чтобы обеспечить собственное размножение, разнести как можно дальше с помощью животных свои споры и семена. Жизнь растений – это сложный динамический процесс, которому Элли никогда не переставала изумляться. Однако, как ни прискорбно, большинство людей этого просто не понимают.

Вот и создатели парка юрского периода высадили ядовитые папоротники возле плавательного бассейна… Такая неосторожность – очень тревожный признак, который заставляет задуматься – действительно ли они здесь так тщательно все продумали, как желают показать? Весьма сомнительно.

– Ведь это просто великолепно, не правда ли? – продолжал Эд Регис. – А если взглянуть вверх, то перед вами предстанет наш охотничий домик. – Элли подняла голову и увидела необычное, несколько картинное приземистое здание с рядами стеклянных пирамидок на крыше. – Именно в нем вы остановитесь, пока будете гостить в нашем парке.

Комнаты, которые выделили Алану Гранту, были выполнены в бежевых тонах, с мебелью из ротанга (особого вида пальмового дерева), покрытой темно-зеленым растительным орнаментом. Отделка номера была еще не совсем закончена – в чулане валялись какие-то доски, а на полу обрезки электрических проводов. В углу стоял телевизор, на котором лежал листок бумаги с программой:

2-й канал: «Гипсилофодоны в высокогорье».

3-й канал: «Земли трицератопсов».

4-й канал: «Динозавры болот».

5-й канал: «Страна хищников».

6-й канал: «Стегозавры юга».

7-й канал: «Долина велоцирапторов».

8-й канал: «Пик птерозавров».

Названия показались Алану чересчур завлекательными и напыщенными. Он включил телевизор, но на экране появились только черно-белые полосы. Алан выключил его, пошел в спальню и бросил чемодан на кровать. Над самой кроватью в потолке имелось большое окно с пирамидальным стеклянным колпаком, через которое ночью виднелось звездное небо. Это должно было вызывать довольно волнующее ощущение – как будто ты спишь прямо под звездами. Но прозрачный колпак был защищен прочными металлическими решетками, и небо получалось в клеточку, как в тюрьме. И днем на кровать падали перекрещенные полоски тени. В общем, из-за этих решеток портилось все впечатление.

Грант задумался. Он хорошо помнил планы Охотничьего домика, и никаких решеток на стеклянных пирамидках в планах не было. При внимательном осмотре он обнаружил, что решетки были добавлены позже – черную стальную раму закрепили снаружи стеклянных стен пирамидки, а потом к этой раме приварили прутья.

Несколько озадаченный, Грант перешел из спальни в гостиную. Из окна его гостиной был виден плавательный бассейн.

Тут в его номер вошла Элли и сказала:

– Кстати, Алан, ты в курсе, что эти папоротники ядовиты? И ты заметил, что-то не так с этими комнатами?

– Они изменили планы.

– Мне тоже так показалось. – Девушка осмотрела комнату. – Окна слишком маленькие. И стекло явно повышенной прочности, небьющееся. А рамы – стальные. Интересно, зачем такие предосторожности? Между прочим, ты хорошо рассмотрел изгородь, когда мы сюда шли?

Грант кивнул. Все здание окружала решетчатая изгородь из стали толщиной в два с половиной сантиметра. Изгородь была умело декорирована растительностью и выкрашена в неброский темный цвет, но никакие косметические эффекты не могли скрыть толщину железных прутьев и трехметровую высоту ограждения.

– По-моему, этой ограды на плане тоже не было, – заметила Элли. – Создается впечатление, будто им почему-то пришлось превращать это место в неприступную крепость.

Гран посмотрел на часы.

– Нужно окончательно все проверить, а потом только спрашивать – почему? – сказал он. – Кстати, экскурсия начинается через двадцать минут.

Когда Землей правили динозавры

Все встретились в Гостевом центре – небольшом двухэтажном здании, сделанном целиком из стекла, с черными анодированными опорами и перекладинами. Гранту показалось, что это сооружение намеренно выстроили в суперсовременном стиле.

В Гостевом центре имелась небольшая аудитория, в которой основное место занимал огромный механический тираннозавр, Tirannosaurus rex, грозно нависавший у входа и развернутый в направлении подиума. Над подиумом красовался плакат с надписью: «Когда Землей правили динозавры». Чуть дальше виднелись другие плакаты: «Что такое динозавр?» и «Мир в мезозойскую эру». Подиум был еще не совсем доделан, по всему полу тянулись в разные стороны какие-то шнуры и электрические провода. Дженнаро взобрался на ступеньки подиума и обратился к Гранту, Элли и Малкольму с речью. В пустом зале его голос отдавался гулким эхом.

Хаммонд сидел сзади, скрестив руки на груди.

– Сейчас мы отправимся осматривать парк, – говорил Дженнаро. – Уверен, что мистер Хаммонд и его сотрудники постараются представить нам все в лучшем виде. Но прежде чем мы начнем экскурсию, я хотел бы напомнить, зачем мы сюда явились и какое решение мне нужно принять до того, как мы покинем остров. В общем и целом, как вы уже поняли, этот остров – новый аттракцион для туристов. Он представляет собой нечто вроде зоопарка динозавров, выращенных с применением генной инженерии и содержащихся в близких к естественным условиям. Пока еще аттракцион закрыт для туристов, но должен открыться до конца этого года. Вопрос, который нам нужно совместно решить, один: безопасен ли этот парк? Безопасен ли он для посетителей и надежно ли охраняются находящиеся здесь динозавры?

Дженнаро продолжал:

– Мы также должны разобраться с двумя тревожными сигналами, поступившими из разных мест. Во-первых, это опознанный доктором Грантом неизвестный ранее вид динозавров, который был обнаружен в Коста-Рике. У нас имеется только часть тела этого динозавра. Его нашли в нынешнем июле, на пляже, после того как это животное предположительно покусало там американскую девочку. Чуть позже доктор Грант расскажет о случившемся подробнее. Я затребовал фрагмент динозавра сюда из нью-йоркской лаборатории, где он хранится, – чтобы мы могли детально изучить его на месте. Но это еще не все.

В Коста-Рике хорошо налажена государственная медицинская служба, – Дженнаро рассказывал дальше. – Они собирают для статистического анализа очень много разнообразных сведений. И вот, начиная с марта этого года, в медслужбу стали поступать сообщения о случаях нападения ящериц на спящих в колыбелях младенцев. Кроме того, я должен добавить следующее – ящерицы кусали еще и стариков, которые очень крепко спали. О появлении таких ящериц время от времени сообщали из разных прибрежных поселков в районе между Исмалойей и Пунтаренасом. Но уже в апреле сообщения об укусах ящериц прекратились. Тем не менее я получил в Управлении здравоохранения в Сан-Хосе сведения о детской смертности в населенных пунктах западного побережья за этот год. Вы можете видеть их на графике…

Дженнаро выключил в зале свет и высветил на стене график:

– Обратите внимание на две характерные особенности, – предложил Дженнаро. – Во-первых, детская смертность в январе и феврале очень низкая, потом она резко повышается в марте, в апреле – снова снижается. А начиная с мая показатели детской смертности снова резко возрастают, и так продолжается вплоть до июля – то есть того времени, когда ящерица покусала американскую девочку. В Управлении здравоохранения считают, что на детскую смертность заметное влияние оказывают какие-то новые факторы, о которых медработники из прибрежных поселков просто не сообщают. Вторая особенность таблицы – поразительно регулярное увеличение смертности каждые две недели. Это свидетельствует о том, что на детскую смертность влияет какое-то непостоянное явление, которое изменяется со строгой периодичностью.

Он снова включил свет.

– Вот какие тревожные сигналы мы должны разобрать. А теперь, есть ли у кого-нибудь…

– Мы сбережем массу драгоценного времени, – прервал его Малкольм, – потому что я могу все объяснить.

– Так объясните… – попросил Дженнаро.

– Пожалуйста! Во-первых, скорее всего эти животные попали на материк с острова.

– Вот дерьмо! – проворчал Хаммонд себе под нос.

– Во-вторых, колебания детской смертности, которые так обеспокоили Управление здравоохранения, наверняка не связаны с удравшими животными.

Грант спросил:

– Почему вы так считаете?

– Вы все, наверное, обратили внимание на то, как колеблется частота детской смертности в этой таблице, – начал объяснять Малкольм. – Такая периодичность характерна для многих сложных систем. Возьмем, для примера, воду, капающую из неплотно закрытого крана. Если кран открыт совсем чуть-чуть, то капли падают постоянно – кап, кап, кап… Но если открыть кран чуть сильнее – в потоке воды появляются турбулентные завихрения, и капли получаются разной величины – одни больше, другие меньше. И капают они уже иначе: кап-кап, кап-кап, кап-кап… Примерно то же самое мы видим на таблице. Можете сами попробовать. Турбулентные завихрения порождают нерегулярность – это основной признак сложной системы. Точно такой же нерегулярный, но периодичный график получается при описании распространения в популяции любой новой болезни.

– Но почему вы так уверены, что это не связано со сбежавшими динозаврами? – спросил Грант.

– Потому что это нелинейная зависимость, – пожал плечами Малкольм. – Для такого понадобились бы многие сотни сбежавших динозавров. А мне что-то не верится, что их могло сбежать так много. Поэтому я считаю, что на периодичность детской смертности оказывает воздействие какой-то другой фактор, изменяющий качественные характеристики среды – подобно турбулентным завихрениям в струе воды.

Дженнаро сказал:

– Но вы твердо уверены, что динозавры сбежали с острова?

– Вероятнее всего – да.

– Но вследствие чего?

– Вследствие того, что вы пытаетесь здесь воспроизвести. Подумайте, ведь этот остров – попытка воссоздать естественные природные условия, в которых когда-то обитали динозавры. Вы хотели искусственно создать изолированную территорию, на которой вымершие некогда животные чувствовали бы себя совершенно свободно. Правильно я понимаю?

– Да.

– С моей точки зрения, соблюсти эти условия практически невозможно. Математические расчеты здесь настолько очевидны, что не надо даже браться за калькулятор. Это все равно как если бы я спросил у вас, какой налог надо заплатить с дохода в миллиард долларов. Вам не придется это высчитывать – вы и так прекрасно знаете сумму налоговых вычетов. И точно так же я абсолютно точно знаю, что невозможно успешно воспроизвести таким образом природные условия или удержать животных в изоляции.

– Но почему бы и нет? В конце концов, существуют же зоопарки…

– В зоопарках не воспроизводятся естественные условия обитания, – заявил Малкольм. – Давайте проясним это до конца. При создании зоопарков берут уже существующие природные условия и немного их видоизменяют для того, чтобы обеспечить ограждение и укрытия для животных. И даже такие незначительные изменения не всегда оказываются удачными, а то и вообще невозможны. Животные постоянно убегают из зоопарков. Но зоопарки нельзя рассматривать в качестве модели этого парка на острове. Вы хотите сотворить в этом парке нечто гораздо более претенциозное – это больше похоже на попытку построить на земле космическую станцию.

Дженнаро покачал головой:

– Не понимаю, что вы имеете в виду?

– Ну, это же так просто! Предполагается, что все в вашем парке будет изолировано, ограничено территорией острова – за исключением разве что воздуха, который циркулирует свободно. Ничего не должно попадать внутрь этой закрытой системы, ничего не должно из нее выходить. Животные, которые здесь содержатся, ни в коем случае не должны взаимодействовать с огромной экосистемой всего остального мира. Они не должны отсюда убегать.

– А они и не убегают! – фыркнул Хаммонд.

– Такая полная изоляция невозможна, – спокойно возразил Малкольм. – Этого просто нельзя сделать, и все.

– Это возможно. Такое делается постоянно!

– Прошу прощения, но вы совершенно не понимаете того, о чем говорите, – сказал Малкольм.

– Ах ты, самонадеянный сопляк! – не выдержал Хаммонд. Он вскочил с места и быстро вышел из комнаты.

– Господа, господа, не надо ссориться. Ближе к делу, – предложил Дженнаро.

– Прошу меня извинить, но факт остается фактом, – продолжал Малкольм. – То, что мы обычно называем «природой», на самом деле очень сложная система со множеством тонких внутренних взаимосвязей, которые мы зачастую просто не хотим воспринимать. Людям кажется, что достаточно вообразить себе упрощенную модель природы и наскоро сляпать ее из подручных материалов. Сколько раз это может повторяться? Сколько раз мы должны расшибить себе лоб, чтобы перестать биться о стену? Мы построили в Египте Асуанскую плотину и решили, что страна сразу начнет процветать. Но что получилось из этого на самом деле? Плодородная дельта Нила уничтожена, множатся паразитарные заболевания, вся экономика Египта подорвана. Мы построили…

– Прошу прощения, – прервал его Дженнаро. – Мне показалось, я слышу шум вертолета. Наверное, это привезли препарат, чтобы доктор Грант на него взглянул. – И Дженнаро направился к выходу. Все остальные последовали за ним.

Стоя на вертолетной площадке у подножия горы, Дженнаро орал, перекрикивая шум работающих моторов вертолета. Он орал так, что вены у него на шее вздулись от напряжения.

– Что, что вы сделали? Кого вы там еще пригласили?!

– Успокойтесь, – попросил Хаммонд.

Дженнаро даже взвизнул:

– Да у вас что, совсем мозгов нет, черт возьми?!

– А теперь лучше послушайте, что я скажу! – выкрикнул Хаммонд, расправив плечи и выкатив грудь. – По-моему, вам надо хорошенько кое-что уяснить…

– Нет! – рявкнул на него Дженнаро. – Нет, это вам надо кое-что уяснить! Это вам – не светский прием! Это вам не экскурсия выходного дня!..

– Это мой остров! И я могу приглашать сюда кого пожелаю!

– На вашем острове идет серьезное расследование, поскольку ваши инвесторы подозревают, что ситуация здесь вышла из-под контроля. Мы считаем, что это очень опасное место, и…

– Но вы же не собираетесь закрыть мой проект, Дональд?

– Если придется – я это сделаю!

– Здесь безопасно – что бы там ни плел этот полоумный математик!..

– А это – вряд ли!

– И я собираюсь вам продемонстрировать, насколько здесь безопасно…

– А я приказываю вам посадить их обратно в вертолет и отправить отсюда как можно быстрее, – сказал Дженнаро.

– Это невозможно. – Хаммонд пожал плечами и показал на облака: – Вертолет уже улетел.

И в самом деле, стрекот вертолета совсем затих.

– Черт вас побери, разве вы не понимаете, что подвергаете их совершенно ненужному риску?..

– Ой, да бросьте вы! – отмахнулся старик. – Давайте обсудим это в другой раз. Я не хочу понапрасну расстраивать детей.

Грант повернул голову и увидел, как по горной тропинке от вертолетной площадки спускаются двое детей в сопровождении рыжего Эда Региса. Очкастый мальчик лет одиннадцати и девочка помладше – может, лет семи-восьми, в бейсбольной кепочке, из-под которой выбивались пушистые белокурые волосы. Через плечо у девочки висела бейсбольная перчатка. Ребятишки проворно спустились по дорожке и остановились неподалеку от Дженнаро и Хаммонда.

Дженнаро едва слышно прошептал:

– О господи!

– Ну же, что это вы, в самом деле, – сказал Хаммонд. – Их родители разводятся, и я хочу, чтобы малыши немного развеялись здесь в выходные.

Девочка весело замахала руками и крикнула:

– Привет, дедушка! А мы уже приехали!

Экскурсия

Тим Мерфи сразу сообразил, что тут что-то не так. Его дедушка стоял напротив молодого краснолицего дядьки и о чем-то горячо с ним спорил. А остальные взрослые рядом с ними казались смущенными, и как будто им было неловко. Алексис тоже почувствовала, что они появились не вовремя, – девчонка немного отстала и начала подбрасывать в воздух свой бейсбольный мячик. Тим подтолкнул сестру:

– Давай, иди к ним!

– Сам иди, Тимми!

– Не выделывайся!

Лекс только посмотрела на него, а Эд Регис бодрым голосом заявил:

– Сейчас я вас со всеми познакомлю, и мы отправимся на экскурсию…

– Мне надо отойти, – сказала Лекс.

– Тогда я представлю тебя первой, – нашелся Эд Регис.

– Нет, мне надо в кустики! – заупрямилась девочка.

Но Эд Регис уже начал их со всеми знакомить. Сперва он подвел ребят к дедушке – и дед обоих поцеловал, потом их представили человеку, с которым дедушка спорил. Это был крепкий, мускулистый парень, и звали его Дженнаро. Остальных Тим по именам не запомнил. Там были еще молодая блондинка в коротких шортах и бородатый мужик в потертых джинсах и гавайской рубашке, который, похоже, много времени проводил на открытом воздухе. Потом еще был толстый парень-старшеклассник, который что-то там делал с компьютерами, и, наконец, тощий парень в черном. Этот не стал здороваться за руку, а просто кивнул им. Тим попытался разобраться в новых впечатлениях и для того, чтобы сосредоточиться, уставился на длинные ноги блондинки. И тут до него внезапно дошло, кто на самом деле этот бородатый в джинсах.

– У тебя рот разинут, – сказала сестренка.

Тим, как зачарованный, произнес:

– А я его знаю!

– Ясно дело, знаешь – вас же только что познакомили.

– Нет! У меня есть его книга.

Бородатый мужчина спросил:

– Какая книга, Тим?

– «Исчезнувший мир динозавров», – без запинки ответил мальчик.

Лекс захихикала:

– Папа говорит, у Тима в голове одни динозавры…

Тим ее даже не услышал. Он лихорадочно вспоминал все, что знает о профессоре Алане Гранте. Алан Грант был одним из самых ярых защитников теории теплокровности динозавров. Он много лет проводил раскопки в месте под названием «Гора яиц» в Монтане, которое знаменито тем, что там найдено огромное количество динозавровых яиц. Профессор Грант откопал большую часть всех известных в мире динозавровых яиц. А еще он хорошо рисует и сам иллюстрирует свои книги.

– В голове одни динозавры? – переспросил бородатый мужчина. – Ну, должен признаться, у меня у самого точно такие же проблемы.

– Папа говорит, что динозавры – это глупость, а Тиму надо побольше бывать на воздухе и играть в подвижные игры, – сказала девочка.

Тиму стало неловко.

– Тебе, кажется, хотелось в кустики? – язвительно спросил он.

– Ничего, потом схожу.

– А ты вроде бы так спешила…

– Мне лучше знать! Разве я не права, а, Тимоти? – сказала девчонка и уперла руки в бока, копируя любимую мамину позу, – когда мама сердится, она всегда становится так.

– Знаете что? Давайте-ка лучше все вместе пойдем к домику для гостей, а оттуда отправимся на экскурсию! – предложил Эд Регис.

Все потихоньку пошли к этому самому домику. Тим случайно услышал, как Дженнаро прошептал на ухо дедушке: «Я готов вас придушить за это», но потом Тим поднял голову и увидел, что профессор Грант идет совсем рядом.

– Сколько тебе лет, Тим?

– Одиннадцать.

– И давно ты интересуешься динозаврами? – спросил Грант.

Тим сглотнул и ответил:

– Уже давно. – Мальчишка очень волновался – ведь он разговаривал с самим профессором Грантом! – Мы иногда ходили в музеи, когда мне удавалось уговорить родителей, то есть папу.

– Твоему папе это неинтересно?

Тим кивнул и рассказал Гранту о том, что случилось, когда их семейство последний раз побывало в Музее естественной истории. Мерфи-старший, папа Тимоти, посмотрел на один скелет и сказал:

– Вот это громадина!

Тим его поправил:

– Нет, папа, это динозавр средних размеров, называется «камптозавр».

– Да какая разница! По-моему, он просто здоровенный.

– Но, папа, это скелет молодого динозавра. Взрослые были еще больше.

Отец прищурился, разглядывая экспонат:

– Надо же, аж из юрского периода!

– Да ты что? Нет, конечно! Из мелового.

– Мелового? Какая, к черту, разница между юрским периодом и меловым?

– Ну, примерно в сто миллионов лет, – сообщил Тим.

– Меловой был раньше?

– Нет, папа, позже. Юрский период древнее.

– Ну-у… – сказал папа, отступая на шаг. – Все равно, как по мне, эта скотина была чертовски здоровая. – И повернулся к Тиму, ожидая его согласия. Тим знал, что с папой лучше соглашаться сразу, но только пробормотал в ответ что-то невразумительное. И они пошли к следующему экспонату.

Тим долго стоял перед скелетом тираннозавра, научное название – Tyrannosaurus rex, самого сильного и свирепого хищника за всю историю Земли. Наконец отец не выдержал и спросил:

– Что ты на него так уставился?

– Я пересчитываю позвонки, – ответил Тим.

– Позвонки?

– Это кости позвоночника.

– Я и без тебя знаю, что такое позвонки! – рассердился отец. Они постояли там еще какое-то время, потом отец спросил: – А зачем ты их считаешь?

– По-моему, они ошиблись. У тираннозавра в хвосте должно быть только тридцать семь позвонков. А в этом скелете – больше… – объяснил Тим.

Папа возмутился:

– Да что ты мелешь? Ты что, хочешь мне сказать, что в Музее естественной истории демонстрируют неправильный скелет?

– Но он неправильный…

Папа развернулся и зашагал к служителю музея, сидевшему в уголке.

– Тимоти! Что ты еще натворил? – спросила мама.

– Ничего я не натворил, – ответил Тим. – Я только сказал, что этот динозавр неправильный, и все…

Тут вернулся папа, чрезвычайно довольный, с улыбкой на лице, потому что служитель, конечно же, подтвердил, что в хвосте этого тираннозавра действительно некоторые позвонки лишние.

– Нет, но откуда ты узнал, а? – спросил папа.

– Прочитал, – сказал Тим.

– Просто удивительно, сын, – сказал папа и похлопал Тима по плечу. – Ты знаешь, сколько костей должно быть в хвосте какого-то динозавра! Впервые в жизни встречаюсь с подобным казусом. У тебя точно в голове – одни динозавры.

Потом папа заявил, что по телевизору показывают бейсбол, играет его любимая команда, и он хочет успеть посмотреть вторую половину матча. Лекс тоже захотела посмотреть бейсбол, и они ушли – все вместе. А Тим больше не увидел ни одного динозавра, хотя именно ради этого они и приходили в музей. Но у них в семье всегда так бывает…

«В семье всегда так бывало», – поправил себя Тим. Потому что теперь, когда отец с матерью разведутся, все, наверное, будет совсем по-другому. Папа уже переехал от них в другую квартиру, и, хотя поначалу было немножко непривычно, Тиму все равно так больше нравилось. Он подозревал, что у мамы есть любовник, но наверняка не знал и уж точно ни за что не стал бы говорить об этом сестре. Лекс тяжело переносила разлуку с любимым папочкой и за последние несколько недель сделалась совершенно несносной. Девчонка стала такой противной, что…

– Это был номер 5027? – спросил Грант.

– А? Простите, я задумался, – сказал Тим.

– Я про того тираннозавра в музее. Это был экспонат номер 5027?

– Да. А откуда вы знаете?

Грант улыбнулся:

– Я уже не один год твержу им, чтобы его исправили. Но теперь они, наверное, уже никогда этим не займутся.

– Это почему?

– Из-за того, что здесь происходит, – ответил Грант. – Здесь, на острове твоего дедушки.

Тим покачал головой. Мальчик не понял, о чем говорит Грант.

– Мама сказала, что это просто курорт такой, ну, знаете – с бассейнами и теннисными кортами…

– Не совсем так, мой мальчик. Не совсем, – сказал Грант. – Потом как-нибудь объясню, когда мы будем одни.

«Ну вот, теперь из меня сделали чертову няньку, я должен подтирать сопли этой мелюзге!» – думал Эд Регис, ожидая возле Гостевого центра, и от раздражения притопывал ногой. Именно это и сказал ему старик: «Все выходные будешь присматривать за моими ребятишками. Не спускай с них глаз. Если что не так – ответишь за них головой!»

Конец ознакомительного фрагмента.