Глава 8. Ни гроша
Приемник в машине был настроен на TTR, «Twinford Talk Radio», в эфире шло обсуждение местных событий. Говорили о статуе мэра, недавно заказанной и установленной на деньги самого мэра, – она вызывала негодование у многих твинфордцев.
– Она просто невыразимо уродлива, – заявляла Рокси из Северного Твинфорда.
– Я хочу сказать, что мой ребенок начинает плакать всякий раз, когда мы проходим мимо, – соглашалась Джуди с Мидтаун-авеню. – Мне уже хочется накинуть на эту статую покрывало, понимаете мои чувства?
– Чертовски понимаю, Джуди, – произнес водитель такси. – Это едва ли не самая уродливая штука, какую я видел. – Он посмотрел на Руби в зеркало заднего вида. – А тебе нравится?
– Я в ужасе, если вы об этом спрашиваете, – отозвалась девушка. Скульптор, попытавшийся запечатлеть мэра в камне, явно питал склонность к модернизму, но в результате получился полный кошмар.
– Согласен, детка! – согласился водитель, потом нажал на сигнал и, высунув голову в окно машины, заорал: – Прочь с дороги, дамочка!
TTR перешло на другую тему – о предсказанных бурях, которые, несмотря на регулярно обновляемые сведения от метеорологов, не спешили обрушиться на Твинфорд.
– Я имею в виду, они постоянно твердят нам о том, что на нас идет ураган, но ветра не хватит даже на то, чтобы запустить воздушного змея, говорю вам, я проверял, – жаловался Стив из пригорода Океанская Бухта.
Еще одна дискуссия была посвящена предполагаемому ограблению, случившемуся в квартире на двадцать шестом этаже дома на площади Лейкридж. Предполагаемому – потому что до сих пор не было заявлено о пропаже.
– Обитатели Лейкриджа могут стать жертвами действий вора-верхолаза, – вещал Тед, ведущий программы.
– Наверняка это имеет какое-то отношение к тому небоходцу, – сказал водитель такси.
– Какому небоходцу? – спросила Руби.
– Люди видели, как какой-то акробат шел между теми шикарными домами в деловом центре, – пояснил водитель. – Меня это не волнует, я живу на нижнем этаже дешевого дома в Восточном Твинфорде.
– Вы хотите сказать, что он шел по крышам?
– Нет, я слышал, он шагал прямо по воздуху, – ответил водитель. – Просто вышагивал между домами.
– Звучит как выдумка, – заявила Руби.
– И как тот тип мог это сделать, Элис? Небывалая ловкость или суперспособности? И что, по вашему мнению, полиция Твинфорда должна предпринять относительно этого человека? И должна ли что-то предпринять вообще?
– Знаете, что я думаю? – отвечала Элис из Восточного Твинфорда. – Удачи ему! У меня вот нет таких денег, чтобы жить в доме на Лейкридж. У этих богатых денег больше, чем они могут сосчитать. Какая им разница, если какой-нибудь вор вломится к ним в апартаменты и украдет одну из их драгоценностей? Почему они такие богатые? Это неправильно. Если бы я была…
– Спасибо за эту интересную точку зрения, Элис, но на этом я вынужден вас прервать, – произнес Тед.
Это была занимательная дискуссия, и Руби была разочарована, когда на радио перешли к обсуждению куда менее интересного вопроса – что делать с известковым налетом в ванной. Она перестала слушать и позволила своим мыслям блуждать, как им заблагорассудится, а сама в это время смотрела, как за окном машины проплывают городские пейзажи. И лишь проехав половину дороги до места назначения, Руби осознала, что ей не хватит денег, чтобы заплатить за всю поездку на такси. Черт, да ей не хватит даже на то, чтобы заплатить за уже проделанный путь. Она потратила свои карманные финансы на платье и книгу, и теперь у нее почти ничего не осталось.
– Знаете что, остановите, пожалуйста, я выйду здесь, – обратилась Руби к водителю. – У меня мало денег.
Такси остановилось, скрипнув тормозами.
– Если только… хотя вряд ли… – предприняла попытку Руби, протягивая ему все свои деньги до единого цента, – …вы не захотите помочь ребенку со сломанной рукой?
– Черта с два, – ответил водитель, указывая в сторону тротуара.
– Спасибо за доброту, сэр, – язвительно хмыкнула Руби, когда такси отъехало от бордюра. – Я упомяну вас в своем завещании.
Руби прибыла в больницу почти на полчаса позже назначенного срока и была встречена весьма недовольной медсестрой. На бейджике было написано «Медсестра Драйвер».
– Ты опоздала, – констатировала медсестра.
– Всего на двадцать семь минут, – ответила Руби.
– Опоздание есть опоздание, – возразила та.
– Слишком поздно? – спросила Руби.
– Доктор Шеферд уже ушел, – сообщила медсестра Драйвер, уперев руки в бока.
– Правда?
– Доктор Шеферд – занятой человек.
– Извините, – произнесла Руби, привычно делая грустные глаза. – Я с таким трудом сюда добралась… во-первых, я…
Медсестра Драйвер подняла руку, останавливая поток извинений.
– Если ты пообещаешь, что не скажешь больше ни слова, я посмотрю, что можно сделать. – Она позвонила кому-то и велела Руби сидеть на жестком пластиковом кресле в приемной и ждать.
Руби взяла помятый экземпляр «Зеркала Твинфорда». На второй странице была заметка об ограблении на Лейкридж. Мистер Баради был потрясен, когда, проснувшись, обнаружил, что входная дверь его квартиры на двадцать шестом этаже открыта.
– Она была отперта изнутри, – объяснял он полицейским из 24-го участка. – Я вас спрашиваю, – продолжал он, – как, во имя всего святого, такое могло произойти? До сих пор не обнаружено, что именно пропало, но поиски продолжаются.
Сорок пять минут спустя медсестра Драйвер пригласила Руби в крошечный белый кабинет и сообщила, что сейчас девушку осмотрит врач. Через час и двадцать семь минут никто так и не пришел. Руби прочла все уведомления и объявления, пришпиленные к стенам, сначала те, что были написаны по-английски, затем по-испански, затем шрифтом Брайля. Наконец дверь открылась.
– Итак, ты хочешь избавиться от этой штуки? – спросила женщина-врач, указывая на руку девушки.
– Ну да, это было бы неплохо. Не поймите меня неправильно, все было круто, но мне нужно вернуться домой, к родителям, пока они не сдали кому-нибудь мою комнату.
Врач не отреагировала на сарказм Руби.
– Это означает «да»? – уточнила она.
– Да, – ответила Руби.
– «Да, пожалуйста»?
– Да, пожалуйста, мэм.
– Вот так-то лучше, – хмыкнула врач и приступила к делу. Вскоре рука Руби была свободна от гипсовых оков.
– Что-нибудь посоветуете? – спросила Руби, указывая на свою руку. Теперь, когда гипс был снят, она ощущалась на удивление беззащитной.
– Ага, – ответила врач. – Тебе следует немного улучшить свои манеры, иначе в дальнейшем это может плохо отразиться на здоровье.
Руби улыбнулась ей.
– Поскольку вы медик, я запомню ваш совет.
Затем она поблагодарила женщину и предложила ей кубик жвачки, которую та взяла. Выйдя из кабинета, Руби направилась по коридору прочь из больницы.
Она поймала такси, чтобы доехать домой, и от дверей вызвала Хитча, сообщив ему о своем бедственном финансовом положении. Он вышел, чтобы расплатиться с водителем, – и отец Руби ни о чем не узнал.
Руби вошла в кухню и увидела там мать – парикмахерша укладывала ее волосы в затейливую прическу. Сабина листала последний выпуск «Еженедельного шепота» – журнала о моде и сплетнях. Сплетни относились к знаменитостям: в основном актерам и певцам, а статьи о моде рассказывали, как ужасно выглядели знаменитости в тех или иных нарядах. «ЖУТКО ШИКАРНО? ИЛИ УДИВИТЕЛЬНО УЖАСНО?»
Один раздел был посвящен особенно неудачным примерам: в нем публиковали снимки крупным планом – порванные чулки, прыщи, морщины, поредевшие волосы. Парикмахерша Тэмми стояла за плечом у Сабины и сочувственно хмыкала, а время от времени даже переворачивала страницы. Больше всего Тэмми заинтересовала история об актрисе, которая решила воспользоваться маркой косметики, известной как «Безупречное лицо». Очевидно, актриса попыталась замазать пигментные пятна, чтобы на премьере фильма с ее участием выглядеть идеально, точно с картинки. Вот только в состав «Безупречного лица» входил ингредиент, который плохо проявляет себя на фотографиях со вспышкой. Итог был далек от безупречности: все запудренные участки сияли ярко-белым цветом. Бедная Джессика Райли, на снимках ее лицо превратилось в мешанину темных и светлых пятен.
– Мне ее ужасно жалко, – произнесла Тэмми, сделав грустное лицо. – Зря они печатают такие истории. – Она подождала, пока Сабина перевернет страницу. – Я хочу сказать – посмотрите на нее. – Она указала расческой на певицу, заснятую в плохо сидящем купальном костюме. – Бедняжка… хотя, наверное, ей следовало бы подумать о том, как немного уменьшить объем бедер.
– Я уверена, ей намного легче от того, что двадцать миллионов таких людей, как вы, жалеют ее, – сказала Руби.
В кухню вошел Брент Редфорт.
– А, Руби, привет, как-то ты совсем по-другому выглядишь.
Сабина подняла взгляд от журнала.
– Да, точно. Интересно почему?
– Может быть, из-за… руки? – предположила Руби.
– Да! – в один голос воскликнули ее родители.
– Это надо отпраздновать! – заявил отец.
– Ты же знаешь, я люблю праздновать, – отозвалась мать Руби, хлопая в ладоши. – Хитч! – позвала она. – Мы празднуем! Вы можете по-быстрому придумать что-нибудь праздничное?
Раздался длинный звонок во входную дверь, потом еще один и еще.
Миссис Дигби открыла дверь – на крыльце, переминаясь с ноги на ногу, стоял Клэнси.
– Эй, малыш, не выпади из шортов!
– Извините! – воскликнул Клэнси и взбежал по лестнице, прыгая через две ступеньки.
Он приехал специально, чтобы взглянуть на руку Руби.
– Она не такая волосатая, как я надеялся, – сказал он, когда Руби предъявила ему освобожденную от гипса руку. – Но определенно волосатее, чем вторая.
Руби закатила глаза:
– Какая у тебя скучная жизнь!
– Эй, Клэнс, – окликнула его Сабина, – почему это ты не готовишься к сегодняшней вечеринке в «Алой Пагоде»? Туда нужно одеться соответствующе, ты же понимаешь.
Лицо Клэнси мгновенно вытянулось.
– Потому что я туда не иду.
– Что? Ты рехнулся? – изумилась Руби. – Нет, правда, ты в своем уме?
– У моего отца в последний момент случился ужин в посольстве, так что я обязан отработать семейную повинность.
Руби сложила руки на груди.
– Послушай, я больше всех зол по этому поводу, – продолжал Клэнси. – Я очень хотел быть в «Алой Пагоде». Ведь там правда покажут костюмы из «Появления Человека-Краба»?
Родители Руби посмотрели на него с недоумением, но Руби кивнула.
– Ты точно не хочешь пойти с нами, Клэнс? – спросила Сабина.
– Хорошо придумано, дорогая, – согласился Брент. – Идем с нами.
– Ну да, идем, олух, – подхватила Руби. – Там будут костюмы из всех фильмов ужасов, которые ты видел, – и из других фильмов тоже, самые настоящие, крутые, а не какие-то самоделки.
Клэнси жалобно усмехнулся.
– Знаю. Я ведь ждал этого не одну неделю. Но вы думаете, мой отец меня отпустит? Ведь там будет посол Санчес, а у нее восемь детей. Восемь!
– И что? – спросила Руби.
– И то, – ответил Клэнси, – что у моего отца всего шесть.
Руби удивленно взглянула на него.
– Это что, предмет для соревнования?
– Именно. Ты знаешь, как трудно женщине добиться успеха на политической арене?
– Ты ломишься в открытую дверь, – напомнила Руби.
– Так вот. По сравнению с послом Санчес мой отец выглядит неубедительно – по крайней мере, он сам так считает. Санчес успешна и в карьере, и в семейной жизни – черт, она даже сама испекла торт для президента во время его визита месяц назад. Она мать-одиночка восьмерых детей и посол, которая угощала тортом президента.
– Звучит замечательно, – согласилась Сабина.
– Значит, твой отец намерен состязаться с ней? – спросил Брент.
– Да он все время с ней состязается, – вздохнул Клэнси. – Он намерен выглядеть хотя бы крутым папочкой, который круто заботится о своих крутых детках, одновременно круто справляясь со своей крутой работой. Поэтому он хочет, чтобы мы все были там.
– А как насчет его действительно крутой жены? – спросила Сабина, отпив глоток коктейля, который Хитч только что принес, чтобы отпраздновать освобождение руки Руби от гипса.
– Ей делают прическу, – ответил Клэнси. – И вчера тоже делали.
– Ну, как говорится, хорошая прическа откроет любые двери, – произнесла Руби.
Клэнси сморщил нос, вероятно, пытаясь взвесить истинность этого утверждения.
– Может быть… в любом случае он хочет, чтобы мы все были там, умытые и причесанные, пока он занят тем, что убеждает весь Твинфорд, будто у него реально крутая карьера, и сам он крутой, и может сделать Твинфорд крутым местом. Понимаешь?
– Понимаю, – ответила Руби. – Ты не можешь пойти, потому что тебя причесывают и заставляют выглядеть крутым.
Клэнси кивнул. Все примерно так и обстояло.