О вызове Ягелла в Литву Витолтом и о смерти последнего
В то время Витолт или от отчаяния, или по другой какой-либо причине попал в немощь, которую антракс лекари [252] зовут, однако никаких хлопот о короне не прекращал. А поскольку видел, что к этому изз-а неохоты поляков прийти ему трудно было и завершить это не мог явными действиями, так хитрость умыслил.Просил короля к себе на охоту в Литву, зарекшись уже оные все прошлые склоки забыть и старание о короне бросить.
Мило королю было в милую отчизну ехать, но это Витолтово приглашение части господ коронных подозрительным показалось, потому несколько сенаторов при нем послали и Збигнева, епископа краковского. Их всех с королем, кроме епископа, ибо этот был наибольший его противник, Витолт благодарно и мирно проводил, от самых границ литовских до Вильна проводил. И вскоре в Вильне были, с большой просьбой Витолт королю надоедал, дабы ему корону к украшению и славе обоюдной отчизны на королевство литовское не запрещал, и когда ему король отвечал, что это без позволения господ коронных учинить не мог, старался сперва, как бы с собой Збигнева, епископа, примирить, к которому от имени своего послал, большими его дарами и обещаниями бомбя, дабы он сам славе честности его не был противен, грозя другим тоже, что если бы сопротивление свое не прекратил, и ногами, и руками (как говорят) изо всех сил о чем стараться присягнул, дабы был с епископства сброшен. На зто ему отвечал Збигнев, что его считает достойнейшим князем Kороны, только что этого без нарушения дружбы, мира, союза и договоров обоюдных Великого княжества Литовского Корона учинить не может. Тоже дабы на то смотрел, что ему наэт о император и крестоносцы, главные оба государства неприятели, [252v] советуют, лишь бы его озлобить, но эти два народа, которые в согласие святой победить не могут, разорвали и поссорили, так как тоже это всегда император имел в виду в пословице, что хочу вбросить кость между двух псов, которых потом легче мог бы разорвать и победить. Так это Витулту Збигнев широкими словами растолковал. И немощь его настолько сильная взяла, что с отчаяния более долгой жизни оно старание о короне литовской забыл, и до смерти, как христианскому господину надлежит, с большими молитвами и раскаянием готовился. Король, сразу же это увидев, Збигнева, епископа, и господ коронных в Польшу отправил, ибо понимал, что при них Свидригайла, брата, на княжество Литовское (как замыслил) не мог поставить.
В славных триумфах римские, прошедшие гетманы
Греческие, троянские, персидские, оные благородные господа.
Умер славный Витолт в Троках на восьмидесятом году.
Которое имя, расширил мужеством по всем свете.
Не с чужими, а с Русью боролся, со Жмудью, Литвой
Всегда триумфами прославлен был, имел мужественную битву.
Татарских царей свергал, других ставил,
Что ему каждый царь с ордой свои показывал службу.
Ибо когда султан Зелиден умер, царь заволжский,
С которым Витолт дружбу имел и Ягелло, король польский
Тахтамыша в Вильне сам Витолт короновал
И отцовского государства престол ему подготовил.
Tого же Керембеден, брат, когда из мира уничтожил,
То Витолт Еремфердена на престол посадил.
Он Кирембеда убил, тоже из-за царства, брата
Правила татарами Литва в тегоды.
Перекопским тоже татарам предоставил двоих султанов,
Затем Девеликерея, тоже царского происхождения. [253]
Магомета на царство киркеское посадил,
И со славным Тамерланом за первенство дрался.
Государство свое расширил от моря Понтского
От Очакова до моря немецкого, вдоль и вширь,
Литва процветала в счастье, во славе, и в благодарности,
С русским рыцарством имея границы в целости.
Ласковое его держало счастье на своем лоне
Вырывая его со странных седел во всякой стороне,
Хитростью мужество свое поднимал умело всегда,
Ему в нужде тоже попадал удачный выбор всегда,
Не мог никогда бить баклуши, так что при нужде
Когда садился, судил подданных в труднейших делах,
И послов одаривал посторонних при столе,
Либо с господами распространялся о рыцарской школе.
Имел еще в обычае то, что своих сановников
Грабил, смещал с постов старост обогащенных
И, обобрав их всех, ставил их вновь
На этот пост, так сокровище свое множил их обловами.
Своих подданных и господ более грозой всегда
Чем добротой поработил; как играл, скакал каждый.
К посторонним был щедр, но более всего Венере
Служил, так что в любви не уступал мере.
Роста был тонкого и низкого тела,
Но гигантским величием его деяния оказались.
И хоть был бабой лицом, но бородачей всегда
Так гонял, что перед ним дрожал неприятель каждый.
Когда должен был встретиться над Днепром с татарами
Советовал ему битвы не давать какой-то князек старый
Ибо великий холод был, Витолт ему сказал на это:
«Имею ли я тепла ждать, еще нелето,
Но сегодня хоть холодно, с татарами встретимся
И если победим, уже надеемся
Что и над холодом, и над татарами будем иметь победу
Проиграем ли, уже двоих из нас победит мужество. [253v]
Не так велика срамота есть перед двумя удирать,
Но всегда теряет время тот, кто хочет время ждать».
С этой речью мужественно встретились,
И над холодом и над татарами победу одержали.
Некоторые его, считая эти дела плохими, ругали его,
Что татар богатых на Ваке видели
Которых он обогатил, говоря, что нехорошо,
Язычников так размножать в своем государстве щедро.
Витолт сказал, что: «Добротой и самого сурового зверя
Ублажишь, и даже лев берет с человеком мир
С тем лишь, которые ему есть дает; также татары
При моей щедрости будут мне кумовья».
Перед ним хвалил господина одного в речах
И красивой орациейи словом медовым
Витолт сказал что «Я хочу тех, кто мне просто
И в простоте не меняет святой правды моста».
Вина, пива не пил, так всегда жил трезво,
Тоже ему все по мысли что начал, шло резво.
Не лежал никогда напрасно, призвание свое
Рыцарское бдительно стерег, регалии благородные.
Оттуда слава бессмертная его начинается вся
Вечная, которую получил со своих собственных умений.
Дойдет до такой славы каждый рыцарь каждый своим путем,
До пределов славы рыцарской, упражняясь по его образцу.