Глава II
Одной из малоизвестных страниц в истории политологии ХХ столетия был многолетний и напряженный поиск идеологического стержня фашистской идеи. Эта идея предстала весьма крепким орешком для исследователей, взявшихся изучать данный социальный феномен. На первоначальном этапе либерально настроенные политологи и марксисты вообще не признавали существования фашистской идеологии, считая фашизм смесью культа личности, оголтелого национализма и жестокости. Поскольку фашизм в идеологическом плане был направлен против либеральной демократии и марксизма, то представители и того и другого лагеря попытались исключить фашизм как объект серьезного исследования и таким образом поставить на нем крест раз и навсегда.
Это был первый рубеж на пути изучения данного одиозного порождения ХХ века, и главным препятствием здесь были именно марксисты, которые пытались убить сразу двух зайцев – заклеймить проклятый капиталистический строй, представив фашизм как уродливый продукт капитализма. На примитивность этого пропагандистского приема сразу указал известный философ и публицист Эрнст Блох – «фашизм имеет более глубокие корни, чем капитализм».
Однако второй рубеж оказался более сложным. Сам по себе термин «фашизм», означающий на итальянском «связка», «союз», не несет никакой идеологической нагрузки. При этом он предстал многоликим социальным явлением, способным воплощаться в различные формы, а многочисленные теории, которые пытались дать ему объяснение, на самом деле всего лишь описывали отдельные стороны фашизма. Более того, в ходе многочисленных дискуссий выяснилось, что ни антисемитизм, ни шовинизм, ни расизм непосредственного отношения к фашистской идее не имеют. Все это относилось к искусственной форме, в которую эту идею облекли.
Данная ситуация не является уникальной. Кровавый режим Пол Пота в Камбодже, следуя точно такому же рецепту, обратил теорию К. Маркса в идеологический инструмент истребления собственного народа.
Так или иначе, а потребовались годы упорного труда, чтобы тщательно проанализировать все уникальные воплощения и эволюционные формы фашизма. Этой работой занимались прогрессивные ученые-политологи, которые понимали, что, для того чтобы в будущем распознать новые обличья фашистской идеи, необходимо выявить ее идеологический стержень. Первым серьезным прорывом в этом направлении стали результаты исследований американского профессора Роджера Гриффина. Он, наконец, сумел ухватиться за одну из главных сущностей фашизма, присущих всем его эволюционным формам. Эта сущность была им охарактеризована термином «палингенез», или «повторное рождение».
Для того чтобы наглядно представить себе, о чем здесь идет речь, обратимся к доверительному разговору между Мюллером и Штирлицем, который произошел между ними в одной из последних серий фильма «Семнадцать мгновений весны». Тогда Мюллер сказал: «Войну мы проиграли, но идея наша рано или поздно возродится вновь».
Представим себе, что такой разговор действительно имел место. На чем тогда могла основываться уверенность группенфюрера СС, что идея, о которой он толковал Штирлицу, неминуемо возродится?
Поскольку Мюллер был не рядовым членом партии, он прекрасно разбирался в тонкостях фашистской идеологии. Поэтому хорошо знал, что любая нация, достигнув величия и успокоившись на этом, начинает быстро деградировать. Спокойное и сытое благополучие ведет к тому, что она перерождается в сброд обывателей, главным смыслом существования которых становится мягкий диван возле телевизора, холодильник на кухне и удобный унитаз поблизости. Вскоре представители некогда сплоченной нации перестают интересоваться теми, кто живет по соседству с ними, в квартире напротив, потому что весь круг интересов у них замыкается на собственных потребностях исключительно материального характера. Так происходит гибель нации, трактуемая в идеологии фашизма как естественный в природе процесс, который должен таким же естественным образом сменяться ее возрождением. Акт смерти и акт рождения должны сменять друг друга в жизни любой нации, как это происходит со всеми жизненными формами.
В этом и заключается смысл палингенеза.
Вот только акт возрождения нации сам по себе произойти не может. То, как это происходит, представляет собой центральный момент данного процесса.
Нация способна заново возродиться, если возрождается ее дух, а сделать это невозможно, воздействуя только на разум человека. Поэтому призывы встать в строй, вспомнив былое величие, надежды сплотить нацию лозунгами типа «встающей с колен страны и тем самым вызывающей у всех зависть» с позиций палингенеза никакого эффекта иметь не могут.
Возродить дух нации можно только на уровне чувств, эмоций и инстинктов, а произойти это может, если появляется харизматическая личность, способная взять на вооружение самое мощное средство сплочения – чувство ненависти.
В 1917 году харизматический лидер сумел возродить дух нации и сплотить ее, взяв на вооружение «священное» чувство ненависти ко всем угнетателям трудового народа.
Таким образом, Октябрьская революция была социалистической только по своим целям. По своему характеру это была революция фашистская, так как была осуществлена в соответствии с постулатами этой идеологии.
И все же палингенез не является главной частью идеологического ядра фашизма. Главную часть неожиданно для себя выявил известный итальянский писатель Умберто Эко. В одной из своих многочисленных характеристик фашизма он назвал его «идеологией действия ради действия» – и тем самым попал в самую точку. Этой короткой фразой он дал характеристику фашистской революции, у которой есть начало, но нет конца. И несмотря на то что смысл этой революции определяется палингенезом, именно она и составляет главный стержень фашистской идеи. Такая революция приводит не просто к возрождению нации, она призвана возвести нацию на более высокую ступень совершенства, и этот процесс в идеологии фашизма является бесконечным. Но именно здесь фашистская идея оказывается в полном соответствии с целью социальной эволюции. Все это и наполняет смыслом слова Мюллера о том, что эта неистребимая идея рано или поздно возродится вновь.
Таким образом, идеологическая сущность фашизма отнюдь не реакционна. Более того, эта идеология вполне научна, согласуется с практикой и имеет прочный теоретический фундамент.
Но почему же тогда об этом не знает никто, кроме узкого круга специалистов? Почему в массовом сознании фашизм не только в России, но и на Западе до сих пор ассоциируется только со злом, жестокостью и человеконенавистничеством? Более того, во всех средствах массовой информации жестко пресекаются любые попытки объективного анализа этого социального феномена. Они представляются либо как спекулятивные, либо как провокационные.
На это есть две причины. Первая заключается в том, что на момент своего возникновения фашизм не был востребован историей и поэтому был искажен и дискредитирован на долгие годы. В начале ХХ века никто не понимал истинного значения этой идеологии, а ее абстрактное содержание позволяло интерпретировать ее в широком диапазоне, что было на руку политическим проходимцам, рвавшимся к власти. Однако тот факт, что фашизм предстал облаченным в самые неприглядные формы, оказался на руку другим персонажам, куда более опасным, нежели заурядные политические проходимцы. И именно это обстоятельство и составляет вторую причину тотальной дискредитации фашизма. Эта причина сложна, и докопаться до нее непросто, поэтому анализировать ее мы будем с разных позиций и начнем с одного любопытного факта из жизни современной Германии.
Сегодня в этой передовой европейской стране каждые два месяца открывается новый хоспис, заведение для тех, у кого уже нет шансов победить онкологию. Германия с ее высоким уровнем медицины и столь же высоким уровнем медицинского контроля стала всего лишь индикатором глобального процесса. В мире разворачивается подлинная пандемия диабета, онкологических заболеваний, аутизма и целого ряда других недугов, связанных с нарушениями на уровне генетического аппарата человека, на уровне молекулярной программы жизнедеятельности многоклеточного организма.
Главной причиной этого бедствия является непрерывный рост фона жесткой космической радиации, достигающей поверхности Земли. Именно эти смертоносные лучи способны разрушать сложные молекулярные структуры, несущие на себе генетическую информацию. Они приходят к нам из открытого космоса и вместе с солнечным ветром, а единственной защитой от них является магнитное поле Земли. Однако за последние сто лет напряженность земного магнетизма уменьшилась на 18 %. Это произошло вследствие стремительного накопления углекислого газа в атмосфере нашей планеты. Этот газ обладает диамагнитными свойствами, поэтому способен ослаблять магнитное поле, в котором находится. Но кроме этого, каждая молекула СО2 обладает магнитным моментом, поэтому ориентируется по направлению внешнего магнитного поля. Такая ориентация требует затрат энергии. При этом постоянное перемещение воздушных масс в земной атмосфере вследствие перепадов давления и температуры приводит к дезориентации молекул углекислого газа. Дезориентация с последующей ориентацией создают механизм выкачивания энергии из магнитного поля нашей планеты, который работает тем интенсивней, чем выше концентрация молекул СО2.
По заключению экспертной комиссии при ООН, в 2014 году концентрация углекислого газа в земной атмосфере достигла максимального значения за всю историю человечества и имеет устойчивую тенденцию к дальнейшему росту.
Таким оказалось еще одно неожиданное последствие безумного и безудержного сжигания астрономического количества нефтепродуктов, угля и газа. Но это только часть проблемы.
Согласно данным Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), на протяжении последних десятилетий у людей в масштабах всей планеты происходит стойкое снижение иммунитета. Катастрофическая опасность этого процесса связана с тем, что он протекает на фоне всевозрастающих мутаций в микробиологическом мире, которые порождают все новых и новых возбудителей опасных заболеваний. Эти мутации также связаны с ростом уровня жесткой космической радиации на поверхности Земли.
Наиболее чувствительными к этой радиации оказались вирусы, они первыми начали на нее реагировать и соответственно к ней адаптироваться. В результате такой адаптации стали возникать новые вирусы, гораздо более жизнеспособные и гораздо более опасные для многоклеточных организмов. Так, на сегодняшний день уже известно более 180 видов вируса СПИДа, причем новые виды куда опаснее тех, которых выявили в начале восьмидесятых годов прошлого века.
Что же касается человека как многоклеточного организма, то он не способен так быстро приспосабливаться к увеличению фона смертельно опасного излучения. Реакция человеческого организма оказалась иной, она наглядно проявила себя в росте хосписов в Германии.
Таким образом, нетрудно прийти к выводу о том, что дальнейшее накопление углекислого газа в атмосфере Земли уже очень скоро приведет человечество к катастрофическим последствиям.
Все это – один из главных фрагментов процесса, который согласно универсальному алгоритму развития представляет собой закономерный итог исторической эпохи рационального мировосприятия. Закономерный итог прагматического отношения к окружающему миру.
Этот алгоритм предписывает человечеству глобальный катаклизм как инструмент перехода в новую историческую эпоху, в новое состояние с более высокой степенью динамического самосохранения. Однако этот алгоритм не предполагает никаких конкретных сценариев такого перехода, он предполагает лишь тенденцию к самоизменению, причем на фоне дальнейшего роста прагматизма в сознании человека.
Таким образом, решающим сегодня является вопрос о том, в какой форме проявит себя эта тенденция.
На протяжении последних 550 миллионов лет на нашей планете произошло несколько глобальных экологических катастроф, которые опустошили как флору, так и фауну, но при этом развивались не так стремительно, как это происходит сегодня, они были растянуты во времени, длились от одного до двух миллионов лет. В целом для земной биосферы это были процессы плавного развития экстремальных экологических условий.
Подобные сценарии перехода в состояние с более высокой степенью динамического самосохранения не противоречат универсальному алгоритму развития, тем более что они уже были реализованы в палеонтологической летописи Земли. И поскольку избежать тенденции к самоизменению человечеству не удастся, то наиболее благоприятным сценарием реализации такой тенденции для него является именно плавное, растянутое во времени развитие экологического катаклизма на нашей планете.
Исторические модели, предписывающие человечеству ограничение энергопотребления, создание транснациональных отраслей по переработке отходов и т. д., отражают инстинктивное стремление к реализации именно такого сценария.
Тем не менее на сегодняшний день подобные исторические модели являются не более чем благими пожеланиями. Для их реализации необходимо предельно оптимизировать социальную структуру человечества в масштабах всей планеты. Такая оптимизация предполагает создание однополярного мира, состоящего из нескольких государств, способных действовать в унисон друг другу, а впоследствии – создание единого общепланетного государства с единым центром управления. Только в этом случае можно взять под жесткий контроль все источники энергии на Земле, добиться резкого снижения энергопотребления и перенаправить огромные средства с гонки вооружений на оздоровление окружающей среды.
Актуальными сегодня можно считать лишь те исторические модели ближайшего будущего, которые указывают конкретный путь к достижению этой цели, поскольку это единственный путь, позволяющий избежать катастрофического развития событий.
Первый шаг на этом пути уже был сделан Соединенными Штатами Америки. Этим шагом стала политика экспорта демократии, провозглашенная американской администрацией на рубеже XX–XXI веков в качестве одного из главных приоритетов в своей международной деятельности.