10
Вдова не сумела бы сказать, быстро или медленно минули следующие две недели. Ощущение времени у нее сильно притупилось. Да иначе и быть не могло. Ведь женщине изо дня в день приходилось жить подвешенной на нерве! Ни один день из всей вереницы не выдался спокойным. Постоянно что-то происходило. Правда, без такого экстрима, как разлив бензина в ресторане, разрушение части дома родителей или железобетонная плита, сброшенная с крана. В основном ее донимали словесными угрозами и требованиями.
Раз пять Анне дозванивались неизвестные негодяи и напоминали о растущем долге. Причем все звонки были похожи друг на друга схемой своего исполнения.
Женщина отвечала на вызов и обычно слышала приятный мужской голос. Собеседник вежливым тоном справлялся о ее делах и здоровье. Лишь когда она начинала уточнять, кто с ней разговаривает, все резко менялось. Вежливый тон превращался в снисходительный и подчеркнуто издевательский. Ей говорили, что ее дела и уж тем более здоровье могут резко испортиться, если госпожа Тверская не позаботится о выплате долгов покойного мужа.
Никто из этих субъектов никогда не срывался на крик. Они угрожали ей, в общем-то, без особого напряга. Иногда женщине даже казалось, что данные личности получали немыслимое удовольствие, изводя ее. Она что-то отвечала, ссылалась на то, что копии документов не до конца изучены, точно не установлена подлинность подписей Владимира, которыми были скреплены долговые расписки.
Ее почти не слушали, сразу прерывали и говорили:
– Это не наше дело. Авторитетные люди дали вам шанс, так пользуйтесь же им. Но не забывайте, что счетчик продолжает щелкать.
Вдове пришлось снова пообщаться с Самарой. Блондинка периодически названивала ей, продолжая угрожать. Естественно, что те два дня, которые Анна взяла себе на размышление, ничего не дали. Она никак не могла прийти к окончательному решению по поводу требований разбитной дамочки, представившейся любовницей погибшего шансонье.
Евгения, между тем, тоже пока не спешила, не предпринимала каких-то конкретных шагов к тому, чтобы воплотить в жизнь свои угрозы. Однако в словах и поведении она становилась все наглее и развязнее.
После первой и единственной встречи с ней Анна была уверена в том, что блондинка продемонстрировала потолок своей наглости и хамства. Нет, она ошибалась и понимала это всякий раз, когда во время очередного телефонного звонка блондинка вкручивала в разговор новую фамильярность или похабщину. Общим же посылом ее звонков было обещание созвать пресс-конференцию, чтобы предать дело огласке.
– Уж если я дорвусь до микрофона, то выведу твоего почтенного покойного супруга на чистую воду, – заявила она. – Это как же он мог все завещать только тебе, а своего ребенка оставить без копейки?! Я скажу, что он был негодяем, и об этом напишут во всех газетах и журналах. Тогда посмертной репутации твоего муженька придет полный трындец. Все начнут перемывать ему кости. Мол, мало, что он погуливал, так еще и скупердяем оказался. Людишки-то любят, когда развенчивают кумиров. Ну а твой дражайший супруг тем временем будет непрерывно ворочаться в своем гробу от всех этих пересудов. Думаю, что ты такого не хочешь. Если, конечно, не задумала построить электростанцию на могиле своего мужа, вертящегося в гробу. Он в качестве турбины очень даже подошел бы.
Тверской было неприятно выслушивать подобные тирады, но при этом она делала определенные выводы. Ей казалось, что с такой злостью и сарказмом могла говорить лишь по-настоящему обиженная женщина.
Получалась парадоксальная ситуация. Чем больше блондинка наезжала на покойного певца, тем крепче становилась уверенность вдовы в том, что эта наглая девушка не врет. Но, с другой стороны, Аня не могла взять в толк, как Владимир мог иметь интимную связь с такой вот чертовкой, как Евгения Самара. В ней она видела полную противоположность себе.
К хору всех этих персон нежданно-негаданно присоединился Бренер. После той своей пространной речи, произнесенной на поминках и переполненной всевозможными заверениями в дружбе и обещаниями помочь вдове, продюсер вдруг запел совершенно другие песни. В переносном смысле, конечно. Вокальными данными он никогда не обладал, зато имел хорошее зрение, особенно в тех случаях, когда можно было рассмотреть лишнюю копейку для себя.
Вот и сейчас Артем стал буквально третировать вдову, выдвигать достаточно алчные претензии на часть денег покойного шансонье. После всего пережитого Анна даже и не стала удивляться, когда услышала его. Впрочем, это не означало, что ей было приятно сознавать, что выискался еще один претендент на долю в наследстве.
Продюсер старался выглядеть убедительным. Он взывал к справедливости, утверждал, что сделал из Владимира настоящую звезду. Со стороны Артем смотрелся как настырный дятел, который бесконечно долбил в одну и ту же точку. Хотя сама Тверская, в сотый раз выслушивая его просьбы поделиться по-справедливому, сравнивала продюсера с хитрецом, который вознамерился порыбачить в мутной воде.
– Чтобы и рыбку съесть, и на елку не взлезть, – мрачно сыронизировала вдова, окидывая взглядом человечка, кого, по сути дела, можно было преспокойно именовать предателем.
Тучи все сгущались. Генерал Кущенков сообщил Тверской о результатах экспертизы ксерокопий документов по долгам ее покойного мужа. Ничего утешительного он рассказать не сумел. Судя по всему, шансонье действительно был должен огромную сумму денег людям из очень влиятельной организованной преступной группировки.
По крайней мере, графологическая экспертиза определила, что подпись на документах принадлежит именно Владимиру Тверскому. Группировка, как опять-таки поведал Валерий Максимилианович, имела могущественных покровителей в самых высоких эшелонах власти.
– Ты понимаешь, к лидеру этой ОПГ невозможно подобраться, – с отчаянным надрывом в голосе пояснял он Анне. – Он прикрыт наглухо со всех сторон. Мы даже элементарную проверку его экономической деятельности провести не сможем. Все санкции и полномочия будут в один момент аннулированы, стоит нам только рыпнуться, косо посмотреть в его сторону! Особенно печально осознавать тот факт, что даже я при всем своем положении и множестве связей в верхах оказываюсь не в состоянии что-либо сделать. Это неприступная цитадель. Тут можно сломать все зубы, а заодно и челюсть.
Женщина резонно спросила, что же следует делать в сложившейся ситуации. Генерал развел руками и сказал, что лучше всего встретиться с представителем этих бандитов и заявить о согласии выполнить требования, выдвигаемые ими. Он предположил, что бандиты могут пойти на некоторые уступки, если вдова попытается грамотно поторговаться, добиться лучших условий.
– А если ты просто упрешься и будешь их игнорировать, то ничего хорошего из этого не выйдет. – Валерий стал обрисовывать возможную картину развития событий в случае отказа Анны погасить долги мужа. – Да, мы можем предоставить тебе круглосуточную охрану. Но это мало что изменит. Даже если мы встанем вокруг твоего дома в три кольца, эти негодяи все равно найдут способ, позволяющий добраться до тебя. Но начнут-то они наверняка с твоих родственников.
После этого Анна Тверская обратилась за помощью к Резвану Алиеву. Она предположила, что если уж генерал МВД не был в состоянии оградить ее от претензий бандитов, то влиятельный криминальный авторитет, наверное, каким-то образом сможет повлиять на изменение ситуации к лучшему.
При встрече с ним выяснилось, что он ни сном ни духом не ведал ни о каких былых долгах Владимира. Авторитет заявил, что ничего не слышал и о том, что кто-либо из лидеров преступных группировок высказывал претензии на деньги погибшего шансонье. Поэтому, по его словам, экспертиза могла и ошибиться. Тем более что исследованию подвергся не оригинал долгового документа, а ксерокопия.
В ходе разговора Анна упомянула о блондинке и ребенке, которого та выдавала за внебрачного сына Тверского. Вот тут уж кавказец напрямую, без обиняков признался в том, что мальчик действительно родился от певца.
– Я давно об этом знал, – ничуть не смущаясь, проговорил он. – Но не хотел рассказывать тебе. Ты сильно расстроилась бы. Да и мужскую солидарность еще никто не отменял.
У Анны заныло сердце. Снова получалось так, что до гибели Володи она жила словно слепой котенок, запертый в маленькой каморке. Лишь сейчас глаза ее стали раскрываться, и оказывалось, что мир вокруг совсем не такой, как ей представлялось еще недавно.
Резван посоветовал Анне выполнить требования Евгении Самары, отдать ей половину всех активов и бизнеса покойного шансонье.
– Это же его ребенок. В нем течет Володина кровь. Блондинка, о которой ты говоришь, сама вряд ли сможет обеспечить малышу достойную жизнь. Пускай она хоть трижды хамка и нахалка, но мальчик-то здесь при чем? Я думаю, что ради него ты могла бы и согласиться на условия этой девки. Ведь если ты ей не поможешь, то скандал и прочее вполне переживешь. А вот как ты справишься с угрызениями совести, это еще очень большой вопрос, – приняв облик эдакого мудрого старца, рассуждал Алиев.
Вдова пока не была готова принять окончательное решение по этому вопросу. Сомнения продолжали глодать ее изнутри.
Настроение у Анны было таким, что хоть в петлю лезь. Она не знала, с кем еще можно поговорить, чтобы получить если не дельный совет, то хотя бы призрачное успокоение.
Однажды вечером, когда на нее накатила очередная волна уныния и безысходности, вдова села за руль джипа и укатила из дому. Она не собиралась топить свою меланхолию в стакане с виски либо лечить ее встряской в каком-нибудь модном элитном ночном клубе.
Анна направилась на Троекуровское кладбище. Ее влекло непреодолимое желание побыть одной на могиле единственного любимого человека, который безвозвратно ушел в мир иной. Он наверняка не допустил бы всего этого сумасшествия, которое творилось теперь вокруг нее. По пути она вспоминала прекраснейшие моменты, связанные с Володей, улыбалась и плакала. Все ее эмоции перемешались, а нервы были стянуты в тугой клубок.
Вдова помнила, где находится могила покойного мужа. Перекрестившись, она миновала ворота кладбища и побрела по аллейке мимо крестов и памятников. Шла она достаточно медленно, словно подчеркивала тем самым, что бег и суета нашего бренного мира остались там, за кладбищенскими воротами.
Ее пульс с каждым шагом учащался. Женщина не только слышала, как бьется в груди сердце, но и чувствовала, как каждый удар отдавался в висках. Ощущение было не из приятных. Ее ноги невольно стали подкашиваться, а в глазах, будто стоп-кадры документального фильма, возникали картинки дня похорон. Вот здесь стояло оцепление. Отсюда увели ретивого зеваку. А там…
Анна резко выдохнула и глубоко вдохнула, пытаясь тем самым справиться с наваждением и взять себя в руки. Однако эта дыхательная гимнастика оказалась бесполезной. Тверскую вдруг повело в сторону. Ей пришлось схватиться руками за ближайшую ограду, чтобы не свалиться на землю.
Благо силы и рассудок не покинули ее полностью. Она снова отдышалась, подняла голову и увидела, что прямо на дорожке, ведущей к могиле Владимира, возникла мужская фигура.
Вдова вздрогнула, так как сразу поняла, кто это. Тот самый таинственный незнакомец, которого она видела на похоронах, теперь размеренным, но очень твердым шагом направлялся в ее сторону. Предчувствуя самое плохое, что только может быть, Анна попятилась назад. Ей хотелось бежать прочь и не оборачиваться, но ноги предали ее, никак не желали слушаться.
Незнакомец между тем приближался. Страх охватил женщину полностью, без всякой пощады. Понимая, что не может бежать, она попыталась закричать, однако ее горло было перехвачено жутким спазмом. Все это напоминало ночной кошмар. Но вот только очнуться, стряхнуть его никак не получалось.
Она обернулась, чтобы посмотреть, насколько близко подобрался к ней мужчина. Между ними уже было всего несколько метров. Этот человек что-то говорил, но Тверская не слышала ничего, кроме своего пульса, учащенного до невозможности. В глазах вдовы потемнело. Она рухнула на землю.