Паразит
За стеной кто-то громко закричал, я вздрогнул и проснулся. Горела лампа, очки съехали на кончик носа, книжка валяется на полу. Следом за криком последовал глухой удар, будто что-то бросили на пол. И снова вопль.
В углу у окна, забравшись под полупрозрачные занавески, согнувшись в три погибели, сидел Пиявка.
– Ты опять этого старого алкаша донимал? – поинтересовался я, сев на кровати, пытаясь сообразить который сейчас час. Приплюснутая морда, как у нетопыря, осторожно выглянула из-за занавески. Сосед продолжал орать.
– Вроде же договорились, что соседей справа и слева ты не трогаешь, – я откинул одеяло, потер глаза, свесил ноги с кровати. Пиявка выбрался из-за занавесок, хлопая своими огромными зелеными глазами, которые в темноте светились, как у кошки.
– Да я ж маленько, – ответил он мне словами того самого алкаша, который сейчас метался за стенкой. Вообще Пиявка мало разговаривал, однако со мной почему-то мог выдавить из себя пару фраз, которых набрался от людей, живущих в нашем доме.
«Да я ж маленько» обычно говорил сосед заплетающимся языком, пытаясь дойти до своей квартиры, глупо улыбаясь разгневанным бабкам у подъезда. Он цеплялся за перила, кое-как преодолевал ступеньки, иногда уставал по пути на свой этаж, присаживался отдохнуть да и засыпал. Лифт в нашем доме не работал уже полгода, потому молодые мамаши с детьми кляли его на чем свет стоит, поскольку отдыхающий сосед на их лестничных клетках или посреди лестницы мешал пройти. Мне же это напоминало лотерею – никогда не знаешь на каком именно этаже силы покинут любителя выпить. Поначалу я тоже злился, однако потом наловчился перешагивать пьяное тело так, что это стало чем-то вроде ежедневной забавы. День без перешагивания соседа-алкаша даже становился несколько пустым.
– А если он помрет? – спросил я, зевая. Пиявка растянул рот, полный острых треугольных зубов, мол, разве кого-то это огорчит? Я покачал головой.
– Пойду чай пить, – сказал я, – вылезай давай, хватит изображать из себя несчастного. Ты его напугал больше, чем он тебя.
Пиявка издал звук, похожий на довольное урчание, выполз из-за занавески, распрямился. Когда он вставал во весь рост, то упирался своей косматой головой в потолок.
– Составишь компанию? – я открыл дверь в коридор и Пиявка радостно замотал уродливой башкой, неуклюже переставляя свои худощавые ноги с выгнутыми назад коленками по направлению ко мне. Под «составить компанию» обычно понималось то, что Пиявка будет сидеть возле холодильника, напевать скрипучим голосом романс, который подслушал на неделе у пожилой соседки из квартиры напротив. Она его не видит, что хорошо, но частенько жалуется на посторонние шумы в квартире, если мы сталкиваемся у почтового ящика. Пиявка к ней ходил исключительно для того, чтобы послушать радио, от которого остальные жильцы дома избавились уже давным-давно.
Почему-то ему страшно нравились старые песни, которые он потом мог часами распевать, сидя у меня на кухне. Раньше это жутко раздражало, поскольку работаю на дому и вот такое фоновое сопровождение не добавляло очков к концентрации внимания. Потом же как-то научился абстрагироваться. Не знаю и зачем приходит ко мне, возможно, ему нравится тот факт, что для меня Пиявка не невидим, как для большинства людей. Вечером стабильно объявляется. Потому он и Пиявка. А когда нашел себе развлечение в лице допившегося до чертей соседа за стеной, то может и чаще приходить. Например, утром. Погоняет всю ночь алкаша по квартире, доведет его до истерики и потом ко мне, сидит на балконе, пока не проснусь.
Я налил в чайник воды, поставил его на плиту. Под донышком заплясали синие огоньки. Пиявка устраивался на своем привычном месте, кряхтя и приспосабливая длиннющий хвост.
– Что нового? – я заглянул в холодильник. Существо подняло на меня взгляд.
– Скоро похороны, – прогудел Пиявка, с интересом наблюдая за мной. Я почесал затылок. Внутри холодильника лишь повесившейся мыши не хватало.
– Только не говори мне, что будет такая же хрень, как в прошлый раз, – я поморщился. Пиявка очень по-человечески пожал плечами. Возможно, он и был раньше человеком. Даже жил в квартире, однако этого узнать мне не дано. Пиявка говорил, что мало помнит о том, как попал в дом. Не исключен и такой вариант, что его кто-то вынудил появиться и остаться.
– Похороны редко случаются, – Пиявка ковырялся крючковатым пальцем в том, что отдаленно напоминало нос на его морде, – нельзя пропускать такое событие.
Я выключил огонь под чайником, побрел в прихожую.
– В магазин схожу и вернусь, если хочешь, то подожди меня, – произнес я, натягивая ботинки. В ответ донеслось низкое, протяжное «угу».
Похороны сами по себе являются не очень хорошей штукой, в нашем же доме они еще усугубляются тем, что как только в одной из квартир появляется покойник, то все сущности, живущие в многоэтажке, собираются в моем подъезде у окна на третьем этаже. Их не так много, по пальцам пересчитать можно и ко всем я уже давно привык. Только вот ставки на то, кем станет покойник после похорон, всегда вводят меня в ступор. Стоят, орут так, что стекла дрожат, пытаются переспорить друг друга. Кто-то ставит на то, что мертвец вернется таким же, как они, кто-то говорит, что покойник как ляжет в могилу, так больше и не встанет. Громче всех всегда визжит Красная шапочка, девочка, которой снесло полголовы при несчастном случае еще, когда дом строился. Наверное, шаталась по стройке и произошло то, что произошло. Маленькая, щуплая, в осеннем пальтишке, полосатых колготках и лаковых ботиночках на небольшом каблучке. От ее лица остался только левый глаз, часть носа и рот, из которого вечно вытекает буро-красная жижа. Остальные сущности ее за это недолюбливают, мол, испачкаться несложно, когда с ней общаешься. Потому Красная шапочка живет на техническом этаже, вместе с привидением старухи, которое я видел от силы пару раз. Шапка всегда ставит на то, что мертвец вернется и присоединится к ним, причем еще ни разу не выиграла – новых сущностей не прибывало лет так около десять точно.
Самым последним, кто примкнул к данному кружку по интересам, был Архимед, сутулый тощий парень в белой майке и вытянутых штанах. Он вскрыл себе вены в ванной, но не успел выключить воду, отключился и умер. Вода перелилась через край и затопила соседей. Архимед шмыгал носом, пытался почесать постоянно кровоточащие запястья, ставил на то, что мертвец останется в могиле. Пиявка говорил, что с ним можно пообщаться, по крайней мере, Архимед истекает кровью, а не непонятной жижей, да и прячет руки за спину, чтобы не доставлять неудобства собеседнику. Парень околачивается на пятом этаже. Наверное, жил там раньше.
Во время того, как делаются ставки, можно увидеть совершенно редкого гостя. Красивую девушку с копытами и с рогами, как у оленя. Я даже не смог придумать ей прозвища. Говорили, что она была замужем за заядлым охотником, который имел неосторожность приводить любовниц домой и там же хранить свое ружье. Собственно, несчастная сначала снесла головы супругу и его подружке, а потом отравилась в гараже угарным газом. Она обитала где-то на верхних этажах до ужаса пугая их жителей цокотом копыт по утрам и всегда ставила на то, что покойник вернется.
Была еще парочка мелких мальчишек пакостников, выглядящих как маленькие дети с сильно вытянутыми шеями и конечностями. Всегда ставят на покой мертвеца. Вроде как их задушила собственная мать, пока они спали. Их любимым развлечением было шататься по квартирам и до икоты пугать детей. Ко мне тоже забредали, но я сказал им, что позову священника, если будут без дела слоняться у меня по квартире. Услышав про священника, пакостники больше не смели даже изредка совать нос в моё жилище. Слишком хорошо все помнили, как освящали квартиру на шестом этаже. Та сущность, что жила в ней, около часа металась по этажам, крича от неописуемой боли, которую никак не остановить. А когда все закончилось, то сущность растаяла в воздухе, изрыгая проклятия.
Пиявка тогда сказал, что все невидимые в доме слишком ценят свою послежизнь и никогда не доведут до появления белобородого человека с крестом в руках. Кстати, сам Пиявка ставил на возвращение покойника.
Уж не знаю что именно сущности ставили на кон, но после похорон победителя вычислить было нетрудно по широченной ухмылке и задорно сверкающих глазам.
Надев шапку и намотав на шею шарф, я полез в шкаф за курткой, а обнаружил угрюмое лицо Архимеда, торчащее из стены.
– Чего надо? – протянул я. Парень мрачно смотрел на меня.
– Ты в магазин?
– Ну да, – я взял куртку, проверил в кармане ли кошелек.
– Купи кошачий корм или чего-нибудь в этом роде, – сказал Архимед, – там возле подъезда кошка давно сидит. Голодная, наверное.
– Ладно, – буркнул я, – только уйди, а?
Голова пропала.
Едва я вышел на улицу, как мне под ноги бросился трехцветный комочек.
– Привет, – поздоровался я с кошкой. Она терлась о мои джинсы, громко мурлыкая. Возле подъезда стоял небольшой фургончик, из которого полноватый мужчина вытаскивал коробки.
– Добрый вечер, – сказал он мне, улыбнувшись. Затем поставил коробку на асфальт, протянул мне руку. Я пожал ее.
– Добрый.
– Я ваш новый сосед, – почему-то гордо сказал мужчина. Не тот район, переездом в который можно гордиться.
– Поздравляю, – кивнул я, выдавив из себя ответную улыбку. Разговаривать с ним желания не было. Меня настораживала чересчур широкая улыбка. Хотя, возможно, со мной что-то не так, а вот с ним все в порядке.
Ну, еда сама себя не купит, как и кошачий корм, потому после неловкой паузы и не менее неловкого прощания, я побрел в сторону круглосуточного магазина, поймав себя на мысли, что для переезда все-таки поздновато.
На обратном пути обнаружилось, что кошка пропала. Недовольно цокнув языком, я поднялся к себе на этаж, миновав почтовые ящики, возле которых захлебывалась в истерике Красная шапочка. С ней такое происходит, сидит себе, ревет, глотку надсаживает. А потом как ни в чем не бывало скачет по лестнице вверх-вниз. Я уже даже внимания не обращаю.
Пиявки на кухне не оказалось, как и головы Архимеда в шкафу, чему я несказанно обрадовался. Нечасто выпадает такой вечер, когда сущности разбредаются по своим делам и не суются ко мне в квартиру. До сих пор ума не приложу что за прелесть они обнаружили в общении со мной, если это можно назвать общением. Например, я сижу за ноутбуком, занимаюсь проектом, в углу кто-то копошится. Спрашиваю кто пожаловал. Если Пиявка, то путь себе и дальше возится, он, как я уже говорил, товарищ молчаливый. Архимед тоже многословностью не блещет, правда, иногда на него находит и он может несколько часов к ряду сидеть бубнить про какие-то вещи только ему понятные. Вот практически и все общение.
Я вновь включил конфорку под чайником, достал из магазинного пакета несколько упаковок лапши быстрого приготовления. Пока я вытаскивал банки с колой, над моей головой двигали мебель, коробки с вещами. Слышно было как тихо переговариваются между собой новые соседи. Даже и не знал, что квартира сверху продавалась. Я включил маленький телевизор. Вечерние новости.
Моё внимание привлек посторонний звук, внезапно возникший на фоне свиста закипающего чайника. Я резко крутанул ручку, регулирующую пламя конфорки, чтобы чайник поскорее замолчал. Звук же никуда не делся.
Как будто кто-то скреб потолок длинными когтями, надеясь пробраться ко мне в квартиру. Я нахмурился, замер прислушиваясь. Звук перемещался по всей поверхности потолка, словно скребущийся нащупывал наиболее уязвимые места, где проникнуть ко мне будет проще простого.
Но тут звук перекрыл ор телевизора, который включили новые соседи. Я вздохнул с облегчением. Странная вещь. Меня не напрягают сущности, бродящие по квартирам и подъезду, однако какой-то непонятный звук заставил все моё тело сжаться, подобно пружине, готовящейся резко распрямиться. Да наверняка соседи просто проверяли на прочность напольное покрытие, всего-то.
После незамысловатого ужина, состоявшего из лапши и нарезанных к ней сосисок, я отправился в гостиную, где находился стол с рабочим ноутбуком. Спать не хотелось совершенно, потому что я прекрасно поспал днем. Только поработать тоже не удалось, поскольку в углу сидели те пакостники с вытянутыми шеями.
– Мы же вроде договаривались, ребят, – вздохнул я. Пакостники испуганно таращили свои глаза, похожими на черные угольки.
– Давайте вы не будете отвлекать меня, а просто пойдете туда, где чаще всего бродите, – я сел за стол. Пакостники поджали губы, втянули шеи в плечи практически синхронно.
– Да вы чего? – удивился я, нацепив очки.
– Ходит там, – один из них указал неестественно длинной рукой в сторону входной двери, – ищет.
– Кто ходит?
Один из мальчишек затравленно смотрел на меня, прижимаясь к своему брату.
– Злой. Такой злой, что почернел от злости.
Мне стало немного не по себе. В воздухе повисла звенящая тишина. Но ее вдруг нарушил тот самый скребущийся звук, который я слышал на кухне. Мальчишки подняли головы к потолку.
– Вам-то чего бояться? И почему вы вообще ко мне притащились?
Звук действовал на нервы. А вот ответа от пакостников я не услышал.
– Ладно, если хотите, то сидите здесь, – я достал наушники. Мальчишки так и смотрели на потолок, но затем их головы повернулись к окну. У меня душа ушла в пятки. Я вскочил со своего места, подошел к окну, резко задернул шторы. Одно дело общаться с теми сущностями, которые тебе давно знакомы. От них вреда почти никакого, если нервная система не расшатана.
Звук пробежался постукиванием с обратной стороны стекла, замер на мгновение. Перескочил на стену. Свет потух и вновь зажегся.
Я поднял глаза к потолку.
Звук прошуршал прямо за затылками мальчишек.
Пакостники не успели никуда деться, как из стены высунулись две длинных черных руки, заканчивающихся загнутыми когтями, ухватили мальчишек за шеи и утащили под истошный вопль перепуганных детей.
Я отшатнулся назад. Крик было слышно еще несколько секунд, затем он оборвался.
Стало так тихо, как становится в знойный полдень перед тем, как стена дождя обрушивается на раскаленный асфальт.
В ушах стучали барабаны, сердце грозилось выпрыгнуть из груди.
– Что за черт? – прошептал я, подойдя на ватных ногах к креслу и кое-как опустившись в его объятия. Однако обычно мягкое сиденье теперь казалось утыканным иголками. Свет моргнул.
Из стены, у которой буквально минуту назад сидели мальчишки, появилась безобразная вытянутая морда с разверстой пастью, из которого на меня смотрело лицо одного из пакостников. Морда хрипло засмеялась, проглотила его.
Глаза, похожие на два палящих солнца, смотрели сквозь меня. Вслед за мордой из стены показалась длинная шея, после – и широкие плечи вместе с теми самыми руками, утащившими пакостников.
Я с трудом сглотнул, вжимаясь в кресло. Язык прилип к нёбу.
Существо же, полностью выйдя из стены, вальяжно прошлось по ковру и исчезло в коридоре, нервно махнув упругим хвостом-хлыстом с кисточкой на конце.
Оно шло медленно, вперевалочку, будто каждый шаг давался ему с трудом. Создавалось впечатление, что несмотря на худощавое тело, оно весило тонну, не меньше, хотя до этого явно передвигалось весьма прытко и ловко.
Преодолевая желание закричать от страха, я встал и поплелся следом за чудовищем. В коридоре никого не было.
Я оперся о стену, выдохнув. Что же это получается? Существо либо не заметило то, что я его вижу, либо не считает меня кем-то, представляющим угрозу.
Наспех набросив на плечи куртку и натянув ботинки, я выскочил в подъезд. На лестничной площадке никого не было, только лампы жужжат под потолком. Внизу все еще рыдала Красная шапочка. Я побежал к ней, перепрыгивая сразу по две-три ступеньки.
Девчонка по-прежнему сидела возле почтовых ящиков. Ее исступленные рыдания сменились приглушенным хныканьем. Так капризничают маленькие дети, когда у них что-то болит, но что именно – сказать не могут, просто болит и они ноют.
– Почему ревешь? – спросил я, опираясь на перила. В боку закололо, дышалось нелегко. Уцелевший глаз девчонки воззрился на меня с изумлением, а из приоткрытого рта потекла та самая жижа. Тут я заметил, что Красная шапка как будто что-то прижимает к себе.
– Что у тебя там? – я сделал шаг по направлению к ней и не дожидаясь ответа задал еще один вопрос, – ты его видела?
Шапка кивнула, и вытянула вперед то, что осталось от ее правой руки. От рваной раны словно шел темно-красный пар.
– Оно хотело съесть кошку, – произнесла девчонка, вытирая жижу с подбородка, – представляешь?
Она снова заплакала. Кое-как отдышавшись, я сел на пол возле нее. К сожалению, я не мог ничем ей помочь. Даже коснуться или обнять, чтобы хоть как-то облегчить боль. Почему-то мне казалось, что такая боль, которую испытывала она, в сто раз сильнее той, которая знакома мне.
– А где кошка? – поинтересовался я, пытаясь отвлечь девчонку.
– Убежала, – Шапка шмыгнула остатком носа, снова вытерла подбородок, – слушай, почему ты всех нас видишь?
– Треснулся башкой в детстве, – я прислушивался к звукам подъезда, – когда свалился с дерева.
– Неприятно, наверное, – произнесла девчонка.
– Ну не настолько неприятно, как могло бы быть, – я невольно посмотрел на ее голову. Девчонка сначала изумленно взглянула на меня, а потом расхохоталась, забыв про руку. Наверное, грусть от осознания того, что ты умер на стройке и что покинуть это место никак не получается, была сильнее всех других.
Сквозь двери лифта протиснулся Пиявка.
– У нас появился новый сосед, – прогудел он. Пиявка выглядел несколько растеряно.
– Да, и мы уже успели с ним познакомиться, – Красная шапочка снова прижала к себе руку, метнув на меня испуганный взгляд, мол, не выдам ли то произошедшее?
– Рогатая сказала, что тварь опасна, – Пиявка вышел целиком из лифта, задрал голову к потолку, словно что-то высматривая, – из тех, которых люди таскают за собой из дома в дом, чтобы они кормились такими, как мы, а взамен эти уродцы приносят что-то полезное.
– Например? – я поправил очки, закусил нижнюю губу. Я не знал, стоит ли сейчас сказать о том, что произошло с пакостниками.
– Я таких ни разу не встречал еще, – Пиявка задумчиво потер то место, где у людей бывает подбородок, – этот сильный, сразу начал искать кем покормиться.
– Что они дают? – нетерпеливо ерзая на своем месте, поинтересовался я.
– На что договорятся, то и дают, – Пиявка медленно подошел к девчонке, видимо, поняв, что с ней случилось, – иногда могут жрать живых.
Я внимательно смотрел на Пиявку, начиная сомневаться в том, что он когда-то был человеком. Вот все остальные да, они больше похоже на тех, кто жил и умер.
– Живых? – удивленно переспросил я. Пиявка неопределенно кивнул.
– Не так, как ты это себе представляешь. Они питаются энергией, а не плотью.
Я невольно присвистнул.
– Их убить-то можно?
Пиявка сел возле девчонки, взял ее за покалеченную руку. Она сморщилась.
– Не знаю, – он пожал плечами, – знаю только, что просто так они не появляются. У людей, что им хозяевами приходятся, обязательно есть предмет, к которому эти уродцы привязаны. Или событие, после которого паразит за ними таскается. Только во втором случае выгоды никакой.
Пиявка замолчал, глядя куда-то перед собой.
– И? – мне хотелось его потормошить, чтобы он быстрее отвечал на вопросы.
– Ну если вещь забрать, то ты станешь хозяином и сможешь приказать уродцу проваливать.
Я поджал губы.
– Как этот предмет выглядит?
По лестнице спустился Архимед. Вид у него был мрачнее обычного.
– Где эти два дебила? – он хмуро смотрел на нас, спрятав ладони в карманах штанов. Я по неосторожности прикусил язык. Рот наполнился солоноватым вкусом крови.
– Что за собрание тут? – Архимед оглядел нас с ног до головы. Пиявка вкратце рассказал о сложившейся ситуации. Архимед и бровью не повел.
– Значит, надо найти тех, с кем эта тварь прибыла.
Я поднял руку.
– Искать не надо, все предельно просто. Но мне нужна подстраховка.
Когда мой новоявленный сосед сверху открыл дверь, то по его лицу я понял, что ничего хорошего ждать от него не придется. От былой радости от переезда, которую я наблюдал у подъезда, не осталось и следа. И час-то не самый поздний. При виде меня сосед мотнул головой, мол, зачем пожаловал.
– Здравствуйте еще раз, – сказал я, натужно улыбнувшись, параллельно пытаясь заглянуть ему за спину. Той образины, что сожрала пакостников, я не увидел. По крайней мере, в коридоре было пусто. Работал телевизор, слышно как женский голос в одной из комнат что-то живо обсуждает с молчаливым собеседником. Наверное, супруга общается с кем-то по телефону.
– Я ваш сосед снизу, – пробормотал я, протянув правую руку. Пиявка миновал его, невежливо пройдя сквозь мужчину. Тот поморщился. Да, неприятно. Когда сущность проходит насквозь, то появляется ощущение, будто вышел на мороз без куртки. Но оно очень быстро пропадает.
– И что мне делать с этой информацией? – сосед проигнорировал попытку рукопожатия.
– Вы залили меня, – набравшись храбрости, произнес я. Мужчина нисколько не поверил в мои слова.
– Свали отсюда, пока я не вызвал полицию, – посоветовал он, намереваясь захлопнуть дверь перед моим носом, – ты больше на наркомана похож, чем на чьего-то соседа.
– Кого вы с собой притащили? – спросил я. Раз уж похож на наркомана, то и вопросы будут соответствующие. Но если это действительно их вина, что сейчас по дому таскается паразит, способный питаться энергией людей, то реакция будет незамедлительной.
И я оказался прав. Лицо мужчины вытянулось от удивления.
– Проваливай! – прошипел он, однако глаза расширились в испуге, что кто-то еще знает его маленький секрет, кроме домашних.
– Ага, как же! – я подставил ногу, чтобы дверь не смогла закрыться. Сосед ударил дверью со всей силы. Я задохнулся от боли. Обычно этот трюк в фильмах выглядит круче, чем в реальности.
Сосед метнул на меня гневный взгляд, я же ребром ладони ударил его в кадык. Да, после падения с дерева некоторые решения не являются удачными и у меня часто хромают причинно-следственные связи. Даже посещали мысли о том, что на самом деле я тогда свернул шею и оказался в гробу на ухоженном кладбище неподалеку от нашего дома, но нет, окружающие опровергали эту теорию. Однако как бы мне не хотелось проверить правдивость предположений и отыскать свою могилу, на кладбище я старался не соваться из-за любопытных или наглых мертвецов.
Мужчина даже не дернулся, а потом поднял руку, ткнул пальцами мне в глаза. Я согнулся, заорав от боли. Сосед затащил меня в квартиру, пока я чертыхался и проклинал все на свете. Он о чем-то бубнил, а я все также ругался в полусогнутом состоянии, один глаз удалось приоткрыть и увидел небольшую табуретку. Буду гореть в аду или останусь бродить в этой многоэтажке после смерти, что даже хуже ада, вот честно.
Я схватил табурет, резко разогнулся и с размаху ударил мужчину в лицо. Женский голос как ни в чем не бывало продолжал болтать.
Пиявка выглянул в коридор.
– Паразита тут нет.
Я нагнулся к соседу.
– Что мне искать?
Сосед кряхтел, пытаясь встать, но я сел сверху на его грудь.
– Задушу, если не скажешь к чему привязали эту гадину!
Сосед набрал воздуха в легкие и заорал что есть силы. Болтовня оборвалась, в коридор вылетела женщина с полотенцем на голове. Увидев меня, она сначала встала как вкопанная, а потом сняла с головы полотенце.
– Пошел прочь!
Она подбежала ко мне и наотмашь хлестнула по лицу полотенцем. Больно, но терпимо.
Я встал, подошел было к ней, занес руку для удара. Сосед тем временем подполз ко мне сзади, ухватил за ногу и что есть силы дернул. Я грохнулся на пол. Голова загудела, в ушах зазвенело. Женщина нагнулась ко мне, я схватил ее за волосы, ударил головой об стену. Она упала, воя от боли и причитая. Я вновь вернулся к мужчине.
– Просто скажи что мне искать и я уйду!
Сосед плюнул мне в лицо, за что схлопотал оплеуху. Сделав вид, что ладонь совсем не горит, я снова спросил:
– Что искать?!
– Нашел, – донесся низкий голос Пиявки из спальни в конце коридора. Я подскочил, побежал в комнату, как вдруг передо мной возникло то самое существо, сожравшее пакостников. Глаза, горящие злым огнем, теперь смотрели прямо на меня. Оно поднесло когтистую руку к моей шее и сомкнуло пальцы.
Прикосновения я не ощутил, однако в голове вспыхнул водоворот воспоминаний. Моё падение с дерева пронеслось перед глазами раз сто. Коленки подкосились и я почти упал, только какая-то неведомая сила удержала на ногах.
Картинки все мелькали. Вот я стою, окруженный своими одноклассниками, они по очереди бросают в меня то камушек, то плюют, норовя попасть на волосы. Слышу как они смеются и называют умалишенным, больным идиотом. Я плачу и прошу прекратить. Тогда, в реальности, меня пришла забирать бабушка. Здесь же, в коридоре, смех и издевки не имеют ни конца, ни края.
Меня сторонятся одногруппники и из-за этого приходится перевестись на заочное обучение. Затем пришел черед коллег говорить, что я странный, потому срочно начинаю искать работу, позволяющую не покидать дом.
Первое время не выхожу никуда, не общаюсь с родными. Для них я обуза, отсталый ребенок, которому постоянно мерещились мертвые люди и жуткие существа, скребущиеся по ночам в углах комнаты. Те, что меня любили давно умерли.
Но дом, в который я переехал, населен не только людьми, но и теми же сущностями, устраивающими тотализатор, каждый раз, когда происходят похороны.
Самое смешное то, что не найдя общего языка с живыми людьми, я понял: легче всего удается находить его с мертвыми. Ну и теми, кто периодически скребется по углам квартиры.
Прикосновение паразита начинает обжигать и мне становится больно.
С глухим стуком что-то падает к моим ногам. Паразит тоже видит, что там лежит крупная старинная заколка, украшенная янтарем. К заколке бечевкой примотана какая-то бумажка. Соседи испуганно таращатся на того, что пришел со мной.
Они его увидели.
Пиявка неторопливо подходит к паразиту сзади, ухватывает его рукой за голову и оттягивает от меня. Создание пытается вырваться. Тщетно.
Освобождаюсь от руки существа, нагибаюсь и поднимаю заколку с пола. Сосед ползет ко мне, как и его женщина. Но происходит нечто странное. Коридор словно удлиняется и ползти до меня целую вечность.
Снимаю с заколки бечевку, разворачиваю бумажку.
– Я стою в темноте и я говорю с тобой, – произношу вслух. Паразит дергается, замирает, становится на четвереньки, подбирается ко мне.
– Я ищу твоей силы и коварства, – продолжаю я, а по щекам льются слезы, – приходи и забери с собой во мрак, как и всех врагов моих. Как и твоих.
Паразит прикрыл глаза, издал странный клокочущий звук. Пиявка же спокойно смотрел на меня, время от времени поглядывая на образину, стелющуюся у моих ног.
– Ты, тот, кто страшнее и хитрее самой ночи и всех детей ее, – вот моя рука, – я вытер слезы рукавом, но они все не останавливались. Вдруг почувствовал, как становится страшно.
– Я дам тебе свое имя, ты дашь мне свое.
Внутренности буквально сковало льдом.
– Я стою в темноте и темнота во мне говорит с тобой. Забирай.
Паразит вскочил на ноги, его рука вошла по локоть в мою грудь. Сердце будто остановилось. Все, что я увидел до того, как потерять сознание, были сверкающие янтари глаз чудовища.
Соседи съехали на следующий же день. Я слышал как они в спешке собирают вещи, ходя туда-сюда по квартире. Пиявка сидел на своем привычном месте возле холодильника. Сегодня обошлось без романсов, только он не сводил с меня глаз.
– Надо было сразу сказать, что мальчишек сожрали, – протянул он. Я насадил на вилку кусок сыра, не успевшего расплавиться на макаронах, которые я разогрел в микроволновке.
– Почему-то не получилось, – я нахмурился, вздохнул. Кусок в горло не лезет после вчерашнего. Паразиту было велено убираться за пределы дома и питаться кем-нибудь другим, но никак не теми, кто проживает со мной под одной крышей.
Пиявка подпер голову, горестно вздохнул.
– Так когда похороны? – спросил я, посмотрев на уши существа. Рваные, будто поучаствовал не одной драке.
– Скоро, – Пиявка глазел на потолок.
– И кого хоронить будут?
– Увидишь, – Пиявка оскалился, – догадаться нетрудно.
Из подъезда донеслось пьяное пение. Это сосед тащился к себе домой, с трудом преодолевая ступеньки.
– Почему не сказал, что ты такой же паразит, только оставшийся без хозяина? – поинтересовался я, встав со стула и отправляя содержимое тарелки в мусорное ведро. Пиявка пожал плечами.
– Мог сообщить хотя бы, что ты еще умеешь передвигать предметы, – сама тарелка оказалась в раковине, – это полезное качество. Помогал бы с уборкой.
Пиявка затянул романс про опадающие розы и умирающих соловьев. В стену просунулась голова Архимеда.
– В магазин не собираешься?
Я удивленно посмотрел на него.
– Там кошка вернулась.