Глава 6. Прогулка с хаски
Руби была права – родители действительно согласились отпустить ее на прогулку вместе с Багом. Конечно же, это было потому, что «благодаря этому псу» Руби вообще осталась в живых.
Если бы он не прибежал и не поднял по тревоге пожарную команду, она не оказалась бы в больнице со сломанной рукой, раненой ногой и обгоревшими волосами – по той причине, что от нее остались бы только угольки. Сабина рассказала всем друзьям историю про пса-героя. Конечно же, этот отчет о спасении Руби был правдивым, не считая некоторых ключевых деталей.
Руби и ее верный хаски спустились по Сидрвуд-драйв и на углу свернули направо, на Амстер-стрит. По пути к лужайке Руби зашла в магазин «Марти», чтобы купить жвачки. Обычно она носила с собой целую упаковку, однако не так давно проявила нехарактерную для нее небрежность, и пока она лежала в больнице со сломанной рукой, отец нашел под ее кроватью запас «Hubble-Yum» и все выкинул. Брент Редфорт вел священную войну против жевательной резинки для выдувания пузырей.
Выйдя из магазинчика, Руби увидела парня, выглядящего небрежно-стильно – он стоял вместе с двумя приятелями, но, похоже, кого-то ждал. Когда Руби проходила мимо него, он обернулся, словно хотел ей что-то сказать, но не сказал. Вместо этого он запрыгнул на свой скейт, ухватился за бампер проезжающего мимо грузовика и скрылся в потоке машин.
Это было впечатляюще – хотя, конечно же, опасно, – но в своем роде практично. Надо было попробовать как-нибудь прокатиться «зацепом».
Добравшись до лужайки, на которой рос старый дуб, Руби взглянула вверх, высматривая Клэнси. Она увидела прислоненный к стволу велосипед, который раньше принадлежал ей, а теперь ее другу, но самого Клэнси не было видно. Она свистнула – два длинных свистка, один короткий – и сразу же услышала ответ: один длинный свист, два коротких. Клэнси уже был высоко в кроне дуба.
Баг, который все это уже знал, улегся на траву и приготовился терпеливо ждать, а Руби полезла на дерево. Это заняло больше времени, чем обычно, из-за травмированной руки, но девушка хорошо умела лазать по деревьям и добралась до нужной ветки без проблем.
Они с Клэнси Кру уселись рядышком на самой высокой ветке дуба, способной выдержать их вес. Друзья смотрели сверху на Амстер-Грин и окружающие магазины. Листва дуба была настолько густой, что снизу ребят никто не смог бы увидеть. Они использовали это дерево не только для встреч, но и в качестве тайника для записок, адресованных друг другу. Даже если кто-то оказался бы достаточно хитер, чтобы найти в складках древесной коры эти записки, сложенные в виде фигурок оригами, то вряд ли ему хватило бы ума расшифровать их содержимое.
Уже наступил вечер, но все еще было жарко, и в тени от листвы можно было укрыться от солнечных лучей. Хотя школьные каникулы уже заканчивались, не было никаких признаков окончания лета и наступления осени – ни пожелтевшей листвы, ни холодного ветра. Никто не верил, что в скором времени может наступить похолодание. Казалось, никто из твинфордцев уже не помнит, чтобы температура опускалась ниже тридцати градусов по Цельсию. Лето выдалось необычайно жаркое. Конечно, благодаря этому можно было сколько угодно купаться в море, устраивать по вечерам барбекю с приглашением гостей и засиживаться допоздна, плавать в садовых бассейнах и гулять по ночам, однако никто не мог отрицать, что все имеет свою цену: долгая жара утомила всех, а окрестные леса были опустошены пожарами. Пожарная служба постоянно находилась в состоянии готовности, а число преступлений выросло: от жары люди начинали сходить с ума, по крайней мере, так утверждали психологи.
– Мама думает, что погода никогда не изменится, – сказал Клэнси.
– Да, но она ошибается, – возразила Руби.
– Ну да, конечно, я это знаю. Просто хотел заметить, что трудно уже это представить, кажется, что жара была и будет всегда, например, я уже не помню, каково это – носить свитер.
– Да, – согласилась Руби, – но когда-нибудь она изменится, и тогда тебе понадобится не только свитер, но и куртка. – Она почесала сломанную руку, сунув под гипс желтый карандаш и поводив им из стороны в сторону.
– Я не могу ждать так долго, – вздохнул Клэнси.
– Погрызи лед, например, – предложила Руби. – О боже, как я буду рада, когда этот гипс наконец снимут.
– А когда его уберут? – спросил Клэнси, который надеялся увидеть, как медсестра пилит гипс маленькой электрической пилкой.
– Завтра, – ответила Руби. – Когда его накладывали, то предупредили, что после снятия рука может быть ослабшей, незагорелой и поросшей волосками – короче, не такой, как другая.
Клэнси смотрел на нее, приоткрыв рот.
– Не жди этого с таким восторгом, – предупредила Руби.
– Это не восторг, это интерес. В том смысле, что неодинаковые руки – это интересно.
– Ну, волоски я сразу уберу.
– Жаль, – вздохнул Клэнси. – Слушай, ты видела это шоу?
– Какое шоу?
– Того иллюзиониста, Дарнли Рекса, – объяснил Клэнси. – Он сделал новое шоу: фокусы и все такое. Оно работает, даже если смотреть внимательно.
– Задача в том, чтобы вложить в твой мозг некую идею. Все делается при помощи слов, надо это помнить, – сказала Руби. – Ты и сам не поймешь, как тебя убедят думать, будто ты видишь то или это, чего на самом деле нет, и ты опомниться не успеешь, как начнешь кудахтать, словно курица.
– Хотя мне хотелось бы, чтобы это было настоящее волшебство, – произнес Клэнси. – Я имею в виду – я знаю, что это не настоящее, но было бы круто, если бы оно оказалось подлинным, верно?
– Не знаю, – ответила Руби. – Если бы Дарнли Рекс мог заставить всю страну кудахтать, словно куры, он мог бы захватить весь мир. Не самая радужная перспектива.
Прошла минута, потом Клэнси осторожно спросил:
– Тебе еще не дали медаль?
– Кто не дал? – не поняла Руби.
– Ну, «Спектр». Они наградили тебя медалью?
– За что?
Вид у Клэнси был озадаченный.
– За то, что ты едва не сгорела заживо в лесном пожаре, конечно же.
– А зачем им это делать? Людям не вручают наград только за то, что они не сгорели заживо, иначе все ходили бы с медалями.
– Ну ладно, не только за то, что не сгорела, а как насчет всего остального, что ты сделала?
– Это то, за что мне платят, это моя работа, – ответила Руби. Она помолчала. – Хотя, может быть, скоро она закончится, – добавила она.
– Что?
– «Спектр»… меня сняли с обучения на неопределенное время.
– На неопределенное время? – вымолвил Клэнси.
– Ну, если только я не пройду испытание. А если провалюсь, то вылечу из программы совсем, буду до финиша своей карьеры сидеть за столом, словно старина Фрогорн. Это вроде как мой последний шанс.
– Ты серьезно?! – воскликнул Клэнси, всплескивая руками. – Ты же распутала все это дело с волком! Они должны были дать тебе медаль за все твои заслуги, за хорошую работу и все такое, как это бывает в армии, а не…
– Послушай, Клэнс, – прервала его Руби. – Во-первых, это не армия, а во-вторых, работа не была хорошей. Я тоже ругалась на этот счет, но, я думаю, ты поймешь, что это не та ситуация, в которой дают медали, – я имею в виду, я сделала совсем не то, за что секретного агента могут наградить. Ты что-то сделал хорошо, ты получаешь следующее задание, ты справляешься с ним плохо – и тебя могут уволить. Конечно, я справилась со всем этим делом по расшифровке пахучих шифров, но провалила тренировку на выживание, едва не погибла и, хуже того, упустила то, что осталось от «сизого пахучего секрета». За такое медалей не дают. В итоге… наверное, мне повезло, что мне вообще дали еще один шанс.
Однако сама она не чувствовала себя везучей: ей казалось, что с ней обошлись совершенно несправедливо. Клэнси достал банку с газировкой и сделал большой глоток.
– И какое будет испытание?
– Понятия не имею.
– Но ты же его пройдешь?
– Надеюсь, что да, – ответила Руби. Она не хотела думать о том, что будет, если ее выкинут из спектровской Программы Подготовки Полевых Агентов. Конечно, она была наделена недюжинными талантами в области расшифровки кодов, однако жаждала того романтического трепета, который может дать только полномасштабная работа полевого агента.
Они с Клэнси слезли с дерева. Спускалась Руби быстрее, однако, соскочив с нижней ветки на землю, она оступилась и не сумела восстановить равновесие. В итоге упала на траву и неловко ударилась плечом.
– Руб, ты уверена, что готова вернуться к работе? – спросил Клэнси.
– Конечно, уверена, никогда не чувствовала себя лучше. – Она поднялась и стала отряхиваться.
– Ну, это круто, Руб, но ты не думала, что эта травма могла оказаться не только физической? Подсознательно, и все такое – но тем не менее?
– Ты снова читал психологические книжки своей тетушки Татум?
– Ну, я просто предположил.
– Клэнси, ты слишком много думаешь. Я полностью в порядке, не считая того, что рука ужасно чешется и, возможно, поросла волосами.
– Не хочу говорить, но у тебя плоховато с равновесием, как будто ты не особо уверена в себе, – заметил Клэнси.
– У меня с равновесием не просто все хорошо, а вообще круто. Просто гипс перевешивает.
Клэнси пристально посмотрел на нее.
– Если ты так говоришь, Руб, я тебе поверю.
Он ни на грамм ей не поверил. Руби это знала, но не хотела больше это обсуждать – круто и даже интересно было говорить о таких вещах, когда они касались других людей. Однако рассуждать о том же самом в отношении себя было неприятно.
Вернувшись домой, Руби прямиком направилась в свою комнату и поднялась на крышу, чтобы посидеть в одиночестве и спокойно подумать. Она размышляла о спектровском испытании. Что это будет? Тест на выживание? На ловкость? На выносливость?
И что произойдет, если она провалит этот тест?
Было слишком ужасно даже гадать об этом.
Она глядела в усыпанное звездами небо и высматривала метеоры. Был уже конец сезона падающих звезд, однако она не могла отказаться от этой привычки, а терпение у Руби было почти безграничным. Это было что-то вроде медитации: смотреть в бесконечную глубину над головой, к тому же это позволяло мыслить ясно. Она услышала мягкий топоток лап Бага.
– Привет, мальчик. – Она почесала его за ушами. – Что дальше ждет старую Руби Редфорт, как ты считаешь? – Она смотрела на хаски так, словно он мог ей ответить.
Пять месяцев агентской карьеры, три закрытых дела – и она уже чувствовала себя так, как будто всегда занималась этой работой, – и уж точно не была готова отказаться от нее.
Руби вернулась мыслями к событиям прошлого месяца – встрече с австралийкой, столкновением с парфюмершей Лорелеей… этот заговор был более масштабным, чем она могла осмыслить. Зачем австралийка подрядила Лорелею украсть голубого волка? Что она планировала сделать с его пахучим секретом? Где они находятся сейчас? Чего они на самом деле хотят и когда явят себя снова? Быть может, никогда, хотя это казалось маловероятным – в каждой приключенческой книге, которую читала Руби, злой гений всегда появлялся снова, хотя бы под финал.
Руби поняла, что ей ужасно хочется, чтобы с этими двумя злодейками все так и получилось, и питала странную надежду, что это случится скорее рано, чем поздно… и причиной тому было ее неуемное любопытство.
Глядя в темное небо и положив руку на теплый загривок Бага, Руби услышала вдали вой сирен – множества сирен, – разносящийся в ночной тишине откуда-то из делового центра Твинфорда. Он звучал, словно крик, предупреждающий о каких-то грядущих бедах. И пока она прислушивалась к нему, в ее сознании прозвучало еще одно тревожное упреждение: неожиданно Руби почти услышала голос ЛБ, резко и недвусмысленно произнесший: «Слишком сильное любопытство может стать смертельным».
Это предупреждение Руби слышала много раз, но всегда пропускала его мимо ушей. Последует ли она ему на этот раз?
Судя по опыту – вряд ли.
Высоко над завывающими сиренами…
…над бело-синими проблесковыми огнями машин экстренных служб через практически черное небо шествовала крошечная фигурка. Человек ступал по воздуху между двумя огромными зданиями, его ноги нащупывали невидимую тропу.
Вой сирен никак его не касался. Чуть дальше по улице горел дом.
Что ж, это было не его дело.
Человек пересек пустоту, легко ступил на крышу и исчез, как будто был лишь игрою воображения.