Представление
В театре собрался весь наш городок.
Администрация собрала нас на расширенное собрание. Тема: «Как хорошо мы будем жить завтра». Все это мы поняли, как-то буквально, и с воодушевлением ждали начало.
Председатель комиссии попросил слово. Его речь была не спешной, она четко и ясно определяла нашу жизнь завтра.
Пошли прения. Многие задавали вопросы и получали на них ответы. На некоторые вопросы ответов не было, но вновь образованная комиссия обещала их оперативно решить. Оказалось, что для более успешной работы требовались комиссии по каждому направлению.
Перерывов не было.
Каждый мог выходить спокойно, через открытые двери, но народ уходить не желал, ожидая пламенного призыва начать работу и показать этим Кузькину мать, тем, кто находился за открытыми дверями.
Но призывов не было, как и отчетов бесчисленных комиссий о том, по каким правилам надо работать.
По тем, что существовали сегодня – можно было только выживать.
Зал ждал и пристально вглядывался в лица президиума. Когда кто – то не выдерживал взглядов из зала, то он вставал и своим выступлением заполнял вынужденную затянувшуюся паузу.
Кто пел, таким плохим голосом, что было смешно, кто профессионально ходил на руках, кто начинал ругаться между собой.
Заполнять паузу становилось труднее и труднее. Они строили рожи и вместе танцевали «летку – енку» – старый танец, когда все становились друг за другом, клали руки на бедра впереди стоящего и под музыку, все вместе, прыгали или дружно поднимали то левую, то правую ноги.
Народу уже начало все надоедать.
Более молодые и грамотные ушли в открытые двери, там где уже люди работали и зарабатывали. Но многие остались – прошел слух, что сейчас начнется.
В основном, люди были старой закалки и ждали команду, но ее не было, как и не было запускающих работу законов, существовали только тормозящие. Комиссии прекрасно понимали, что в новые условия они не вписывались и тормозили законы, как могли.
Некоторые выходили, чтобы принести в сумках и мешках, что-нибудь поесть. И хоть на них и косились – «мешочники» – но предлагаемую еду брали. И, понятно, что на заработанные таким образом деньги, самолет не купишь, но на это шевеление президиум отреагировал. Подняли пошлины и налоги.
В зале все стало дороже, но другого – своего – не было. Приходилось терпеть и думать о светлом завтра.
А что бы прокормиться сейчас, отламывали и продавали свободные кресла, шторы с дверей. Зал был огромный отламывать было много чего.
И президиум молчал, глядя на это. Все таки, хоть какие-то деньги пошли на президиум.
Продукты несъеденные, они ставили за штору сцены, но вскоре поняли, что запах все равно просочится в зал. Было принято закрытое решение – прятать еду в чужие холодильники, чтобы, не дай бог, свои не съели.
В зале становилось холодней.
Оказалось, что многочисленные комиссии, с «мешочников» не прокормишь, требовались дополнительные доходы.
Для этого часть топлива, с котельной театра, пустили в открытые двери, через дополнительно вваренную трубу.
Поэтому, цены на топливо приходилось поднимать, чтобы было теплее в зале.
Вместе с ростом топлива, росла и средняя зарплата по стране. Она складывалась из зарплаты кочегаров, которые хоть что – то получали, зарплаты президиума и зарплаты зала, деленое на три.
Деньги за топливо давали хорошие.
На закрытом заседании президиума было решено поднять немного зарплаты многочисленным комиссиям, и озвучить их на весь зал. А все дополнительные доходы поднять тихо, но на много.
Не потраченные дополнительные доходы складывали за шторой сцены. Но зная, что долго они там не пролежат, было принято закрытое решение унести их, от греха подальше, в открытые двери.
Люди, конечно, не знали какие там доходы, и эти мешки не видели, но слышали, потому что, у больших денег такое свойство есть: «когда их куда-то перекатывают – они стучат».
За открытыми дверями это видели, но больших покупок не приветствовали, считая это все, украденным у людей, сидящих в зале…
На закрытом собрании было решено на эти доходы скупить те полуразваленные предприятия, в которых когда-то трудились те, сидящие в зале.
А чтобы никто не тыкал этим в лицо – решено было записывать все на всю свою родню. Восемнадцатилетние девственники от экономики, равно, как и домохозяйки становились мультимиллионерами – передовиками капиталистического труда. Вкладываться в оборудование боялись, а вдруг, что случится, и работали на старом, а бы как.
Конкуренции не было – цены устанавливались в кабинетах.
Заказы распределялись там же, среди своих.
Спроса на что-то новое не было – и так сойдет.
Трогать предприятия эти было нельзя, поэтому весь удар проверок приходился на мелкие предприятия.
Люди в зале все видели и смотреть на это все им было неприятно.
На закрытом собрании было решено дать некоторые привилегии каждому сотому в зале, чтобы громко поддерживали решения президиума. После этого – можно было громко со сцены скандировать: «Мы – это вы, мы – один зал».
После того, как призыв прозвучал со сцены, его поддержали только назначенные.
В президиуме, видя провал акции, пошли на крайние меры.
Один из президиума, принес из-за шторы молот и начал крушить все вокруг.
На звук грохота оглянулся весь зал. «Сейчас начнется» – подумали все. Народ заинтересованно стал наблюдать за происходящим. Но, бунтарь от президиума упрямо попадал по всему, что угодно, только не по столу президиума. Шоу закончилось так же быстро, как и началось.
Правда, бунтарь объявил, что завтра будут кого-то пороть из президиума – показательной поркой.
Кого, еще не определили – на спичках кинут, а потом будет танец с саблями всего президиума и поджег шторы на сцене.
А народ ждал – «Когда начнется»…