Жажда Бога
После утренней службы Старец приводит меня на балкон, с которого открывается самый впечатляющий в монастыре вид на горы во всем их великолепии. Сюда еще не заглянуло солнце, и нас обдувает неласковый ветерок. Старец начинает беседу словами Христа: Если кто жаждет, пусть придет ко Мне и пьет (ср.: Ин. 7, 37). И поясняет:
– Многие люди мечтают о внутреннем покое и блаженстве духовной жизни. В поисках этого они обращаются к религии. Однако быстро разочаровываются, не соблюдая необходимых для достижения желанного результата условий. Они ограничиваются теорией, поэтому жажда их души остается неудовлетворенной. На путь Церкви человек должен вступить для духовной работы над добродетелями и для покаяния. Духовная жажда ведет к пренебрежению материальными и земными вещами. А это значит, что основной интерес обращается к Богу. Как и любой человек, христианин имеет потребность в материальных благах, старается их приобрести, ради этого работает, как все, но не позволяет сердцу прилепляться к ним. Первая его забота – научиться истинному покаянию. Для этого он советуется с опытным духовником, которому оказывает послушание и наставления которого принимает, словно они исходят из уст Самого Бога, по слову святого Симеона Нового Богослова[6].
Внимательно слушаю Старца и хочу, чтобы он углубился в эту тему. Я сетую на то, что не так-то просто встретить опытного духовника, хотя сейчас мы нередко говорим о священнослужителях, наделенных многими духовными дарованиями. Я прошу Старца закончить мысль о священном изменении, которое претерпевает душа, жаждущая Бога, и он продолжает:
– Вижу, брат, что ты не забываешь о цели своего визита в наш монастырь. Ты все время стараешься вызнать о моем личном духовном опыте. Но не горячись понапрасну: у меня нет какого-то особенного личного опыта. А вот то, что пережили прежде нас святые и записали в своих сочинениях, мы читаем сегодня для укрепления и поддержания, насколько это в наших силах, церковного Предания. Но мы отвлеклись.
Человек, жаждущий Бога, находит отдохновение в Священном Писании и у святых отцов. Он денно и нощно изучает их творения, подчеркивает абзацы и заучивает наизусть фрагменты, которые трогают его душу и даруют ей утешение. Душа услаждается и вкушает невыразимые духовные плоды умиления. Припоминаю дивные слова святого Симеона Нового Богослова о первом духовном опыте, который приобретает человек, обратившийся к Богу: «Непрестанно держащий в мысли повеления Божии и ими денно и нощно руководствующийся, умом и осязанием о них помышляющий и со тщанием работающий лишается памятования о мире, житейских вещах, деньгах и в особенности о родных; он сродняется духовному»[7].
С течением времени и в зависимости от того, насколько человек посвящает себя духовной брани, он преуспевает. Страсти отступают, и сердце умягчается. В нем водворяются смирение и плач. Смирение, как известно, порождает плач, а плач углубляет смирение. Вот первый духовный опыт.
Старец делает краткую паузу. Он хочет убедиться в том, что развеивает мои духовные сомнения. Я заверяю его, что сказанное успокаивает меня, ибо созвучно моему собственному опыту, приобретенному после принятия окончательного решения обратиться к Богу, стать священником и сделать рясу своей пожизненной одеждой. Я прошу его продолжать, он улыбается и заканчивает мысль:
– Тогда человек делается податливым и чутким. Всему, с чем он сталкивается в жизни, он радуется и все воспринимает как дар Божий. Ему нравится удаляться, насколько это возможно, от мира, отыскивать уединенные места, помогающие собраться с мыслями и вселяющие в душу мир. Он отдает предпочтение пешей прогулке и завершает ее в сельской церквушке или в каком-нибудь дивном месте. Там он благодарит Бога за духовные блага, которые начинает вкушать. Там он получает иное ощущение жизни и воспринимает все иначе. Красота природы, к примеру, дает ему повод для духовного делания и восхождения умом к Богу. На тень дерева он смотрит как на место, пригодное для молитвы, а не для телесного отдохновения. Он пьет воду из источника, а уста его повторяют: «Слава Тебе, Боже». Птичьи трели побуждают его к продолжению молитвы. Одним словом, он смотрит на чувственный мир духовными очами, как на образ мира невидимого.
– Это благое изменение, Геронда, не удостоится похвалы от мирских людей, не способных понять его. Они начинают беспокоиться и пытаются противодействовать, видя, что нечто подобное происходит с кем-нибудь из «своих». Родные и друзья замечают изменения в речи, поведении, интересах уверовавшего и удивляются. Они не подозревают, что в душе человека действует Христос, дарующий ему духовную сладость, которая не сравнится ни с телесными наслаждениями, ни с другими удовольствиями мира.
– Не только это, брат мой. Человек, вошедший в радость Господа, должен объяснить всем испытывающим за него тревогу, что стремление к Сладчайшему Иисусу невыразимо словами. Это некое высшее духовное состояние, непонятное тем, кто подобных переживаний не испытал. Как ребенок, не знающий алфавита, не может читать, так не в состоянии постичь духовные вещи тот, кто не выучил алфавит духовной жизни.
– Так же, с таких же духовных опытов, начинают и монашествующие. Раз и навсегда отречься от мира решается только тот, кто переживает подобные опыты в высшей полноте. Монахи – высокочувствительные души, как и те христиане, которые вкусили плодов духовной жизни. Естественно, что вторым приходится отвлекаться на многочисленные обязанности и бесконечные житейские попечения.
– Добавлю кое-что еще, – говорит Старец. – Духовная жизнь, которой живет монах, не отличается от той, которой призван жить христианин в миру. Существует лишь внешнее различие. В сущности, стремятся к Сладчайшему Иисусу и те и другие, и следуют они по одному пути, определенному для всех Церковью. Но брат Панарет принес нам кофе. Давайте ненадолго прервемся.
Затем мы встаем и спускаемся в сад, чтобы полить помидоры и перец. Старец открывает кран и из шланга поливает грядки. Я стою поодаль и любуюсь его неподдельной умиротворенностью. Он радуется плодам земли и шепотом повторяет: «Слава Тебе, Боже». Начинаю благодарить Бога и я. Вся окружающая природа словно говорит со мной. Время течет тихо и насыщенно. Собираю свой ум в таинственный чертог сердца и произношу молитву в чувстве неизъяснимого торжества.
Поздно, после вечерни, мы возобновляем беседу, сидя на уже знакомом мне балконе. Старец произносит:
– Человек, жаждущий Бога и миновавший первую стадию духовной жизни, о которой мы говорили утром, вступает во вторую, уже свободный в душе от всякого земного вожделения. Отныне его единственное желание – верно хранить заповеди Бога. Им владеет священное рвение. Он бескомпромиссен к привычкам греховного мира. Он днем и ночью изучает Евангелие и переходит к самопознанию. Он видит себя, свои немощи и свою плененность страстями. Он убеждается в том, что честолюбие затуманивает его разум, сребролюбие не дает покоя, мучает злопамятство и ожесточает ненависть. Его интерес теперь направлен на корни и действия страстей, и он устремляется за знаниями к святым отцам, особенно к отцам-подвижникам. У них он открывает для себя доселе неизвестный мир. Убеждается, что действительно трудно совершается восхождение по дороге, ведущей к Богу. Он близко к сердцу принимает опыты, пережитые святыми, смиряется и повторяет упорно и горячо: «Господи, помилуй». Благодать Святого Духа обновляет и возрождает его душу и тело. Он просвещается, преображаются его душевные силы и энергии, он становится более мужественным и твердым в исполнении заповедей Божиих. Он достигает такой степени просвещенности, что сподобляется зрения откровений великих таинств. Прекраснейшее описание подобных духовных состояний можно найти в «Оглашениях» святого Симеона Нового Богослова[8].
Старец говорит, а мне на ум приходят слова одного афонского подвижника, который уверял, что в духовной жизни каждый получает великую меру Божественной сладости и переживает частичку райской радости, неизреченного радования. Поэтому я прошу Старца сказать о сладчайшем опыте святых.
– Я не способен рассуждать об этих Божественных усладах. На это наложен запрет святым Симеоном, который советовал «не желать постичь не выразимое одними лишь словами, ибо это невозможно как для учащих об этом, так и для слушающих»[9]. Просто я старался показать тебе, что для духовных борцов благодать Святого Духа таит неожиданности. Такие люди становятся выразителями Бога! И это не преувеличение. Об этом говорят святые Церкви, знавшие это по опыту. Цель нас, живущих сегодня, – совершить решительный поворот к Богу. Все остальное приложится.
Мы прекращаем беседу до завтра. Старец отправляется в свою келью отдыхать. Я выхожу в беседку и пишу заметки. Пишу быстро, чтобы не забыть слова Старца.
Мои мысли прерывает брат Панарет. Он зовет меня на кухню готовить трапезу. Однако Старец уже опередил нас – всё на столе. Мы молча садимся и едим пищу, сдобренную оливковым маслом. После все трое расходимся по кельям.