Кто украл творожники
Мурзик старательно красил табуретку. Ножки он покрыл зелёной краской, а квадратное сиденье – жёлтой. Получалось ярковато, но Мурзик любил яркие цвета. В армейской жизни разнообразие цвета заменял бело-серо-коричневый камуфляж зимний и зелёно-серо-коричневый камуфляж летний, а так всё было серое – стены казармы, казённые кровати, столы, стулья. Если бы Мурзик сколотил кресло, он бы точно в дополнение к жёлтому сиденью и зелёным ножкам, подлокотники покрасил бирюзовым, а спинку оранжевым. Всё бы ничего, только краска очень уж противно пахла. Можно даже сказать воняла. В дверь деликатно постучали.
– Войдите, – крикнул Мурзик, тщательно размазывая краску по гладкому дереву.
В дверном проёме появился Пан Тырц, грозный, как царь Мяуван Васильевич. Стёкла пенсне воинственно блестели над голубой хирургической маской.
– Сосед, смотрите, какая табуреточка, – радостно завопил Мурзик, глубоко погружая кисть в банку с краской. – Как одуванчик весной!
– Дорогой друг, я боюсь, что не переживу эту ночь, – сказал Пан Тырц. В противовес агрессивной позе, голос из-под маски звучал глухо и печально.
– Наговариваете вы на себя, – продолжая возить кистью, отозвался Мурзик. – Красивый, умный, не очень старый – кот хоть куда! Не грустите. Хотите, я вам тоже табуреточку смастерю?
Пан Тырц закатил глаза:
– Собственно из-за табуретки я и зашёл…
– Да не вопрос! Завтра же и начну.
– Не стоит, право. Дорогой друг, видите ли, я не против табуретки, но вот эту вашу… пока не высохла, можно смело как химическое оружие использовать. А оно, между прочим, запрещено законом!
– Сейчас докрашу и на балкон…, – Мурзик не успел договорить.
– Только не на балкон! – закричал Пан Тырц.
– Хорошо, хорошо, докрашу и во двор унесу, – махнул кистью Мурзик, подумав, что сосед очень привередливый и ничего не понимает в краске. Продавец в лакокрасочном отделе божился, что чем краска лучше, тем запах сильнее. Специалист! Вот Мурзик и взял самую запашистую.
– Сделайте одолжение, – Пан Тырц демонстративно поправил маску и пошёл к своим книгам, оглушительно хлопнув дверью.
* * *
На рассвете Пан Тырц проснулся от громких криков, лениво подумал: «Как настройка оркестра перед спектаклем в оркестровой яме». Голоса сливались в причудливую какофонию звуков, из которой вырывались понятные слова – «табуретка», «творожники», «жулик», и снова «табуретка». Старый кот понял, что поспать больше не удастся, привёл себя в порядок, неторопливо спустился во двор. Там шумели, сетовали на судьбу и неизвестного супостата тётушка Мурья и Мурзик. Мурзик потрясая табуреткой, грозился найти злоумышленника, который посмел изуродовать его творение и устроить тому жизнь в муравейнике. Похоже, что кто-то топтался по свежеокрашенному сиденью табуретки ногами, краска местами содрана, местами пошла наплывами. Удручающее зрелище. Тётушка Мурья жаловалась, что этот неизвестный «кто-то», нагло воспользовавшись табуреткой, как подножкой, залез через окно на кухню и стащил блюдо творожников, приготовленных к сегодняшнему фестивалю «Творог – моя вечная любовь». А она так рассчитывала, если не на первое место, то уж на место в призовой тройке. С её-то талантом. Самое отвратительное – похититель умыкнул не только готовый продукт, но и остатки творога, сметану, мёд, масло и яйца. Так что при всём желании она, тётушка Мурья, не успеет ничего приготовить, ведь уже через час на городской площади откроется ежегодный фестиваль. И именно с пробы творожников. А еще воришка жёлтой краской испачкал на кухне пол!
Всегда весёлая, такая добрая, домашняя, уютная тётушка Мурья горько заплакала. Пан Тырц успокаивающе погладил её по плечу:
– Ну-ну, пани Мурья, не отчаивайтесь. Мы что-нибудь придумаем.
Мурзик аккуратно поставил табуретку на землю:
– Ничего есть не буду, пока этого… этого, – не смог подобрать приличного слова. – Не поймаю. А когда я голодный, я злой. А когда я злой, я… – Мурзик вскинул над головой могучие кулаки, и между ними как-будто проскочила искра. – Эх!
– У вас есть план? – Пан Тырц протёр стёклышки пенсне клетчатым носовым платком.
Тётушка всхлипнула, а Мурзик опустил кулаки и пожал плечами. Плана не было. Пришлось Пану Тырцу брать инициативу в свои лапы.
– Ну-с, тогда приступим, и да помогут нам великие Муаро, Холмяус и Ниро Муррф, – сказал Пан Тырц. Покосился на Мурзика. – Разумеется, не будем забывать и о верных помощниках Ваутсоне, Не-Гавстингсе и Мурчи Гудвине. Я предполагаю, что творожники украли не просто так. Преступник хочет славы! Он будет участвовать в фестивале, выдавая ваш. – Пан Тырц слегка поклонился тётушке Мурье. – Кулинарный шедевр за своё творение. И мы обнаружим преступника. Сумеете ли вы опознать свои творожники?
– Даже с закрытыми газами, по вкусу, по запаху, – закивала головой тётушка Мурья. – А ещё у них форма необычная, как листики клевера. Я ведь в молодости в Ирландии жила.
– Хорошо. А вы сможете похитителя скрутить? – обернулся к спецназовцу старый кот.
– Не вопрос! – просиял Мурзик. – С удовольствием! У меня к нему ещё за табуреточку счёт!
– Что ж, тогда идёмте на площадь и, пожалуйста, дорогой друг, прихватите фотоаппарат.
* * *
Город дышал долгожданным праздником. Трепетали на ветру флаги. Дивно пахли щедро политые с вечера цветы. По улицам на площадь под громкую музыку семьями и компаниями спешили нарядные жители. Малышня с пищалками и дудочками добавляла весёлого шума к музыке и оживлённому гомону. Яркие воздушные шарики рвались в небо.
Тётушка Мурья, Пан Тырц и Мурзик гуляли по площади среди творожного великолепия. Чего там только не было: творожки сладкие и солёные, творожные муссы с ягодами, с овощами, с печеньем; кексы, пирожки, ватрушки, запеканки; десерты и напитки. Отдельный стол занимали блюда с творожниками. К каждому блюду на фигурной розетке, как орден, был прикреплён номер.
– Вон они, мои творожнички, под номером восемь, – опознала своё изделие тётушка Мурья.
Невзрачный полосатый кот, у блюда под номером восемь, суетился, предлагал отведать ароматные, с хрустящей золотистой корочкой, творожные трилистники, а сам всё поглядывал по сторонам, будто кого-то ждал. Разнаряженная публика лакомилась деликатесами. Знакомые раскланивались, незнакомые улыбались друг другу и все обменивались впечатлениями, радовались, что так удался праздник.
К столу с творожниками подошли три очаровательные киски: беленькая, рыженькая и чёрненькая. Полосатый котяра замер, зелёные глаза засияли, следя неотрывно за киской-блондинкой. Появилась, наконец, долгожданная! Любовь преобразила замухрышку, превратив почти в красавца. Он выхватил из стопки одноразовую тарелку, положил в неё творожник, кусочек масла, ложку густейшей сметаны, капнул мёда и протянул киске. Подружки хихикали, рыженькая киса сказала:
– Попробуй, Сю!
Блондинка Сюсю с ужасом посмотрела на тарелку, брезгливо тронула творожник:
– Вы что, совсем?! Жирное, жареное – прощай, здоровье! У меня диета! – сморщила хорошенький носик. – Пойдёмте к йогуртам. – И, сопровождаемая подружками, как яхта рыбацкими лодочками, поплыла прочь.
Полосатый проводил красавицу затуманенным взором, потом будто в полусне слизал с тарелки масло, мёд, сметану. А творожник, к которому прикоснулся коготок прекрасной Сюсю, поцеловал и спрятал в карман.
Члены жюри неторопливо подводили итоги, считали голоса. Наконец, председатель жюри торжественно объявил:
– Победителей в номинации «Творожное чудо», а это номера пятый, восьмой и девятнадцатый просим пройти на церемонию награждения!
– Это же мои творожники, это я, я готовила, – заволновалась тётушка Мурья. – Как доказать, что делать?! – она в отчаянии прижала лапки к груди.
– Как доказать, как доказать, – помрачнел Мурзик. – Да никак! Этот тип скажет, что он сутки не спал, не ел, не пил, а только лепил, да жарил! Тьфу! Нету улик, нету!
– А блюдо? Блюдо?!
– Блюдо! Не фамильное серебро. Таких блюдов… блюдей… тарелок больших в любом магазине завались. Купил!
– Спокойно, спокойно. Постойте, пожалуйста, здесь пани Мурья. Дайте-ка фотоаппарат, дорогой друг. Идите за мной, ничему не удивляйтесь и будьте готовы!
– Всегда готов! – отрапортовал Мурзик.
Пан Тырц вклинился в толпу, подняв над головой фотоаппарат:
– Позвольте пройти! Пропустите прессу! «Котовские новости»!
Так он, сопровождаемый Мурзиком, добрался до пьедестала почёта. Троица награждаемых сияла, как начищенные медные пятаки. Мурзик, пробираясь за Паном Тырцем, бурчал под нос «сейчас ты у меня за всё получишь, и за творожник, и за слёзы тётушкины, и за мою голодовку, и за табуреточку».
– Будьте любезны, фото для газеты, – обратился к победителям Пан Тырц, указал на стулья. – Присядьте. Откиньтесь на спинку, нога на ногу: победителям приличествует важность. Выше ножку, ещё чуть-чуть. Мурзик – левого!
Мурзик прыгнул на серебряного призёра, стул опрокинулся:
– Лежать, расхититель творожников!
– Это не я, – извивался тот. – Апчхи! Не я!
– А кто?! Где творожники взял? – наседал Мурзик.
– Нашёл! Апчхи! Купил!
– Украл!
Увидев, что происходит что-то необычное, вокруг воришки и сидящего на нём Мурзика стали собираться гуляющие. Кто-то решил, что дают представление уличные борцы. Кто-то уже звал детей: «Кися, Мися бегите скорей, здесь клоуны выступают!» Кто-то уже рассказывал страшную, замысловатую историю, как Полосатый стащил у Старого фотоаппарат, мигом разобрал на детальки и эти самые детальки проглотил. А Здоровяк Полосатого схватил и давит на живот, чтобы тот детальки выплюнул. Через шумящую толпу пробрался наряд полиции:
– Что происходит?
Пан Тырц объяснил:
– Сегодня ночью из дома тётушки Мурьи было украдено блюдо с творожниками. Каковые творожники представлены на конкурс и удостоены второго места за красоту и вкусовые качества. Злоумышленник проник на кухню через открытое окно, использовав табуретку…
– Докажите! – Завопил, извиваясь под мурзиковой тушей и колотя по асфальту растоптанными ботинками, полосатый котяра.
…Но он не учёл одного – табуретку покрасили вечером, и краска не успела высохнуть. Обратите внимание, – Пан Тырц величественным жестом указал на ботинки незадачливого воришки.
– Ноги вверх! – во все горло закричал Мурзик и подпрыгнул на животе поверженного противника. Ноги Полосатого взметнулись вверх. И все увидели, что на подошвах, сквозь уличную пыль и грязь, проступает яркая жёлтая краска. В толпе кто-то удивлённо охнул, потом послышались смешки, хихиканье и, наконец, лавиной обрушился хохот.
– Что ж ты, глупый, на свежеокрашенную табуретку полез, – смеялся полицейский кот, за шкирку подняв воришку с земли.
– Насморк у меня. Не чую ничего. Апчхи!
* * *
Серебряную медаль, диплом и красную ленту через плечо вручили тётушке Мурье. Мурзик сколотил еще одну табуретку, а Пан Тырц её покрасил. Правда, краску он купил в другом магазине. Она почти не пахла, и Мурзик от души сочувствовал попавшему впросак соседу. Пан Тырц посмеивался в усы, но Мурзика не разубеждал.