Глава 4
АРИНА
Вы знаете, как это – когда небо давит? Нет, я не хочу услышать в ответ что-то вроде: «Нет! Конечно, нет! Что это? А как?» С осколком удивления и даже некоторой зависти. Я уверена, что многие прошли и не через такую боль. Но то, что знаю я – я знаю не понаслышке.
Крик, который вы можете слышать, когда небо давит, тут, в общем-то, не причём. Он живёт как бы отдельно от сферы, он – только рефлекс на привходящее обстоятельство. Но его нельзя игнорировать полностью. Он режет. Изнутри. Особенно, когда понимаешь, что этот крик твой.
Почему-то мне вспоминаются картинки из детства. Иногда совсем не весёлые, а даже напротив – безрадостные и грустные. Я хочу вспоминать о счастье. Так, чтобы перед самым криком видеть лучистую радугу и себя. Чтобы тёплый воздух наполнял разум, и я могла осознавать это, как осознают во взрослом мире.
Но вижу неказистую девочку на берегу реки. Камешек, неуклюже брошенный в неторопливые волны. Песок, струящийся сквозь тоненькие пальцы.
Меня мучают эти видения, больше чем крик, больше чем бело-розовый потолок палаты, больше чем кто-либо.
В сущности, каждый из нас идёт к своей смерти. Как может. Кто-то очень долго и медленно, кто-то легко и бессмысленно. Каждый по-своему. Я – так.
Жалею только… Нет, слово «жалею» – неправильное, плохое. Мне странно, что такие мысли посещают меня только сейчас. Я хочу сказать, в последнее время.
Какие?
Вот, послушайте глупую бабу. Давайте, давайте, даже если вам совсем не интересно, вы обязаны сделать надлежащий вид, чтобы приободрить больную. Потерпите немного, зато потом с чувством выполненного долга пойдёте по своим делам. А я останусь здесь.
Слушайте:
Про бесконечность вселенной. Как это? Когда парадоксальное пространство конечно, но одновременно бескрайне. Или наоборот? Вот о чём я часто думаю и злюсь, потому что никак не могу это представить. А когда мне кажется, что представить смогла, меня накрывает ощущение грандиозного иллюзиона. Я оборачиваюсь в безвоздушном пространстве, как космонавт, отстёгнутый от страховочного фала. Мне необходимо уцепиться за что-то осязаемое руками, но пальцы не гнутся.
Мимо проносятся тусклые от движения штрихи, превратившиеся в пёструю смазанную ленту, словно лес за окном летящего на всех парах поезда. От этого мутит. Но одновременно я понимаю, что нельзя замедлять ход. Стоит расслабиться, отлипнуть от вагонного стекла и картинка исчезнет. Состав докатится по инерции и остановится уже навсегда.
Сколько там этих самых стадий принятия? [1] Пять, ведь? Да, я читала, когда точно знала, что они мне не пригодятся. Потому что мы ведь собираемся жить вечно. Было забавно. И отстранённо, словно смотришь кино.
«Отрицание»? Ну, какое отрицание, когда всё уже понятно. Даже мне. «Гнев», «Торги»? Мой гнев подавила боль, а торговаться я никогда не умела. Мне нечего было предложить взамен. Я шла по дороге как красивая кукла, а зрители бросали мне под ноги розы. Правда, иногда эти розы были с шипами. «Депрессия»? Нет, не согласна. Если бы я была на этой стадии, то молчала бы себе в тряпочку, погрузившись в тихий омут самобичевания. Остаётся «Принятие»? Но… Это ведь глупость, я же вот перед вами излагаю умные мысли. Получается, я застряла где-то между стадий. Заблудилась в пяти психологических соснах.
Я устала. У меня плаксивое настроение. Надоело. Хочу, чтобы вы все ушли.
Уйдите.
Расскажу в следующий раз.
Песок не удержать между пальцев.