1930
1. М.П. Чехова – О.Л. Книппер
Поздравляю тебя, хорошая моя, с Новым годом! Пусть он принесет тебе побольше радостей и здоровья! Спасибо тебе за многочисленный шоколад, я с радостью принялась за него.
Уже начала мечтать о путешествии в Москву, но раньше середины февраля выехать не могу и то, если Биб-ка оплатит ж.д. путь. По делам я обязана быть у начальства.
Передай мое поздравление с Н.г. Сонечке, Еликону и твоим милым детям. У нас тепло, но дождь льет как из ведра вот уже 5-й день, все раскисло и пищит под ногами.
Целую и обнимаю. Маша.
Эта пара почему-то напоминает мне Браиловских![143]
2. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Машенька, душенька, начинаю поджидать тебя. Скоро?
Не писала все время, т. к. была больна. Перенесла грипп на ногах, перемогалась, все время играла, а потом было последствие – полное ослабление организма, т. ч. я вот уже почти две недели или лежу в постели или меня привозят и отвозят играть «Воскресение» – где у меня небольшая сценка, на кот. хватает сил; раз играла даже с помощью шампанского, чтоб держаться на ногах. Сегодня первый раз вышла на улицу на своих ногах. Была больна и София Вл. с высокой температурой – ангина. Саня месяц как отсутствует – ей вырезали аппендицит, и мы мучились без прислуги. Жизнь очень трудная, как ты знаешь.
«Воскресенье» прошло с большим успехом, хотя ругать, конечно, будут. Это даже хорошо. Приедешь, все увидишь, захватишь и Левину оперу в марте. У нас все в работе. Люба получила 2-ую премию за свою работу и ликует. Изредка играем в карты, глупо, но ничего. Я, конечно, проигрываюсь. 17/30 я не могла даже поехать на кладбище[144]. Грустно. Пиши скорее, как твое здоровье, когда ждать тебя. Наверное, уже укладываешь чемодан. Наши все целуют тебя. Лорд шлет привет, целует ручку. Людмила опять за мной ходила, ставила банки. Приезжает периодически Вово-неврастеник. Целую и обнимаю тебя. Привет М. П-чу, Полиньке, Марише. Твоя Оля.
Мы с 15-го мая играем в Тифлисе, Баку и Харькове. С половины июля буду в Гурзуфе и прошу отпуск на сентябрь. Поживем! Оля
3. М.П. Чехова – О.Л. Книппер
Я чувствовала, драгоценная моя Оля, что ты нездорова – несколько раз видела тебя во сне. Надеюсь, что застану тебя бодрой, как всегда, и что скоро обниму тебя и расцелую. Рассчитываю выехать из надоевшей мне Ялты в пятницу 14-го февр. Стало быть, ввалюсь к тебе в воскресенье 16-го. Это, конечно, в том случае, если позволит погода. Все время была чудесная, теплая, солнечная погода – думали, что и зимы не будет, и как назло, прошел циклон, и сразу похолодало и засыпал снег… В случае, не удастся выехать в назначенный день, – пришлю телеграмму. Ты уж меня извини, душенька, что я стесню тебя. Ведь для меня единственное утешение – пожить у тебя! Надеюсь, что ты не будешь пичкать меня своим харчом и я буду совсем, совсем самостоятельна в смысле питания. Я мечтаю о вегетарианских столовых! Везу целый воз просьб и дел в Правл. Публич. Биб-ки. Многое надо обдумать и решить вместе с начальством. Очень надеюсь, что я уже не застану никаких чеховских торжеств, они бы меня очень стеснили. Итак, до скорого. Крепко целую всех и даже Лорда с Вово. Маша.
11/II. Ночью был мороз -10°, бедные мои цветы. Иду в город.
4. М.П. Чехова – О.Л. Книппер
Подъезжаем к Харкiву.
Драгоценной Зоичке[145] и всем сожителям ее сердечный привет и глубокая благодарность за ласку и гостеприимство!! Нежно приветствую Мики и Вово! Крепко целую Еликона! Поклон тете Фанни и Сане.
Ночь провела неважно, не спала, дергает палец до самого плеча. Напились чаю с m-me Завадской, и она опять спит, а я пишу под тряску это письмо. Спать я, по-видимому, отвыкла и испытываю тоску (котор. останется надолго) по моим московским друзьям… Не забывайте же меня. «Мы идем к яркой звезде, котор. горит там вдали! Не отставай, друзья!..»[146] Обнимаю и целую. Маша
5. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Маша, милая, дорогая, как странно, что нет тебя в Зойкиной квартире![147] Ты подъезжаешь к солнцу, к фиалкам… Счастливая.
Проводив тебя, вернулась я с Лордом отсыревшая, озябшая, сели втроем с Адой у меня, выпили по рюмочке хереса, затем по чашке чаю, и я устала – уже в 11 ч. лежала в постели.
Вчера смотрели всем родств. составом «Сев. ветер». Очень значительный, серьезный, новый спектакль. Успех был большой, не знаю, как будет с другим составом публики. Вернулись домой, обедали 8 человек – без предварит. подготовки – чувствуешь? Обошлось. В 6 ч. я с Лордом повезли Аду на вокзал, проводили[148], она в одном вагоне с Мейерхольдами поехала[149]. Затем я прямо в театр. Вечером сидели еще, обсуждали спектакль. Лева и Вово имели большой успех. Меня все поздравляли.
Будь здорова, пиши. Целую, все тебе привет шлют. Оля
6. М.П. Чехова – О.Л. Книппер
Милая Оля! Вот я и в Ялте!!
Сижу за письменным столом и строчу отчеты. Передо мной свой длинный развивают свиток[150] мои московские похождения и мешают мне работать.
Много огорчений и неприятностей. Одна из последних – уход нашего знаменитого Сергея Мих.[151], уезжает на родину, говорит – голодно жить в Ялте и мало жалованья. Жалеть, конечно, не приходится, но придется испытать некоторые волнения. Пожалуй, с Биржи пришлют такого управляющего, что и рад не будешь.
Погода тоже не радует – холод собачий! По дороге из Севастополя в Ялту все время хлестал в морду дождь со снегом.
Фиалки отцвели, и, пожалуй, мне не придется тебе их прислать. Поищу в тенистых местах.
Позвони Бекетовой и скажи, что в Гурзуфском сельсовете лежит бумага, присланная Центром, об освобождении ее от всяких бед[152]. Об этом передала мне Михалина. Надо бы навести справку, но я не имею ни времени, ни возможности. Приходила маленькая женщина[153], котор. охраняет Диму[154], за тяжелой посылкой, оттянувшей мне руки, и я ей советовала узнать о положении Бекетовского дела в Гурзуфе, но она боится. Не знаю, что делать и что советовать. Пусть сама напишет кому-нибудь в Ялту или в Гурзуф, теперь не страшно.
Анну Арс.[155] я еще не видела, не приходила она. Говорят, вид у нее неважный.
Как кончу отчеты, надо приниматься за высевку цветочных семян и вообще работать в саду. Лентяй мало занимался садом.
Теперь позвольте еще раз поблагодарить за ласку и гостеприимство всех, всех вас, милые обитатели кв. № 3 по Гоголевскому бульв. д. 23. Нежный привет Еликону, Мике и Вово. Умоляю не забывать меня и почаще писать. Леву жду. Письмо твое получила и тоже радуюсь успеху. Целую крепко и обнимаю. Маша
7. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Дорогая Машенька, только что хотела садиться писать тебе, как пришел ароматичный ящичек из Ялтинского сада, и опять я умилилась – раскладывала по сортам заскучавшие в дороге цветочки, подрезала и поставила в воду; ветку сирени поставила в кипяток, и она уже поднялась, расправилась и, надеюсь, начнет распускать свои бутончики. Даже осыпавшиеся розовые лепестки собрала все и положила на японскую тарелку. Стоит у нас пасхальный стол по старому обычаю, стоят розы великолепные (от Лорда), гортензия белоснежная махровая от Вовки, подснежники, примулы, стоит пасха, кулич, яйца, кот. мы с Любой окрасили гуашью, т. к. краска покупная никуда не годится, стоят все приехавшие из Ялт. сада и расправляют крылышки. Крепко тебя целую.
Я не пишу… да как-то не хочется. Жизнь нашу ты знаешь. Только разница, что Зойкина квартира стала тихой. Без тебя мне стало как-то чувствоваться свое одиночество. Молодежь наша очень милая, но… все же это молодежь. Лева уезжал в Ленинград, походил по театрам, проветрился, но и прихворнул там. Он в восторге от Гогол. «Носа», кот. ставил Вово[156].
Я все играю. В один чудесный весенний день ездила с Лизаветой на автоб. 2 за Кунцево до Сетуни, сидели, пошли по проселку – мостик через ручей, снега еще всюду – мы, свесив ноги над ручьем, сели на мостик, и было блаженно слушать тишину, журчанье воды и радостное пение жаворонков. Раз были с Соф. Вл. в Ботанич. саду, где я подружилась с заведующей, и она сама приехала пересадить мои цветы, а мы ездили за землей. Как это мы не вспомнили о Бот. саде – вот где семена ты бы приобрела! Заведующая твоя тезка – Мария Павл. – водила нас по всем оранжереям, закрытым для публики. Это такая радость, что мы с С. Вл. ходили несколько дней под впечатлением нашей поездки в Бот. сад. М.П. дала мне много отростков, и я их выхаживаю с любовью и жалею, что скоро уеду и не буду их видеть. Стояли у меня две чудесные орхидеи.
Умер Маяковский – загадочное самоубийство. Запутал нашу бедную Нору Полонскую (жена Яншина)[157]. Для чего нужно было всю свою интимную жизнь выносить на улицу![158] Я с нашей делегацией возлагала цветы и покрыла красными розами носки его ног, так ужасно торчавших из красного гроба. На другой день привозили нашего парикмахера гримировать Маяковского.
В субботу у меня был пасхальный стол – были Книппера, Лизавета, Мики, Вовка ночевал у меня. В церкви были.
Целую, обнимаю, привет Мих. П-чу, Полиньку и Маришу целую. Будь здорова. Твоя Оля.
Вчера Лорд говорил по телефону с Лулу, с Берлином. Сегодня в 12 ч. ночи они будут звонить нам.
8. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Дорогая Маша, посылаю тебе хлебца и сладенького. Объявилась Анна Арсент., а я думала – она давно уехала… Я ее упрекала, что она не звонила и не побывала у меня – я бы ее по театрам устроила. Очень жаль. Поделись с ней немногим. Я ей почему-то обрадовалась.
Разговор по телефону с Берлином не удался – звонили, что испорчены провода. Но все же сие событие состоится.
На днях уезжает на короткое время на юг Лина Александр.[159]. Не знаю, повидается ли она с тобой. Из Гурзуфа ни строчки всю зиму, я немного беспокоюсь. Лина Ал. навестит домик – я ей дала письмо. Особенно тебе кланяется Tante F. – так и просила сказать. Соф. Влад., наши молодые, Саня, все шлют тебе привет. Обнимаю, целую. Ольга
9. М.П. Чехова – О.Л. Книппер
Милая, дорогая, хорошая, золотая моя Ольгушечка, огромное спасибо за хлебцы и за конфетки! Век не забуду твоей ласки и доброты! Цветочков еще пришлю, только всё такие, что плохо переносят дорогу, напр. глицинии, сирень и ирисы. Попробуем.
Как буду только иметь малейшую возможность, обязательно сбегаю в Гурзуф и все подробно тебе опишу. Скоро пойдут катера. Наступили жаркие дни, а я все еще хожу в бумазее, некогда достать летних одежд. Адски занята, и опять ремонтом… Прислали из Главнауки 2 400 руб. на устройство контрфорсов, и работу надо исполнить в боевом порядке!! Материалы достаются мукой, каждый день хожу в город по учреждениям, выклянчиваю, пишу отношения и проч. Когда стали копать фундаменты под стеной, то хлынула вода, и это выявило причину осадки. Завтра приезжает комиссия из Горсовета… Что-то будет? А я уже подписала договор с рабочими… Если не выпрошу цемента, то мое дело швах.
По ночам читаю. Прочла с упоением про Дункан[160]. Изумительная женщина! Сколько у нее было духовности и в то же время порочности! И такой роковой конец! Пожалуй, к ней слово «порочность» не подходит, потому что все ее вешания на шеи мужчин как-то удивительно искренни и симпатичны.
Очень интересна книга П.П. Гнедича «Моя жизнь»[161]. Там и про Савину, и про постановку «Чайки» и проч. ему современных. Госиздат прислал мне эту книгу, т. е. не мне, а Музею. Теперь читаю про Герцена. Душенька, если ты прочла те книги, что дала мне Софья Ив.[162], то пришли, пожалуйста, бандеролью. Эта милейшая женщина прислала мне хорошее письмо, и я жажду ей отвечать. О моей пенсии ни слуху ни духу… Если бы не твоя телеграмма, то я, пожалуй, потеряла бы надежду. Говорят, было в газетах, но я ничего не знаю, не извещают. Неужели с Берлином можно говорить по Телефону? Чудеса! Кланяйся Мики и всем твоим домочадцам. Крепко тебя целую и очень люблю. Тете Фани большой привет. Маша.
Сонечку целую крепко и вспоминаю, как мы вместе пили кофе. Как Любочкины работы? Кончили?
Напиши, когда уезжаешь и куда, буду ждать.
Еликончика целую и жду письма[163].
10. М.П. Чехова – О.Л. Книппер
Милая Оля, только сегодня удалось мне съездить в Гурзуф, всё на море было бурно. Романа не застала, он был в Ялте, Коля в школе. Калитка на замке, и две злые собаки не пускали меня даже к ограде. Я любовалась издали на чистенький домик и садик. Долго бродила по унылому рынку и парку, потом зашла к семье Ильяса. Старуха больная, и две дочери занимали меня разговорами. Я собралась уже идти на пристань, как пришел Колька и открыл мне двери рая… Внутри дома такая же чистота, как и снаружи. Московск. мебель расставлена, и Саввин диванчик отдыхает… На берегу уютно, тепло, и хочется купаться. Участок «обрамлен» красивой стеной с зелеными столбиками и проволокой, но земля не обработана, и два фанерных дома все еще стоят. Пока калитки на участок нет, и он недоступен. Мне грустно, что ты не можешь видеть сейчас своего садика, свеженького, цветущего…
Когда уезжаешь на гастроли и когда приедешь в Крым, напиши, умоляю. Целую и обнимаю. Маша.
Всем привет. Обязательно напиши Роману о времени приезда своего в Гурзуф.
11. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Маша, дорогая, я уже с 12-го мая в Тифлисе[164]. Уехала как-то вдруг, вместо 11 – 9-го. Очень скверно устроили меня, и я кочевала в одной гостинице из комнаты в комнату, теперь живу прилично. Перед окном гора Давида, монастырь, где погребен Грибоедов.
Сыграли уже «Горячее сердце» и «У врат царства». Я начинаю 19-го, пока хожу по гостям, где меня кормят до отвалу. Тифлис очарователен. Жара. Упиваюсь боржомом, хочу начать брать серные ванны. Здесь мы до 3-го июня. Может, черкнешь словечко. Мне скучно.
Целую, привет всем. Оля.
Цветы дошли замечательно, глицинии осыпались.
12. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Дорогая Маша, уже больше недели я здесь. У меня прекрасная комната, не шумно, прохладно, и если бы не всякие неприятности театральные – халтурное отношение к спектаклям, – я бы здесь отдыхала. Беру ванны морские. Баку очень изменился к лучшему[165]. Завтра обедаю у Членовых. Он бедный лежит со сломанной ногой, институт их прикончен[166], он в расстройстве, хочет переводиться в Москву. Жена его славная.
Вчера ездили (старики) с концертом за 20 верст на Ленинск. промыслы, там прекрасный театр, публика, прием. Программа у нас прекрасная. И если бы не мое недомогание, было бы чудесно. У меня странная боль – не то желудок, не то кишки, больно двигаться, играла с грелкой, избегаю есть. Как я мечтаю о Гурзуфе!!! Напиши мне, как ты? Здесь мы до 1 июля. Здесь кузина Эфроса Пашуточка, страшно изменилась – больная. Целую. Оля.
Пиши сейчас же: Баку, гост. Новая Европа, ул. Малыгина.
13. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Маша, дорогая, я уже вчера сыграла здесь «На дне». Приехали мы 30 поздним вечером, до отчаяния грязные, усталые. Я вчера утром бегала в баню, где меня терла какая-то милая Матрена. В гостинице вода идет только вечером и ночью – ты себе представляешь, в каком виде уборные. Говорят, что это только на несколько дней.
Меня отпускают 11-го июля, т. ч. 12-го я уже буду около тебя. Натрепалась я, надоело… Хочу, чтоб Саня ехала с тем поездом, в кот. я сяду в Харькове. Не знаю, удастся ли.
Маша, Роман писал мне, что ты была в Гурзуфе, спасибо. Какой он налог платил – 20 руб. Я же не должна платить никаких налогов[167].
Маша, когда бываешь в городе на базаре, – не присмотришь ли мне самый простой стол для чаепития на площадке нашей, а то нет у меня. Клеенку куплю. Только, чтоб стоял на 4-х ногах. Или попроси кого-нибудь, наверное, можно найти.
Жду письма от тебя, жду письма от Сережи с Валей. Они ведь хотели съехаться со мной в Гурзуфе. Я им писала из Баку. Расскажу тебе про Баку – интересный край. Про Членова. Он ведь ногу сломал и все не может выправиться.
Маша, неужели скоро опять буду ждать катерочки, на кот. едет Маша?! Лорд, по-видимому, приедет в половине августа с Кавказа. Пока целую, обнимаю крепко, всем привет. Оля
14. М.П. Чехова – О.Л. Книппер
Милая Оля, сейчас только вернулась из Акстроя с огорчением – все провода отправили на какую-то постройку. Советуют выписать из Одессы, если там есть кому поручить.
Предлагают взять 4 изолятора с крюками, 4 фарфор. воронки, 60 шт. шурупов-винтов, 60 роликов, 5 шт. фарфор. розеток и 5 шт. патронов – все это у них пока имеется.
Надо бы повидать Инну Иван. – она говорила, что у нее есть тоже ходы куда-то насчет проводов. Я очень занята и положительно не имею возможности… Обливаюсь потом и выслушиваю ропот Полиньки… весело. Завидую тебе и обожаю Гурзуф. Целую. Маша
15. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Маша, дорогая, двенадцатый час ночи – день прощания, день тоски, день расставания с синей калиткой, где мне было так хорошо, точно я урвала у жизни, уворовала что-то недозволенное.
Море меньше бурлит, как будто затихает, луна из-за туч иногда выглядывает. Сейчас после ужина уложили посуду. Весь день я понемногу оголяла свою комнату. Пробежали с Лизаветой после чая по нашему ущелью (мимо аптеки) и спустились с верхн. шоссе по парку через кипарис. аллею, и всё любовались Гурзуфом – он был какой-то золотой и легкий: облака золотистые бросали отсвет.
Утром ходили за медом, я взяла три кило.
Ветеринар оказался знакомым моей матери – встречался с ней у общих знакомых. У него была дача в Алупке, куда он и ездит к жене, – им оставили флигелек.
Вчера у нас пили чай Лукьяновы и д-р Фридеман с женой, угощали их оладьями с медом. Конечно, и тетя Тая была.
Мне грустно было смотреть на катер, кот. увозил тебя. Я всплакнула. Думается о многом.
Вчера к вечеру сильно разбушевалось море и бухало всю ночь.
Обнимаю тебя, целую крепко. Пиши нам. Кланяйся домашним. До свиданья. Оля.
Лорд шлет тебе привет.
В Москве льет дождь, холодно, даже был намек на снег.
16. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Маша, дорогая, счастливо добрались до Симфер., хотя чинились очень долго в Гурзуфе и чинились еще раз в лесу, причем все женщины воспользовались в лесу остановкой. Приехали за 1.30 до поезда. Ехали по Болготурск. шоссе – я была счастлива.
Все уложили, посидели и с большой грустью вышли за син. калитку. Целую крепко. Оля
17. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Милая Маша, подъезжаем к Харькову с опозданием на 2½ ч. Еду хорошо, в 4-местном купе – люди одной семьи, милые, ленинградские. Мои спутницы едут на своих местах. Лизавета приходила ко мне[168].
Чай дают без сахара.
Уже свежеет. Наша Tante писала, что в Москве льет дождь, 8° и даже по утрам все белеет – во радость.
Вчера получила телеграмму, что ждут меня на репетицию 12-го – все очень приятно.
Будь здорова, целую тебя, не скучай, пиши. Оля.
Как я обрадовалась M-me K. из Ялты!!
17. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Маша, дорогая, вот уже неделя, как я верчусь в Москве и все не присяду поболтать с тобой. Доехали мы прекрасно. Встретила Люба с Левой. Холод собачий, и пока ездили за такси, я адово промерзла, стоя с вещами, так что к вечеру у меня сильно запухло и разболелось горло, вызывала доктора, т. к. на другой день надо было играть[169]. Наложили компресс из спирта, полоскала какой-то гадостью и играть смогла. Лизавета и Саня удрали на трамвае от холода. Дома все чисто, все оклеено, масса цветов и огромных букетов из осенней зелени, даже на моей двери висела гирлянда дубовая – это Люба разукрасила. Ну вот и пошла трепотня, телефоны, а я все вспоминаю синюю калитку, свое окно, каждый камушек, слышу всплеск моря и… не нравится мне тут. Тесно в комнате, задеваю все вещи. Надо было развешивать все по стенам, и как-то нехотя все делаю, понемножку. В театре нерадостно. Много больных. Завадского припрятали[170]. Старики все в сборе, кроме Леонидова и Подгорного, кот. еще за границей. «Фигаро» дважды отменили из-за отсутствия Юр. Алекс. – готовят нового графа[171]. Сегодня отменен «Вишн. сад»: болен Баталов – Лопахин. На днях был у нас на «Воскресении» – Рабиндранат Тагор с свитой индусов. Я должна была в первом антракте быть с ним[172], поить его чаем. Чудесный иконописный старик – говорит тихо (по-английски), да еще борода и усы – плохо его разбираешь. В какой-то черной рясе. Был у меня молодой очень приятный француз, кот. собирается писать о «смехе Чехова» – тема интересная. Еще повидаюсь с ним. Тагор тепло и любовно говорил о Чехове. 28-го будем играть «Дядю Ваню» в Ленинграде (антреприза Вишневского)[173] – два раза в один день.
Да, после «Вишн. сада» я приехала домой с Лизаветой, поужинала, и вдруг мне стало обморочно – доплелась до дивана и лежала почти без пульса, то же, что у меня было после Партенита[174]. Завтра меня принимает Шервинский, пусть прослушает и простукает. Напишу тебе.
Саня сегодня говорила Любе, что она собирается поступать на фабрику, что ее сестры и подруги зарабатывают по 100 р. и что там веселее. Я очень загрустила. Хочет записаться на биржу. Буду с ней говорить. Ее очень сбивает вся семья и жених. Ну что ж!!
Мне никуда не хочется ходить. Сижу дома. Сегодня только пойду с Лордом в кино. Ада в Праге. Пишет, что доктор поздравил ее с счастливым исходом болезни, говорит, что это редкий случай такого исхода. Ведь она была при смерти. Оличка все пишет. Миша в диком восторге. Написала рассказ о старухе-нищей и о собаке – говорят, трогательно до слез. Целую, обнимаю тебя нежно. Твоя Оля
19. М.П. Чехова – О.Л. Книппер
Купила подходящую открытку[175] и хочу тебя поздравить, моя родная и дорогая!! Постарайся быть здоровой и счастливой, соответственно твоему возрасту, конечно!.. Пусть гурзуфский катер услаждает тебя своим ревом еще долгие и долгие годы и привозит для тебя любимых людей!.. Кажется, достаточно хороших пожеланий. Очень грущу, что не могу присутствовать на торжестве и прослушать «Глядя на луч…» О, вспомяните меня одинокую и тоскующую!!..
Утром 10-го хотела приехать проводить, но не хватило сил. 11 и 12-го море было, как зеркало, и было жарко, хотелось в Гурзуф. Сейчас оно бушует ради равноденственных дней. Левочку и Любочку поздравляю с новорожденной.
Крепко целую и обнимаю. Поправляюсь, но ноги становятся все тоньше и изящнее. Маша.
Лорда и Еликончика поздравляю.
Пишу на почте.
20. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Милая Маша, как приятно было получить в ящичке кусочек ялтинского сада – спасибо, дорогая. Цинии и желтые шапки доехали вполне благополучно, бессмертники в воде все распушились, только петунии зачахли.
22-го я играла «Воскресение», так что прибыла домой около 12. Стол накрыла раньше. Должно было быть 12 челов.: Книппера, Чеховы, трио гурзуфское[176], Павлик, но приехал Вово – 13-ый и ночью пришла – о ужас – Кундасова. Лорд принес четверть водки и 2 б. Абрау, Лева – 2 б. Абрау и Вово – одну – чувствуешь? Закуски были: редька в сметане, свекла натертая с чесноком и поджаренная, черный хлеб, зажаренный в сале, яичница с помидорами, затем два пирога с капустой и кусочек свинины. Сели за стол в 12 ½ ч., т. к. Володя пел в «Снегурочке»[177] и очень поздно кончил. Сидели до 7 утра. Павлик колесом ходил, рядился в разные халаты, мои и Любины, изображал Немировича, Мейерхольда, Коонен, говорил надгробные речи – клали на пол тела и обставляли цветами. Смеялись много. За ужином очень вспоминали тебя.
Володя очень, очень тебе кланяется. Днем приходила Дроздова, Вовка с цветами и конфектами. Дроздова хочет выходить на пенсию.
Было два очень теплых дня, сегодня опять свежевато; в квартире, как всегда осенью, холодно. Сегодня собираемся с С. Вл. в Новодевичий. Ты мне не пишешь, жарко ли в Крыму. Я все уношусь мыслями на юг, в милый моему сердцу Гурзуф. Учу Пушкина стихи – и это дает мне радость. В конце ноября будут 2 литер. вечера в Ленинграде – памяти Пушкина, и я уже готовлю. Вчера был у меня Н.П. Тартаковский, спрашивал о тебе, очень тебе просил кланяться. Хочет повидаться с С. Вл. – ее не было дома вчера.
Писала ли я тебе, что Саня, под давлением семейства, желает стать на биржу и работать на фабрике? Вряд ли ей сие придется по вкусу.
Ну, Маша, пока, будь здорова, целую тебя крепко, кланяйся М.П. и твоим помощницам. Твоя Оля
21. М.П. Чехова – О.Л. Книппер
Дорогая Оля, я обалдела от цифр – готовлю годовой отчет и потому заслуживаю снисхождения. Я послала поздравительную телеграмму Соничке и Любочке в день их тезоименитства[178] и в адресе не написала фамилии – прилагаю доказательство моей рассеянности[179]. Очень грущу по этому поводу и хочу исправить свою ошибку поздним поздравлением. Передай мое поздравление Соне и Любочке и пожелание здоровья и полного благополучия! А вас всех православных христиан с прошедшими именинницами!
Теперь о погоде. После вашего отъезда вплоть до 2-го октября были чудесные жаркие дни, опять все оголились и совсем забыли о приличиях, даже на катерах. Море побушевало только в равноденственные дни, а то все время было завидно тихое, и так хотелось поехать в Гурзуф, особенно когда доносился до меня рев катера!!..
Конец ознакомительного фрагмента.