Глава 5. Немного не в порядке
– Привет, Руб, – сказал ее отец, поднимая взгляд. Вид у него был усталый. Он полулежал в гостиной, в том самом кресле, где всегда отдыхал после трудного дня. Мистер Барнаби Клиторпс явно оказался тяжелым клиентом. Хитч возле бара смешивал коктейль.
– Хорошо съездили к стоматологу? – спросил Брент.
– А? – переспросила Руби. – К стоматологу? Ну-у…
– Ладно, извини, солнышко, это был дурацкий вопрос. Конечно же, когда люди ездят к стоматологу?
– Когда у них кариес? – предположила Руби.
– Так у тебя кариес? – встревожился отец.
– Ложная тревога, – отмахнулась Руби, гадая, почему Хитч не просветил ее насчет «поездки к стоматологу».
– Хитч, конечно же, был с тобой все время? – обеспокоенно осведомился Брент.
– Ну да, он от меня не отходил. – Она покосилась на Хитча и одними губами произнесла: «Лицемер».
Хитч протянул Руби стакан лимонада и, проходя мимо нее, прошептал:
– Просто чтобы ты не расслаблялась, детка. Будь настороже и останешься в живых.
– Какой милый совет, обязательно напишу его на открытке в честь твоего дня рождения, – прошипела Руби, метнув на него убийственный взгляд.
Брент Редфорт посмотрел на часы.
– Как ты думаешь, ужин готов?
– Надеюсь, – отозвалась Руби. – Я умираю с голоду.
– Ты что, не обедала? – Брент опять встревожился.
– Конечно, обедала, но в последнее время я все время хочу есть. Наверное, это из-за выздоровления: организму нужно вдвое больше питания.
Вид у Брента Редфорта все еще был обеспокоенный.
– Я поговорю об этом с твоей матерью: нельзя, чтобы выздоровление моей дочери замедлилось, – произнес он, ероша Руби волосы. Она едва удержалась, чтобы не зарычать на него, – она терпеть не могла, когда ей ерошат волосы, но вид у отца был настолько измотанный, что она решила не ругаться с ним.
– Что еще сегодня было? – спросил он.
– Врач сказала, что я наконец-то могу снять с руки этот комок гипса, – ответила Руби, указывая на свою руку.
– Отличная новость, солнышко.
– Я хочу сделать это поскорее, – продолжила Руби. – Лучше всего завтра, ты понимаешь, о чем я?
– «Алая Пагода»! Совершенно верно. Ты хочешь хорошо выглядеть на завтрашнем благотворительном вечере в кинотеатре.
– Ну точно, пап, хорошо выглядеть – это цель всей моей жизни.
– Послушай, я свяжусь с доктором Шефердом, наверняка он сможет внести тебя в список на прием – кто-нибудь из его ассистентов это сделает. Я не хочу, чтобы какой-нибудь левый тип пилил руку моей Руб. – Он снова взъерошил ей волосы и взялся за телефон.
– Алло, Фрэнк, это Брент… хорошо, спасибо! А ты?.. А Уоллис?.. А дети?.. А твои родители как?.. А сестра Бетти?.. Рад слышать. Слушай, такое дело, Руби нужно срочно снять гипс, и я подумал, не сможешь ли ты принять ее завтра, чтобы кто-нибудь из твоих лучших ребят этим занялся?.. Отлично, Фрэнк, спасибо, буду ждать твоего звонка. – Он повесил трубку. – Похоже, ты будешь готова к завтрашнему вечернему показу. Туда явятся все респектабельные жители Твинфорда. И ты же понимаешь, что мы, Редфорты, должны смотреться на миллион долларов?
Руби действительно это понимала. Ее родители были милыми – более, чем милыми, они были очень-очень дружелюбными, общительными, уважаемыми и популярными людьми. Взять, например, благотворительный вечер в «Алой Пагоде». Мистер и миссис Редфорт были в самом верху списка приглашенных. Если бы они не смогли прийти в назначенный день, вполне возможно, что дату вечеринки перенесли бы, дабы уложиться в их расписание общественных мероприятий. Они были веселыми и влиятельными людьми и всегда вносили щедрые пожертвования.
Их дочь, Руби, тоже была популярна, но на совершенно иной лад и по совершенно иным причинам. Например, дружелюбие она понимала абсолютно по-своему. Нет, она не была грубиянкой или обманщицей, но при этом не считала необходимым завоевывать чью-либо симпатию ради самой симпатии. У нее не было мотивации стать популярной, и, возможно, именно потому, что она уже была популярна – неким чудесным образом.
– Спасибо, пап, – произнесла Руби, направляясь к лестнице.
– Нет проблем, – ответил Брент. – Скоро твою руку освободят из оков гипса, и ты снова сможешь играть в пинг-понг со своими приятелями.
Брент Редфорт не знал, что Руби и без того играла в пинг-понг с приятелями и делала массу прочих вещей, которые делала всегда, – она не собиралась допустить, чтобы сломанная рука влияла на ее образ жизни, и не боялась незначительной боли.
Руби поднялась в свою комнату, тщательно закрыла за собой дверь и отодвинула деревянную рейку в дверном косяке, за которой скрывалась потайная ниша, где хранился желтый блокнот – такой же, как 624 других, спрятанных под половицей. Ни одной живой душе не было позволено прочитать ни слова из того, что было записано в этих блокнотах. В них Руби фиксировала все интересные происшествия, равно как и те, которые когда-нибудь могли стать интересными. Ее ПРАВИЛО 16 гласило: ДАЖЕ ПОВСЕДНЕВНОСТЬ МОЖЕТ РАССКАЗАТЬ О МНОГОМ; кроме того, было еще ПРАВИЛО 34: НИКТО НЕ ЗНАЕТ, КОГДА ЧТО-НИБУДЬ МОЖЕТ ПРИГОДИТЬСЯ, – в том числе сведения, кажущиеся бесполезными.
Взяв ручку, Руби записала:
Руби не знала ответов ни на один из этих вопросов, но была уверена в одном – ей нужно попытаться найти ответы. Она ни за что не собиралась мириться с этим временным отстранением.
Позже, за ужином, Руби слушала, как ее родители обсуждают предполагаемую реставрацию «Алой Пагоды». Завтрашняя вечеринка должна была помочь в этом вопросе. К ней была приурочена элитная лотерея, и некоторые призы были весьма впечатляющими: Сабина, например, искренне намеревалась выиграть фотосессию от Ады Борленд. Ада Борленд была всемирно известным фотографом и в качестве одного из призов предложила удостоить победителя или его близких фотографиями своей работы. К сегодняшнему дню Сабина купила пятьдесят два лотерейных билета.
Помимо этого, Сабина взялась нанять известную твинфордскую скульпторшу, Луизу Паркер, для создания произведения искусства, которое будет установлено в японском садике перед кинотеатром по завершении реставрации. Между участниками комитета полыхали жаркие споры о том, кого должна изображать эта скульптура. Они никак не могли прийти к согласию, однако большинство считало, что это должен быть либо человек, внесший самую большую сумму денег в фонд кинотеатра, либо кто-то, пользующийся большим влиянием в твинфордском обществе. Однако все надеялись, что результат будет более привлекательный, чем статуя мэра Абрахамса, с недавних пор мрачно взирающая вниз с фронтона небоскреба «Жаворонок» и до полусмерти пугающая всех, кто ее видел.
– Это должна быть статуя кого-то, кто выступал в театре в дни его расцвета, – заявила Сабина.
– А как насчет звезды того фильма, который показали там впервые после того, как он стал кинотеатром? – предложил Брент.
– О! – произнесла Сабина, и глаза ее засияли, как будто в голову ей пришла отличная идея. – А как насчет человека, чей фильм был снят в «Алой Пагоде», а затем показан там же?
– Ты имеешь в виду эту? – уточнил Брент.
– Да, как там ее звали? – согласилась Сабина.
– Да, кинозвезда, которую чествовали в этом году… – сказал Брент.
Оба посмотрели на Руби.
– Марго Бардем, – сообщила Руби. – Она начала карьеру в «Алой Пагоде» в качестве помощницы парикмахера и гримера, однако ее заметили и сделали дублершей актрисы, которая исполняла главную роль в фильме «Кот, поймавший канарейку». Этот фильм стал ее дебютом, а продюсером и режиссером был Джордж Катсель, который впоследствии женился на Бардем. Фильм снимали в «Алой Пагоде» и ее окрестностях, а в 1952 году там же состоялась его премьера.
– Руби, ты просто ходячая энциклопедия, точнее, сидячая, – произнесла ее мать, хлопая в ладоши.
– Я читала брошюру, выпущенную к кинофестивалю, – пояснила Руби.
– Надеюсь только, что мы соберем достаточно денег, чтобы спасти это прекрасное здание, – вздохнул Брент. – Вы можете вообразить себе Твинфорд без «Алой Пагоды»?
– А я уверена, что снести эту старую руину бульдозером было бы не такой уж плохой идеей, – проворчала миссис Дигби, входя в комнату с большой супницей в руках.
– О, миссис Дигби! – воскликнула Сабина. – Вы, конечно же, совсем не то имели в виду?
– Когда все детство живешь в прогнившей, разваливающейся на глазах старой хижине во время Великой Депрессии, то, уверяю, начинаешь ценить чистое и незаплесневевшее жилье.
Сабина потеряла дар речи.
– Вот что я скажу, – продолжила миссис Дигби, ставя тяжелую посудину на стол, – вы не заставите меня даже ступить на порог «Алой Пагоды», нет-нет, спасибо за предложение.
– Почему? – спросила Сабина.
– Из-за мира ду́хов, вот почему, – ответила миссис Дигби, складывая руки на груди.
– Вы шутите, миссис Д? Разве вы верите во все эти старые байки о привидениях? – изумился Брент.
– Называйте это как хотите, но не ждите, что я туда пойду.
– Но вы же любите эти старые фильмы, – вмешалась Руби. – Только подумайте, у вас даже есть шанс встретиться с кем-нибудь из ваших кинокумиров!
– Я не буду рисковать даже ради этого, – заявила миссис Дигби. – А то, не ровен час, вместо этого встречусь с чем-нибудь потусторонним.
– Вы смеетесь? – спросила Руби. – Вы что, правда во все это верите?
– Верю абсолютно и полностью, – ответила миссис Дигби. – И если вы меня туда потащите, я буду кричать и отбиваться.
– И вас не заинтересует даже бесплатный билет на завтрашний показ костюмов? – осведомилась Сабина.
– Не заинтересует, ни за что, – отрезала миссис Дигби.
– Так кого нам пригласить на этот показ? – спросила Сабина.
– Пригласи Элейн Лимон, – посоветовал Брент.
– Хорошая идея, – кивнула миссис Дигби. – Она до смерти испугается, увидев нежить.
В этот момент зазвонил телефон.
Руби вышла из-за стола и сняла трубку.
– Привет, Клэнс, – произнесла она. Клэнси часто звонил во время ужина: похоже, он никак не мог усвоить, что не все едят в то же самое время, что и его семейство.
– Эй, как ты узнала, что это я? – спросил Клэнси.
– Потому что мы как раз сидим за ужином, а ты часто звонишь, когда мы едим, – ответила Руби. – Я просто прикинула вероятность: на первом месте оказались ты и миссис Лимон.
– Вот как?
– Да.
– Хочешь, я повешу трубку?
– Не сейчас, ведь ты уже вмешался в мой пищеварительный процесс.
– Ну ладно.
– Так чего ты звонишь?
– Я гадал – ты получила мою записку?
– Какую записку?
– Которую я оставил на дереве.
– И что там было сказано?
– «Позвони мне немедленно».
– Ну так понятно же, что я ее не получила.
– Я так и подумал.
– И зачем тебе было нужно, чтобы я позвонила?
– Узнать, не можем ли мы встретиться, ничего важного, просто так.
– Тогда почему ты не оставил мне сообщение на автоответчике?
– Не знаю. – Он помолчал. – Сила привычки?
– Руби, солнышко, – окликнула ее мать, – ты не могла бы положить трубку и вернуться за стол? Очень жаль, когда семейный ужин прерывается из-за телефона. И это плохо влияет на пищеварение.
– Слышал, Клэнс: ты и моей маме мешаешь усваивать пищу.
– Передай мои извинения, – отозвался Клэнси.
– Может, придешь и передашь их сам?
– Нет, я лучше подожду на дереве.
– Слушай, может, встретимся минут через двадцать на Амстер-Грин? Мне нужно пройтись, размять ноги и поговорить с кем-нибудь.
– Я думал, твои родители не отпускают тебя одну, – заметил Клэнси.
– Я возьму Бага, – ответила Руби. – Знаешь, как говорят: если рядом с тобой хаски, то ты не один.
– И кто так говорит? – пробормотал Клэнси, кладя телефонную трубку.
Руби снова села за стол.
– Что у тебя на лице? – спросила ее мать, внимательно глядя на дочку и не донеся ложку до рта. – Синяк?
– Наверное, грязь, – ответила Руби. – Я, кажется, забыла принять душ.
Но Сабина, протянув руку, потерла щеку Руби.
– Ой, – вскрикнула та.
– Это не грязь, – постановила Сабина. – У тебя, наверное, анемия. У людей, страдающих анемией, легко появляются синяки, а анемией страдают те, кто подвергся стрессу.
– Ладно, ладно, обещаю, я не буду страдать анемией, если ты прекратишь тереть мое лицо, – проворчала Руби.
– Тебе нужна полезная для здоровья диета. Много… как это называется, Брент?
– Железа, – ответила Руби вместо отца.
– Я закажу побольше, – заявила Сабина, откладывая салфетку и выходя из-за стола. – Завтра в «Алой Пагоде» показ костюмов, и я не хочу, чтобы ты выглядела, как один из экспонатов.