ПЛОХИЕ НОВОСТИ
В понедельник днем мы все собрались в кабинете, где располагалась редакция школьной газеты. Небольшая группа из шести человек во главе со мной, разместившаяся под портретом Эдгара Аллана По1, сочувственно взиравшего на нас со стены. Образовав полукруг, ребята принялись, как обычно, обсуждать темы грядущего выпуска газеты. Что способно всколыхнуть замкнутый мирок отдельно взятого старшеклассника на пороге выхода в настоящую жизнь? Репортеры один за другим предлагали до боли стандартный набор тем: успехи наших спортивных команд по плаванью и баскетболу, результаты весеннего конкурса талантов, изменения в меню школьного буфета. Захватывающе.
– Друзья, все не то, – я свела брови. – Если мы хотим, чтобы школьную газету, результат нашего ежедневного труда и усилий, читали, нужно что-то более оригинальное, чем замена черничного йогурта на вишневый.
Еще в начале учебного года, когда меня единогласно выбрали главным редактором, я пообещала себе привнести как можно больше свежести и разнообразия в убийственно скучные тексты старых выпусков. Не успело остыть место предшественницы, а моя немногочисленная команда уже вовсю трудилась над новой, усовершенствованной версией «Пайнуорд Хай Дайджест». Мы полностью изменили подачу материала: провели интервью с парнем, который все свободное время посвящал пересвистыванию хитов Эминема и готовился к записи полноценного альбома, добавили пару анонимных опросов, в результате разделивших школу на два враждебно настроенных друг к другу лагеря, приправили статьей о том, как пережить постканикулярный синдром, который сами и выдумали, подробно описав симптомы. Первый же выпуск разлетелся среди учеников с небывалой скоростью. Жизнь газеты буквально разделилась на «до» и «после». Меньше чем за год нам удалось подняться до приличного уровня, и падать обратно к йогуртам в мои планы не входило. Я невероятно гордилась своей должностью и не собиралась ее упускать. К тому же через пару лет она вполне могла помочь мне получить стипендию в колледже.
– А что с той девчонкой, которая на конкурсе талантов сунула два гамбургера в рот? Как ее звали? – отозвался Майкл, один из репортеров.
– Иу, тоже мне талант, – скривилась Натали.
– Дакота Фрейзер, вроде, – по лицу Лим Пак пробежала тень улыбки.
– Тем не менее дошла до финала, – Майкл подмигнул Натали.
– Так, а теперь давайте серьезно, – отрезала я. От одного воспоминания о конкурсе талантов, прошедшем в пятницу, мне хотелось кататься по полу со смеху, но ребятам об этом знать не обязательно.
– Как насчет обзора работы волонтерской группы из собачьего приюта? – вкрадчивым голосом отозвался Джастин, низенький десятиклассник в очках. – Как думаете, найдут они для нас время?
– А может, в виде исключения сделаем обзор с тренировки чирлидеров? – хохотнул Кевин, ткнув Джастина локтем в бок.
Все пятеро собравшихся, помимо Кевина, закатили глаза. Кевин Грасси, высокий парень с чрезмерным пристрастием к готике, ежедневно раздражал всех присутствующих неуместными шутками. Сэр По над головой, кстати, появился как раз по его инициативе. Мы бы с большим удовольствием давно выгнали этого анархиста из редакции: материал он сдавал, когда ему хотелось, иногда не сдавал вовсе, но вот собрания посещал абсолютно все и вечно доставал меня своим гоготом. Проблема заключалась в том, что очередь к нам не выстраивалась. Да, мне удалось немного приподнять репутацию школьной газеты, но в пищевой цепи «Пайнуорд Хай» мы по-прежнему образовывали не самое элитное звено. Заменить Кевина некем, а выгнать было бы еще хуже. Каждый редактор знает – лучше иметь плохого корреспондента, чем не иметь его вовсе.
– А может, в виде исключения ты заткнешь свой хамский рот? Мы тут, вообще-то, делом заняты, если ты не заметил! – обернувшись, возмутилась Лим. Кевин лишь отмахнулся.
– Ой-ёй, ну сейчас начнется, – поежилась Натали.
– Да успокойтесь вы оба, – я скрестила руки на груди, строго взглянув на ребят. Не хватало еще, чтобы все переругались. – Джастин, идея с собаками хорошая, только нужно подать ее так, чтобы читатели не решили, что мы выжимаем из них слезы сострадания через маленьких песиков. Поменьше безысходности, побольше оптимизма. И неплохо бы взять интервью у кого-то из волонтеров.
Парень кивнул с легкой улыбкой, поправил очки и сделал пометку в лежащем на коленях блокноте.
– Какие-то еще идеи есть? – я обвела взглядом собравшихся.
Лим переглянулась с остальными и нерешительно протянула:
– Эм… Может быть, подготовим статью о Пейтан Роуди?
Пауза.
– В смысле, это не обязательно должен быть некролог, ведь официально ее числят без вести пропавшей… Но я имею в виду, все же понимают… – Лим поёжилась под моим пронизывающим взглядом.
Белокурая заводила Пейтан Роуди, с лица которой никогда не сходила улыбка. Моя близкая подруга, без следа исчезнувшая прошлой осенью.
– Нет, – резко произнесла я, и, спохватившись, добавила помягче: – Еще варианты?
Пятеро человек молча сидели напротив, потупив взгляд. Майкл делал вид, что помечает что-то в блокноте. Джастин сосредоточенно разглядывал напольное растение в другом конце кабинета. Натали рукавом протирала объектив висевшего на шее фотоаппарата. Даже Кевину хватило ума промолчать. Что ж, спасибо и на этом.
– В таком случае собрание окончено, – сухо проговорила я. – В следующий раз встречаемся в четверг. Если появятся какие-либо предложения, вы знаете, куда мне написать. Всем до свидания.
Ребята поднялись со стульев и, закинув на плечи сумки и рюкзаки, потянулись к выходу. Лим, изо всех сил стараясь не встретиться со мной взглядом, первой выскочила из кабинета.
Когда все ушли, я тяжело вздохнула, принялась выключать аппаратуру и спустя несколько минут краем глаза заметила копну фиолетовых волос, просунувшуюся в дверной проем.
С Кэти мы были друзьями с самого детства, сколько я себя помню. Я так и называла ее про себя и вслух, запросто, Фиолетовая Голова. Пару лет назад, в восьмом классе, она, в качестве протеста против родителей, решила покрасить волосы в красный цвет, тогда-то впервые и прицепилось это прозвище – Красная Голова. Позднее появилось много вариантов: Розовая, Желтая, Синяя. Но фиолетовый продержался дольше всего, вот Кэти и стала Фиолетовой Головой. У меня тоже было прозвище, но его дала мне Пейтан, поэтому с недавних пор мы негласно перестали его использовать.
– Привет, Джесс, – пританцовывая, Кэти вошла в класс.
– Привет, Фиолетовая Голова, – широко улыбаясь, протянула я в ответ.
– Чем ты так нагрузила своих адептов печатного дела? Они из кабинета вышли, ни слова не сказав. Даже тот придурок, Кевин Грасси.
Я лишь загадочно улыбнулась: ни к чему портить подруге настроение, рассказывая о том, как некоторые ученики не гнушаются писать некрологи Пейтан, лишь бы заполучить дешевое внимание. Затолкав в сумку ноутбук и канцелярские принадлежности, я перебросила ее через плечо, и мы с Кэти, перешучиваясь на ходу, вышли из класса.
Проходя по полупустому школьному коридору после занятий, я обычно изо всех сил старалась не смотреть на шкафчики по левой стороне. Особенно на третий верхний, оклеенный желтой защитной лентой. Но сегодня, на секунду, мой взгляд задержался на нем против воли. Он должен был быть наполовину пуст – полиция осмотрела его и наверняка изъяла содержимое. О том, что Пейтан оставила в шкафчике, нам не сообщили. Как не сообщили и любые другие сведения, добытые полицией. Конечно, было бы глупо ожидать, что в школьном шкафчике обнаружится нечто существенное, например записка с объяснениями или фото какого-нибудь большого города, в который она могла сбежать. Наверняка в нем осталась лежать пара учебников да мятная жвачка.
Выйдя к парковке, мы устало плюхнулись в машину. На той неделе мы договорились, что я буду подвозить Кэти до школы и обратно какое-то время, потому что ее старенький «форд» приказал долго жить и отправился на ремонт. Ну, я-то была только рада проводить с подругой больше времени.
Всю дорогу до дома Кэти не замолкала ни на минуту. Хороший знак. В последнее время она была сильно подавлена, и я начала беспокоиться, как бы подруга совсем не замкнулась в себе. Для веселой, жизнерадостной Кэти такое состояние не было привычным. Приятно снова увидеть на ее лице улыбку и услышать заразительный смех.
Дорога заняла около двадцати минут, и вот, я остановила автомобиль у подъездной дорожки дома. Лиам, отец Кэти, поливал свою горячо обожаемую лужайку перед крыльцом, которую берег, как родное дитя, и радостно замахал рукой, едва мы подъехали.
– Мисс Грант! Рад приветствовать вас в доме семьи Эндрюс от лица семьи Эндрюс! – воодушевленно прокричал он, обращаясь ко мне.
Если и существует какой-то особый ген, отвечающий за несгибаемый оптимизм и умение не сдаваться даже в самом безнадежном положении, то у Эндрюсов он точно передавался по наследству не одно поколение. Лиам и Хелен, родители Кэти, немало повидали в жизни до приезда в Пайнуорд, но всегда держали голову высоко поднятой. «Дорога возникает под ногами идущего,» – любимая поговорка Лиама. И однажды эта дорога свела его с моим отцом, на долгие годы скрепив обе семьи прочными узами дружбы.
– Ой, пап, завязывай, – смущенно протянула Кэти, выбираясь из машины, и, обернувшись, добавила: – Короче, я тебе вечером еще позвоню, окей?
– Окей. Передавай привет Хелен.
– Ага.
Лиам, похоже, закончил с газоном и, удовлетворенно оценив проделанную работу, подошел к автомобилю.
– Как там дела у твоего отца? – с заботой спросил он.
– Ну, знаете, как обычно, в общем.
«Как обычно» означало, что вот уже несколько лет отец изо всех сил старается навести порядок в своей жизни, но получается так себе.
Лиам понимающе кивнул.
– Что ж, передай, чтобы заскочил как-нибудь, если найдется время. Ему здесь всегда рады.
– Конечно, – тепло улыбнулась я.
Пожалуй, Эндрюсы были единственными друзьями, всегда остававшимися поблизости, и за прошедшие, нелегкие для моего отца, годы немало сделали, чтобы папа оставался на плаву, за что я была искренне им благодарна.
Дорога от дома Кэти до моего занимала считанные минуты, и полчаса спустя я уже расположилась на полу своей комнаты, разрабатывая макет для будущего выпуска «Пайнуорд Хай Дайджест». С ним я провозилась до самого вечера – как это обычно бывает, реальная картинка никак не хотела совпадать с туманным образом из моей головы.
Отец вернулся после семи, и, предварительно постучав, вошел в мою комнату.
– Привет, львенок.
Из-за непослушных волос пшеничного цвета и зеленых глаз отец называл меня не иначе как львенком. Уже шестнадцать лет кряду. И будет звать так, даже когда мне стукнет сорок пять.
– Привет, пап, – я на секунду оторвалась от широкой пробковой доски, утыканной бумажными распечатками и цветными канцелярскими кнопками.
– Ничего себе, – восхищенно произнес папа, присмотревшись к разветвленной схеме. – И когда ты только все успеваешь.
Я лишь ехидно улыбнулась. На его лице так и читалось: вся в мать.
За ужином мы по традиции обсудили прошедший день. Несколько лет назад отец занимал должность шерифа полиции, и мое детство было наполнено захватывающими историями о погонях за преступниками и восстановлении справедливости. Злодеи в этих историях всегда получали по заслугам, никто не мог уйти от правосудия благодаря моему папе. Теперь он работал в ремонтной бригаде и каждый вечер сетовал на то, насколько ненадежно построены современные дома. Но я по-прежнему люблю своего отца.
После ужина мы, как правило, расходимся по разным комнатам: папа отправляется в гостиную, чтобы посмотреть телевизор перед сном, а я поднимаюсь к себе. Сегодняшний вечер – не исключение.
Наверху меня уже ждал телефон с парой пропущенных звонков от Кэти. Я перезвонила, и Кэт взяла трубку после первого же гудка, но ее голос уже не звучал так беззаботно, как днем.
– Знаешь, я тут подумала, может, нам стоит еще раз на выходных сходить к домику в лесу? – задумчиво произнесла она.
Маленький домик в гуще леса, построенный отцом и Лиамом специально для нас с Кэти, когда мы были детьми. Наше тайное укрытие на случай, если вдруг появятся монстры. В нем даже ссориться нельзя было, хочешь войти – оставляй обиды за порогом, такое уж правило. Гораздо позднее этот домик стал пристанищем секретов, о которых родителям знать не стоило. Пейтан не раз бывала там.
Я ничего не ответила, и Кэти спохватилась:
– В смысле, я знаю, мы уже ходили туда… Но вдруг мы что-то пропустили?
Мы ничего не пропустили. Ходили туда дважды с прошедшей осени. Все вещи лежали так, как мы втроем их и оставили, когда в последний раз зависали там.
– Ладно, извини. Забудь. Заедешь за мной завтра, хорошо? – устало проговорила подруга.
Не успела я ответить, как на другом конце повисла тишина. Вот, опять она на меня обижена. Я тяжело вздохнула и отложила телефон.
Спустившись вниз перед сном, я выключила телевизор и взглянула на спящего отца. В его левой руке, как и всегда, лежала наполовину опустошенная бутылка виски. Я никогда его не осуждала. После смерти мамы шесть лет назад он так и не смог оправиться. Тогда папа все чаще начал прикладываться к спиртному, затем по наклонной покатилась его карьера в полиции. Закончилось все тем, что он уже не мог надлежащим образом исполнять свои обязанности шерифа и потерял должность. Но обо мне всегда заботился как мог, и мне не в чем его упрекнуть.
Я аккуратно вынула бутылку, укрыла отца теплым пледом и отправилась спать.
На следующий день в обеденный перерыв я сидела одна в школьном дворе. Кэти все утро отделывалась от меня короткими замечаниями и тихим ворчанием. Так мы и ехали в школу в зловещей тишине. Очевидно, она не хотела не только разговаривать, но и вообще избегала меня, потому что, придя на ланч к нашему обычному месту, я обнаружила, что привычный столик пуст.
Еда в горло не лезла, поэтому я вынула из рюкзака наушники, включила музыку и просто стала наблюдать за остальными школьниками во дворе.
Большая часть разбилась на небольшие компании по пять-шесть человек: они собирались в стайки, как птички, что-то бурно обсуждали, смеялись над шутками друг друга. Были и другие – вечные аутсайдеры, подростки, которых не желали принимать ни в одну компанию, они сидели порознь в противоположных углах двора и занимались своими делами. Подумать только, ведь я теперь такая же, как они. Сижу в одиночестве со стаканом йогурта и слушаю грустную музыку, взглянуть жалко. Не то чтобы я когда-то считалась популярной девчонкой в школе, но у меня были друзья. У меня были Кэти и Пейтан. Этого казалось более чем достаточно. Втроем мы создали свой собственный элитный кружок, в который никому лишнему не было входа. Мы обсуждали других старшеклассников, в основном высокомерных девиц из команды поддержки, строили планы на будущее, как уедем из этого захолустного города с пятью улицами, мы слушали рок и смеялись над общими шутками, которых никто чужой не понимал. Теперь Кэти обижена на меня и не разговаривает. Ну а Пейтан…
В плеере переключилась песня, и я, оторвавшись от размышлений, поняла, что вот уже несколько минут пристально разглядываю парня в другом конце двора. Он сидел над толстой книгой в коричневом переплете, но чтение явно давалось ему с трудом из-за гогочущей компании за спиной. Весь образ казался смутно узнаваемым. Я уже видела его где-то прежде, возможно на уроках, но никак не могла вспомнить имени. После очередного взрыва хохота от соседей по столику, парень нервно перевернул страницу. От резкого движения из-под синего капюшона выбилась непослушная прядь темных волос. Он намеревался обернуться через плечо и что-то сказать буйной компании, но, подняв голову, встретился со мной взглядом. Я попыталась скрыть следы своего преступления и быстро отвернуться, но не успела. Парень с интересом уставился в ответ, позабыв раздражающих соседей.
Черт, меня засекли. Ой, блин, неловко-то как.
Густо покраснев, я уже была на полпути к тому, чтобы сбежать из дворика, но в ту же секунду, буквально ниоткуда, словно спасение с небес, передо мной материализовалась Лим Пак. Отчаянно жестикулируя, она махала перед носом руками, показывая, чтобы я сняла наушники.
– Привет, Джессика, – смущенно начала она.
– Эм… – я проглотила комок в горле, – просто Джесс. Лим, мы с третьего класса знакомы. Ты же прекрасно знаешь, что никто не зовет меня полным именем.
– Тогда привет, Джесс, – замялась Лим. Девушка зачем-то протянула ладонь и по-дружески взяла меня за руку. Ее лицо, обрамленное прямыми черными волосами, приобрело чересчур сочувствующее выражение. Нет, серьезно, Лим, ты переигрываешь. – Знаешь, я хотела извиниться за вчерашнее. Понимаю, Пейтан была твоей подругой и все такое.
Девушка внезапно спохватилась, сообразив, что с ее губ случайно сорвалось именно то, что крутилось на языке у каждого в этом проклятом городе, но никто не решался сказать вслух.
– В смысле, она и сейчас твоя подруга, конечно… – пробормотала Лим, неловко пытаясь спасти разговор, но понимала, что с каждым словом делает только хуже.
– Да, – тупо проговорила я, про себя обдумывая, уйти или продолжить эту бесполезную беседу.
Лим болтала без остановки, а за ее правым плечом виднелся столик в дальнем конце двора. Я рассеянно кивала в ответ на реплики девушки, поглядывая туда. Парень с книгой, похоже, потерял интерес к чтению из-за сильного шума и, раздраженно сунув томик в рюкзак, скрылся в дверях западной части школы. Я с легким разочарованием оглядела Лим, тщетно пытаясь припомнить, о чем она самозабвенно щебетала последние несколько минут.
– … Джесс? – девушка вопросительно приподняла левую бровь, близко наклонившись к моему лицу. – Так ты простишь меня?
– Да.
Пожалуйста, оставь меня в покое.
– Лим, конечно же, я прощаю тебя. Но не хочу, чтобы эта тема когда-нибудь снова поднималась на собраниях.
Для убедительности я хлопнула Лим рукой по плечу. Девушка, казалось, немного смутилась от моего жеста, но уже в следующее мгновение, округлив глаза, неловко улыбнулась. Не дожидаясь, пока она захочет что-нибудь ответить или возразить, я схватила рюкзак и направилась ко внутреннему входу в здание, обогнув несколько пустых столиков.
В класс математики я успела как раз вовремя – вошла перед самым звонком. Кэти по-прежнему дулась за вчерашний телефонный разговор и даже взгляда не бросила в мою сторону. Изнывая от желания хоть немного растормошить подругу, я, пританцовывая, прошла к своему месту позади нее и, плюхнувшись за парту, громко прошептала ей в спину:
– Ты даже не представляешь, что сейчас было!
Вот, пусть помучается до конца урока. Посмотрим, что пересилит: обида или любопытство. Ставлю на любопытство.
В кабинет вошел учитель математики, мистер Фитцпатрик, чье появление неизменно вызывало еле сдерживаемые хохотки и улыбки на лицах. Как и всегда, учитель пружинистой походкой прошелся по классу и поставил на стол объемного вида черный кожаный портфель, подаривший ему прозвище «Интерпол». Но, едва мистер Фитцпатрик успел поздороваться с учениками, подключилась громкая связь:
– Говорит директор Филлипс. С прискорбием вынуждена сообщить о том, что сегодня утром в десять часов в лесу полицией было обнаружено тело ученика нашей школы – Курта Джонса. У полиции пока нет оснований считать, что его смерть каким-либо образом связана с исчезновением Пейтан Роуди прошлой осенью. У нас так же нет оснований полагать, что в Пайнуорде появился серийный убийца. Ситуация полностью находится под контролем шерифа полиции, будут предприняты надлежащие меры безопасности. Тем не менее как директор я убедительно прошу вас соблюдать осторожность, не выходить на улицу в темное время суток, и, если вы обладаете какими-либо сведениями, способными помочь расследованию, прошу вас незамедлительно пройти в мой офис. Спасибо за внимание.
Моя растянутая до ушей улыбка резко сошла на нет.