Об убийстве Зыгмунта 86 , великого князя литовского, князем Иваном Чарторыйским 1440 и от сотворения мира 6948
Зыгмунт с подданными так сурово обходился,
Что почти в Нероново тиранство угодил
Грабя, беря, что ему нравилось,
И жадность еще больше сердце разжигала,
Лакомство, в котором не имел никакой меры,
Мощных тиранами делает этот обычай старый
Шляхецкие дома уничтожал и всех преследовал,
Что решил, чтобы с земли их уничтожить
Монивида с Румбовдом приказал казнить, господ умелых
Отчего уже [w] всем омерзел по своим делам жестоким.
Но его долго терпели, дабы то оказать
Что Литва своих князей всегда любила.
Но когда на княжеские бросил своей крови дома
Уже был его тиранства результат всем известен
Юрия Лингвеновича взял в плен и посадил
В Троках, и сокровища с его замков вывез.
Владимировича же, Олелька, в Копыле взял в плен,
Благородных Слуцких князей предка в эту же минуту [269v]
Посадил его в Кернове, жену его с сыновьями,
С Семеном и с Михайлом без малейшей причины
И чтобы их разделил, сыновей в Утене87
С матерью их за стражей имел. Какое нарекание
Невинно пленными быть, но советует тиранство
Годится или не годится расширять жадное государство.
Сделав это, сейм общий всем господам созвал,
Лишь бы их перебить, этой мыслью лишь был занят,
Выбить шляхту, и холопов на их места вновь
Выставить. Но не удалась предательская охота.
Ибо Давгерд88, воевода виленский, с Лелюсом89
Троцким, слыша, что вести об их погибеликружатся,
С Иваном Чарторыйским90, князем, сговорился
Дабы отчизну от тиранской руки освободили.
Решили, дабы Вильно и Троки взять
И Свидригайла их, изгнанного, стерегли
Что в Волохии мыкался и Зигмунта убить
Как тирана и заодно и сына уничтожить.
Скобейка, слугу91, тоже к себе призвали
Что служил Зигмунту, и с ним сговорились
Что триста возов сена вооруженных спрятали
И через него как дань в Троки послали.
В то время ни одного господина не было при Зыгмунте в Троках
В Воскресенье Цветное92, когда солнце по облакам
Лучи спускало, так в замок въехали,
И ворота сразу же за собой закрыли.
Князь Михал Зыгмунтович был в то время в костеле,
И Зыгмунт на мире мессы Цветного Воскресенья Слушал.
Князь Чарторыйский начал сразу же говорить
С Лелюсом и с Давгердом, с чего бы начать. [270]
Имел Зигмунт воспитанную издавна медведицу,
Эта всегда господскую знала, как парень, служку постельную
Когда коснулась нога дверей, сразу же ее пустили.
Чарторыскому сразу же пришло в память это
Коснулся дверей, сразу же горничий на свет отворил,
И Чарторыйский вскочил, сразу же Зигмунта потревожил.
С возов тоже сенных, как с коня троянского
Вооруженные сыпятся, с мощью треска неожиданного.
Чарторыйский сразу же ему, Зигмунту:
«Что же мыслил шляхетскому сделать народу?»
Бросал ему и этот сейм предательский на глаза,
На котором их должен был перебить, затем с силой скакнет
К нему, и Скобейко взял сразу же вилы
С камина говоря: «В свои же будешь пойман силки!»
Дал ему в лоб, что даже мозг и кровь прыснула на стену
И на окно, знать еще, и сегодня ее оттенок.
Славко, его любовник, упал на него со скорби
Чарторыйский его схватил сразу же с азартом
Через окно из башни выбросил, и тот поломал шею, летя,
И Зигмунт в комнате валился, от избиения мучаясь,
Также его удавили. За тираном всегда
Боязнь и смерть тихо мучает час каждый.
Неро, Камбиз погиб и Антитохии,
Никогда смерти не имеют хорошей тираны.
Этот закончил дом литовских тех князей славных,
Которые рядом по престолу шли от времен давних
Собственного рода всегда славные господствовали
Литовец Литвой своей правил, и чужих не знали.
Всегда наследников имела Литва как засела,
На второродных сыновей королей польских упала
С дома Ягеллового, и других наследников
Княжества другим подчинились как данники. [270v]
Лелюс в Троках осел, Михал, сын Зыгмунта
Заперся в меньшем замке, испугавшись тех бунтов.
Давгерд замок виленский взял для Свидригайла,
И Нарболт верхний взял ночью для Михайла.
Другие господа этого долго не ведали
Особенно что на далеких постах сидели.
Гаштолт93 со Смоленска, Кежгал94 в Жмуди об этой тревоге
Когда ехал на этот сейм, вести услышали в дороге.
Желая эти распри усмирить, литовские господа
Гаштолт, Кежгайл, Ходкевич95, Давгерд, Остыки96
И Радзивил, маршалл земский, с Немирами
Съехались в Ольшаны со дворов своих свитами.
Там отчизне плечи свои с охотой подавали
И кого великим князем почтить, говорили.
Эти Свидригайла, другие Михайла, наследника,
Пока не избрали Казимира согласно Ягловича.
Меховиус пишет, fоl. 309, что при его веке Литва пела песнь траурную о Зыгмунте: «Смелые князья русские убили великого князя литовского Зигмунта». В этом же году в королевстве польском и в Великом княжестве литовском и в прилегающих государствах зима страшная, и большая была и эпидемия или воздух моровой, на скот всяческий. [271] После чего дороговизна неописуемая всей еды выросла. Шляхта и холопы, ста[се] шитье, с домов и с хлевов обдирали и таким образом, как могли, рев и голод скота и птицы домашней регулярно рычащего стонущего подпирали. Сами тоже люди, из листа, из корня любого и лепешек омеловых, которые Меховиус visсum по латыни зовет, хлеб делали и это охотно и вкусно ели, которые после этого вгоду будущего подыхали ибо плохой корень, и зелье необычное к еде после этого голода и дороговизны болезни в людях неизлечимые учинили, как Гален в prinсipiis еuсhоmiсае еt сасhосhimiсае о том, что был столь велик голод в Литве и в Руси по весям и по городам, что другие, расходясь из городов и из весей, по пущам блудили, которых же зверь ел. А в замке и в городе смоленском и по улицам другим псов ели, ноги и руки гадов волочили, так что из-за великого голода человек человека есть должен был, матери тоже детей своих едали. Такое еще в наш век, как об этом ниже, случилось.
В этом же году Изидор, грек родом, по-русски Сидор, митрополит или архиепископ киевский, кардиналом новым папой Евгением был провозглашен. В легации, либо в посольстве престола апостольского папой на Русь был послан, муж постоянный и ученый. Имел буллы апостольско[gо] престола свинцовые, и императора константинопольского золотые. Через Сондец на Русь едучи, имел мессу либо литургию в костеле римским, обычаем греческим, чего ему позволено по унии римской церкви с греческой, которая недолго продолжалась, пока греки и русаки, насмехаясь, римских церемоний унию не презрели. Изидор, митрополит или архиепископ киевский и кардинал новый русский, вскоре ехал в Белую Русь и в Москву, к епископам и суфраганам своих епархий, по-русски владыкам, и о единство наставлял, и там все богатства и сокровища, которых было очень большое число, [271v] в русских епархиях собрал, а после, ограбленный и ободранный, князьями московскими был взят в плен и в тюрьму посажен. Но потом из тюрьмы удрал и здоровье свое хранил так, что унию греков с римлянами более не проповедовал.
В этом же году князь Свидригел, услышав об убийстве Зигмунта, пришел из Волохии. Еще Луцк, замок, взял без боя у Литвы когда сдались русаки. И князья, которые были Зигмунтом в тюрьмы взяты, то есть Олелько в Кернов, и жена его с двумя сыновьями, с Семеном и с Михайлом, в Утену, и князь Юрий Лингвеневич в Троки, после смерти Зигмунта из тюрьмы были выпущены. Князь Лингвеневич ехал в замок свой, Мстиславль, а князь Олелько с женой и с сыновьями в Копыл. А господа все литовские и князь Юрий Гольшанский97 в Брест съехались, желая там ожидать Казимира, королевича польского.