Накануне
– Не смотри на меня, словно председатель колхоза в понедельник. Делов-то – буряк не полил. Все одно ни чернослива, ни грецких орехов у нас нет, а самогон гнать условия не позволяют. Ты бы лучше вспомнил, куда картошку сажал. Соседи уже выкопали, – черный, как дурная примета, кот Васисуалий давно примерился к недоеденной плитке шоколада, но взять не решался.
Сладкое любили все, но какао-бобы в очередной раз всходов не дали, по примеру хлебного дерева и косточек цитрусовых. Не помогли многочисленные обогреватели и крики чаек.
– Навоз не тот, – так прокомментировал агро-фиаско ученый кот, – Хмурый он, безрадостный. Нет в нем атмосферы карнавала. Нищета есть, а веселья – пшик. Вот ведь что странно: на их родине тоже с голой задницей круглый год ходят, однако зубы целы и улыбаются. Нет, у нас не примутся – идеологический раздрай.
– И не надо! – вспылил Петрович, – Плевать я хотел на этих туземцев! Никогда им не родить «Идиота», «Мурку» не отмочить! А «Утро в сосновом бору»? (вышло не совсем удачно: огородники живо представили Большую Плитку Шоколада и одноименные конфеты). Грусть, боль за все и сразу – только эти чувства способны выносить шедевры культуры. И пусть голод, пусть редька – зато под рубищем бьется незасахаренное сердце истинного патриота. А по поводу нашего навоза ты не прав: из него первач чистейший, хоть и, да, со слезой.
– Ты от темы не уходи, – развивал наступление Василий, – Где клубни закопал?
– Дык, вершки почитай засохли. Теперича не найдешь, – Петрович картинно склонил голову на несвежий ватник.
На его лысине заблестели сентябрьские звезды. Не каждому даровано такое чудо и поэтому Петрович любил ночь. И еще в темноте лучше думалось, и не только о еде. Иногда ему приходили мысли о работе и даже о сексе. Особого значения он им не предавал – умел отличать зерна от плевел. Однажды, когда жуткий мрак окутал спящий поселок, ему явилось два в одном: дебелая скотница Нюша спрашивала, можно ли ей уйти сегодня пораньше. Ощущение хозяина положение было необычным и провокационным. Петрович старался подольше не отвечать. Как обычно, кейф сломал вездесущий котяра: «Я не поклонник форм с претензиями. Умение разглядеть большое в малом – вот предназначение, можно сказать удел, Поэта с большой буквы. Вычурность сродни вульгарности, она, словно бюстгальтер на ветру, бесцеремонна и порой настораживает».
– Ладно, не переживай. На следующий год больше вырастит, – Васька притворно вздохнул и сцапал вожделенные квадратики, – Кстати, председательша намекнула, мол, время платить за электричество.
При слове «платить» Петрович утопил голову в плечи глубоко и надежно. От этого маневра его тщедушная фигура только выиграла.
– Косая сажень, – определил дремлющий мух, по кичке Базедушка.
Дрозофил никогда не спал, он только делал вид, прикидывался безучастным и хмельным, незаметным до благопристойности. Мало кто знал, что в душе потомка воинственных птеродактилей бушуют страсти похлеще тех, которые рождаются при дележе чужого либо своего, но последнего. От такой, двойной жизни мух ссохся до старушечьей анорексии, и лишь выпученные глаза выдавали рвущиеся на волю страсти.
– Ккак намекнула? – донеслось со дна торса.
– Цинично: «Если к утру не рассчитаетесь, отключим и опозорим», – Василий взглянул на часы и пошептался с кукушкой, – Осталось часа три-четыре, от силы – пять.
– Эх… – в этот раз послышалось из еще-ниже.
– Я бы не стал доверять нашим ходикам, – пришел на помощь Хозяину двуличный мух. По правде говоря, он вообще не доверял всем насекомоядным, а безответственным матерям тем паче, – Сука она, сука и есть.
– ПАпрАшу… – оскорбилась старая гадалка, – Я-то своих на теплое место пристраиваю. А где ваши обретаются, вы хоть в курсе?
Вступать в «сухие» дискуссии было не в правилах родовитого крыльяносца, и посему, смежив веки, он повернулся спиной к брошенному вызову и принялся беззвучно умножать киловатт/часы сначала на рубли с копейками, а затем, увлекшись, на американские доллары и китайские юани.
Поднаторевшие в преодолении трудностей и невзгод сельской жизни дачники на время призадумались. Кое-какие свечи из нутряного жира озерных крыс в доме имелись, новостями за пределами шести соток они интересовались мало, а помыться можно и в бане. Но – ПОЗОР! Это мерзкое для благородного создания слово стучало набатом в виски и отсвечивало на воротах.
– Лучше смерть! – поперхнулся сладким известный на всю округу стукач, Василий, – Давайте кого-нибудь продадим или заложим.
Затерявшийся во внутренней эмиграции Петрович продолжал держать театральную паузу. Базедушка тоже молчал, боясь сбиться со счета, и только пестрая аферистка поддержала «разумное во всех отношениях» предложение:
– Вот Председательшу и сольем.
– Ура!!! Мы спасены! – обрадовались компаньоны и потянулись к столу.
Чукаево
Сентябрь 2014 г.