1929
1. М.П. Чехова – О.Л. Книппер
Милая моя Народная, поздравляю тебя и все твое многочисленное семейство с Новым годом, желаю чудных сновидений и всякого благополучия! Жажду приехать в Москву, к тебе, моя родная, но боюсь, что не удастся. Мой служебный аппарат расклеился – заболел тяжко Пижо, его отвезли в больницу. Весь он распух, и кажется, трудно надеяться на поправку. Вообще скверно… Очень тепло у нас, несколько дней было +14 в тени, открывали окна.
Целую крепко и нежно обнимаю. Маша
2. М.П. Чехова – О.Л. Книппер
Милая Оля, сегодня утром скончался В.И. Пижо. У него болело все нутро, и сердце не выдержало! Он был хороший человечек, и мне его бесконечно жаль… В связи с этим печальным событием предстоит много переживаний и всяких недоразумений… Я изнервничалась вконец – сегодня реву целый день. Как нарочно, нет Мих. Павл. Жутко сидеть одной в трех этажах! Сверху, через коридорное окно виден мертвый В.И. и черная фигура монашенки…
Будь здорова. Привет всем. Целую. Маша.
Мы в снегах.
3. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Маша дорогая, золотая, не сердись на меня, что не пишу, что даже не поздравила с Новым годом – ну вот и поздравляю и желаю… Писать много нечего, т. к. жду тебя, жду… Койка уже куплена с металл. сеткой внизу. Посылаю тебе сладостей, по-моему, вкусных, и негритенка для чистки перьев, что тебе, конечно, необходимо при твоем многописании – не правда ли, очаровательная морда?
Я вчера кутила у Мейерхольда. Там были гармонисты, цыгане, певец наш молодой, приехавший из Италии, пианист, под гармоники танцовали фокстрот. Я, несмотря на свой «карамельный» чин, плясала и пела с цыганом под гитару «Глядя на луч…». Сумбурно было. А я только что вернулась из Тулы, куда ездила читать, а на той неделе была на один день в Петербурге, тоже читала в концерте. При том ежедневные репетиции[53], уже волнующие меня спектакли, и вот почему у меня письменный стол в забросе совершенном.
Приезжай скорее, находи зам дворника, укладывайся и кати, встретим тебя и привезем в хлопочках.
Целую тебя крепко пока, будь здорова, не простужайся, думай о Москве и о нас и лети… Твоя Оля.
Лева, Люба, С. Вл., Ф. Геор., Саня и целуют и кланяются. Поле, Марише привет.
4. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Маша, дорогая, сегодня получила твою открытку с печальным известием о смерти Пижо. Он славный был, и мне жалко, что ты лишилась его.
Ах как бы я хотела устроить, чтоб ты не была так одинока. Мне жутко думать, что ты сидишь вечерами, длинными крымскими вечерами в этом тихом ялтинском доме. Трудно себе представить эту тишину среди нашей московской шумихи… Хотя в нашей квартире бывает иногда очень и очень тихо…
Я теперь спокойна, что Мих. Павл. уже с тобой и Ванда будет набеги делать. Доехали ли конфекты и негритенок?
Устраивай скорее дела с новым дворником и приезжай на светскую жизнь к нам. Только, пожалуйста, не плачь, Машенька.
Скажи Марише, что я ее обнимаю и разделяю ее горе[54]. А какая все-таки болезнь была у В. И-ча? «Все нутро болело» – что это значит?
Маша, милая, уже ночь, у меня каждодневные репетиции очень трудные.
Целую тебя крепко, пиши, когда приедешь. Ждем. Твоя Оля
5. М.П. Чехова – О.Л. Книппер
Милая Оля, я очень огорчена! Я взяла билеты до Москвы на желез. дорогу и автобус и уже готова была завтра отъезжать… Но, увы, мы отрезаны от «мира». Всю ночь валил снег, и всё идет до сих пор. Балконы засыпаны больше чем на аршин, страшно за крышу, до калитки идет плотный тоннель… Я с большим трудом добралась сегодня утром до набережной, чтобы получить обратно деньги за желездор. билет, а за место в автобусе так и не получила – оставили на случай, если можно будет проехать. Хотя бы недельки на две выбраться из этого омута, прочистить мозги и душевное состояние, чтобы осилить предстоящую трудную работу. Да и с тобой бы хотелось бы повидаться, т. к. слышала, что едешь за границу. За конфеты и за негра большущее спасибо. Последний уже работает. Ох, как хочется в Москву и к тебе… Целую и всем привет. Маша.
8/II. Снег все еще идет, выйти из дому нет возможности –10° мороза. Так не бывало!
Если удастся выехать, извини, пришлю телеграмму.
6. М.П. Чехова – О.Л. Книппер
Родная моя Олечка, если бы ты могла почувствовать всю бесконечность моей благодарности за твою ласку и гостеприимство! Мне трудно было и жалко уезжать из Москвы, не хочется опять окунаться в дрязги нашей ялтинской жизни… Всю красоту и полноту вашей жизни ведь вы не сознаете! Правда, вы устаете, и вас прельщает красота южной природы, ну что ж, я буду вас ждать с нетерпением, приезжайте скорее ко мне отдыхать. В первую голову буду ждать Леву и Любочку весной на первый отдых…
Проехали Харкiв, а снег всё идет, идет и еще плотно лежит на земле. Весны совершенно не чувствуется…
Ой, как мне будет тоскливо без тебя, мой друг, и без твоего обихода…
Мой самый нежный привет и мои жаркие объятия посылаю всем твоим сожителям и Еликону.
Целую крепко, благодарная Мария.
Да и трясет же.
7. М.П. Чехова – О.Л. Книппер
Вот я и в Ялте, дорогая моя! Из Севастополя не могла написать – сразу нас погрузили на автобус. Всю дорогу мокрый снег и пронзительный ветер. Мои спутницы, надеясь на южное солнце, оделись легкомысленно, и мне пришлось снабдить их своими теплыми платками. Надеюсь на их честность и ожидаю завтра возвращения пледа и вязанного платка с перспективой игры в гости… На столе ворох бумаг, котор. надо приводить в порядок, страшит меня… Мих. Павл. чувствует себя недурно, висок не болит, но выражение лица у него странное. Операция не кончена, будут еще что-то через нос резать. В доме влажный холод, от которого я отвыкла, и меня неприятно знобит.
С чувством глубокого благоговения вспоминаю Москву и твою ласку, моя обожаемая невестка!! Как только разберусь и устрою свои дела, напишу Соничке, с котор. мне было так уютно и родственно. Всем, всем мой привет и низкий поклон. Фан. Георг. и Саню благодарю за заботы обо мне. Не оставляй меня без писем, пиши хотя открытки, но почаще. О, дорогой Еликон, не забывайте меня, пишите, о чем хотите, только пишите!! Буду Вас ждать к себе, и небескорыстно… Все столы и шкафы будут для Вас открыты[55]… Прости, Олюша, что ворвалось воззвание к твоему Еликону. Целую. Маша.
Такое письмо могло бы поместиться на большом листе почтов. бумаги, n’est ce pas?[56]
8. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Машенька, душенька, только недавно я уложила сиреневое одеяло, а то все стелила его на свою кровать – точно ты еще здесь была.
Спасибо за открытку из-под Харькiва…
Жду вестей, как ты нашла все свое владение – в каком порядке – воображаю твой зоркий хозяйский глаз, когда выискивала причину течи воды из бака.
Неделя как ты уехала. Все шла суета – репетиции, спектакли, благотвор. выступления. Пестро и скучно.
Вчера первый вечерок, после 9-ти час., сидела с Лизаветой вдвоем – она поднимала петли, я штопала. Молодежи и С. Вл. не было. Люба очень работает, Лева между вечерн. и дневными занятиями ходит к ней обедать – ближе, и ее видит, они берут обеды. Я сегодня тоже, верно, буду обедать в театре, т. к. репетиции до 4-х, а вечером «Вишн. сад». В театре неприятная атмосфера.
Умер К.Ф. Вальц – знаменитый техник Б. театра[57].
Серг. Львович прислал из Калифорнии вырезку америк. газеты о том, что в Праге шла с успехом пьеса А.П. Чехова «Ненужный человек Платонов»[58] – это знаешь, «Неизданная пьеса»[59]?
Все еще холодно.
Послала Роману открытку с уплоч. ответом. На этих днях приезжает Н.Д. Волков[60]. Ты рада?
Слез ли снег в саду и всюду?
Пересылаю письмо умной Ванды[61].
Кланяйся Мих. П-чу, Полиньке, Марише. Наши все тебя приветствуют, спрашивают, нет ли вестей.
Арапка безумствует.
Целую тебя крепко. Оля.
О посылке ни гу-гу??
9. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Маша, дорогая, вчера было малое собрание поздним вечером – Чеховы и Маруся Титова[62]. Павел Марков, Федор Михальский[63] из-за заседания не могли быть. Выпито было весьма мало, ибо по субботам даже вина не продают, не то что водки.
Писали стихи, телеграммы. Посылаю твою переписку с Л. Книппером[64]. Получилось удачно. Посмейся.
Эти дни Москву завалило снегом, зима в полной силе была – выехали сани. Сегодня как будто подтаивает.
Жду письма.
Все тебя целуют. Чеховы ночевали. Джюдди обстрижена теткой, выглядит полегче и шерсть не теряет. Арапка неистовствует.
Целую крепко. Оля
10. М.П. Чехова – О.Л. Книппер
Спешу написать тебе, моя дорогая, что все обстоит благополучно насчет твоего Гурзуфчика. Роман получил посылку и твои письма и очень доволен, но никак не мог собраться ответить. По словам Михалины[65], котор. работает временно в Гурзуфе, крыша уже исправлена, остается только побелить домик, и «пусть приезжают поскорей, я буду рад», так сказал Роман. Михалина его застала за разделкою сада.
Вот видишь, все безупречно, и ты пожалеешь, если тебе не придется приехать на дачку…
Я уже во всеоружии: начала ремонт, сею рассаду, привожу в порядок сад, злюсь на холодную погоду и на то, что у меня вместо садовника кочегар. Руки у меня заскорузли, и вся моя красота, котор. я с таким трудом приобрела в Москве, пропала. Рано ложусь, рано встаю и чувствую томление во всем теле. Как мечту вспоминаю мою жизнь в Москве! Как будто ничего и не было…
Напиши, как встретила «своего»?[66] Что он тебе привез? Не перепадет ли и мне чего-нибудь, вроде губной помады? Завидую вам, что собираетесь, играете в разные игры, только не выпивайте, пожалуйста.
Прости, что не аккуратно пишу, всё отрывают, зовут…
Еликончику кланяйся и всем, всем, всем. Целую. Маша.
Умоляю, достань у Мар. Григ.[67] рецепт на обыкновенный крем для лица, она мне дала очень малое количество, и уже на исходе. Позвони ей, голубушка. В Ялте ничего нет, и противно жить. Все оборванные и злые…
Буду собирать лепестки роз для Мар. Григ., передай.
Приезжал ли Во-Во?[68] И ему привет. Получила письмо от Еликона. Merci.
11. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Маша, дорогая, Христос Воскресе! Трижды лобызаю тебя и… будь здорова, крепка, весела, удобряй сад, сохраняй красоту, приобретенную на Ямской[69], и не забывай свою койку на Пречист. бульваре, без которой мне пустовато и к которой я привыкла.
Руки мои гудут[70], напряжены, точно кожаные, и засыпают. Я простужена немного. Рядом в столовой лежит Вово с температ., вчера 39°, сегодня – 38°, очевидно, привез из Ленинграда. Сегодня дождь с утра, но тепло. Весь дом в затишье, я лежала до часу и читала Тынянова «Смерть Вазир-Мухтара» (о Грибоедове)[71], а сейчас Лева отнял у меня книгу и благодаря этому я пишу тебе, – все последнее время была очень занята, не до писем было.
Завтра уезжают Станиславские – побегу к ним, чтоб обнять и поцеловать. Меня волнует эта разлука[72].
С ужасом думаю, что придется сидеть в Москве до 1-го июля да еще играть во 2-м МХТ – у нас ремонт[73].
Если бы ты знала, какая гора спала у меня с плеч, когда я прочла твое письмо. Я уже и не знала, что думать относительно Гурзуфа. Спасибо тебе и Михалине. Меня так потянуло в милый Гурзуф, но… Думаю попросить Бекетову[74] устроить комнатки две в моем домике, чтоб сдавать их до нашего приезда, ведь Роман не сумеет сделать сие. Наши собираются в конце июня. За границу не дают никаких денег – напишу Оле, если она согласна дать мне взаймы, чтоб закупить кое-что, – тогда поеду. Ждем Волкова, он все пишет письма, но не едет[75], пишет, что будет не позднее 5 мая… Расскажет о наших. Он видел Мишу в дымовской пьесе – пьеса очень плохая, но Миша ему понравился[76].
В Воскресенье вербное у нас были Чеховы – Сережа с Валей, Павлик, художник Эрдман[77] с женой балериной, и Вово и… куралесили; в 3½ ч. ушли на Москву-реку смотреть ледоход, и все вернулись в 5 ч., а я уже была в халате и с косой, Павлик пел серенаду, и… сели играть в 9-ку, а Люба легла спать[78].
Я за этот день устала. В Вербную субботу было у нас тихо, я зажгла лампаду, везде расставила вербы, и было приятно. На другой день я была с мал. Вовкой на «Синей птице» – и наслаждалась и пьесой, и зрительным залом – сплошь дети. Вовка бегал, задирал детей, поднимал занавес и заглядывал на сцену… Он теперь ходит в детский сад с 9-ти час. до 6-ти; кажется, ему больше нравится бродяжничать с няней и с лопаткой по улицам.
Потом обедала у Книпперов – кушают у них крепко и пьют крепко; была сестра Нины с мужем-великаном, инженер ленинградский. Затем отдохнула немного и пошла домой готовить сандвичи к вечеру.
Зовут обедать, кончаю, руки болят.
Целую, поздравляю с праздником Мих. Павл., Полиньку, Маришу. Обнимаю. Твоя Оля
12. М.П. Чехова – О.Л. Книппер
Милая, хорошая Оля, мы пишем друг другу всегда наспех!
Мне стыдно, что я не поздравила с праздником и до сих пор не ответила на коллективное письмо. Ну вот поздравляю, всех по трижды целую, с большой любовью прижимаю к своему сердцу вместе с больным Вово и посылаю весенние цветочки. Я каждый из них поцеловала и уложила в коробочку, дай один Вово, пусть он его приколет к своему пиджачку и скушает листик петрушки – это его излечит. Бедненький, вы уж его не обижайте…
Меня возмутила статья в «Вечер. газ.». Никак не могу успокоиться и забыть. До какого цинизма дошли! Боже мой! Надеюсь, что К.С. не прочел. Значит, уехали? И мне их что-то жаль…
Относительно пианино навожу справку через Прохачика, он хорош с Кажданом, котор. знает Лева, он настраивал у нас инструмент. Дорого будет стоить притащить пианино от дороги до домика Гурзуфского. Ну там посмотрим, тогда напишу. Роман очень болен, ему делали операцию в гайморовой полости, и теперь он лежит в Ялте в санатор. Семашко[79], на набережной. Попробую его навестить как-нибудь. Через Михалину он просил прислать ему денег на ограду, но сколько, не сказал, т. к. очень страдал от боли.
Отчего ты не хочешь написать мне рецепт крема и лосьона? Напиши адрес Мар. Григор. Я не помню № дома и квартиры.
Разломали парадное крыльцо и посетителей теперь пропускают через галерею, очень неудобно. 1-го мая было сто человек. Ох, как мне не хочется чеховских юбилейных празднований! Когда много пишут и говорят об А.П., я испытываю тоску и хочется уехать куда-нибудь подальше… Получила протокол комитета организации чествования. К чему вся эта шумиха?! Читала глупую статью в «Огоньке» о гостинице в Баденвейлере? С одной стороны реклама, а с другой издевательство… Шут знает что такое!
Я очень устала, работаю через силу, какая-то спячка напала – приваливаюсь где только можно и сейчас же засыпаю тяжелым сном. Такое чувство, точно никогда не отдохнешь. Лестница меня очень утомляет, раз сорок пробежишь в день, а моя Полинька похаживает как пава только по второму этажу. Я ей иногда очень завидую. Только влезешь наверх, как зовут – кто-то пришел, обязательно нужна на постройке или в саду, и Мих. Павл. требует к себе вниз, и так целый день… Ужасти! И это на старости-то лет!! Какие уж тут романы? Это только вам можно… Приехал? Нет еще?[80]
Поцелуй Сонечку и скажи, что я каждый день вспоминаю ее и очень ей кланяюсь. Всем продтчим тоже привет самый нежный. Будь же здорова и излечись от рук, купи Трунечка или Гиперсола и попринимай.
В саду изумительно хорошо, но глициния еще не цветет. Кудрявой петрушки посыпь в суп или поджарь.
Обнимаю. Маша.
Пришли адрес М.Г. Гуревич.
Пока что напиши рецепт крема и лосьона. Умоляю, не ленись, одна минута черкнуть три строчки.
У нас наконец появились признаки настоящей весны – не собирается ли Лева на пару дней в Крым? Всем, всем, всем пролетариям привет. Маша.
Еликончика целую.
Сирень тоже еще не цвела…
13. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Машенька, дорогая, благодарна тебе очень за карточку с лейкой, с лисьей мордочкой и с выпятившимся животиком – очевидно, мои лавры не дают тебе спать.
А уж за цветы – не знаю как и расцеловать тебя. Пойми тот момент, когда вылезают гвозди из древесного тела, крышка поднимается, и ты прикладываешь лицо к свежим очаровательным цветочкам и в одну секунду переносишься в ялтинский сад и стараешься представить его себе в весеннем расцвете. Как я тебе завидую, что ты возишься с посадкой, ходишь с лейкой. Приучаешь своего кочегара?
Жара стоит адовая, в квартире душно. Бульвар начинает зеленеть. Была гроза.
Как Орлов хорошо поправился – пополнел![81]
Ну, что же! Я каждый день на репетиции; играю «Вишневый сад» и «Бронепоезд», т. к. М. Петр. уехала, а Соколовскую, кот. ввели за нее, уложили на полгода – она упала на улице, и что-то в бедре приключилось.
Адрес Марьи Григ.: 1-ая Тверская-Ямская, 59, кв. 45. Баночка с кремом у меня; едет через 2 недели Инна Ив. – поздно? Боюсь посылать по почте, в жаре испортится. Про lotion[82] она не знает, какой тебе нужен. Напиши.
У Левы завтра премьера – он вроде полоумного. Вово уехал на той неделе и в тот же день приехал Волков. У Вово было трагическое происшествие – у него желудок был заперт в продолжение 6 суток – он извелся. Так что цветка не могла ему передать, но напишу ему.
Мы редко готовим дома. Лева обедает или у Любы (берут обед), или где-нибудь, а я или в театре, или нигде.
Иду играть «Бронепоезд».
Целую тебя и обнимаю и благодарю за письмо. Наши все целуют тебя и желают благ. Живи веселей. Оля.
Относительно 25-летия со дня кончины А.П. вполне разделяю твое чувство тоски. Но люди с любовью хотят что-то сделать.
14. М.П. Чехова – О.Л. Книппер
Милая душка Оля, я соскучилась, что писем от тебя нет! Какое твое решение насчет заграницы и Крыма? Напиши обязательно. Не оставляй меня в неведении, все-таки какая ни есть, а я тебе Маша. Думаю завтра проехать в Гурзуф, отвезти туда рассады, если море будет тихое.
Сад наш изумительный – как никогда! Масса роз и цветов всякого звания! Всякий раз, как я гляжу на него, то восклицаю: как мне досадно, что всей этой прелести не видит Оля! Нынче все приходит в природе с опозданием, и ты бы, приехав нормально, еще застала бы кое-что. Лилии только еще хотят цвести.
Посетителей много, хотя приезд еще не велик. Когда приедут твои дети? Купи мне 2 коробочки миндальных отрубей и пришли с ними – здесь ничего нет. С пианино дело швах.
Всем привет. Целую крепко и жду письма. Маша
15. М.П. Чехова – О.Л. Книппер
Чудеса творятся на белом свете! Никогда еще я не видела твоего Гурзуфа в таком великолепии!!! Прямо поражена!! Честь и слава твоему Роману! Только сейчас вернулась домой усталая и голодная, но не могу не написать. Крыша покрыта солидно, с оригинальной трубой. Дом заново отремонтирован – чистота. Дорожки усыпаны гравием не только около дома, но и у ватера. Последний усовершенствован – с новым большим оцинкованным ведром. Разбиты клумбы и уже есть цветы. Привезла рассады и я. Цветут розы. Пострадали от мороза инжирные деревья, но это везде. Даже пляжем занялся этот больной человек… Есть квартиранты. Полученными от них деньгами Роман расплатился с долгами. Одни уезжают через две недели, а другие позднее. Твоя комната неприкосновенна – развешаны этюды, птица с клювом и жаба. Полы блестят. Ильяс умер ранней весной. Увы! Необходимо огородить задний участок. Небольшая затрата, но удобств масса. В общем, тишина и уют, народу мало. Будь здорова. Целую. М.
Прости за открытку. Устала.
16. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Машенька, дорогая, душенька – я не пишу и не пишу, а тебя все помню и вспоминаю.
Я дотягиваю сезон. Последние месяцы все время репетиции двух пьес[83] да спектакли. Я внутренне устала, и как-то тело деревенеет от этой усталости. Раздражаюсь временами адово. Вчера мне дали знать, что я могу подавать бумаги для поездки за границу. Завтра подаю. Мария Петр. (они в Баденвейлере) пишет, что там восстанавливают памятник Антону Павловичу, готовится чествование его памяти и что у нее нет сомнения, что я приеду. А я до сих пор не верю. Посмотрим.
Сегодня уехала Инна Ивановна, я тебе послала крем, она передаст. Я все-таки мечтаю из Берлина попасть в Гурзуф хоть на две недельки.
Как я устала от грохота трамваев, автобусов… Душа дрожит. Вчера я была в Кутузовской слободе у о. Сергия, свезла ему кулич, сдобного всякого хлеба, пирогов, икры, огурчиков, сладостей, посидели попили чайку, там же Валентина Ивановна вся «заграничная» – не узнаешь. Потом мы с Лизаветой пошли пешком по тропам, по оврагам до моста окружной ж.д. к Новодевичьему, сели на 17-й трамвай – чудесная была прогулка. Я первый раз поглядела на зелень, подышала чистым воздухом, запахом земли…
Сижу одна, сейчас был Жегин[84] с бумагами для подписи (Луначарскому) – Музей Чайковского выделяют и передают на местные средства… Вово у нас опять. Мы с ним философствуем. Лева как ошалелый пишет оперу на тему «Город ветров» Киршона[85]. Любу совсем не вижу – сидит за своим проектом. Волков бывает. Вчера мы с ним были у Качаловых. Завтра хочу звать Мейерхольдов и Шпета[86], пока Вово здесь.
Посылаю тебе стихи – по-моему, очень проникнутые любовью к А.П. Я послала Бродскому[87] тоже статейку о днях в Баденвейлере. Открывали мы памятник Островскому у стен Малого театра[88]. По выражению и покою мне нравится, но грузноват и нелепо приткнут к стене – нехорошо. Скончался Бахрушин – сия интересная фигура старой Москвы[89]. Я была на гражд. панихиде в музее, стояла в почетном карауле, слушала речи, трио – было людно, торжественно, тихо. На другой день встречали тело у Мал. театра, опять речи, и потом огромная толпа шла за гробом. Похороны пышные. Его отпевали в деревне и на могиле служили панихиду. Я шла до Кудрина[90], потом побывала дома и на трамвае поехала на Ваганьково, под проливным дождем закапывали его.
Юрий Карл. в клинике лежит, опять был удар. Ада с коллективом в Донбассе[91]. Наш Вовка с своим детским садом на даче, без родителей, воскресенье поедем к нему. Кончаю пока. Обнимаю, целую тебя крепко и нежно. С. Вл. около Туапсе с своими знакомыми. Мы дома не обедаем, дорого и трудно. Будь здорова, привет дому и саду. Твоя Оля.
Сии стихи прислал мне поэт молодой с письмом[92] – их можно прочесть в концерте. Будет вечер Чеховский в Парке отдыха и культуры 25 июня.
2/15 июля о. Сергий отслужит панихиду на могиле.
17. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Маша, какой бальзам влила ты в душу мою, если б ты знала, – описанием Гурзуфа! А я уже подала анкету касательно выезда моего. Но все же я приеду в Гурзуф. Ах как я его захотела. Ты понимаешь, что я удерживаю себя от мечтаний о Гурзуфе! Но почему-то надо ехать в Берлин и Баденвейлер.
Дети мои собираются в начале июля на юг. 29-го Люба защищает свой проект. 1-го я мечтаю выехать (если выпустят) и около половины августа мечтаю быть в твоих объятиях. Но что выйдет из сих мечтаний?! Вово тебе очень кланяется, сегодня уезжает. Ада проездом была здесь два вечера.
Спасибо за радостную весть. Ты, значит, 17 и была в Гурзуфе? Ай-да Роман! Отгородить непременно надо. Пришлю ему подарок. Целую за рассаду и визит. Целую и благодарю. Оля
18. М.П. Чехова – О.Л. Книппер
Милая Оля, мне грустно, что тебя не будет в Гурзуфе! Скучное будет для меня лето. Негде будет и освежиться… Буду терпеливо ожидать конца августа. Теперь поручение: купи мне, пожалуйста, пары три черных хороших чулок и дюжину носовых платков недорогих. За все заплачу с величайшим наслаждением в августе, когда тебе, обнищавшей, понадобятся деньги. За крем тоже уплачу и расцелую… Еликончика, конечно, ожидаю к себе, согласно обещания, данного мне еще зимой. Настроение у меня сейчас отвратное – кочегар оказался большим мерзавцем, всё угрожает и портит в саду. Не знаю, как и быть и где искать защиты. Он выпустил когти вовсю… Москва далеко, некому пожаловаться. У Мих. Павл. даже сделался припадок. Вообще скверно. Ну, поезжай, благословляю тебя. Кланяйся и поцелуй Мар. Петр. и Конст. Сергеевича[93]. Ох, как мне не хочется чеховских торжеств. Пиши же, дорогая, с дороги и из-за границы и вообще думай обо мне. Целую. Маша.
Увидишь Альтшуллера, передай привет[94]. У нас нежная переписка. Мише напомни обо мне и скажи, что я по-прежнему его люблю и завидую ему[95].
19. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Маша, дорогая, мозги у меня сжаты, я тревожусь, чувствую себя глупо… Очень взволновал меня отказ заграничн. паспорта, но к вечеру было дано разрешение… Сегодня должна получить паспорт, завтра визы, и думаю выехать в четверг – 4-го июля. Марина у меня[96]. Аду проводили на юг. Мои «дети» уедут 7-го июля в Гурзуф. Люба кончила с отметкой, с отличием.
Получила печальное известие о смерти моей тетки Елены в Голландии.
Вчера кончила сезон «Вишневым садом» и 3 сент. начинаем им же сезон. Целую тебя крепко и увижусь с тобой в августе. Н.Д.[97] тебе кланяется. Пиши мне: Klopstockstr. 20. Berlin NW 23. Твоя Оля.
У Соф. Вл-ны умерла невестка, жена брата Владимира.
20. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Маша, дорогая, сегодня 15 июля[98]… Я в Берлине. Почему-то не поехала в Баденвейлер, хотя билет взяла прямо из Москвы. И не хотелось ехать еще целую ночь, и не хотелось быть там не одной… Хотя и писали, что там что-то предпринимают, чтоб чествовать память А.П-ча, но ничего там не будет, т. к. русских там только Станиславские и жена Швёрера – доктора… Здесь меня просили читать в небольшом кружке, в частной квартире, и т. к. я кое с кем поговорила и мне отсоветовали сие, – я пошла в наше представительство и откровенно спросила, и, конечно, мне посоветовали не читать. Воображаю, какие толки поднимутся! Как это, в сущности, глупо!
Оля живет великолепно. Сейчас пусто в квартире, т. к. Лулу с Оличкой в Мисдрой, на море, куда мы в день приезда отвезли и Марину на собств. машине – часа 4½ ехали по великолепным дорогам – аллеям. Ах, Маша, как здесь живут! Я не говорю о людях с достатком, а рабочие как живут! Выросли целые кварталы – чудесные веселые дома, чистые, на окнах и балкончиках цветы – довольство, чистота, уют… Едешь через небольшие города – улицы, магазины, дома – все это в отличном порядке; едет целая ватага довольных немцев с знаменами, стягами, в черных сюртуках, крахмальных воротниках, с удочками, несут колоссальных размеров рыбу из papier-mache что ли, идут с музыкой, с чувством собственного достоинства – это Verein[99] рыболовов празднует какой-то свой день. В другом городке собрание на площади – коммунисты – и все мирно, порядливо… Берлин неузнаваем, так вырос, так расширился, и весь в зелени, а где Оля живет – красота: под боком Thiergarten, с аллеями, прудами, каналами – забудешь, что в городе – на прудах утки, лодки скользят; посидишь, и мир и покой лезет в душу… Прелестные чистые ресторанчики, где можешь выпить кофе. Я по утрам блуждаю там.
Мишу с Ксенией видела[100]. Сегодня вечером они придут к нам. Миша наслаждается здесь. Оля меня все катает. У нее очаровательная изящная машина, и она ее обожает; сама правит. Оля очень хорошенькая, но лицо стало как-то жестче, ведь ей много приходится бороться. Сейчас у нее большие неприятности, конечно, ее поднадули, и вероятно, придется судиться, но она не унывает. У нее очень сильно сознание долга – чтоб дочери и матери было хорошо, и вот она не дает себе покоя, точно под кнутом идет. Громадная квартира, чудесные старинные вещи. У Олички две комнаты – спальня и чудесная вторая комната, полная игрушек, целая коллекция – полки три собак всевозможных пород; какие куклы! Ну, вообще… Одна комната синяя бархатная с темно-золотым потолком, посредине – тахта с массою подушек, без спинки, кресла с бархатными подушками, в которых тонешь, старинный камин, освещение без видимых лампочек – может, все это чепуха, но как приятно!
Видела только Цингеров[101], обедала у них – радость большая была при свидании. Тамару еще видела (дочь Соф. Марковны)[102]. Повидаю Альтшуллера.
Если Оле будет возможно, то мы поедем в Баденвейлер на ее машине – было бы упоительно. Она ведь с Олей ездила в Париж в своем авто.
Я сегодня лежу и читаю Чехова. И панихиду не служила… Лучше в стороне быть. Машенька, напиши мне, как живешь, видела ли моих детей? Адрес: Berlin NW 23. Klopstockstr. 20.
Вчера вечером вернулись из Misdroy, куда опять летали к детям. Они целый день у моря в песке. Лулу и Оля тебе шлют привет. А я тебя обнимаю и целую и надеюсь увидеться в августе. Привет М. П-чу. Твоя Оля
21. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Маша, дорогая, я уже несколько дней сижу в Баденвейлере; хожу по знакомым местам и вспоминаю… Здесь Станиславские. К.С. хорошо выглядит, но слаб еще[103]. Игорь, Кира с ним тоже здесь. Жара адовая. М.П. тебя целует, К.С. целует ручку. Сейчас пью чай в Römerbad с Добужинским, кот. здесь проездом из Лозанны в Париж. Здесь П. Шаров[104], тоже сидит с нами и шлет тебе привет. Целую. Оля.
Почтенные немцы чинно отдыхают, пьют кофе, все благоустроено. Завтра, верно, уеду в Берлин. Целую и привет всем. ОК
22. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Маша, дорогая, после всех злоключений я в Москве, и только выкупалась, побывала у Мих. Ив. (парикмахер) и прямо на две репетиции[105]. Голова как [толкач?] вчера была. Ехала хоть и в мягком, но в таком зловонии, что лежала с платком, намоч. одеколоном, все время. Свинство. На автобусе чуть не погибли: сломалась ось и отскочило колесо, и с 6½ до 10 ч. сидели на шоссе без помощи; на свой поезд опоздали, захватили поезд 12.30, отходивший с опозданием, плацкарты потеряли. Ужас, а не путешествие. Встретила Люба с цветами. Сегодня играю[106]. Целую и горюю, что так глупо уезжала. Твоя Оля
23. М.П. Чехова – О.Л. Книппер
С чувством глубокого благоговения и нежной трепетности поздравляю тебя, моя дорогая Ольга, с днем твоего рождения! Грущу, что не могу принести этого поздравления лично и пожелать всех благ, как земных, так и небесных! Главному твоему гофмейстеру Маркову и ныне «распущенному» Двору твоему привет и пожелание вернуться в добром здоровии и благополучии к своим обязанностям при Гурзуфском Дворе к будущему сезону. Твоя каммерфрейлина Елизавета в хорошем здоровии провела свой отпуск в вилле твоего в Бозе почившего супруга.
Будь же здорова и Богом хранима со всеми его Святыми Ангелами. Кузина-Мать.
PS. Слухи о твоем намерении вступить в морганатический брак с некиим лордом волнуют умы![107] Будь осторожна!
24. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Маша, дорогая, не кляни меня, что не пишу – я очень занята и устаю порядком. Твои чудесные сливы съедены, груши лежат на бюро, фигов. листья я нюхаю и ощущаю близко-близко милый Гурзуф. Вчера была девушка, жившая в Гурзуфе, и привезла мне чудесную гранату с веткой. Я приехала с Чеховского вечера и получила радость. Вечер, конечно, мог быть намного лучше. Приятно говорил Сакулин[108], Кольцов (молодой)[109] доказывал, что Чехов современен, но говорил не талантливо и длинно. Ученики студии Завадского были плохи, «Юбилей» шел живо, но, конечно, это не то, что нужно. Я читала отрывок из «Невесты» – бурную ночь – мать и дочь – объяснение и отъезд Нади, и из ранних рассказов: «Ушла».
Каждый день репетиции, завтра показываем Вл. И-чу декорации, костюмы, гримы[110].
Люба уже служит в Парке отдыха и культуры. Лева адово пишет; дома обедаем редко.
«Вишневый сад» процветает. Прости, что пишу мало. Целую тебя. Волков целует ручку, наши приветствуют. Ольга.
Как жалко Барбоса!
Руки мои только теперь начинают приходить в норму, но еще мраморные.
Оля имеет огромный успех здесь в «Moulin rouge»[111]. Со всех сторон слышу отличные отзывы о ее игре, о ней как о необыкновенно обаятельной женщине. Обнимаю.
25. М.П. Чехова – О.Л. Книппер
Милочка моя Оля, я тоже прошу тебя не проклинать, что не пишу. Только сегодня выяснилось, что отчет мой приходит к концу и я могу легко вздохнуть, зная, что скоро его отошлю. Мих. Пал. нарисовал такие чудесные картограммы о посещаемости Музея, что прямо на удивление. За 1928–29 г. прошло по коврам кабинета 16 498 ног от 8 249 посетителей! Бедная Маша! Анна Арсен.[112] все еще водит и водит.
Погода совсем летняя, опять голые тела и белые башмаки. Бедненькая Еликон так и не увидела хорошей погоды. Цветов в саду богато, и деревья еще не желтеют. Море тихое, катера гудуть, моторчики пукают, и в воде +18°. Жаль и барышень, котор. жили в Гурзуфе и поотмораживали себе носы… Кстати о Гурзуфчике с его пахучими фиговыми деревьями. Сегодня приходил Роман Корнеевич и сообщил мне, что сняли с работы несоюзных[113] рабочих, которые начали было делать стенку и с которыми он дешевле условился. Союзные берут дороже, и, конечно, нужно продолжать работу, т. к. известь в яме уже растворена и могут растаскать купленный песок. Нужно продолжать работу еще и потому, что казенный инженер сам измерил количество куб. метров для союзн. рабочих и таким образом заткнул рты недовольных татар – соседей и жителей деревянных домиков. Представь себе, душенька моя, что твой участочек будет загорожен, и Роман сделает плантаж, разведет огород и насадит деревьев, и ты приедешь и будешь кушать фрукты и овощи!! Понатужься, почитай на концертах, а пока скорее пришли денег, чтобы заплатить рабочим. Роман говорит, что написал тебе, и ты, вероятно, уже получила его письмо. Он выглядит здоровее и бодрее, мечтает об стенке и об огороде. Мы шли вместе от нашей дачи до базара и беседовали о делах.
Я чувствую себя неважно физически и морально, всё ждали, что мне увеличат жалованье или дадут пенсию, но ни того, ни другого не слышно. Как тут на 95 руб. прокормиться со всеми и с индустриализацией? Чувствуешь проголодь, даже стыдно… Всё дорого безумно, то, что есть, а многого совсем нет, самого насущного. Противный черный хлеб испортил мне кишки, и я, кажется, начала чахнуть…
Хризантемы еще не начали цвести, первые цветы пришлю тебе.
Над коллективным письмом долго смеялась и очень жалела, что не была с вами, а то пропели бы: «Мы пук, мы пук цветов набрали»… Павлик, вероятно, забыл эту песенку?[114] Кланяйся ему и всем своим вкупе с Софьей Владимировной – Соничкой. Еликону напишу деловое письмо, хотя она и легкомысленна… Твоему Лорду привет и большая благодарность за память. Ты все-таки не очень пошаливай. Я видела в кино «Опасный возраст» и решила не шалить…
Ну, будь здорова, не забывай меня, находи маленький кусочек времени для письма ко мне. Я ужасно скучаю! Единственное утешение книги, но их мало. Дневники Соф. Андр. прочла. Хочется еще что-нибудь в этом роде. Целую, целую и еще целую и крепко обнимаю. Маша.
Получила ли Мар. Григор.[115] сухие лепестки роз? Ох, как мне хочется к ней!..
26. М.П. Чехова – О.Л. Книппер
Милая Олечка, послала я тебе сегодня цветочков, да боюсь, что плохо они дойдут к тебе. Я совсем расклеилась здоровьем. Вчера у меня был сильный сердечный припадок, длился несколько часов, думала, что конец мой пришел. Доктора добились только к вечеру, когда мне стало лучше. Эти дурацкие тяжелые переживания и беганье по лестницам вконец расширили мое бедное сердце. Устало оно, и я больше не могу. Напиши о цветочках. У нас жара, в море +18°, купаются. Небо чистое. Маша.
Пиши мне, умоляю. Живется тяжело.
27. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Маша, дорогаша, милаша, какая радость эта твоя осенняя присылка цветов! Ты себе представить не можешь! Я их бережно раскладывала по сортам на столе в столовой, и теперь они стоят на всех столах в моей комнате, как будто их только что принесли из сада – чудесно доехали. Сейчас принесли твою открытку. Маша, не хворай, умоляю, приезжай скорее в Москву. Когда приедешь? Целую тебя за последнее чудесное письмо – спасибо. Деньги Роману давно отправлены.
У нас осень тоже стоит прекрасная. Сегодня посвежело только. Балкон еще не замазан.
Савва выехал!!![116] Ты не узнаешь комнату! Выбелили, оклеили, стоят Любины вещи, стало уютно, мило, и серьезно. Она уже ходит на службу, встает в 7½, тихо, как мышка. С Левой живут дружно, хорошо.
А вчера была Кундасова в новом берете и с продранным локтем. Была Мария Григор.[117] – спрашивала о тебе. Она все не может устроиться, и с детьми возится – сын не может продолжать ученье.
Сегодня прочла известие о смерти Анны Ал. Гольденвейзер – туберкулез.
Я очень занята – еще не сдали «Дядюшкин сон»[118] – и я уже репетирую одну небольшую, но милую сценку в толстовском «Воскресении» – графиню Чарскую. В театре смена министерства, обливание грязью друг друга[119], тяжело, т. е. тяжела форма – как это делается. Радостного вообще ничего не слышишь, только в работе спасенье. Недавно прочли[120] по-франц. «La dame aux camelias» – очень волнительно и приятно. Лорд уже неделю гостит в Ленинграде, через неделю приедет. Я что-то нигде не бываю. В день нашей годовщины[121] хотели остатки «стариков» собраться у меня, да заболел Грибунин, я ослабела, у меня темпер. была ниже 36° – расклеилось дело[122]. Лева «в нервах» – уже начал репетировать в театре свой «Город ветров».
Володя был болен, у него было рожистое воспаление на ноге пониже коленки – ему взрезали – оказался гнойник. Я очень волновалась.
Маша, уже поздно. Целую тебя нежно и благодарно. Наш дом тебя приветствует и ждет, Джюдди пожимает тебе руку. Твоя Оля
28. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Маша, дорогая, я тебе забыла написать в последнем письме, что мы отправили вещи в Гурзуф – вещи из Саввиной комнаты, т. к. их некуда было девать (Люба въехала со своей обстановкой): пружинную кровать с продавленными Саввой матрацами, платяной небольшой шкаф, диванчик мягкий (тоже продавленный) и большое зеркало с подзеркальником. Отправлено сие малой скоростью, на твое имя в Ялту. Пересылаю тебе дубликаты и только прошу уведомить Романа, по приезде вещей, чтоб он перевез их в Гурзуф. За что буду очень благодарна тебе. А вещи там пригодятся.
Вчера была в Новодевичьем. Старое кладбище все расчищают, снимают старые наличники и продают их – остались грузные, неприятные. На новом кладбище встретилась с Ириной Шаляпиной, кот. меня заморозила, заставив прослушать всю историю смерти Бакшеева[123]. Я была с Соф. Вл. – накупила венков еловых и покрыла холмики наши и повесила на кресты, все чисто, посыпано желтым песком. Антону Павловичу поставила сиреневые хризантемы и зеленый еловый венок – на фоне белого мрамора хорошо.
Праздничек[124] мне вышел приятный: два раза на день играла «Бронепоезд» – между была репетиция «Воскресения» и после вечернего «Бронепоезда» еще чтение в каком-то клубе. 6-го у нас был семейный «гусь» – вечерний с водкой, были только Книппера и Чеховы молодые[125], подурили, попрыгали, причем я почему-то под конец не расставалась с Левиной шляпой и Сережиными очками – так в них и сидела, и ходила и уверяла, что самое интересное в жизни – шляпа и очки. Во!
В доме адовое рабочее настроение, все в разгоне; Люба еще взяла вечернюю работу.
Лорд Волков еще в Ленинграде, пишет поэтические письма о туманном Петербурге. Читаем «Отелло» вслух[126]. Цветы чудесно стоят, и с приятностью вспоминаю и юг, и ялтинский сад, и почву, и грядки, где они росли…
13-го читаю на Чеховск. вечере в Академии, кот. теперь, увы, помещается в Музее игрушек!!
Целую тебя очень нежно, обнимаю, не хворай и поскорее приезжай. Твоя Оля
29. М.П. Чехова – О.Л. Книппер
Милая моя Олечка, по просьбе Романа Корнеевича поехать в Гурзуф посмотреть каменные работы и как бы проконтролировать его для его спокойствия, я вчера съездила с последним катером, больше уже ходить не будет. Погода была дивная, и я получила огромное удовольствие от этой поездки! Прелестный, мой любимый домик и садик содержатся опрятно. Сейчас садик лучше, чем был летом, цветов еще много – розы, герани и проч. Выскочила жилица – дамочка из Еликоновой комнаты, и на мой вопрос, хорошо ли ей здесь, прижав руки к груди, воскликнула: «Замечательно, я прямо счастлива, что я здесь». И я ей позавидовала… Стенки сложены хорошо, солидно. Участок получился большой-пребольшой. Кухню развалили и калитку решили поставить у самого дома, чтобы не была на отлете и не так был отчужден участок. Муллиху так прижали, что ей некуда выйти и остается только уходить, что она и сделает весьма неохотно. Я с ней мягко поговорила и несколько смягчила ее враждебные отношения к Роману. Вероятно, твой Роман тоже строитель Сольнес, иначе я не понимаю, почему он взял на себя такой большой труд… На участке хаос из мелких камней и целые горы земли… Сам копает, выбирает камни, уносит в море, выравнивает землю и собирается сажать кипарисы вдоль стен по переулку и соседей. От калитки пойдет вверх маленькая каменная лесенка. На ограде стоят уже железные столбики, которые приобретены «хайен зи говазен» голубеводом Колей[127] – откуда-то натаскал. Вообще хозяйство ведется рационально. Счета я просмотрела, и мне показалось, что все в порядке. Все они закреплены в Исполкоме и хранятся аккуратно. Теперь могу тебя поздравить как владелицу нового участка и позавидовать твоим наследникам! Ура!
Завтра собираюсь послать тебе еще цветочков, раз первая посылка вышла удачна. Почему Еликончик не отвечает на мое письмо с поручением к Егорову? Неужели не дошло! Очень обидно. Дай ей парочку хризантем, пусть поставит у себя на столе и вспоминает о Ялт. садике. Целую крепко. Маша
30. М.П. Чехова – О.Л. Книппер
Олюша, милая, поздравляю тебя, дорогая, моя любимая, с большим успехом![128] Я горжусь тобой и радуюсь вместе с тобою… Нечего было и сомневаться в том, что ты оправдаешь звание «народной артистки»! Иначе и быть не могло! Очень грущу и тоскую, что еще не скоро смогу приехать в Москву и повидать тебя в новой роли. У меня, как и всегда, по горло дела, опять ремонт, и на сей раз с великими затруднениями в добывании материалов и проч. Подпорные стены валятся и их надо укреплять. Ремонт ограды входит в пятилетку, и я должна стараться. У нас погода резко изменилась, на горах выпал снег, а у моря слякоть и сыро. Сегодня Варварин день, и я навестила бывш. начальницу[129]. Как ужасно она живет! Ее лишили квартиры, в котор. она прожила 36 лет. Теперь у нее холодно, как на дворе, и если бы не Манефа[130], то она погибла бы. Это обстоятельство наводит на весьма грустные мысли…
Кланяйся от меня всем твоим мышкам-норушкам. Я так хочу всех видеть и так соскучилась по всех, что и выразить не могу. Обнимаю и целую тебя крепко. Маша
31. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Маша, дорогая, наконец я могу писать тебе. Последнее время я была не в себе. Последняя полоса работы над «Дядюшкиным сном» была для меня очень тяжела. Работали, работали и вдруг – ничего не выходит, я была в тупом отчаянии. Первая генеральная не принесла радости. Со второй – все нажитое и наработанное вдруг зажило, согрелось и роль покатилась, стала расти и я начала чувствовать себя почти счастливой на сцене, чего я давно уже не испытывала. Теперь мне радостно и легко ее играть, но сил она берет много[131]. Вчера была премьера[132]. Кругом говорят, поздравляют, говорят, что это лучшая моя роль, что я блестяще, мастерски играю, что я легка, красива и главное молода – каково?[133] На мне замечательное зеленое платье (Ламанова[134]), сначала с желтой старинной накидкой и с зеленым бантом в черной голове, а потом с широкой каймой из горностая на юбке и вокруг большого декольте и в голове зеленое перо – pleureuse[135]. Вот-с. Лорд находит, что я напоминаю Брюлловский портрет гр. Самойловой.
У меня спала большая забота и задача с души. Я очень волновалась, потеряла фунтов семь. Ведь это огромная роль и первая, кот. я играю с титулом «народной», кот. надо было оправдать. Ну вот порадуйся за меня.
Очень меня запутали денежные дела Гурзуфа. Что-то непонятное – сделать смету на 200 р. и вкатить в 500 р. Роман, верно, думает, что у меня сторублевки валяются по полу и что я их подбираю и посылаю. Я бы не решилась на такой расход. Думаю, что кто-нибудь им верховодит там и пишет письма и счета.
Маша, если бы ты могла видеть мое лицо, когда я раскладываю цветы, приезжающие из Ялты! До сих пор стоят еще вянущие хризантемы. Нежно целую тебя. А как зовут странного человека, привезшего третью порцию?
У нас в доме адовая работа. Лева репетирует свой «Город ветров» – вроде полоумного. Люба кроме службы каждый вечер работает в компании трех, двух товарищей – настоящая чертежная мастерская у нас. Скоро еще напишу, а пока целую крепко, приезжай в январе непременно. Твоя Оля
32. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Машенька, душенька, приезжай скорее. Говорить надо, а не писать. Как твое здоровье теперь? Как сердце, нервы? Мы тебя здесь вылечим, приезжай только скорей.
У нас только что прошла адовая рабочая Любина полоса. Она с компанией работали на конкурсе – какие-то трёсты на Красную площадь. Каждый вечер приходило по 4, 5 человек и занимали столовую и Любину комнату и чертили и клеили. А мы с Левой пили чай на кухне – не очень вкусно, когда придешь усталая после спектакля.
Соф. Вл. подолгу жила в Болшево у брата, кот. сильно болен уже месяца 2 – был тиф, потом удар, потом что-то с селезенкой, и вот завтра его привозят наконец в Москву в больницу.
Лева ставит свою оперу «Город ветров» с Немировичем – ты чувствуешь, какой градус напряжения? У него щеки совсем ввалились. Он кроме работы своей ничего и никого не видит. Никто у нас и не бывает. На днях только мы с Володей устроили вечернего гуся с водочкой, семейного, был только Лорд. Молодые пришли позднее из кино – я их послала смотреть великолепную природу Полинезии, Тихий океан, ловлю черепах, чудесно, Маша, точно прекрасный сон – может, у вас будет: «Моана, сын южных морей».
Ну-с, я много играю, сегодня третий день подряд и опять воскресенье утро. Меня захвалили за «Дядюшкин сон». Говорят, что это самая моя блестящая роль. Мне радостно и волнительно играть ее. В январе перейдем на большую сцену[136]. Влад. Ив. говорит, что такое мастерство бывает уже взамен темперамента, а тут мастерство и молодой темперамент – каково это в мои годы слушать? Приятно.
Вывозил меня Лорд в Большой театр на «Кармен» – ох как сие нехорошо! Мы от последнего акта уехали. Пела Мухтарова, татарка, когда-то сама ходившая с шарманкой. Отличные данные, но роль не сделана, все раскрывается в первой сцене и потому однообразно. Смотрела «Чудака» в II МХТе – смотрится легко, неплохо играют (лучше всех пес[137]), а уйдешь – ничего не остается ни в голове, ни внутре.
Сегодня сидела лепила заплаты на простыни – веселенькое занятие. Маша, я стала много курить – понимаешь? Так как жить осталось немного – думаю не противиться сей привычке, тем более что курю только во второй половине дня.
Получила письмо от Бекетовой с описанием моего участка и новой стенки, она в восторге. Но за то я сижу без денег и в долгах, т. к. 200 р. или 500 р. – разница большая.
Все наши тебе кланяются, обнимают и ждут тебя, налаживай лыжи на Москву да поскорее. Я мечтаю поднять «Чайку» к 30-му январю[138] – ты должна быть здесь.
Читаю книгу о Мейерхольде – Волкова[139]. Читаю «Тихий Дон».
Маша, пиши мне о всякой всячине. У нас стоит теплая зима, снежная. Сегодня после «Дядюшк. сна» пойду, может быть, чай пить к Е.П. Пешковой. Долго хворал Качалов, т. ч. и «Воскресенье» не работалось это время.
Сережу с Валей давно не видела, все в работе. Как-то была Женя[140]. Сегодня приехал опять Вово, он ведь с Левой ставит «Город ветров»[141]. Пойдем с тобой на премьеру.
Ну, Маша, пока кончаю, целую тебя крепко, думай о Москве. Привет Мих. П-чу, Полиньке, Марише. Какой ужас был с Зин. Фед.! Кувичинский – герой[142]. Ванде привет. Твоя Оля