Глава 6
– Что вы мистер Вудс, она совершенно безобидна, – сказала ему Мэри на следующий день. Они прогуливались среди заснеженных аллей, под аккомпанемент собачьего лая бесчисленных любимец леди Вудхаус. За собаками следил старый слуга тётушки, которых он любил их не меньше её, как впрочем, и следил и за миссис Грант, ведь её графиня любила более всех вместе взятых домочадцев.
– Нам бы такую стойкость духа в её возрасте, – продолжала меж тем Мэри, отвечая на вопрос Джона о том, насколько далеко может зайти старая леди в своих бестактных высказываниях. Не тревожит ли это саму Мэри? – Она очень привязана к семье и чтит нас своим присутствием не менее двух раз в год, в следующий раз она приедет в конце лета.
– А, что её семья? Кроме вас, у неё есть кто-нибудь? – полюбопытствовал Джон.
– Есть дочь Лидия, но к нам она не особо любит приезжать. Не любит Оливера. Он был против её брака в своё время.
– Вот как? Почему же? – спросил он.
– Муж Лидии, Джордж, по мнению Оливера не имел права претендовать на руку и сердце дочери графини, – она улыбнулась ему. – Он был сыном управляющего в имении тётушки, они росли вместе с Лидией и спустя годы, их дружба переросла в нечто большее. Но тёте было все равно на мнение Оливера, впрочем, как и на мнение остальных.
– Правда? – Джон хмыкнул, а потом спросил, – А, что думаете вы? Неравный брак для вас приемлем? – и вопросительно посмотрел на неё.
– Смотря, что вы подразумеваете под выражением неравный. Если женятся люди одного сословия, по статусу, по титулу, но там где невеста младше своего жениха, к примеру, лет на двадцать, или брак заключен без взаимных чувств, вот где неравенство.
– Значит, по вашему мнению, в браке должна присутствовать любовь? – уточнил он. Мэри пристально посмотрела на него, и немного помолчав, обдумывая свой ответ сказала:
– Или хотя бы дружба. – Но в голосе её не было той уверенности, с которой она всегда отвечала на его вопросы. Должно быть, она сама сомневалась в своих словах, и Джон решил это проверить.
– Вы полагаете, что люди могут вступить в брак не по любви, не по расчёту, а по дружбе? Какой же в этом смысл? Что оба они могут иметь от такого союза?
– Возможно, один из партнёров не видит себя вообще в браке, не встретил суженого или суженую. Много сопутствующих факторов могут объединить людей, и подтолкнуть к тому, чтоб быть вместе.
– Но ведь это и есть расчёт, не так ли? Один из них расчётливо использует другого, и это эгоизм. Ведь так рассудив, можно с уверенностью сказать, что кто-то из супругов страдает, вы так не думаете?
– Возможно, – немного подумав, ответила она. – Я как то не задумывалась об этом. – И сменив тему, спросила: – Как вам мои сказки? Вы уже их прочли?
Джон растерялся, так как врать ей не хотел, но признаться, что он не прочёл ни одной, а заснул на середине первого произведения, ему было стыдно.
– Весьма интересны. – Ответил он. Ведь половину сказки он прочёл, поэтому это будет правда.
– Ох, бросьте Джон! – воскликнула Мэри. – Вы не прочли, сознайтесь же, я не обижусь. – И судя по её улыбке, она и вправду не собиралась обижаться.
– Простите, ради бога, я просто о них забыл. – Он попытался неуклюже извиниться.
– Не извиняйтесь. – Она не была расстроенной, – По правде говоря, Оливер считает это моё увлечение блажью, говорит, чтоб я, как и раньше занималась языками, а они мне стали не интересны. Мне стало гораздо интереснее писать то, что у меня в голове и получать от этого удовольствие, чем переводить ненужные мне тексты и получать за это прибыль.
– Как врач, я должен с вами согласиться, как человек практичный судить об этом не берусь, чтобы опять вас не обидеть, – попытался поддержать её Джон. – Порой, следуя нашим желаниям, тем более тем, которые не могут навредить ни нам самим, ни кому бы то ни было, мы исцеляемся. Находим гармонию в душе и сердце.
– Вы считаете, что гармония сердечная, может отличаться от гармонии душевной?
– Безусловно, ведь так бывает, что душа желает одного, а практичное сердце требует другого.
– Значит, вы разделяете душу и сердце на разные составляющие нашей личности? – спросила она.
– Я считаю это правильным. Ведь как практикующий врач, я часто видел страдания несчастных душевнобольных, я помню одного больного, который никак не мог вспомнить свою личность после определённого периода времени. Он памятью застрял во времени, когда был молод, хотя это был глубокий старик. Он попал в больницу истощённым и потерянным. Его семья умерла от болезни, он лишился, жены и детей, беспросветно пил несколько лет и после этого скатился на самое дно. Его память вычеркнула все воспоминания связанные с семьёй. Должно быть, само сознание позаботилось о том, чтобы он не шёл по пути саморазрушения, и отобрало его память. Этот бедняга не мог понять, как он очутился в больнице и главное почему, ведь, по его мнению, он молод и полон сил. Но самое печальное, что лечить его и не пытались, списав его как законченного пьяницу. – Джон замолчал.
– И что же стало с ним? – не выдержав молчания, спросила Мэри. Джон разволновался от нахлынувших на него воспоминаний, но все же продолжил.
– Конечно, помочь я ему не мог. Как врач не мог. Возможно, его память и не подлежала восстановлению, но так как он был не опасен, я принялся лечить его душу, а не тело.
– Каким же образом? – Мэри казалась взволнованной ещё больше самого Джона.
– Я видел, что хоть и выглядел этот пациент вполне здоровым, за исключением провала памяти и некоторой старческой немощи, было, что-то ещё, что тяготило его. Так как вспомнить о своей трагедии он не мог, а душа же знала правду, я начал спрашивать его, что так его тревожит. Он и сам не мог дать ответа на свой вопрос. Тогда я задумался. Если физическое тело его находится практически в абсолютном здравии, не значит ли это, что лечения требует его душа?
– И, что же? – Мэри не терпелось услышать конец рассказа. Она нетерпеливо поглядывала на него. А Джон, казалось, путешествовал по уголкам своей памяти, погруженный в свои воспоминания, что не замечал её нетерпения. – Ах, ну же, Джон. Ну не томите! – Джон очнулся от своих мыслей и продолжил:
– Я повел его на мессу.
– Что? – не поняла она.
– При больнице не было церкви, но иногда к больным приходил святой отец и читал проповеди. Это не имело должного эффекта, так как больные были под воздействием лекарств и ничего не понимали, или не могли понять. А те, кто был не под лекарствами, не обращали на это внимание. Тогда я пошёл обратным путём. Я повел этого старика в церковь, а не наоборот. И знаете, это был поразительный эффект. Он был так выразителен в своей молитве, так полностью захвачен чувством сосредоточенности и важности момента. Казалось, в эти мгновения, его разум сливался с душой, и он был здоров и счастлив. – Джон опять замолчал. Молчала и Мэри. Она была потрясена открытием, которое сделала сама для себя. Что именно её сознание подсказало её душе выход. И пусть она не исцелится полностью, но так трепетно знать о том, что фактически она сама стала для себя защитой.
– Я поняла, – сказала она, наконец, – Я все поняла. – И посмотрела на него. – Мои сказки, они стали для меня спасением. Правда?
– Правда, – он улыбнулся, – Вы сами, фактически стали для себя спасательным кругом.
– Но ведь письмо, вернее мои ошибки. Что здесь не так?
– Вам не кажется, что перемена букв может быть вызвана не только физической травмой? – он вопросительно посмотрел на неё, хотя заранее знал ответ. Джон знал, что и Мэри тоже догадывается, что он хочет ей сказать. Она молчала, хмуря брови, наконец, лицо её разгладилось, и в изумлении и некотором восхищении она воскликнула:
– Я поняла! Это значит, что мне хочет сказать, что-то моя душа!
– Вы правы, Мэри. Ваша душа пытается вам, что-то сказать.
Вернувшись в дом после прогулки, в гостиной царила небольшая суматоха. В диванных подушках, обложенная ими со всех сторон лежала Кэтрин. Причёска её слегка растрепалась, а щеки пылали нездоровым румянцем, который впрочем, всегда присутствовал на её щеках при появлении тётушки Изабеллы. Рядом у её ног, находился такой же раскрасневшийся Вильям, он казался беспомощным, и все хватал супругу за руки, поправляя ей одеяла. Графиня отчитывала прислугу здесь же. Бедная служанка Кэтрин стояла, понуро опустив голову, и боялась встретиться глазами, с кем бы то ни было.
– Это надо же быть настолько безответственной, уважаемая, – громыхала графиня, обращаясь к несчастной девушке. – Вы, если не компетентны в некоторых вопросах, тогда возьмите на себя смелость в этом признаться и обратитесь к тому, кто хотя бы будет не столь халатен. – И повернувшись к вошедшей Мэри и Джону сказала:
– Наша Кэтрин после самого завтрака почувствовала себя плохо, а уважаемая, – она ткнула пальцем в служанку, – и не подумала сообщить кому-либо. Бедняжка могла серьёзно заболеть, а ей и дела нет.
– Ох, тётя, – простонала со своего места Кэтрин, – не нужно ругать Эллен, – это я ей велела не говорить никому, что мне нездоровиться. Не хотела никого пугать.
– Тогда, она должна была тебя ослушаться, – не успокаивалась леди Вудхаус, – твоё здоровье должно стоять на первом месте для неё.
– Вы позволите узнать, что вас беспокоит? – сразу же отозвался Джон. Он в первую очередь был врачом, и в нем никак не можно было заподозрить праздное любопытство.
– Много ли джентльмены понимают в дамских болезнях, – фыркнула леди Вудхаус.
– Должен вас, заверить мадам, что понимаю, – это было сказано таким тоном, что графиня, позволив себе секундное замешательство тут же взревела:
– Свободна Эллен, и не подслушивать под дверью! – И подождав, пока девушка вышла, обратилась к Джону, – Я требую объяснений на столь высокопарное заявление, – она казалась, была слегка уязвлена.
– Я доктор, мадам. – Джон слегка кивнул головой, и этот жест выглядел как жест знакомства. Но, знакомства не просто джентльмена с леди, а доктора и возможного пациента.
– Что ж, – сказала она, – раз вы врач, надеюсь, хороший врач, вы сможете объяснить причину недуга Кэтрин. – И отступив в сторону, пропустила его к дивану, где лежала Кэтрин. Вильям вскочил со своего места и во все глаза смотрел на Джона, так словно он первый раз его видел. Кэтрин была смущена и не могла вымолвить ни слова, а все открывала и закрывала рот в надежде, хоть что-либо произнести. Джон, не суетясь, вынул из кармана часы, взял за руку Кэтрин и посчитал пульс. Наклонившись, он что-то тихо у неё спросил, она вскрикнула от его вопроса и разрыдалась.
– Что такое? – Заревела леди Вудхаус. – Что с ней? О, господи, да что случилось? – И сорвавшись со своего места, поковыляла к Кэтрин.
– Всё в порядке. С ней всё в порядке. – Заверил всех Джон.
– Но, что же с ней? – не выдержала молчавшая до этого Мэри.
– Понимаете, – начал он, – я не один день наблюдаю за миссис Вильям, и обратил внимание, что некоторое недомогание у неё происходит в большей части в первое время суток, таким образом, я понял, что с ней происходит, но думал, что и она сама обо всем догадалась.
– Ах, не томите вы уже. Вечно эти доктора стоят из себя всезнаек, – пробасила графиня.
– У миссис Грант будет ребёнок. – Ответил он. При этих словах плачь Кэтрин, был прерван грохнувшимся в обморок Вильямом.
Теперь уже помощь требовалась ему, и немного спустя, когда на подушках лежал уже сам Вильям, а в ногах у него стояла его жена, леди Изабелла попивая уже вторую рюмку хереса, причитала сидя в кресле.
– Нет, не надо же такому случиться. Прям дом с сюрпризами у вас, Мэри. Дети, конечно хорошо, я уж думала, у вас ничего с этим не выйдет. Эк, какой Вильям у нас чувствительный. Но самое, неприятное для меня это то, что моя любимая Мэри, так меня огорчила. Не сказала, что мистер Вудс доктор. – И не смотря на неё, повернулась к Вудсу. – Вот, вы скажите, как Оливера угораздило подружиться с таким нужным человеком, я, конечно, вас имею в виду. И что же вы специализируете мне интересно знать? А впрочем, можете не отвечать, врач на то и врач, что б специализировать все. Вон, как вы ловко все сразу поняли. А, что до Мэри, я ужасно расстроена. – Мэри, сидела бледная и взволнованная, казалось, она была отрешена от происходящего и находилась где-то далеко. Джон, заметил, что руки у неё были судорожно сжаты в кулаки, и это встревожило его. Поднявшись со своего кресла, он подошёл к ней.
– Мэри, с вами все в порядке? – Она не шелохнулась, взгляд её был устремлён куда-то в пространство. Он повторил свой вопрос. Но, она так же не ответила.
– Что такое? – Тётка обернулась на неё и вдруг побледнев, вскочила со своего места и кинулась к ней.
– Мэри, – Она наклонилась к ней и слегка встряхнула за плечи. – Джон решительно ничего не понимал. – Мэри, посмотри на меня. Пожалуйста, Мэри. – За её спиной вновь заголосила Кэтрин. Тётка раздражённо обернулась к ней, – Ну же Вильям, хватит разлёживаться, подумаешь обморок, отведи свою жену в кровать, а вы мистер, помогите мне отвести Мэри в её комнату.
Вильям, кряхтя, выбрался из подушек и повел оглядывающуюся на Мэри Кэтрин, прочь из комнаты. Джон, вместе с графиней, помог Мэри встать, взяв её под руки. Она слушалась, словно была куклой, которая могла управлять своим телом, но не разумом. Спокойно, по подсказкам тёти и Джона, перебирая ногами, всё с таким же неживым взглядом, она с их помощью поднялась по ступеням на второй этаж.
Конец ознакомительного фрагмента.