Запись восьмая
Задрав заднюю лапу чёрной свечой вверх, Бегемот усердно полировал своё хозяйство. Я рассеянно наблюдал за его манипуляциями и даже немного завидовал. Он может сам себя везде вылизывать, а мне так не суметь никогда – гибкости не хватит. Поэтому и приходится привлекать к благородному делу вылизывания меня любимого посторонних.
Бегемот самозабвенно наводил марафет, а я крутил в пальцах сигарету. Для того чтобы покурить, мне нужно выйти на балкон, а вставать ох как не хочется. Я устал и физически, и морально, и чувствовал себя препаскудно.
Я вернулся домой всего-то с полчаса назад, покормил Бегемота, сварил кофе и плюхнулся на табурет. Итак, всё зависящее от меня я сделал: сбросил запись на диск, запечатал его в конверт, а после работы отправился туда, где жил следователь, который вёл дело моей несостоявшейся звезды Ютуба. Адрес следака я раздобыл через одного знакомого опера…
– Чёрт, сучий потрох! – я сплюнул последнюю горькую слюну и вытер рот тыльной стороной ладони.
– Ничего. Со всеми бывает, – старлей протянул бутылку минералки – прополоскать рот, чтобы избавиться от мерзкого привкуса. – Куришь?
– Ещё и пью, – криво усмехнулся я, усердно отворачиваясь от того, что заставило мой завтрак стремительно рвануться наружу.
– Замётано, – опер протянул зажжённую сигарету, и я жадно затянулся.
– Блядь, не думал, что меня так просто… – я выпустил струю дыма. – Я же всегда ужастики любил.
– Не сравнивай, – улыбнулся он. – Даже самое страшное кино – цирк по сравнению с тем, что мы тут наблюдаем.
– А ты? – я прищурился, глядя в серые глаза опера. – Как ты к этому привыкал?
– Долго. И блевал, как ты, когда первого жмурика увидел, потом привык, ко всему привыкаешь, и к этому, – он тоже закурил, наблюдая, как коллеги пакуют в чёрный пластиковый мешок обезображенное тело девушки.
Это было одно из заданий, которое дал мой самый первый редактор. Любил он, сука, не только трахать своих журналистов, не сходя с рабочего места, но и посылать в такую задницу. Знакомство шефа со многими милицейскими чинами позволяло ему пристраивать в следственную группу кого-то из своих «мальчиков». А потом на страницах нашей газетёнки появлялись самые свежие, самые смачные и шокирующие репортажи. Обычно этим кто-то другой занимался, меня шеф-любовник до сегодняшнего дня щадил, но вчера коллега-криминалист захворал, вот и пришлось мне.
Это был уже надцатый по счёту неопознанный женский труп, а дело продолжало оставаться нераскрытым. Неизвестный насильник был жесток, но головы не терял. Он не оставлял следов, а все его жертвы были «ночными бабочками».
Группа риска. Кто станет особо напрягаться и разыскивать отправившего их на тот свет убийцу? Кому есть до них дело? Операм всегда не хватает времени, и я их не осуждал. Каждая «фея» должна знать, что её ждёт, если клиент попадётся с прибабахом.
Мне в этом отношении везло, я никогда не снимался на улицах и в кабаках, но по лезвию тоже ходил, когда был слугой двух господ и ублажал обоих супругов. Но даже если бы тогда моему покровителю стало известно, что я из благодарности ему же рога наставил, мою тушку всё равно бы не нашли.
Есть очень много способов избавиться от трупа со стопроцентной гарантией. А через положенные по закону годы моё имя исчезло бы даже из списка пропавших без вести. Вот потому я и практиковался в изворотливости, лицемерии и умении виртуозно врать.
Искусство это мне в тот день очень пригодилось – опер так и не заметил, что жертву я знал. Когда-то мы вместе учились, Марина была такой же провинциалкой, как и я сам, но из ещё большей глухомани. Мегаполис очень быстро превратил скромную девушку в вульгарную сучку. Таскаться по клубам за счёт богатеньких бой-френдов ей понравилось гораздо больше, чем грызть гранит науки.
Если мне не изменяет память, Марина не закончила и третьего курса. Потом я иногда пересекался с ней в клубах, а как-то мы столкнулись на улице. Я возвращался от очередного любовника. Настроение было охуенным, в кармане шелестело баблишко, по телу разливалась приятная усталость после хорошего секса. Он довёз меня почти до дома, я сам попросил тормознуть у круглосуточного супермаркета, вовремя вспомнив, что у меня кончаются сигареты, да и в холодильнике пусто.
На девицу, стоящую на автобусной остановке, я внимания не обратил, слишком откровенно демонстрировала она принадлежность к древнейшей. Но «бабочка» окликнула меня сама, смутно знакомым голосом:
– Красавчик, сигареты не будет?
Я остановился, вгляделся в лицо, на котором живыми были только светло-коричневые глаза, всё остальное напоминало маску. Слишком много дешёвого грима, который не мог скрыть большой синяк под правым глазом. А эту родинку над губой я уже когда-то видел и даже целовал.
– Марина?
– Нет, блядь, тень отца Гамлета! – хрипло хохотнула она. – Только не говори, что у такого лощёного сукиного сына нет сигарет.
– Не скажу, – я достал из кармана пачку, взял сигарету, а оставшиеся протянул ей. – Держи.
– Щедро, – усмехнулась она, жадно и некрасиво затягиваясь. – И откуда у бедного студента бабки на такие сигареты?
– Военная тайна, – суховато сообщил я, давая понять, что тема закрыта.
– Да ладно, – фыркнула Марина, – будто я не знаю, что ты такая же блядь! Чего уставился? Я здесь каждую ночь стою и вижу, из каких тачек ты десантируешься. Только не говори, что это просто твои друзья.
– Марина, – я прищурился, – а оно тебе точно надо? Меньше знаешь…
– Дольше проживёшь, – закончила она. – Плавали, знаем.
– Лучше ты скажи, какого хрена ты институт бросила? Чтобы тут стоять?
– А толку с него, с твоего института? Ну, закончила бы и что? Домой? В родные пенаты? – она прикурила новую сигарету от первой. – Это ты у нас хорошо устроился, всё умеешь и кому давать знаешь! Слушай, если тебе так попиздеть со мной припекло, то купи чего-нибудь выпить по старой дружбе.
Я на секунду задумался, а потом кивнул и пошагал к магазину. Вернулся я быстро, протянул Марине бутылку пива, а себе взял сок и отхлебнул под её насмешливым взглядом:
– Красавец, спортсмен, комсомолец…
– Ага, угадала. Русо туристо, облико морале, – поддержал шутку я. – Вставать завтра рано. Так почему, Марина? – вернулся к своему вопросу.
– А оно тебе так надо? – огрызнулась было она, но тут же сникла. – Влипла я, тупо, как последняя дура. Помнишь парня, с которым я встречалась перед тем, как вуз бросить?
Я молча кивнул, помнил я этого дрища в брендовых тряпках. Мерзкая у него была морда, по ней так и хотелось съездить, но в комплекте шёл до отказа набитый кошелёк и красивая жизнь, которую так любила Марина.
– Ну вот. Как-то утром заявил мне этот хрен, что пропали у него часы. Ролекс грёбаный. А кроме меня спиздить их было некому, а значит… Или я ему бабки верну, или часы, или сяду.
– И ты…
– И я. А что бы ты сделал? Работёнку эту непыльную он мне и подогнал, – она от души хлебнула пива, глубоко затянулась и добавила: – Я уже потом узнала, что бизнесом этим кореш его заведует. Понравилась я ему, вот и предложил он моему «парню» меня к делу приобщить, в обмен на какие-то тайны. Вот так. А ты говоришь – институт!
– И ты до сих пор не рассчиталась? – спросил я, уже зная ответ.
– И не рассчитаюсь. Если волшебник не прилетит, в голубом вертолёте, а я ему тогда кино покажу… для взрослых, – Марина бросила окурок на асфальт и наступила на него ногой. – Каждому своё, да? Слушай, а у тебя случайно нет… – она на секунду замялась. – Чего-то покрепче пива?
– Водки? – приподнял я бровь, догадываясь, что она имеет в виду.
– Нет, – раздражённо бросила Марина. – Дурака выключи.
– Не балуюсь, – отрезал я. Из всего многообразия дури я только травку курил, да и то давненько, ещё в школе. Не понравилось мне, чувствовал себя дебилом, который ржёт неизвестно над чем и остановиться не может. Да и хрен угадаешь, куда тебя унесёт. Не моё, одним словом. – И тебе не советую.
– Иди ты! – беззлобно послала меня Марина. – Думаешь, приятно под кого попало ложиться? Хотя кому я…
– Марина, знаешь, в чём между нами разница? – я решил тоже показать зубы. – Правильно ты сказала: каждому – своё, и каждый сам судьбу выбирает, прикинь? Тебя ведь никто не заставлял под «золотых» мальчиков подстилаться, верно? Ты сама хотела красивой жизни, так чего теперь-то ныть?
– Ну ты и… – начала было она, но я невежливо перебил.
– А я никогда и не мечтал из грязи в князи, и Золушкой в детстве не зачитывался. Так вот разница в том, что я выбираю, а тебя – покупают, а парень тот на машине мой друг, – добавил издевательски. – И обратного ты не докажешь, потому что не видела меня под ним, и никто не видел, и не увидит. А на тебя достаточно только глянуть и сразу ясно: кто из нас блядь.
Я развернулся и пошагал к своему дому, чувствуя спиной её ненавидящий взгляд. Сравнила она. Совсем одно и то же! Я в любой момент могу всё это прекратить и пойти мести улицы, правда придётся забыть о хорошей одежде и вкусной еде. Могу, но не хочу. Люблю я всё качественное. А она так и сдохнет на панели, потому что дура, да ещё и наркоманка. Больше о Марине я не вспоминал до того самого дня, когда увидел её труп.
Я мог бы сказать тогда оперу, что знаю, кто эта девушка, но делать этого не стал. Зачем? Чтобы следующий труп стал моим? Слишком просто отследить связь Марины с дрищом и компанией. Крышевание проституток никогда не считалось богоугодным делом и по голове за это не гладили.
Они, эти деятели, конечно, откупятся, но зело возжелают узнать – кто же это такой болтливый. Тайна следствия? Я вас умоляю! Только не в этой стране. Подставляться под удар из-за сторчавшейся шлюхи я не собирался и промолчал.
Маньяка в конце концов поймали, и оказался им тот самый дрищ. Вроде бы. Сначала. А потом дело ушло на доследование, а подозреваемый захворал и был переведён в тюремную больницу, а после и вовсе выпущен за «недостаточностью улик». Короче, закончилось всё ничем, чего и следовало ожидать. Жалел ли я о том, что промолчал? Нет. Никогда. Даже после того, как увидел мать Марины, которая безрезультатно пыталась разыскать дочь.
Кто-то услужливо сообщил женщине, что я когда-то с Мариной встречался. Я так и не узнал – кто, иначе этому стукачку бы не поздоровилось. «Встречался». Секс – не повод для знакомства, а несколько ночей, проведённых вместе, не означают «встречаться». Но пожилая провинциалка была уверена – я что-то знаю о Марине. Материнское сердце? Возможно.
Честно глядя женщине в глаза, я с сожалением сообщил, что понятия не имею, где может быть Марина. Откуда мне на самом деле знать, в какой из общих могил на каком из кладбищ её похоронили? Я не краснел и не опускал глаз, а на вопрос, почему Марина бросила учиться и чем занималась, точно так же пожал плечами:
– Понятия не имею. Нет, мы не встречались. Вас ввели в заблуждение.
А ещё я был немного зол на себя за то, что вообще начал отвечать на вопросы, нужно было сразу послать, вежливо и корректно. Впрочем, зло я сорвал на своём любовнике-благодетеле, которому моя жёсткость только добавила удовольствия, а мне принесла дополнительную купюру. За усердие.
Так почему же я не забил точно так же на неумышленное убийство совершенно незнакомого парня? Да потому, что Марина сама выбрала свою судьбу, а тому пареньку просто не повезло – не в то время, не в том месте оказался. А ещё я не люблю дешёвых шлюх и «реальных пацанов», сбивающихся в стаи. И возможность помочь им отправиться в романтическое путешествие на обожаемую и почитаемую зону не могла меня не радовать.
В любом случае, что сделано, то сделано. Как распорядится следак тем диском – уже не моя забота. Оригинал с телефона я удалил. Не был. Не видел. Не слышал.
Я всё-таки поднял тело с табуретки и вышел на балкон, прикурил и глубоко затянулся. Ещё одна ночь в гордом одиночестве, если Бегемота не считать, который снова оккупирует вторую подушку и будет громко мурлыкать и подмигивать круглым зелёным глазом.
Но мне сейчас хотелось другого тепла, а кандидатов на роль живой грелки не имелось. Тащиться в какой-то из клубов и снимать там кого-то? Нет. Сыт я по горло одноразовой, как презерватив, любовью.
Я положил ладонь на грудь, туда, где был вытатуирован замок и вспомнил, что ключа-то у него и нет. Интересно, парень с деревом тоже о ключе забыл? Замок. Посторонним В. Но я выпустил из внимания, что запертая дверь не только не впускает, но и не выпускает, за ней остаются не только враги, но и друзья.
Кажущееся спасением одиночество постепенно начинает давить на тебя самого, потому-то я и кота подобрал – устал возвращаться в пустую квартиру. Я так старательно отгораживался от всего и вся, старался вытравить из себя все чувства и чего добился? В какой-то мере жить стало легче. Но… А что, если замок заржавеет настолько, что открыть его я не сумею, даже если и захочу? А я хочу? В реале?
Или всё же лучше, как Лев? Окружить себя виртуальным прайдом и млеть от их похвал? Читать комментарии и надписи на стене в соцсети и понимать, что все эти дамочки влюблены по уши в созданный мной образ? Подчёркивать в каждом опусе свою невхерственную крутизну, красоту и неистощимую мужскую силу и почаще напоминать, что пишу не о себе?
Бросать на стену очередного Котика откровенные фото с не менее провокационными надписями типа: «Ты был великолепен»? А потом громко, по-бабьи возмущаться, что мою личную жизнь кто-то там обсуждает? Личную! Мою! Жизнь! Наглецы…
Если я не хочу, чтобы о моей личной жизни знали, засуну язык в жопу и буду молчать, никому не стану хвастать, как охуенно мне было с ней или с ним. Я не буду орать на весь интернет, КАК ЖЕ Я ЕГО ЛЮБЛЮ! Вот так, капсом, жирным шрифтом, чтобы все видели и не посмели усомниться!
Но это не личная жизнь, это просто пиар. Такой же, как и скандальные выходки звёзд, их браки с партнёрами младшими на десятки лет. Всё это не имеет к любви никакого отношения.
Если случится чудо, и я когда-нибудь влюблюсь, скажу об этом только ему или ей, потому что моё – это только моё! И нехрен совать в него свои пятаки! Беда свиней в том, что они не могут смотреть в небо, потому что так устроены. Беда вирта в его суррогатности. Я так не хочу.
Но пока что настоящее на горизонте не замаячило, а значит, можно и поразвлекаться, поиграть в любовь. Я же за этим сюда пришёл и аккаунт создал, страницу в соцсети склепать не поленился, аж с одной «живой» фотографией. Не пропадать же добру! Да и хоть чем-то себя занять. Или…
Я достал из кармана телефон, начал медленно листать список номеров. Блядь, а кто все эти люди? Маша? Аня? Саша? Что за Саша? Он? Она? И даже фамилии уже ни о чём мне не говорят. Что весь этот мусор делает в моей записной книжке? Архив для благодарных потомков? Архив чего? Побед? Поражений? Или.. хроники моего блядства?
А вот и Дан. Позвонить? Нет, пожалуй, не стоит. Ничего путного у нас не выйдет. Просто траха ему всегда было мало, а я не мог дать большего. Сейчас тем более не смогу, так что не стоит напоминать Дану о себе. Хрен с ним, с реалом. Подрочу, не маленький. Благо, помешать некому, а выбор порнухи в сети охуенный. Но сначала загляну-ка я на сайт…
С этими мыслями я сунул телефон в карман и вернулся в комнату. Взял ноут, прошёл с ним в спальню, плюхнулся на кровать, рядом с недовольно мяукнувшим Бегемотом. Кот к этому времени уже успел задремать на своей подушке, а я его кошачье Величество разбудил.
И вот я снова стал Оцелотом, которого ожидало письмо от… Марго. Надо же, неужели с первого раза не поняла и продолжит проповедовать?
– Сука!
Почти восхищённо протянул я, читая её письмо.
«Бог есть любовь»
Разве я так написала?! Я говорила об Иисусе. Он утверждал, что любит всех и ради любого человека готов на жертвы. Даже в ущерб себе, своей репутации, своей спокойной и размеренной жизни простого обывателя (а у Него был выбор, и была возможность остаться таковым). И, в конце концов, своей жизни вообще, которую Он отдал добровольно, уверенный в том, что спасает этим поступком наши души.
И того же Он требовал от каждого из нас. Научиться любить.
Любовью я называла Его и Его жизнь. А Бог… В Бога я и сама не верю.
А теперь катитесь куда хотите, можете – к дьяволу, раз Бог вам так не по нутру.
И больше ваших писем я в своём почтовом ящике наблюдать не желаю.
О, как! Меня послали! Нахер и почти открытым текстом… Фигасе дела! Давно такого не случалось. Ну, ладно, кот – животина гордая. Дали раз пинка – больше не подойдёт и скажите «спасибо», если в тапки не нассыт! Ещё не родилась на свет самка, за которой я буду бегать, тем более, в сети.
Я удалил нафиг это письмо и полез читать обновления, о которых меня услужливо информировала администрация. О, Лёвушка новым эпично-пафосным сочинением порадовал! Надо срочно ознакомиться!
Гадкое чувство, что меня пытаются накормить дерьмом, появилось у меня на середине опуса, а к концу я уже озирался в поисках пакета, чтобы кровать не заблевать. Нам с Бегемотом на ней ещё спать! Суть творения сводилась к тому, что бывший Котик Льва оказался редкостным гандоном, такие один на миллион встречаются, и надо же – угораздило!
И пожалел бы я его, гривастого и обманутого в лучших чувствах, если бы не далее чем вчера не читал его же опусы, тому самому бывшему посвящённые. Истекающие молоком, мёдом и спермой, восхищённо-липко-сладкие. А теперь этот Луч света в тёмном царстве вдруг стал исчадием ада? Прихуев от такой перемены, я пробежал глазами опус ещё раз и понял, что же меня так взбесило.
Я не выношу пиздоболов любого пола, то, что было между двумя, должно там и оставаться! А если не сложилось и разошлись, как в море корабли, ни хорошего, ни плохого о своих эксах я никогда никому не говорил. Научили меня вовремя язык за зубами держать, это их сохранить помогает и сэкономить на трудах дантиста.
Да и не по-мужски это. Бабы любят подругам на своих настоящих и бывших жаловаться, но чтобы мужик так себя вёл? Лев… или всё-таки Львица? Сейчас второй вариант казался мне более близким к реальности. И до одури хотелось спросить: хуй ли ты его три дня назад розами засыпал, раз он дерьмо такое? Где глазоньки-то были? В рифме? Так ты же вроде мужика из себя строишь?
Я промотал к комментариям и увидел… отзыв Марго. Почти дословно повторяющий то, что хотел написать я. Вот же… сучка. И тут успела! Ну, ничего, словарный запас у меня богатый, я вообще хорошо языком владею.
Стоп. А это отзыв от… Ну да, тот самый экс-котик, которого вместо взбитых сливок щедро макнули в говно. Соловей. Его ник мне уже попадался. Именно этого паренька Лев любил во всех возможных позах на радость дрочащей, простите, читающей публике. Это ему дифирамбы пел и в любви-верности клялся-признавался.
Ясное дело, обидно парню. Он, по всему видать, эмоциональный очень. Вот и полез в лоб, прямиком на амбразуры, нарушая правила и не выбирая выражений.
Я почти видел, как он выстукивает отзыв, кусая губы, чтобы не дать вырваться злым слезам, подступившим горьким комом к горлу. Как нервно затягивается неизвестно какой за этот день сигаретой. Как часто пульсирует на его виске вздувшаяся от напряжения вена, а обида застилает глаза и мешает мыслить здраво.
Ещё бы, тут любой бы оскорбился, для этого опус и писался. Человеку стороннему непонятно ни хрена, а находящимся в курсе событий сразу поясняют, кто в этой истории зло. И настойчиво вдалбливают эту истину в голову на протяжении всего рассказа. Макают бывшего возлюбленного в помои публично, смачно, наслаждаясь собственным величием.
Выругавшись сквозь зубы, я быстро накатал вопрошающе-язвительный отзыв, в котором ставил под сомнение принадлежность ГГ к мужскому полу. И сообщал, что встреть такого в реале – с удовольствием набил бы морду, чтобы пиздел поменьше. И вообще, ведёт себя герой на редкость мерзко. Душить таких надо в мокрых пелёнках. А бывшему я посоветовал радоваться, что вовремя избавился от такого счастья, гарантируя свою поддержку.
Я прекрасно знал, что откровенно нарываюсь, но именно этого и добивался. Мне нужно было привлечь к себе внимание. Обоих. Нет, троих. Льва, экса и нынешнего кандидата в Гандоны, которого пока что мажут мёдом.
Отправив отзыв, я решил написать Соловью ЛС, но тут меня поджидала птица обломинго. Парнишку буквально пять минут назад забанили на неделю за флуд и хамство в комментах. Ясное дело. Стучите, и вам отворят. Вот Лев или кто-то из прайда и не поленились, как там у «Крематория» – Павлик Морозов жив?
Ладно. Я не спешу. Попытка отыскать Соловья в соцсети по указанному в его профиле адресу провалилась – страница была удалена. Что же, неделя – это не так уж долго. Заодно успею прочесть, что он сам пишет, этот Соловей, и попытаюсь составить о нём хоть какое-то мнение. То, что мальчик не пустое место, я уже понял, раз внимания Августейшего удостоился, значит что-то в нём точно есть.
Но читать всё это я начну завтра, сегодня уже слишком поздно, глаза слипаются. Пора принимать душ и на боковую, чтобы завтра не кунять за столом. Осталось только очередной стих опубликовать, как раз о подлости. Самое оно. Наш ответ Керзону. Надеюсь, Льву понравится?
Конец ознакомительного фрагмента.