Охотник. Глава 1. Перекидыш (И. А. Шенгальц, 2016)

Серия «Боевая фантастика»

© Игорь Шенгальц, 2016

© ООО «Издательство АСТ», 2016

563 год от Слияния

Тоскливый мелкий дождь зарядил с раннего утра. Себастьян порадовался, что успевает в Благодатный до темноты. Ночевать под открытым небом не хотелось.

Капли дождя методично стучали по длинному кожаному плащу, закрывавшему охотника почти до пят. Если дождик перейдет в ливень, то и плащ не спасет, а дороги может размыть так, что обратно возвращаться придется втрое дольше.

Он ехал вторые сутки, практически без остановок, лишь однажды сменив на почтовой станции лошадей, и невероятно устал. Но, судя по короткому и злому тону приказа, подписанного лично Рошалем, капитаном охотников, дело находилось у того на особом контроле, а это значило, что права на ошибку у Себастьяна нет. Рошаль не признавал вторую часть афоризма: «на щите», вдалбливая с первого дня каждому новичку, что единственно возможным вариантом является «со щитом», то есть с победой, и никак иначе. А ведь еще, помимо всего прочего, есть королевский двор. Наблюдают, оценивают, делают ставки на охотников, назначают любимчиков или, наоборот, по велению высочайшей воли лишают королевского расположения, ссылая в дальние провинции.

Формально охотник подчиняется только капитану Рошалю и, конечно, королю, а когда охотник при исполнении, то слушает лишь свою интуицию. Но в действительности случается разное. Чтобы выжить при дворе, нужно не просто держать ухо востро, а самому стать ухом, чутко улавливающим самые незначительные колебания власть предержащих. И, хотя Себастьян был изгнан из столицы и последние годы выполнял поручения исключительно в провинциях, получая приказы с почтовыми голубями, нравы двора он знал прекрасно.

Себастьян терпеть не мог подковерные игры, в то же время прекрасно понимая, что Ламберт X уже давно не интересуется политикой, а канцлер, чьим словом отныне свершались самые серьезные дела в стране, крепко держит власть. Пусть и создаются разного рода коалиции в королевском окружении, которые грызутся между собой, не чураясь самых грязных методов, но канцлер всегда контролирует происходящее.

Вдалеке уже показался шпиль церквушки – самого высокого здания Благодатного, и Себастьян пришпорил усталую лошадь. Та недовольно фыркнула, ускоряя бег. Главное сейчас – добраться до места и быстро решить возникшую проблему, чтобы потом спокойно вернуться домой.

Дворцовые интриги Себастьяна не касались, пусть там живут, как считают нужным, а он будет действовать, исходя из собственных представлений о долге. Перед мысленным взором в который раз за эти пару дней возникли строки записки Рошаля: «Бляхе номер 17. Приказ. Прибыть в город Благодатный. Пропадают люди. Думаю, по нашей части. Решить вопрос любыми средствами и в кратчайший срок!»

Информации слишком мало. Себастьян выехал сразу же, как только получил приказ. Времени собрать дополнительные сведения о предстоящем задании у него уже не оставалось.

О провинциальном городке Благодатный он знал немногое: население около четырех тысяч человек, жители верны королю и придерживаются традиционного вероисповедания. Городок прежде находился под патронажем барона Окша, но старый барон уже пару лет, как скончался, а наследники до сих пор официально не разделили его имущество, все воюя между собой. Поэтому жителям городка приходилось рассчитывать лишь на собственные силы – помощи от наследников не дождаться, а нового шерифа до сих пор не назначили. Жители даже учредили местную милицию, чтобы разрешать возникающие конфликты и пресекать беспорядки, но толку от нее оказалось не слишком много – только пьяных гонять. Бывшие солдаты барона разбрелись по соседним землям в поисках заработка на хлеб насущный. Кое-кто даже подался в разбойники, стараясь прокормиться. Поэтому, когда в округе начались неприятности, защитить жителей оказалось попросту некому.

Местные проблемы волновали Себастьяна только в связи с его задачей. Об остальном он старался не думать.

Теперь помимо высокого шпиля церкви показались и крыши других домов, сбоку простирались пахотные поля, а чуть в стороне темнел голый осенний лес.

Смеркалось, но до полной темноты еще оставалась пара часов. Тем не менее, когда Себастьян, наконец въехал через южные ворота в Благодатный, улицы встретили его полным безлюдьем. Ни один любопытный горожанин не посмел высунуть носа из-за закрытых на все засовы дверей и ставень, и даже собаки молчали, не пытаясь брехать на чужака.

Себастьян покачал головой, отмечая странные особенности городка. Кажется, дела обстоят хуже, чем ему казалось прежде…

Трактир на центральной улице, к счастью, принимал постояльцев. Лишь заслышав цокот подков, на улицу, непрестанно озираясь по сторонам, выскочил худощавый мальчонка и принял лошадь, за что получил мелкую монету.

– Сумки отнеси в комнату! – приказал Себастьян, прихватив с собой только длинноствольное ружье в чехле, до этого притороченное к седлу.

– Будет исполнено, ваша милость!

Плащ и меч ощутимо мешали при ходьбе. Меч больно бил по щиколотке, а о полу плаща легко было споткнуться. Себастьян стоически перенес короткое неудобство, расстегивая на ходу тугие застежки плаща.

Так он и вошел в трактир, держа в одной руке ружье, другой освобождаясь от верхней одежды. Дверь пришлось открыть плечом, толкнув ее так, что тяжелая створка звучно хлопнула о стену.

До этого в трактире висел мерный гул голосов, то затихавший, то набиравший силу – Себастьян прекрасно слышал его с улицы. Теперь внутри воцарилась полная тишина, и лишь с десяток бородатых лиц – крайне мало для осеннего вечера – уставились на пришельца. И вот что странно: почти во всех взглядах читался неприкрытый страх.

– Найдется в этом доме тарелка горячей еды и кружка пива для усталого путника?

– Господин желает заночевать? – нарушив гнетущее молчание, из-за стойки вышел рано полысевший мужчина. Впрочем, борода его все еще была густа и лишь слегка серебрилась сединой.

– Господин желает, – подтвердил Себастьян.

– Хочу предупредить господина, что лучше всего ему поехать дальше. За два часа вы успеете добраться до Луговой, там и переночуете! У нас нынче неспокойно…

– А с каких это пор простой хозяин трактира указывает королевскому охотнику, где ему ночевать? – недобро прищурился Себастьян.

– Ох, господин! – эффект произнесенных слов оказал чудотворное действие как на самого трактирщика, так и на остальных. Люди радостно загудели, обнажая неровные желтые зубы в довольных улыбках. Кружки с пивом вознеслись вверх и тут же опустели, опрокинув свое содержимое в желудки горожан. Трактирщик подскочил к Себастьяну и с благоговением принял плащ и шляпу, норовя при этом заглянуть в глаза. Прямо верный пес, дождавшийся хозяина. – Вы и правда королевский охотник? Какое счастье! Мы вас так ждали, так ждали!

– Особый корпус королевской охоты. Бляха номер семнадцать, – Себастьян продемонстрировал жетон. – Зовите меня просто охотником. Это стандартное обращение. Кто прислал вызов?

– Городской голова отправлял голубей в столицу. Одного за другим, но ответа все не было! Мы думали, там не до нас, – засуетился трактирщик, подводя Себастьяна к свободному столу. – А тут такое творится!..

Он сказал это несколько громче положенного, и гул голосов вновь смолк, местные жители уставились в собственные кружки, двое даже встали и направились к двери, что-то невнятно бормоча себе под нос. Оставшиеся проводили их мрачными взглядами.

– Так, – прервал Себастьян трактирщика, который уж вознамерился выложить всю историю. – Для начала принеси еды! Дорога была долгой. Потом позови вашего голову. Тогда и поговорим!

– Ах, господин охотник, что же это я! Сию секунду будет исполнено! Дара, голубка моя, ну-ка быстро тащи господину поесть! Удька, ты где? Живо беги за головой, чтоб одна нога тут, другая там! Да не бойся ты, еще рано, он еще не пришел!..

После этих слов в трактире вновь воцарилось тяжелое молчание и явственно повеяло холодом, несмотря на то, что камин вовсю пылал.

Мальчишка, принявший у охотника лошадь, а теперь мирно сидевший на лавке в углу, подскочил и умчался выполнять поручение, только пятки засверкали. Из кухоньки появилась миловидная девушка с подносом в руках, заставленным тарелками со всевозможной снедью. Довершал изобилие крупный глиняный кувшин, наполненный до краев холодным пенным напитком.

Себастьян с жадностью набросился на это разнообразие. За время, проведенное в пути, он почти ничего не ел, кроме сыра да вяленого мяса, прихваченных на дорогу. Впрочем, даже сейчас старался не переусердствовать. Известно, что на сытый желудок особо не побегаешь. И пиво он слегка пригубил, лишь утолив жажду, чтобы не захмелеть.

– Кушайте, господин, все свежее, только из печи! Дара – дочка моя – сама готовила. Мы ждали вас, очень ждали! Надеялись, что все же приедете! Иначе хоть бросай все, да беги куда глаза глядят… Меня зовут Гош, если вам будет угодно…

Трактирщик все суетился, стараясь угодить знатному гостю, но Себастьян жестом приказал ему помолчать. Все равно рассказ придется выслушать заново, когда пожалует местный голова.

Тот не заставил себя долго ждать. Только охотник отставил тарелку в сторону, как дверь распахнулась, заставив немногих оставшихся посетителей – да и самого Гоша – непроизвольно вздрогнуть. Один Себастьян остался спокоен. Он просто услышал за дверью шаги двоих человек: ребенка и взрослого, и сделал соответствующие выводы.

Городской голова был худ, высок и широкоплеч. Чувствовалось, что в свое время он получил достойную военную подготовку и послужил на славу королевскому дому в пехотных войсках, а может быть, даже успел поучаствовать в Трехлетней войне.

Неудивительно, что он, быстрым взглядом обнаружив Себастьяна, четким шагом подошел к нему и сразу же приступил к делу.

– Господин охотник, меня зовут Ниплух, я местный голова. Как добрались? Боюсь, отдохнуть вам не удастся. У нас беда…

И такой тоской повеяло от этих слов, что еще оставшиеся немногочисленные посетители трактира, не сговариваясь, поднялись на ноги и покинули заведение, старательно не поднимая глаз.

– Видите! – презрительно кивнул Ниплух вслед ретировавшимся завсегдатаям. – Трусы! Чуют неприятности и бегут, как крысы. Да что с них возьмешь? Никакой выучки, деревня!

– Ты служил? – полюбопытствовал Себастьян, предугадав ответ.

– А как же! – Ниплух вытянулся по струнке, став еще выше. – Пехотный полк господина Енока. Пятнадцать лет, день в день! Дослужился до звания сержанта.

– Вольно, сержант. Теперь давай все с самого начала и не пропускай подробности, я сам буду решать, важны они или нет!

– Слушаюсь, господин охотник! – Ниплух в волнении заходил взад-вперед, потом, решив, что это неуважительно по отношению к высокому гостю, сел на лавку и заговорил: – Началось все с месяц назад, как раз через три дня после праздника. Каждый год в первое воскресенье девятого месяца к нам в городок съезжаются люди со всей округи. Сначала идет ярмарка, потом вечером праздник и танцы. И в этот раз так все и было. Без происшествий. Разве что бродягу одного пришлось выставить из города, ну да это мелочи. А потом, спустя три дня, пропал старый Бук. Поначалу никто не обратил на это внимания, думали, отсыпается где-то пьяный, а потом ребятишки нашли в канаве его руку… точнее, только кисть, но она точно принадлежала Буку. Наколка на ней – морской якорь, Бук в молодости на судне служил, тут больше ни у кого такой наколки нет. Значит, без сомнений, это был он.

– Поиски тела организовали? – Себастьян прикрыл глаза, слушая рассказ. Со стороны могло показаться, что он дремлет, но охотник, напротив, был крайне сосредоточен. Он впитывал в себя информацию как губка.

– Конечно! Всю округу обошли цепью, да только без толку, ничего мы не отыскали, хотя старались. А через неделю началось такое, что о Буке тут же позабыли. Я хорошо помню ту первую ночь, когда он пришел. Мне тогда не спалось, я встал с постели выкурить трубку и услышал звуки. Словно кто-то скребся в запертые ставни. Причем поскребется, потом на время перестанет и заново начинает. Я через многое прошел, но в тот миг меня пробрала такая дрожь, что я бросился к двери проверить засов. И вовремя: едва я его задвинул, как кто-то с силой дернул за ручку со двора. А потом опять ширк-ширк по ставням…

– Ты его не видел?

– Нет, что вы! – Ниплух передернул плечами. – Я не трус, поверьте, но в ту ночь не смел выглянуть наружу до самого утра. Зарядил ружье и сидел с ним перед дверью, пока не рассвело. Он поскребся и перестал, ушел, но я все не решался проверить…

– Понятно, – бесстрастно кивнул Себастьян. К чужим слабостям он относился равнодушно, но тут – особый случай. Если уж старый сержант так перетрусил, значит, было от чего. – Что случилось дальше?

– А утром оказалось, что он приходил не только ко мне. На створках и дверях остались царапины. И еще несколько человек подтвердили, что слышали странные звуки. К счастью, в дома он не попал – двери и окна выдержали. Зато без следа исчезли трое наших из милиции. Мы в те дни организовали ночное патрулирование, ходили по трое. Вот те, кто дежурил в ту ночь, и пропали. Мы собрались с мужиками, несколько десятков нас было, взяли оружие, у кого что нашлось, прочесали поля, окружный лес. Пусто. Как сквозь землю провалились! Затем несколько дней ничего не происходило, а в очередную ночь пропали Дагра – жена мельника и сынишка ее. Паренька мы так и не нашли, как и прочих, а вот Дагру отыскали. Точнее, ее голову. Кто-то оторвал ее одним ударом. Тела рядом не было. А глаза у нее были выпучены от страха и волосы совсем седые, хотя мельник сказал, что еще вечером волосы у нее были обычные русые. Мы похоронили голову в пустом гробу. Поиски тел организовать уже никто не пытался. Люди боятся. Теперь по ночам никто не выходит, даже вечером редко кого встретишь. Но, скажу я вам, несмотря на все предосторожности, люди все равно пропадают. Не каждую ночь, нет. Но мы потеряли уже двенадцать человек.

– Почему так поздно отправили голубей с сообщениями?

– Мы отправляли сразу! Ответа не было. А потом уже не верили, что на наши беды откликнутся. Ведь как старый барон Окш помер, до нас никому дела нет. Его сыновья грызутся, как… извините… Но все это происходит далеко от нас, в столице. Здесь же мы сами за себя, никто нам не поможет, кроме нас самих.

– Но повторный вызов все же послали, – констатировал Себастьян.

– Последняя надежда. К счастью, вы приехали!

– Ниплух, расскажи мне о своих выводах.

Старый сержант задумался, хмуря лоб.

– Я скажу так, и это не только мое мнение: он вернулся. Лет двадцать назад у нас уже случалось подобное. Тоже люди пропадали, тел не нашли, только разные куски разных людей. Я в те годы служил далеко от города, знаю только по рассказам. Барон Окш со своим отрядом прочесывал всю округу, но и тогда никаких следов не обнаружил. Не нашел он и убийцу. Через какое-то время все успокоилось, но люди еще долго боялись ходить поодиночке, тем более, вечерами.

– И на кого грешили?

– Черный медведь. Говорят, его видели издалека в лесу. И тогда, двадцать лет назад, и совсем недавно. Огромный медведь-людоед.

– И что, он так запросто приходит в город, похищает людей и остается незамеченным?

– Он не просто медведь, он нежить!

Да, понял Себастьян, этим словом местные жители объясняют все на свете. Нежить, порождение тьмы! Значит, способен на что угодно. Может стать невидимым, может прокрасться в любой дом, может исчезнуть, уже загнанный в ловушку. Неудивительно, что медведя никто не поймал. Ведь все в глубине души уверены, что его и невозможно поймать! И, тем более, уничтожить. Но все ли так просто объясняется? А как же следы на ставнях и дверях? Их тоже оставил призрак? Нет, у убийцы есть тело, а любое тело можно уничтожить!

– Хорошо, я все понял, – подытожил Себастьян. – Мне нужно выспаться, а завтра с утра я начну расследование.

– Как, – удивился голова, – вы сможете спокойно спать? А если он придет и в эту ночь?

– Тогда и поглядим на вашего медведя. Можете идти домой. А завтра пришлите ко мне всех, кто хоть краем глаза мог видеть убийцу или слышать его.

– Слушаюсь, господин охотник, – кивнул Ниплух. Видно было, что он не особо доволен решением Себастьяна, но спорить с охотником мог только безумец. Охотник – судия и палач, рука короля, последняя инстанция, вещь в себе. Он выносит приговор и сам же его исполняет, и никто, даже сам король, впоследствии не может его опротестовать. Такова традиция. Таков закон.

Дара подготовила для Себастьяна комнату на втором этаже. Его седельные сумки лежали сверху на сундуке, там же рядом, аккуратно сложенный, лежал плащ, а на табурете слева – шляпа.

– Господин что-нибудь желает? – немного испуганно поинтересовалась девушка. Ведь существовала еще одна традиция: никто не может отказать охотнику в его желаниях. Вот сейчас, захоти он, и эта милая девушка Дара обязана будет разделить с ним постель, хочет она того или нет. Тем более, учитывая, что Себастьян появился здесь по их просьбе. И ее отец будет поутру хмуриться и отводить взгляд, но не посмеет даже намеком высказать неудовольствие.

– Нет, все в порядке. Можешь идти!

– Спасибо, господин охотник!

Девушка упорхнула в мгновение ока, а в глазах ее промелькнуло на миг разочарование и недоумение, хотя, может быть, Себастьяну это только показалось.

Он скинул сапоги и камзол, но полностью раздеваться не стал. Меч положил на пол у изголовья, ружье поставил в угол, достал из одной сумки пистоль, порох и пули, почистил оружие, зарядил и оставил на полу рядом с мечом. Пистоль мог самопроизвольно выстрелить, но все же, когда вокруг неспокойно, это меньший риск, чем возможность остаться безоружным наедине с опасностью.

Подготовившись таким образом к ночи, Себастьян рухнул на постель и тут же уснул.

С давних пор, еще когда он жил в королевском приюте, где заснуть глубоко часто означало не проснуться вовсе, Себастьян привык спать вполглаза. Поэтому и пробудился сразу же, как только услышал посторонние звуки.

Непогода разыгралась вовсю. Настырный дождик перерос в жуткий ливень, ветер на разные голоса завывал за окном, струи воды жестко хлестали по ставням, но не это разбудило Себастьяна. Было что-то еще, некий шорох, которого быть не должно…

Охотник, не обуваясь, спустился по крутой лестнице, умудрившись не наступить ни на одну из поскрипывавших ступеней. С собой он прихватил меч и заряженный пистоль с взведенным курком – вполне достаточно для отражения любого неожиданного нападения.

В доме царила темнота, все давно спали, поэтому Себастьян никому не помешал.

Вот опять этот звук! Все, как и говорил Гош: ширк-ширк, будто кто-то царапает деревянную створку окна там, снаружи. И снова – ширк-ширк. Скреблись негромко, стараясь не привлекать внимания. Если бы не обостренный слух Себастьяна, он бы ни за что не услышал этих звуков, тем более сейчас, когда за окном царил хаос.

Даже охотнику, долгие годы занимавшемуся своим ремеслом, понадобилось несколько мгновений, чтобы собраться с духом и отпереть засов. И как раз в этот миг непонятное шорканье прекратилось. Ветер завывал, сгибая деревья чуть не до земли, ливень стоял отвесной стеной, словно вознамерился затопить весь мир, но негромкое скрежетание смолкло.

Пистоль Себастьян оставил у двери: все равно от него на улице толку мало – вмиг зальет водой порох, – и с одним мечом, босой, выскочил на улицу, резко распахнув дверь. Еще несколько мгновений ему понадобилось, чтобы обогнуть дом.

Вот та самая створка. Рядом никого. Но не мог же тот, кто скребся в окно, исчезнуть мгновенно?

Ноги скользили в жидкой грязи, равновесие удавалось сохранить с трудом. Трактир стоял на широкой улице – ее не преодолеть за те короткие секунды, что Себастьян бежал от двери до окна. Значит, противник тоже побежал, только в ином направлении, и успел скрыться за углом прежде, чем охотник смог его заметить.

Себастьян рванул вперед, пытаясь хоть что-то разглядеть в темноте, сквозь стену дождя. Никого, и следов не видно… впрочем, их, конечно, смыл ливень.

Охотник обежал вокруг дома, вернувшись к распахнутой настежь двери, и остановился, стараясь дышать глубоко и равномерно. Где же тот, кто царапал ставень?

По лестнице уже спускался Гош с лампой в одной руке и крепкой дубиной в другой, с верхнего пролета выглядывала сонная Дара в ночной рубашке до пят, Удька просунул голову между перил, с любопытством разглядывая насквозь промокшего охотника.

– Что вы делаете, господин? – Гош приблизился к Себастьяну, подняв лампу вверх, и тусклый свет выхватил широкое крыльцо, ступени и часть улицы. – Зачем вы открыли дверь?

Себастьян смерил трактирщика взглядом. Нет, конечно, в обычной ситуации такой вопрос был недопустим, но сейчас надо сделать скидку. Гош боялся, лампа ходуном ходила в его руке. Поэтому невольное неуважение, прозвучавшее в вопросе, Себастьян оставил без внимания и ответил отрывисто:

– Я услышал звуки за окном. Ходил проверить. Там никого нет. Можете идти спать.

Он, не обращая больше внимания на трактирщика, уже лихорадочно запиравшего засов, поднялся по лестнице в свою комнату и сбросил на пол мокрые вещи. В одной из сумок нашлась сменная одежда, но больше запасов не было. Нужно утром сказать Даре, чтобы просушила вещи, иначе не в чем будет ходить.

Несмотря на короткое приключение, заснул Себастьян так же быстро, как и в первый раз. И вполне выспался, проснувшись отдохнувшим, когда утром кто-то негромко постучал в его дверь.

– Завтрак, господин охотник, – это была Дара с подносом. – Ох, ваши вещи все мокрые, я займусь ими!

– Спасибо, – Себастьян ловко вскочил на ноги. – Поставь поднос на табурет.

– Принести тазик с водой и зеркало? – поинтересовалась девушка. – Или вы во дворе будете умываться?

– Неси сюда, – решил Себастьян. – Зеркало не надо.

Дара лучезарно улыбнулась и вышла из комнаты, прихватив вещи. А Себастьян невольно поглядел ей вслед. Вот еще, что удумала, зеркало подать решила! Что он там не видел? Среднего роста, скорее худощавый, чем мускулистый, он, тем не менее, обладал редкостной силой, которую постоянно развивал. Короткая стрижка в противоположность моде на длинные волосы, шрамы: один над левой бровью, второй на голове сбоку – но это видимые, а уж сколько их на теле, скрытые сейчас одеждой – и не сосчитать.

Девушка принесла таз, наполненный водой, и замерла с большим полотенцем наготове. Охотник скинул рубаху, сполоснулся и вытерся. Потом жестом отослал Дару и, как только она покинула комнату, занялся каждодневной тренировкой – размял мышцы, приводя тело в форму. Затем быстро позавтракал, съев крупный ломоть свежего мягкого хлеба и кусок сыра, запив все парным молоком, оделся, не забыв накинуть на плечо перевязь с мечом, и только после этого спустился в общий зал.

Утром здесь собиралось больше народу, чем вечером. Солнце уже вовсю светило сквозь распахнутые настежь ставни, дождь прекратился, и сейчас казалось, что в такой день ничего страшного произойти не может.

Но лица людей радости не выражали. Хмурые взгляды говорили о многом.

– Кто-то еще пропал? – спросил охотник Гоша, вытиравшего глиняные тарелки и кружки у стойки.

– Да, – тот мрачно кивнул. – Дочь кузнеца. Через месяц свадьбу должны были играть. Кузнец взял молот и ушел в лес ее искать, жених за ним пошел.

Себастьян вышел на улицу, щурясь на солнце, которое уже пытались закрыть тучи. Он пошел вдоль дома, дойдя до ставень, в которые ночью скребся неизвестный гость.

Охотник внимательно осмотрел их с обеих сторон. Так и есть, свежие глубокие царапины. Значит, ему не показалось! Но куда же делся ночной пришелец? Не улетел же, в самом деле!..

Следов на земле не было, сплошная грязь вокруг да лужи. Внезапно охотник насторожился. В паре шагов от ставень, в бревенчатой стене дома, он заметил странные насечки. Они начинались на уровне его головы и вели вверх, к самой крыше.

«Как будто кто-то… точно! Это похоже на следы когтей». Кто-то залез по стене на крышу, вот почему ночью охотник не нашел незваного гостя. Тот сидел наверху. Но отчего не напал? Судя по глубине насечек, когти у пришельца были длиной с хороший охотничий нож.

Себастьян понял, что ему очень повезло. Бесславная смерть опять обошла его стороной, в который уже раз…

Но зачем медведь приходил? Случайно ли шастал вокруг трактира, где остановился охотник?

Себастьян решительным шагом направился по улице, остановил первого же прохожего и узнал, как найти жилище кузнеца.

Его дом располагался на самой окраине города, рядом с кузней, сейчас запертой. У забора толпились люди, вполголоса обсуждая случившееся. А на крыльце сидела полная женщина и ничего не выражающими глазами смотрела на дорогу. Мать пропавшей девушки, понял Себастьян, ждет, надеется, волнуется.

При появлении охотника люди расступились, давая возможность пройти. Себастьян подошел к крыльцу, остановившись в паре шагов, дождался, пока внимание женщины переключится на него, и только потом представился:

– Королевский охотник. Особый корпус. Я слышал, у вас беда?

– Что ж вы не уследили, господин охотник? – Она подняла на Себастьяна выцветшие глаза, в которых даже не было слез, одна безнадежная тоска. – Вы ведь вчера прибыли, я слышала, а она пропала уже утром…

– Я постараюсь ее отыскать, – начал было Себастьян, но женщина невежливо его перебила.

– Никого не спасли, и ее не спасут, что уж там, пустое…

– Как случилось, что ее схватили? Она выходила куда-то из дома? – Себастьян пытался вопросами растормошить женщину, но она даже не слышала его слова, уставившись безумным взглядом на дорогу в надежде увидеть фигуры родных.

Охотник покачал головой. Тут он поделать ничего не мог. Приняв за аксиому, что девушку похитили рядом с домом, он обошел строение, потом кузню, внимательно изучая следы на земле. После дождя уже успели изрядно натоптать. Вот большие следы от сапог – наверняка кузнец. Видно было, что он бегал вокруг дома туда-сюда, в этом месте он поскользнулся и чуть не упал, у колодца надолго остановился – чуть в стороне валялись пустые ведра, – а потом сразу рванул к кузне, а от нее в сторону леса. Наверное, прихватил молот.

Нашлись и другие следы, меньшего размера. Они вели от дома до колодца, а там обрывались. Зато от колодца к городской окраине шел уже иной след – тяжелого, крупного зверя.

Все понятно. Девушка вышла поутру набрать воды, медведь (Себастьян принял эту гипотезу, как основную) уже караулил ее у колодца, там и схватил, утащив в лес. Кузнец сумел прочесть следы – их и не скрывали, – и побежал на выручку. Жених же, очевидно, услышал обо всем от горожан, потому как его следов Себастьян не нашел.

Охотник аккуратно запер за собой калитку, потом обратил взор на толпившихся вокруг людей.

– Кто-то из вас видел хоть что-нибудь?

Горожане молча переглядывались между собой. Конечно, они уже успели обсудить произошедшее, и если бы у них имелись сведения, непременно их бы выложили.

– Обычно она рано встает, с первыми лучами солнца, – негромко сказал сухонький и тонкий, как камыш, дед с опрятной бородой. – Вот и сегодня пошла воды набрать и не вернулась. Город еще спал, никто ничего не видел. А Гродень – отец ее – поднимается чуть позже. Он нашел ведра и сразу все понял. Схватил молот и в лес рванул, а Родик – жених Лиски – чуть после узнал, мы ему сказали. И за ним побежал. Не знаю, догнал ли, нет…

– Так, слушайте меня! – Себастьян обратился ко всем собравшимся. – Вы наверняка уже знаете, кто я и по какому праву распоряжаюсь. Соберите больше людей, возьмите оружие, мы попробуем организовать поиски! Вон видите – опушка, жду вас там. А я пока попробую поискать девушку сам.

Речь Себастьяна горожан не воодушевила. Видно было, что ни у кого нет желания идти в лес, где бродит страшный медведь-убийца – даже ради спасения бедной девушки. Но и спорить с королевским охотником не решились. Люди расходились с недовольными лицами, бурча что-то невнятное вполголоса.

Вслушиваться в недовольный ропот горожан Себастьяну было некогда. Отдав приказ, он тут же побежал к опушке. Чем скорее начать поиски, тем больше шансов найти девушку живой. Значит, нельзя терять ни минуты.

Следы медведя обрывались почти у самой кромки леса, а вот следы кузнеца и парня-жениха вели дальше, в самую чащобу. «Любопытно, – подумал Себастьян, – медведь такой тяжелый, да еще ноша, а следы исчезли. Не по воздуху же, в самом деле, он дальше полетел?..»

Эх, как не вовремя все произошло. Ему бы сначала денек приглядеться, изучить округу, пообвыкнуть, но похититель решил иначе.

Себастьян прошел немного вперед в том же направлении, в котором ушел кузнец. Лес встретил редкостным безмолвием. Не пели птицы, не стрекотали жуки, даже ветви деревьев, казалось, не колыхались. Удивительный, мертвый лес.

Следы кузнеца были четкие, глубокие, но они охотника не интересовали. Вскоре он вернулся обратно, туда, где пропали следы медведя. Охотник походил туда-сюда, изредка склоняясь к самой земле, изучил стволы соседних деревьев, пожухлую траву вокруг, затем удовлетворенно кивнул своим мыслям и направился вдоль кромки леса, за первыми рядами деревьев, поминутно останавливаясь. Шел так недолго, уже через двести шагов поднял что-то с земли и повернул обратно.

Со стороны города уже двигалась многочисленная толпа, вооруженная чем попало, от старых ржавых мечей до острых вил. Люди не разговаривали между собой, лица у всех были угрюмые и в то же время испуганные. Даже городские собаки, увязавшиеся за толпой, чувствовали, что что-то не так. Они не брехали, не бегали, а просто тащились сзади.

Себастьян встретил горожан у опушки, неожиданно вынырнув из-за деревьев. Люди шарахнулись, ощетинившись железом, но, признав охотника, успокоились. Себастьян внимательно оглядел лица горожан, решая, с чего начать, но тут захрустели ветви, и из леса вывалился совсем еще молодой человек с блуждающим взором.

Его ноги подкосились, и он беззвучно рухнул наземь.

– Это же Родик! – вскрикнул кто-то. – Жених Лиски. Что с ним? Он жив?

Парня подняли, похлопали по исцарапанным щекам, привели в чувство. Он открыл глаза, оглядел собравшихся вокруг людей и вдруг протяжно закричал на высокой ноте. Крик перешел в вой, в котором не было ничего человеческого. Зрачки его неимоверно расширились, белков почти не было видно, руки тряслись, зубы выбивали чечетку.

– Рука, – сказал он наконец и дико засмеялся. Потом повторил: – Рука! – и добавил: – Колечко!

– О чем это он? Он безумен, посмотрите на его глаза!..

Себастьян вздохнул и отошел в сторону. Парню уже не помочь. Разум покинул его. Только со временем он сумеет восстановиться, хотя и этого может не произойти, всякое бывает. Люди делятся на слабых и сильных. Слабые не умеют переносить потрясения, ломаются. Сильные становятся злее.

– Смотрите, Гродень идет!

Кузнец шел не спеша, ссутулив плечи и волоча ноги. Его большое тело словно сдулось, как лопнувший бычий пузырь. Будто бы жизнь вышла из него, а то, что осталось, только и могло едва переставлять ноги. Он где-то бросил молот, зато нес в руках какую-то палку, безразлично помахивая ей в воздухе.

Толпа молча взирала на явление кузнеца. Таким его еще никто прежде не видел.

Кузнец приблизился к людям и протянул вперед свою палку. Родик закричал.

Себастьян понял, что никакая это не палка, а человеческая рука, сломанная у локтя, вывалянная в земле и грязи и оттого почти черная. Только вот на безымянном пальце внезапно блеснула стекляшка, вставленная в незамысловатое колечко.

Вот что свело с ума Родика и забрало волю Гроденя. Они нашли руку Лиски, а парень опознал кольцо, которое, скорее всего, сам же ей и дарил, так что ошибки быть не могло – девушка мертва.

Люди вокруг тоже наконец разобрали, что именно показывал им кузнец.

Кто-то вскрикнул, кто-то развернулся и побежал обратно в город, но нашлись и те, кто только зло стиснул зубы, сжал покрепче оружие в руках и остался стоять на месте. К счастью, таких оказалось большинство. В обычной ситуации они бы справились все вместе, пусть даже медведь-убийца оказался бы втрое больше, но то, что обнаружил Себастьян, переворачивало ситуацию с ног на голову.

Он некоторое время раздумывал о том, сообщать ли людям о своей находке, потом все же заговорил:

– Возвращайтесь в город, поиски придется отложить.

– Но как же девушка? – заволновались горожане. – Она может быть еще жива? Надо помочь! Пройдем цепью! Найдем медведя! На вилы его!..

– Девушка мертва, – Себастьян осторожно взял оторванную руку у кузнеца. – Видите, вокруг крови нет, это значит, что Лиска уже была мертва, когда лишилась руки. Тварь убила ее сразу.

Гродень при этих словах встрепенулся, отобрал у охотника руку дочери и пошел обратно в город. Родик увязался за ним, время от времени издавая жалобные крики. Люди проводили несчастных жалостными взглядами, но все понимали, что тут уже ничем не помочь и что подобное горе могло прийти к каждому из них.

– Ну а как же медведь? Его надо поймать и убить!

– Когда пропадали другие жители города, вы устраивали поиски?

– А как же! Конечно! Все прочесали вокруг!

– Но ведь ничего не нашли? У медведя есть убежище, его так просто не отыскать.

– Собаки нам помогут! След еще свежий!

– Да вы только посмотрите на них! – Себастьян широким жестом указал на десяток собак, сбившихся позади людей в стаю. Они прижимали уши и хвосты, жались к земле и жалобно скулили. – Чуют зверя, боятся его. Они нам не помогут. Все, кто видел медведя, пусть мельком, приходите в трактир, где я остановился. Ваши показания могут представлять ценность для расследования.

Решив, что он сказал все, что хотел, Себастьян направился обратно в город. Основная причина, по которой он передумал проводить поисковую операцию, заключалась даже не в том, что нашлась улика, подтверждающая гибель девушки. Убийцу в любом случае следовало отыскать и уничтожить, это не подлежало сомнению. Просто охотник сомневался, что медведь до сих пор находился в лесу.

То место, где так внезапно пропали следы зверя, сказало ему о многом. Если медведь не мог летать, то он прыгнул. Обычный медведь на подобное не способен, но, вспомнив, как ночью где-то над его головой притаилась, выжидая, тварь, ловко вскарабкавшаяся по стене на крышу, Себастьян искал совершенно конкретные следы и быстро нашел их. Следы когтей на стволах деревьев. Медведь прыгнул прямо со своей ношей с места, легко оказавшись на дереве. Чудовищный прыжок! Какой же силой должен обладать зверь, чтобы быть способным на подобное! Затем медведь, все так же перемещаясь по деревьям, утащил свою добычу в чащу, откусив и отбросив по дороге руку несчастной.

А потом, в ста шагах дальше по кромке леса, Себастьян нашел еще следы, совсем другие. Ведущие в сторону города, только уже не отпечатки лап, а самые обычные следы от сапог, какие носит половина города. Каблук был подбит четырьмя гвоздями.

Человек шел из глубины леса уверенно, чувствуя себя хозяином и ничего не опасаясь. И все бы ничего, только вот явился этот человек оттуда, куда ушел медведь. И, кажется, Себастьян понял, что это означает и чем грозит городу. Поэтому и не стал рассказывать людям о своих выводах, иначе поднялась бы паника, а этого сейчас нельзя допускать. Иначе тварь скроется, сменит город, пропадет навсегда.

Себастьян почти не сомневался, что в Благодатном завелся перекидыш. Все признаки налицо – обычное хищное животное на подобное не способно, только наделенный разумом, хитростью и волей человек.

Это значило, что ситуация приняла совсем иной оборот. Теперь искать убийцу следовало в городе, среди людей, а это усложняло поиски в несколько раз.

Перекидыши по сути оборотни, умеющие контролировать себя, даже находясь в зверином обличье. А это делало их более опасными противниками. Жажда крови не заглушала в них разум, поэтому поймать их было очень сложно. Перекидышей истребили почти поголовно еще во времена Большой охоты, только редким особям удалось остаться нераспознанными и в итоге дать потомство. Но тем злее и беспощаднее стали их дети, не забывшие зов крови, мстившие всем и вся.

Себастьян вернулся в трактир и плотно пообедал. Пренебрегать пищей значило лишиться дополнительных сил, а делать такие подарки врагам не мог себе позволить ни один из охотников.

Через некоторое время в трактир потянулись люди, собранные Ниплухом, да те, до кого дошел приказ Себастьяна. Всего пять человек, да и, как выяснилось, видели они тоже не многое.

Один рассказал, как поздним вечером наблюдал медведя или кого-то еще очень крупного, бродящего между деревьев на опушке леса. Правда, это мог быть обычный лось или другое животное. Свидетель ни в чем не был уверен.

Показания других также не отличались точностью и разнообразием. Медведь предпочитал темное время суток, двигался незаметно, обладал чудовищной интуицией и ловкостью. Оставаясь невидимым, он мог обойти весь город, что, кажется, и проделывал регулярно.

Все рассказы сходились в одном – это не медведь, а истинный посланник тьмы, и убить его обычным способом, со всем уважением к господину охотнику, не получится. Нужно звать святых отцов, только с помощью бога Звезды можно сотворить чудо и убить тварь!..

Толку от показаний оказалось мало, и Себастьян вскоре отослал свидетелей. Все же кое в чем и они оказались полезны, косвенно подтвердив версию о перекидыше. Ведь, в отличие от оборотней, перекидыши не зависели от лунных фаз и других факторов. Они могли сменить облик в любой момент по собственному желанию. Но, несомненно, охотиться ночью для них удобнее. Ведь, обладая превосходным ночным зрением и огромной силой, они не могли встретить равных по силе противников, творя злодеяния безнаказанно. И еще: раз на перекидыша не оказывал влияния звериный зов крови и убивали они только по собственному желанию, то оправдания им нет, наказание одно – смерть!..

Искать следовало среди одиноких горожан. Ведь сложно допустить, чтобы семейный человек мог свободно отлучаться по ночам, не будучи уличенным. А у перекидыша, похоже, полная свобода передвижений.

Также где-то в лесу у него должно быть надежное убежище, куда он стаскивал своих жертв и где хранил одежду. Ведь возвращаться обратно в город перекидышу приходилось в благопристойном виде. Значит, он должен сначала переодеться, привести себя в порядок. Об этом говорили следы сапог, обнаруженные охотником.

Задавая вопросы, Себастьян узнал, что приезжие за прошедшие полгода в городе не поселялись. Поэтому еще один вывод: перекидыш – кто-то из своих, из горожан. Но отчего он начал убивать только в последний месяц? И связано ли это с праздником, после которого, по словам Ниплуха, все и началось? Что особенного случилось на том празднике?

Работа охотника заключалась не в том, чтобы бегать по горам, лесам и тесным улочкам, как полагали многие романтично настроенные молодые люди, обожествляющие охотников и все с ними связанное. Большую часть времени занимали обычные разговоры. Да, из обычных трактирных сплетен порой узнаешь столько, что хватает на построение десятка версий. А толковая версия – это главное. Мотив преступления – основа, на которой строится фундамент доказательств. Ведь даже оставаясь вещью в себе, судией и палачом, тем не менее, хочется спать спокойно, будучи полностью уверенным в виновности казненных тобой преступников.

Себастьян вышел на улицу и подошел к боковой пристройке, где трактирщик держал лошадей. Сейчас там находились только две лошадки: та, на которой приехал сам охотник, и вторая, очевидно, хозяйская. Удька – сын трактирщика – расчесывал жесткой щеткой гривы кобылам. При виде Себастьяна он так и замер с открытым ртом, восхищенно разглядывая охотника. Многие мальчишки полжизни бы отдали, чтобы стать таким, как он, а сам Себастьян чувствовал себя старым и невероятно уставшим.

– Скажи-ка мне, а что за праздник был месяц назад?

– Каждый год такой бывает, господин. Очень весело! Ярмарка, потом танцы, много гостей, отец всегда доволен – выручка большая!

– А тебе нравится?

– Конечно, – глаза мальчишки разгорелись, – там столько всего интересного! А какие леденцы делает старая Хро! Объеденье!

– Так ты никогда праздник не пропускаешь?

– Да вы что, господин охотник, кто ж такое пропустит? – Удька даже обиделся немного, но подумал и вновь заулыбался. – Я там с самого утра был! Все видел!

– Значит, ты видел и то происшествие? – многозначительно спросил Себастьян. Он сам не знал, о чем спрашивал, просто бросил камень наугад, но мальчик пороется в памяти и выудит оттуда самое ценное.

Так и случилось. Парнишка задумался ненадолго, потом уверенно кивнул.

– Да, я видел, как его выгнали из города. А других стоящих происшествий и не было вовсе.

– Ты про бродягу? – заинтересовался охотник, припомнив слова Ниплуха.

– Ага, он странный был. Появился в городе к полудню. Голова белая – совсем седая, а виски и борода черные. Одежда старая, сейчас такое не носят, но чистая, хотя слегка потрепанная и запыленная. Видно, что шел издалека, за спиной котомка – вот и все его вещи. Я его толком и не рассматривал: бродяга как бродяга. Через город много таких проходит. Но тут праздник, веселье, вот он и остался.

– Так, а что же было дальше? Из-за чего его прогнали? – Себастьян поощрительно подмигнул мальчонке, показывая, что рассказ его заинтересовал.

– Я видел его время от времени, он ходил по ярмарке на площади. С Гроднем разговаривал, это я точно помню, да и с другими болтал. К примеру, с Кольдом, со старым Буком, с Преком – это дружок нашей Дары, они давно встречаются. Думают, что я не знаю… С другими тоже, но всех не упомню, я же за ним специально не следил.

– Так-так, – кивнул охотник. – А ты, значит, все подмечаешь. Зоркий глаз, верная рука – королю нужны такие!

– Правда? – засмущался Удька. – Думаете, я сгожусь королю?

– Подрастешь немного и обязательно сгодишься, – обманул его Себастьян. Угрызений совести он не испытывал. Дело превыше всего, а разбитые детские мечты его не касаются. Тем более что из парня и правда может выйти толк. Так что не слишком-то он покривил душой. – Рассказывай дальше!

– Дальше… – задумался Удька. – А дальше начались танцы, тут-то бродяга и учудил. Он достал из котомки страшную маску рыжей обезьяны, напялил ее на себя и стал прыгать среди танцующих, кривляться, хватать женщин за руки, громко что-то выкрикивать, но слов было не разобрать, словно он не на человеческом языке говорил, а на зверином! Ну, наши мужики и выгнали его из города… пинками… Чтобы, значит, понимал, как нужно вести себя в приличном обществе…

– Он не возвратился?

– Нет, вы что, его бы вовсе прибили! Дело уже к вечеру клонилось, многие изрядно набрались пива, не соображали, что творят. Но мне его не жаль, честно! Та маска… она была такая жуткая! Я прежде подобной не видел!..

Бродяга в маске рыжей обезьяны. Может быть, он и не имеет никакого отношения к событиям, а может, он – ключ ко всему. Себастьян не привык отбрасывать в сторону факты, даже если они не укладывались в общую картину.

Закончив разговор с мальчиком, Себастьян отправился к дому кузнеца. В том состоянии, в каком находился Гродень, от него было мало толка, но поговорить с ним охотник был обязан.

Толпа у дома уже разошлась, оставив семью наедине с их горем. Родик – жених – тоже куда-то делся. Кузнец сидел на крыльце и непрестанно смотрел в одну точку. Из дома доносился тихий – даже не плач – однотонный безнадежный вой.

Себастьян открыл калитку, подошел к Гродню и встал рядом. Никакой реакции. Кузнец словно не видел охотника, продолжая глядеть в землю. Руки девушки Себастьян не заметил, кузнец уже успел ее куда-то припрятать.

– У меня к тебе вопросы, – произнес охотник.

В подобных ситуациях никогда не знаешь, как поведет себя человек. Кто-то впадает в отчаяние, кто-то целиком уходит в себя, но есть и те, кто желает мстить. К такому состоянию Себастьян и хотел привести Гродня. Но для начала следовало вывести кузнеца из ступора, дать ему цель. – Я хочу найти убийцу, и ты должен мне помочь!

Долгую минуту Гродень не реагировал. Наконец, словно слова охотника только дошли до его сознания, он поднял тяжелый взгляд на пришельца.

– Она мертва.

– Да, она мертва, – подтвердил Себастьян. Это не было жестокостью, это была всего лишь правда. – Но он еще жив!

– Тот, кто это сделал с ней? – правильно догадался Гродень.

– Да. И я хочу исправить эту несправедливость.

– Медведь-людоед. Его сложно поймать. Ты видел лес? Он мертв, как и Лиска. Животные ушли оттуда. Все боятся.

– И ты тоже? – насмешливо спросил Себастьян.

– Я? – удивился Гродень и посмотрел на охотника, словно видел его впервые. – Нет, я не боюсь!

– Тогда я открою тебе тайну. Твою дочь убил не зверь, ее убил человек. Один из вас, местный. И все прочие смерти тоже его рук дело.

– Что? – кузнец вскочил на ноги и сжал пудовые кулаки. – Ты уверен, охотник? Отвечаешь за свои слова?

– Уверен и отвечаю, – кивнул Себастьян, с удовольствием наблюдая перемену в могучем Гродне. Теперь отчаяние в нем отошло на второй план, а глаза засияли жаждой мести. – И если ты мне поможешь, я смогу вычислить убийцу.

– Все, что в моих силах! – голос кузнеца подрагивал от нетерпения. – Спрашивай!

– О чем говорил с тобой бродяга на празднике месяц назад?

– Бродяга? При чем тут бродяга?

– Послушай, Гродень, давай договоримся сразу – охотник тут я! И вопросы задаю я! Или ты не хочешь отомстить за свою дочь?

– Хорошо, охотник. Я тебя понял, – кузнец задумался, припоминая давние события. – О чем он со мной говорил? О странном. Спрашивал вначале, как мы тут живем, всем ли довольны. Затем понес полную околесицу. Говорил о том, что каждый достоин большего, что мы не ценим себя и то, что заложено в нас. Потом что-то о рыжей обезьяне, которая возродилась и идет, и что она нам поможет. Да, он так и сказал: «Обезьяна идет! Услышь ее поступь!», Я ему сразу сказал, чтобы отстал. Только с сумасшедшими мне болтать недоставало! Хотя он поначалу безобидно себя вел, только все норовил про обезьяну свою рассказать. Я сказал ему, что, если не отстанет, то пожалеет. Он сразу отошел в сторону, потом я потерял его из виду. Только когда начались танцы, он вытащил эту маску и начал бесноваться. Тогда уж мы с мужиками выставили его из города. Бить – особо не били, но предупредили, чтобы обратно не совался. Он ушел, и больше я его не видел.

– В городе он не ночевал?

– Нет, мы же его выпроводили, не думаю, что он рискнул бы вернуться.

– Допустим. Скажи, кто в городе каблуки на сапогах чинит?

– Я и чиню, там дел-то обычно на несколько минут. Каблук вырезал да подбил гвоздями, чтобы держался.

– Сколько гвоздей идет на один каблук?

– По-разному, но в основном три или четыре, в зависимости от размера. А это здесь при чем?

– Пока не знаю. Скажи, чем больше нога у владельца сапог, тем крупнее каблук?

– Не обязательно, – пожал плечами Гродень.

– Можно ли по отпечатку сапог найти владельца?

– Вряд ли это получится, охотник. Каблуки я режу по одному стандарту. Ну да, есть поменьше, есть покрупнее, но даже я не опознал бы по следу хозяина. Если только нет каких особенностей. К примеру, гвозди особые или еще что-то в этом роде.

Себастьян покачал головой. Жаль, что с этой стороны не подойти. Те следы, что он обнаружил в лесу, особенностей не имели. Хотя и говорили о том, что владелец их мужчина, но это и так было ясно.

– С кем еще разговаривал на празднике бродяга? – вернулся к теме Себастьян. Ему не давал покоя этот пришлый, нацепивший маску рыжей обезьяны. Никогда охотник не слышал о подобном культе и его служителях, но, тем не менее, эта история его беспокоила. Что-то в ней настораживало…

– Я видел только, что он и к Буку приставал, но тот его быстро отшил. Он бродяге так руку сжал, что тот побелел от боли. Бук – был человеком старой закалки, терпеть не мог проходимцев, спуску им не давал. Как-то раз вора поймал да обе руки ему поломал. Жаль Бука, первым погиб.

– И нашли от него только кисть, правильно?

– Да, – удивленно подтвердил Гродень. – А тут есть связь? Между медведем и бродягой? Он ему руку сжал, а потом от самого только кисть и осталась?..

Тут он вспомнил о собственном трофее и пошатнулся. Крепкий, здоровый человек, но подобное горе может поломать, уничтожить.

– А при чем тут Лиска? – голос кузнеца дрожал от волнения. – Она же бродягу этого даже не видела! И остальные, те, кто после пропал, они ведь тоже ни при чем! Хотя бродяга и Дагру за руки хватал, а она тоже пропала вместе с сыном своим малолетним. Если это месть, то значит, что Лиска погибла из-за меня? Из-за того, что я эту рыжую обезьяну из города выкинул?

На Гродня тяжело было смотреть. Его твердый, как камень, подбородок безвольно затрясся.

– Послушай, – Себастьян узнал все, что хотел, – еще ничего не понятно. Не думаю, что ты виновен в смерти дочери. Мне понадобится твоя помощь. Информация очень ценна. Я должен все обдумать, поговорить с другими. Мы его найдем, обещаю тебе. Слово.

– Я верю тебе, охотник. Я буду ждать, когда позовешь, – кузнец повернулся и ушел в дом. Если мысль о виновности в смерти Лиски будет его подтачивать, то он долго не протянет. А терять такого помощника раньше времени не хотелось. Конечно, каждый сам обязан пережить собственное горе, но одно дело пылать жаждой мести, а совсем иное – винить во всем себя, грызть душу за собственные поступки.

Себастьян вернулся в трактир. Ниплух разыскал еще нескольких человек, якобы видевших медведя. Но, к сожалению, ничего нового они не рассказали. Да и расспросы о празднике и бродяге больше ничего не дали. Охотник поговорил с каждым, но все показания сходились. Его видели, помнят. Всерьез не приняли. Когда начал раздражать, выкинули из города. И маску помнят – страшная была: волосы рыжие, глаза выпученные, клыки торчат изо рта. Прямо как живая!

Наслушавшись впечатлений, охотник отпустил свидетелей. Те охотно отправились по домам. День шел на убыль, вечерело, но посетителей в трактире не прибавлялось. Дара, свободная от дел, болтала в углу с худощавым черноволосым парнем, Удька торчал на конюшне, а Гош в очередной раз протирал за стойкой посуду.

Себастьян приказал подать себе ужин и задумался над тарелкой с тушеной бараниной и овощами. Нужно ловить перекидыша, пока он не погубил еще кого-нибудь. Но как? Устроить засаду, дождаться, пока он будет возвращаться из леса в человеческом обличье и тогда его и взять? Но мест, чтобы проникнуть в лес и выйти незамеченным в город – слишком много. И вряд ли перекидыш пойдет второй раз одной и той же дорогой. Нет, нужно придумать что-то иное, такое, чтобы он сам начал искать встречу с охотником!

Ведь недаром же медведь пришел ночью под окна таверны. Знал, что Себастьян услышит звуки и выйдет на улицу. Притаился, изучал, но не напал. Почему? Решил, что не справится? Но в тот момент все преимущества были на стороне перекидыша. Если бы он прыгнул с крыши на Себастьяна, то у охотника осталось бы мало шансов на победу. Точнее, их не осталось бы вовсе. Но знал ли об этом перекидыш? Ведь в том, что у него в обоих обликах доминирует человеческий разум, есть как плюсы, так и минусы. Иногда звериные инстинкты важнее, чем долгие размышления. Перекидыш пришел посмотреть на охотника, потому что был наслышан об их невероятных способностях, об умении справиться с любой опасностью. Он не напал, потому что испугался, несмотря на свое явное преимущество. Человеческий разум помешал ему, но повторит ли он и в следующий раз свою ошибку? Или все же перекидыш надеялся, что Себастьян покрутится в Благодатном, да и уедет обратно в далекую столицу, оставив местным самим решать собственные проблемы? В таком случае, он поступил разумно, не напав. Гибель охотника – это не смерть обычных горожан. Такие дела не оставляют без последствий. Погибни Себастьян от когтей перекидыша, и уже через несколько дней сюда явились бы другие охотники. И можно было быть уверенным, что они довели бы дело до конца.

И при чем тут рыжая обезьяна?!

Дара громко засмеялась и шлепнула черноволосого парня по рукам. «Это, наверное, дружок девушки, – подумал охотник. – Как его?.. Прек. Кстати, он ведь тоже общался с бродягой!..»

Себастьян махнул рукой, привлекая внимание парочки. Дара тут же приняла серьезный вид и подбежала к охотнику.

– Чего желаете, господин?

– Пригласи сюда своего друга, я хочу с ним поговорить.

– Прека? А на что он вам? Ой, извините, господин охотник, сию секунду!

Она вернулась к дальнему столу, о чем-то коротко пошепталась с парнем, и тот тут же поднялся из-за стола и подошел к Себастьяну, почтительно склонив голову.

– Присаживайся, – пригласил охотник. Прек молча сел напротив, даже не интересуясь причинами приглашения. Себастьян без особого интереса оглядел парня: среднего роста, узкоплечий и слегка сутулый. Интересно, чем он привлек видную дочь трактирщика? – Ты, наверное, слышал, как я опрашивал людей?

– Слышал, вы спрашивали всех о медведе и о бродяге на празднике. Но медведя я не видел…

– А бродягу?

– Его помню. Мы говорили с ним. Недолго. Затем его прогнали.

– О чем вы говорили?

– Он спрашивал, как мы живем, довольны ли судьбой.

– И что ты ответил?

– Что всем доволен!

– И больше ты никогда его не встречал?

– Нет, – уверенно ответил Прек. – Не встречал.

Себастьян умел распознавать ложь и у более хитроумных особ, собаку съевших на интригах. Сейчас же он ясно видел, что парень недоговаривает. Слегка изменился голос, чуть дернулось веко, пальцы непроизвольно отбивали барабанную дробь на лавке – все признаки обмана. Но вот вопрос: зачем ему лгать?

– Хорошо, – удовлетворенно кивнул Себастьян, делая вид, что полностью доволен рассказом. – Это все, что я хотел узнать. Можешь идти!

Прек неловко поклонился и вернулся за дальний стол. Интересный тип, необычно самоуверенный для провинциала. Впрочем, даже если он врал о бродяге, сейчас охотника это не интересовало.

«Перекидыш. Как же его выманить?» Некая смутная идея мелькнула в голове охотника!

Себастьян подошел к Гошу, тот оторвал взгляд от тарелок.

– Господин охотник?

– Думаю, скоро мы возьмем медведя.

Взгляд трактирщика посветлел.

– Это замечательная новость, люди будут довольны. Но как вы это сделаете? Ведь медведь неуловим!

– У меня появились улики… но об этом пока рано говорить. Завтра все прояснится!

С этими словами Себастьян покинул трактир в полной уверенности, что через час эта весть разлетится по всему городу. На то и строился расчет. Заинтриговать перекидыша, припугнуть таинственной уликой, заставить проявить себя любым образом.

Через десять минут Себастьян уже стучался в дом кузнеца. Гродень едва протиснул в проем широкие плечи.

– Есть дело, собирайся. Да… возьми с собой какое-нибудь оружие!

Гродень без единого слова прикрыл за собой дверь, дошел до кузницы и вскоре вышел, держа в руках крайне острый на вид серп.

– Молот потерял в лесу, – хмуро сообщил кузнец. – Серп сам точил, не подведет.

– Следуй за мной! – приказал Себастьян.

В трактире имелся второй выход – неприметная дверь позади дома, ее Себастьян заметил еще утром и сейчас провел Гродня через нее внутрь. Это тоже составляло часть плана. Никто их не увидел, и охотник с кузнецом осторожно поднялись по лестнице на второй этаж, попав в комнату Себастьяна.

– Нужно будет спрятаться в сундуке, другого места в комнате просто нет. И сидеть там тихо. Думаю, медведь придет ночью меня убивать.

– Я буду сидеть тихо, как мышь, – пообещал кузнец. И добавил: – Он не учует!

На ужин Себастьян спустился вниз. Сегодня посетителей оказалось чуть больше, чем прошлым вечером. Главная тема всех разговоров: что же такого отыскал охотник и как это поможет охоте на медведя? Конечно, при появлении Себастьяна собравшиеся сбавили тон.

Главное, не смотреть в эти лица, не выдать себя, показав, что ты подозреваешь каждого из присутствующих. Пусть только он, кузнец и сам перекидыш знают об истинном положении вещей, а остальные должны думать, что охота идет хоть и за страшным медведем-людоедом, но всего лишь зверем, а не человеком. Одним из них, тем, кто может сидеть рядом, по правую руку, и спокойно потягивать пиво – как несколько часов назад потягивал кровь из жертв, словно изысканное вино.

Охотник сидел в одиночестве за своим столом. Ужинал, пил местное вино, которое оказалось достаточно сносным, но особо не усердствовал ни в наполнении желудка, ни в затуманивании головы. Хотя со стороны казалось, что Себастьян изрядно набрался. Наконец, когда за окном воцарилась тьма, а последний посетитель ушел в ночь, охотник поднялся на ноги и, слегка пошатываясь, пошел к себе комнату.

Из сундука не доносилось ни звука. Кузнец умел сидеть тихо, и даже, кажется, не дышал. Себастьян рухнул на кровать и со стороны можно было подумать, что провалился в глубокий сон. Так удачно получилось, что меч лежал на полу прямо под рукой, а заряженный пистоль – под подушкой.

Время шло, охотник захрапел. Давно уже смолкли голоса, дом погрузился в сон.

Не уснуть на самом деле было легко – кровь бурлила от возбуждения. Себастьян был готов к появлению перекидыша, ждал… и все равно, легкий скрип ставень чуть не застал врасплох. Медведь мог передвигаться бесшумно, когда хотел, а по стенам лазил лучше кошки. Открыть окно снаружи не составило для него труда. Значит, по ставням он царапал только, чтобы привлечь внимание и выманить на улицу.

Медведь уже находился в комнате, заполняя ее своим объемом. Дышать стало тяжело из-за резкого звериного запаха.

Перекидыш осматривал охотника. Он прекрасно видел в темноте и нападать не спешил. Ему было интересно. Себастьян тоже выжидал, готовый в любой момент вскочить на ноги.

А потом медведь сделал нестандартный ход. Он заговорил.

– Можешь не прешворятьшя, я вишу, ты не шпишь, и вытащи руку иш-под подушки, этими пульками мою шкуру не пробить.

Впервые Себастьяну встречался перекидыш, который умел говорить в зверином обличье. Не то, чтобы они не могли этого делать в принципе, как примитивные оборотни, но обычно просто не хотели. Пусть некоторые слова у медведя получались не слишком четкими – он слегка шепелявил, но смысл его фраз был понятен.

Охотник сел на постели, осторожно вытащив руку с зажатым в ней пистолетом, и направил его дулом в потолок. Меч он мог схватить в любой момент, но решил повременить и в ответ спросил сам:

– Почему не нападаешь?

Медведь был громаден. Таких крупных экземпляров Себастьян прежде не встречал. Его желтые глаза неотрывно смотрели на охотника, подмечая каждое движение. Он готов был ударить в любой момент, при малейшем намеке на опасность.

– Хочу пошмотреть на твою улику. Интерешно, на шем ты меня поймал?

– Нет никакой улики, – честно признал охотник, внимательно наблюдая за реакцией перекидыша. – Я выдумал ее, чтобы ты пришел.

– Ах-ха, – выдохнул медведь и выпустил кинжальные когти. – Обманул, шначит?

И тут не выдержал кузнец. Крышка сундука распахнулась, и Гродень распрямился во весь свой немалый рост. Комната оказалась маловата для двух столь крупных особей.

Себастьян уже подхватил меч, но перекидыш сильным ударом наотмашь отбросил охотника к стене. Дом заходил ходуном, стена затрещала.

Гродень прыгнул на медведя, одновременно занося серп для удара. Перекидыш встретил его в воздухе, насадив на когти, и быстрым движением вспорол кузнецу живот.

– Шдохни, как и твоя девка!

На пол хлынула кровь, внутренности Гродня вывалились, но он будто этого и не заметил. Кузнец взмахнул серпом, и лапа перекидыша, которую он еще не успел освободить, отделилась от тела.

Медведь взвыл и, выбив всем телом оконный проем вместе с рамой, вывалился на улицу. Гродень упал на колени. Охотник прыгнул следом и удачно приземлился на ноги, сгруппировавшись в воздухе. Перекидыш бежал вдоль по улице на трех лапах. Это давало охотнику некоторое преимущество, но, даже несмотря на потерю конечности, скорость передвижения медведя оказалась очень велика.

Никто не выбежал из соседних домов на помощь, хотя люди не могли не слышать шум вокруг.

Постепенно Себастьян нагонял. Медведь обернулся, блеснув желтым звериным глазом в свете двух лун, и внезапно свернул, легко снеся подвернувшийся на пути забор.

Охотник бежал следом. У перекидыша было одно несомненное преимущество – он знал город лучше Себастьяна и пользовался этим. Медведь с разбегу заскочил на пристройку одного из домов и тут же длинным прыжком перемахнул на крышу – черепица посыпалась на землю, потом на соседнюю и еще дальше. Дома стояли впритык, соприкасаясь стенами и крышами, только между некоторыми имелись незначительные просветы. Таких улиц в городке имелось всего три или четыре, но убийца знал, куда бежать. Себастьяну потребовалось чуть больше времени, чтобы взобраться наверх. Перекидыш даже на трех лапах обладал удивительным проворством.

Еще прыжок – и охотник тоже очутился на покатой крыше, стараясь не соскользнуть вниз. Медведь обгонял его, и Себастьян побежал за ним, ругаясь про себя. Высоту он недолюбливал, и, хотя здесь казалось не слишком высоко – пара этажей, это заставляло нервничать.

Перекидыш умудрялся сохранять дистанцию. Здесь, наверху, он чувствовал себя превосходно в отличие от охотника, который с трудом заставлял себя не смотреть вниз. И все же ноги подвели Себастьяна. Одна из черепиц, на которую он наступил, поехала по скату, и охотник потерял равновесие. Пока он хватался за все, что подвернется под руку, распластавшись плашмя, пока сумел вновь встать на ноги, медведя уже и след простыл.

Он, судя по всему, просто соскочил вниз и ушел дворами, петляя между домов.

Себастьян выругался, дав ненадолго волю эмоциям. Такая ошибка! Раненый перекидыш был почти в его руках!..

Когда он вернулся в трактир, там уже никто не спал. Дара плакала в углу, Удька зло сверкал глазами, утешая сестру, Гош с масляной лампой в одной руке и охотничьим ножом в другой стоял на крыльце, вглядываясь во тьму.

Соседи так и не явились на выручку. Каждый сам за себя. А что, спрашивается, они могли сделать, если даже охотник оказался бессилен? Так думал каждый, оправдывая свой страх и трусость.

Себастьян вынырнул на свет, заставив Гоша вздрогнуть. Старик отступил в дом.

– Как Гродень? – спросил охотник, заранее догадываясь, каков будет ответ.

– Умер.

– Он мне очень помог. Гош, у меня для тебя задание. Буди людей! Делай что хочешь, но собери как можно больше народу. Пусть Ниплух посодействует. Пора забыть о страхе! Теперь у нас на самом деле есть улика, по которой мы быстро отыщем тварь, если он еще не сбежал из города.

– Хорошо, я все понял.

– Разбуди меня, как всех соберешь. Я должен немного отдохнуть.

Гош недоверчиво покачал головой, сомневаясь, что после всего охотник сможет уснуть, но умение отключиться в нужный момент, дать телу расслабиться, набрать новых сил входило в навыки любого королевского охотника.

Поэтому через пять минут Себастьян уже спал, заняв одну из пустующих комнат. Кузнец так и лежал бездыханный на полу в его прежней комнате. Ничего, люди о нем позаботятся.

Краткий сон был, как всегда, с одним-единственным сновидением. Ласточка… Вроде бы только голова Себастьяна коснулась подушки, и тут же он проснулся оттого, что кто-то теребил его за рукав камзола.

– Господин охотник, – это был Удька с красными от недосыпа глазами. – Люди на улице, целая толпа! Вас ждут!..

– Иду, – Себастьян легко вскочил на ноги. Усталости как не бывало.

Небо на востоке уже светлело. Гошу понадобилось несколько часов, чтобы собрать людей. На этот раз горожане превзошли сами себя. К трактиру явилось, наверное, все взрослое мужское население Благодатного.

Себастьян осмотрел разномастную толпу, вооруженную чем попало. Градус желания участвовать в мероприятии колебался от нуля до бесконечности. Многие уже знали о смерти кузнеца, и, конечно, это не прибавляло энтузиазма. Но другие лица горели желанием разобраться с убийцей, чего бы это ни стоило. Дочери и сыновья имелись у каждого, и бесконечно трястись в ожидании, на кого в этот раз падет жребий, люди не хотели.

Народ гудел, обсуждая ранний подъем, гибель Гродня, неудачную погоню за медведем, о котором уже все вокруг были наслышаны. Как Себастьян и предполагал, его промах многие наблюдали сквозь щели в запертых ставнях, но вот поучаствовать самолично, помочь, подсобить храбрецов в тот момент не нашлось. Тем не менее, общее мнение склонялось не в пользу охотника. Мол, раз сразу не взял, когда была возможность, и сейчас не потянет. А то, что медведь-людоед – особый экземпляр, это, конечно, никого не волновало. Впрочем, Себастьян уже повидал на своем веку всякого и зачастую мог предсказать реакцию толпы с точностью до нюансов. Пока все развивалось по сценарию.

– У меня хорошая новость! – крикнул он, привлекая всеобщее внимание. И, дождавшись пока все взоры обратятся на него, продолжил: – Медведь среди вас! Он – перекидыш! Все знают, кто это такой? – и, как только пошел гул понимания, тут же заговорил дальше: – Тварь опасна! Но Гродень – ваш кузнец – успел пометить его знаком! Он совершил подвиг – подтверждаю это словом охотника. Он отрубил твари левую лапу! Понимаете, что это значит?

Толпа недоуменно заволновалась.

– Перекидыш и в человеческом обличье потерял конечность! Тот, у кого нет руки – убийца!

Вот теперь люди осознали важность произошедшего. Несомненно, потерявший руку житель Благодатного – легкая цель для поисков. Все горожане на виду, скрыться, отсидеться не получится, тем более, когда проверять будут всех и вся. Гродень отомстил за свою дочь! Отныне убийца заклеймен, и дни его сочтены. Как бы он ни прятался, но такая явная улика, как отсутствие руки, не может остаться незамеченной.

– Ищите однорукого! Я с вами! Король с вами!

Толпа колыхнулась и двинулась вперед по городу. Теперь они проверят каждый дом, каждого человека, тем более что им виднее, все ли на месте. И можно быть уверенным, что они не пропустят никого. Нет более злобного врага твоего, чем завистливый сосед. Но в данный момент это было только на руку Себастьяну. Все, что ему оставалось, это вернуться в трактир и ждать новостей.

Так он и поступил. Тем более что завтрак ему пока не поднесли, а привычку никогда не оставлять организм без внешней подпитки внушали лучшие учителя.

К удивлению Себастьяна, завтрак ему подал не Гош, и даже не Дара, а Удька. Кажется, он его и приготовил, судя по тому, что яичница пригорела, а бекон не брал даже видавший виды нож.

Тем не менее охотник наполнил желудок снедью. Второе правило гласило: ешь, что дают. И только прикончив порцию, он соизволил поинтересоваться:

– Где все?

– Ох, господин охотник, я не знаю! Тут записку принесли от Прека: мол, плохо ему, приболел. Звал Дару к себе, она и убежала. Она такая добрая, не может никого без помощи оставить. Хотя мне этот Прек никогда не нравился. Очень уж неприятный тип, и к кому только ни сватался! Вон, с полгода как к Лиске все хаживал, да только та его отшила – у нее уже имелся жених на примете. А потом к нашей Даре повадился, а сестра, хоть и добрая, но глупая. Привечала его! Нравился он ей – чем, не пойму. Ни рожи, ни кожи, честное слово!

– Стоп, – прервал словесный поток недоросля Себастьян. – Я понял, сестра ушла к Преку. А отец?

– Так он, как вернулся, за ней побежал. Крикнул мне, чтобы я за вами, значит, поухаживал, а сам, я знаю, боится за Дарку, не оставит ее никогда, тем более в такие жуткие дни!..

Себастьян еще двигал челюстями, с трудом пережевывая шедевр кулинарии, а мысли его внезапно перескочили на Прека. Чем же этот сутулый паренек ему так не приглянулся? И внезапно он понял, чем! Несоответствием внешнего облика и странного огня в глазах. Это, конечно, не аргумент, но ведь имелась еще и нестыковка в показаниях! Охотник был уверен, что парень тогда врал. Он либо после того праздника общался с бродягой, либо до того, как безумца в маске выгнали из города. И вроде бы эта история сейчас и здесь была совершенно ни при чем, но интуиция Себастьяна сама собой связывала все воедино.

– Расскажи-ка мне о Преке? – скорее попросил, чем приказал он, и Удька проникся.

– Он лягушек всегда мучает! – вывалил мальчик важную информацию. Но глаза его сверкали таким негодованием, что Себастьян невольно заинтересовался.

– Поясни?

– Да гад он! Поймает лягуха, надует его через трубку, пока тот не лопнет! Развлекается так.

– А что же родители?

– Один живет. Мать при родах померла, а отец лет двадцать назад без вести пропал. На медведя грешили, думали, тот сожрал.

– Двадцать? – удивился Себастьян. – А на вид Преку лет шестнадцать.

– Нет! – Удька даже возмутился. – Какие там шестнадцать? Ему двадцать восемь уже! Просто смотрится младше своих лет! Этим, наверное, и берет девчонок наших.

Себастьян некоторое время обдумывал полученную информацию, а потом осторожно спросил:

– Послушай-ка, расскажи мне все, что знаешь, о его отце?

Парень даже не удивился вопросу, слишком многое произошло за последние дни, и сразу ответил:

– Да я-то мало чего знаю, я ж тогда не родился еще, просто пацаны рассказывали… мол, слухи ходят, что…

– Ну? – нетерпеливо подтолкнул Себастьян, даже несколько пристав со стула, что совсем не соответствовало высокому статусу королевского охотника.

– Что сбежал он, бросил семью! Другие все же считали, что его медведь задрал! Ведь был еще один медведь-людоед тогда, двадцать лет назад, – выдохнул Удька и внезапно побледнел, что-то про себя сообразив. – Вы думаете, что Прек с ним связан?

Но Себастьян уже не слушал паренька. В голове у него крутилась цепочка: отец – сын, убийства тогда и сейчас. Это не могло оказаться случайностью!

– Где живет Прек?

– Да на северной окраине. Дом с зеленой оградой, стоит отдельно. А зачем вам?..

Слова повисли в воздухе, Себастьян уже выбежал из дома, направляясь вверх по улице, в противоположную сторону от начавших проверку домов горожан. Он не был ни в чем уверен, но ноги сами прибавляли шаг.

Нет, не может такого быть! По всему выходило, что перекидыш – старый, опытный, много повидавший и многих убивший на своем веку. Но если предположить, что он новичок, то все вставало на свои места. Матерый человек-зверь не совершил бы подобных ошибок: он не пошел бы к охотнику в комнату, услышав мимоходом нелепую сплетню, не оставлял бы улик и свидетелей в таком количестве и уж, конечно, не лишился бы так бездарно конечности. Все говорило о том, что перекидыш совсем молодой. И как только он сразу этого не понял? Ведь все сходится. Живет один, отец погиб именно двадцать лет назад. А не его ли отец держал в страхе округу в те давние времена? Скорее всего, так и было! Потом он погиб, или его убили, или сбежал из города, тут уж давность лет скрывала суть вещей, а сынок жил себе и дорос до своих нынешних годков.

Отчего же он раньше не осознал свою сущность? Что с ним случилось, что же так его изменило?

И ответ пришел сразу: бродяга в маске рыжей обезьяны. Все началось почти сразу после праздника, на котором они познакомились и пообщались. Этому имелись свидетели – тот же Удька! К тому же Прек явно врал на вопросы о бродяге. Значит, что-то скрывал! А зачем кому-то скрывать такую ерунду, как общение с перекати-поле, с человеком, который слоняется по миру в поисках… а что же искал бродяга? Что он желал получить в Благодатном? Зачем сюда пришел?

Себастьян бежал по улицам, сжимая в руках меч. Пистоль остался там – в доме, но и клинок являлся достаточным доказательством силы, тем более что охотник регулярно окроплял его водой из храма. Нет, на самом деле в глубине души он совершенно не верил в старые ритуалы: жизнь показывала, что твари гибнут совсем по иным причинам, а вовсе не от соприкосновения с озерной водой… Но почему бы и не воспользоваться? Тем более что святые отцы в любом из городов счастливы услужить охотнику и снабдить его святой водой в любых количествах…

Дом с зеленой оградой стоял чуть на отшибе, отделенный от улицы заросшей сорняками лужайкой и метровым покосившимся забором из давно не крашенных досок. Себастьян перемахнул через забор, даже не заметив его толком. Сейчас охотник был полностью сосредоточен, подмечая любое движение вокруг. В этой части городка все выглядело тихо и спокойно – толпа сюда еще не добралась. Солнце ярко светило, несмотря на ранний час, – день обещал выдаться теплым. Ветер смешивал разноцветные листья в пеструю кучу, вороны негромко каркали, словно предвещая беду.

В арсенал охотника входило невероятное количество приемов и уловок, которые многие недоброжелатели обзывали подлыми трюками. Но сейчас, в этой ситуации, Себастьян не прибег ни к одной из них. Он просто и незамысловато с разбега вышиб дверь ногой, залетел в дом, особо не осматриваясь по сторонам, прошел через кухню в единственную жилую комнату и там остановился, глядя на медведя и его заложницу.

Перекидыш умудрился принять нелепое половинное обличье. Мощное волосатое тело блестело черной звериной шкурой, а ноги и руки были человеческими. Точнее, единственная целая рука, вторую отрубил своим последним ударом Гродень. Охотник всегда удивлялся, откуда берется лишняя масса при перекидывании. Ведь Прек в своем обычном обличье весил не так много, а вот медведь был крупный, тяжелый. И еще голова – она оказалась человеческая. Прек оскалился желтыми зубами на Себастьяна. В уцелевшей руке он держал нож, который прижимал к горлу Дары. А вот несчастный Гош лежал неподвижно чуть в стороне. Опытный взгляд охотника сразу подметил, что с ним все кончено. Трактирщик мертв.

Но дочь его еще жива. Она плакала навзрыд, невзирая на острый клинок у своего горла. Себастьян знал это состояние – полного отчаяния, при котором люди бросаются на клинки, идут под пули, не боятся ничего, просто не соображая в этот момент, что смерть совсем рядом.

Это опасно для девушки! Дернись Дара, и Прек, не задумываясь, перережет ей горло. В обязанности охотника не входило спасение девиц и местных жителей. Напротив, кодекс четко говорил о том, что, если есть шанс убить тварь, то нужно ее уничтожить, невзирая на сопутствующие обстоятельства. Там так и говорилось: «обстоятельства», хотя зачастую речь шла именно о человеческих жертвах. Конечно, простыми людьми, не обремененными регалиями и высокими званиями, жертвовали всегда и во все времена. Но все же Себастьян предпочитал обходиться без излишних потерь…

У Себастьяна в голове сложилась четкая картинка предстоящей схватки: он прыгает на перекидыша, тот убивает Дару легким движением руки, но уже не успевает противопоставить хоть что-то мечу охотника. Полная победа. Идеальный бой, как сказал бы Рошаль, для которого всегда главным и единственным фактором являлась смерть врага. Вот только Дара – молодая, красивая, ни в чем не виноватая, кроме того, что по глупости полюбила чудовище.

Охотник отбросил меч в сторону и поднял руки вверх.

– Поговорим?

– О чем нам говорить, охотник? – сейчас Прек не шепелявил. Он застыл в полуперекинутом состоянии и, несмотря на то, что получил опасную рану, все еще был невероятно опасен.

– Как ты научился этому? Ведь ты только недавно сумел впервые перекинуться? Расскажи, я единственный здесь, кто сможет тебя понять!

– Нет, не единственный. Еще был он!

– Бродяга? – догадался Себастьян.

– Он не бродяга, – зарычал Прек. – Он истинный пророк! Он меня понял, показал, на что я способен. Раздвинул границы возможного!

– И к чему это привело? – резонно заметил Себастьян. – Посмотри на себя: ты убивал людей, своих соседей. А сейчас ранен и хочешь убить девушку, которая любит тебя. Разве тебе стало лучше? Я этого не вижу.

– Это все ты виноват, охотник! Пока ты не появился, все шло хорошо!

– Не обманывай себя. Не я, так другой пришел бы за тобой. Мы бы отыскали тебя даже на краю света. Ты был обречен, и даже не с того момента, как впервые попробовал человеческой крови и плоти, а когда впервые перекинулся. По сути, это бродяга убил тебя, когда научил такому трюку.

– Я бы все равно сумел… рано или поздно… мой отец мог, и я справился!

– И где же теперь твой отец? Я слышал, он пропал давным-давно. Может, нарвался на сильного охотника, а может, и сумел победить чудовище в себе.

– Считаешь, он покончил с собой? – усмехнулся Прек. – Нет, мой папаша был не из таких. Скорее всего, он просто сбежал, когда запахло жареным. Тогда тоже охотника вызывали, но он никого не нашел.

Дара рванулась из захвата, пытаясь освободиться, но Прек держал крепко, только нож вылетел из его руки и упал на дощатый пол. Себастьян даже не дернулся, он видел, как мгновенно на руке перекидыша выросли когти и в какой опасной близости от горла девушки они находятся.

– Отпусти Дару, – попросил охотник. – Она не сделала тебе ничего плохого.

– Все они лживые твари, – оскалился Прек. Он, сам того не замечая, все больше и больше принимал облик медведя. – Им нужны только подарки, внимание, забота, а когда просишь о помощи, не получаешь ее!

– Так же было и с Лиской? Поэтому ты убил ее? За то, что она отвергла твои ухаживания?

– Она тоже была тварью, и эта – тварь! – парень схватил Дару за горло, готовый в любой момент сжать ладонь. – Когда она поняла, кто я такой, хотела рассказать всем! Чтобы меня убили! А я столько для нее делал! Так старался!

– Она всего лишь неопытная девушка, ты требуешь от нее слишком многого.

Выстрел прозвучал неожиданно даже для Себастьяна. Пуля попала перекидышу в спину, застряв в теле. За окном стоял Удька с ружьем охотника в руках. «Надо же, не промазал!» – мимолетно удивился Себастьян.

Прека бросило вперед, Дара, как кукла, отлетела в сторону. От неожиданности и резкой боли перекидыш взвыл и окончательно преобразился в медведя. Клочки разорванной одежды упали на пол. Себастьян уже подхватил с пола меч и прикрыл девушку своим телом, но Прека Дара больше не интересовала.

Он бросился в окно, выбив его, и тут же оказался рядом с пареньком. Ружье было однозарядным, второго выстрела в запасе у Удьки не имелось, но он поднял его как дубинку и попытался ударить перекидыша. Медведь быстрым ударом лапы выбил ружье у него из рук, заодно досталось и самому Удьке. Он упал и, кажется, потерял сознание.

Перекидыш схватил его за одежду зубами, подняв в воздух, и тяжело побежал к лесу. Дом стоял на отшибе, и через город медведю пробираться не пришлось.

– Дара! – охотник несильно хлестнул девушку по щекам несколько раз. Ее голова безвольно моталась из стороны в сторону, но наконец в глазах зажглись огоньки разума. – Зови всех! Скажи, что Прек и есть медведь-людоед. Пусть люди идут в лес.

– Удька, где Удька?

– Он утащил его, но я их отыщу!

– Есть одна пещера, о ней никто не знает. Прек нашел ее года два назад, называл ее своим логовом, меня один раз туда водил, давно, еще до всех событий. Думаю, он там!

– Как ее найти?

Девушка, запинаясь от волнения, сбивчиво, но достаточно подробно описала дорогу до пещеры. Она уже пришла в себя. Пощечины прояснили сознание.

– Так, я все понял. А теперь беги, зови людей, отведи их к пещере!

– Но отец! Я не могу бросить его здесь! – слезы текли по щекам Дары, но она этого даже не замечала.

– Ему уже не поможешь, он мертв, – жестко ответил охотник. – А твой брат еще жив, и мы должны его спасти!

Больше не задерживаясь, он выбрался из дома, нисколько не сомневаясь в том, что девушка сделает все, как он сказал.

Медведь уже преодолел половину расстояния до опушки. Груз мешал ему, но Прек упорно не выпускал мальчишку из пасти. Всю ненависть к Даре он перенес на ее брата.

Себастьян берег дыхание и тщательно следил, куда ступать. Не хватало сейчас подвернуть ногу, тогда Удьке точно конец. Пока горожане доберутся до пещеры, пока решатся войти внутрь, перекидыш уже убьет ребенка. Медведь скрылся в лесу, но четкие следы позволяли пока не волноваться.

Добежав до деревьев, охотник смело вступил в лес. Скорость передвижения упала, но и медведю приходилось перемещаться медленнее. Ветки и кривые сучья норовили, словно живые, расцарапать лицо Себастьяну, выколоть глаза. Они будто защищали перекидыша, принимая за своего.

И все же охотник шел по следу, пока ему не попался ручей. Тут он понял, что ситуация изменилась. Следы отсутствовали. Прек мог уйти вверх или вниз по течению, и, если бы не подсказка Дары, то пришлось бы обследовать берега по обеим сторонам ручья, а это заняло бы много времени.

Сориентировался он легко и побежал на юго-восток, к пещере. А через некоторое время с облегчением вновь увидел следы перекидыша. Медведь целенаправленно двигался к своему убежищу, надеясь, очевидно, отлежаться там некоторое время, прийти в себя. Задачей же охотника было не позволить ему этого.

Меч – не самое подходящее оружие для лесных сражений. Да и против перекидыша он подходил далеко не идеально, но ничего иного у Себастьяна с собой не имелось, поэтому он крепче сжимал рукоять влажными от пота руками. Плохая примета.

Кроны деревьев почти не пропускали свет, создавая мрачную атмосферу. Себастьян выскочил на полянку – очередной ориентир, – значит, движется верно. Поляна сплошь заросла дикими кустами, и, когда он бежал по ней, пробираясь сквозь кусты, то невольно давил ягоды, кроваво брызгавшие в разные стороны. Еще одна примета.

Себастьян верил в приметы, умел их подмечать и принимать к сведению. Бог ли это подавал тайные знаки или сама природа, но в жизни инстинкты иногда важнее рассудка. Тем более для людей со столь опасной работой, как у Себастьяна.

Прошло еще полчаса, когда охотник достиг пещеры. Дара была права: не знай он заранее о ее существовании, никогда бы не догадался, что в двух шагах, прямо за буреломом, чернеет темный провал входа.

Разве что, приглядевшись, можно было заметить зацепившийся за ветки клочок ткани: обрывок рубахи Удьки. Себастьян неплохо видел в темноте, но в пещере оказалось достаточно и естественного освещения. По крайней мере, можно было разобрать, куда ступаешь, без боязни провалиться в бездонную яму.

Ход поначалу оказался достаточно узким. Себастьян-то пробирался без особых проблем, а вот медведь наверняка с трудом продирался вперед. Но вскоре проход расширился, а еще через некоторое время охотник оказался в первой подземной зале.

Здесь у перекидыша находилась кладовая. Больше десятка обнаженных человеческих тел висели вниз головами на специально устроенных перекладинах. Несомненно, все они были мертвы, и давно – судя по сладковатому удушливому запаху, витавшему вокруг. Себастьяну пришлось совершить над собой изрядное усилие, чтобы не лишиться содержимого желудка.

Животы у всех мертвецов оказались аккуратно вспороты и освобождены от внутренностей. Застывшие лужи крови чернели внизу на камнях. Многие тела не имели голов и некоторых конечностей. То ли медведь уже их отъел, то ли выкинул по дороге, как руку Лиски. Сбоку стоял грубо сколоченный стол, на котором лежало несколько ножей, стояли баночки с солью и приправами. Чуть в стороне темнели прогоревшие угли костра. Кажется, перекидыш обедал тут не только в зверином, но и человеческом обличье. И Преку-человеку, в отличие от Прека-медведя, было не все равно – ему хотелось кушать вкусно, для этого он и принес приправы. Себастьян многое повидал на своем веку, но такая запасливость даже его привела в некоторое оцепенение. Наконец он дернул головой и, стараясь не смотреть на погибших, прошел вдоль их рядов дальше, туда, где имелся еще один проход.

Снова каменный коридор, на этот раз короткий, и вторая – основная – пещера: убежище, спальня, гардеробная перекидыша.

Удька, так и не пришедший в сознание, валялся в стороне, а полностью обнаженный Прек, уже принявший человеческий облик, рылся в вещах, грудой сваленных на полу. Судя по разнообразию фасонов и размеров – одежда раньше принадлежала жертвам.

«Вот и момент истины, – подумал Себастьян. – Как всегда, либо ты, либо тебя. Третьего не дано!»

Он бесшумно пересек пещеру наискось. В медвежьем обличье Прек, несомненно, сразу почуял бы врага, но человеческое обоняние не такое тонкое, да и занят был перекидыш. Он собирал вещи, намереваясь бежать. Украшения мертвецов отдельной аккуратной кучкой блестели в сторонке, уже подготовленные и рассортированные.

До открытой бледной спины Прека охотнику оставалось не больше пяти шагов, он уже поднял меч, приноравливаясь, чтобы ударить наверняка, когда Удька пришел в себя и слабо застонал.

Перекидыш резко обернулся. Себастьян уже летел на него – у него был только один шанс. Прек начал преображаться, но меч вошел ему в грудь, легко проткнув тело насквозь, и вышел из спины. Это был самый обычный меч – не заговоренный, не содержавший серебра, которого боялись многие существа. Нет, меч как меч, всего лишь окропленный святой водой. И еще очень острый – охотник всегда внимательно следил за своим оружием.

Себастьян навалился на перекидыша, уронив на землю. Тот – уже наполовину медведь – взмахнул лапой, но охотник увернулся и выдернул клинок из тела.

У Прека горлом пошла кровь, он завыл по-звериному, попытался встать, но не смог. Тело уже не слушалось своего хозяина – удар охотника оказался бы смертельным для любого существа, но для перекидышей требовалось нечто большее.

Охотник несколькими быстрыми надрезами вскрыл грудную клетку медведя и вынул бьющееся сердце.

Себастьян увидел блестевшие от возбуждения глаза Удьки. Он, не отрываясь, смотрел на смерть перекидыша и, казалось, наслаждался каждым мгновением.

– Все равно тебе не победить, – прохрипел Прек. Его тело уже начало подрагивать в предсмертных конвульсиях. – Тебе… и таким, как ты. Нас будет много – целая армия. Рыжая обезьяна идет! Ее уже не остановить!

Себастьян одним ударом проткнул сердце перекидыша. И в тот же момент Прек умер. Глаза его остекленели, тело, так и не принявшее до конца облик медведя, застыло рядом с разбросанными вещами жертв.

– Все? – спросил Удька.

– Да, – подтвердил устало Себастьян. – Мертв.

– А что он такое говорил? Рыжая обезьяна идет – что это значит?

– Еще не знаю, но обязательно выясню, – пообещал охотник.

Честное слово благородного человека

542 год от Слияния

– Баст, сегодня ты пойдешь с нами! Подготовься!.. – Отец, тяжело ступая, вышел из домика, а сердце мальчишки отчаянно заколотилось.

Неужели наконец случится? Как же долго он ждал этого дня – можно сказать, всю свою сознательную жизнь! Да, сейчас ему четырнадцать, а когда он впервые узнал, что его отец и братья – благородные разбойники, только-только стукнуло двенадцать. Сколько же бессонных ночей он провел, представляя в мечтах, как он вместе с ними выскакивает на дорогу, останавливая карету, грозным голосом приказывает всем выйти, а когда толстые священники и аристократы, трусливо лебезя перед ним, сами будут совать ему в руки золотые кольца и шелка, он только рассмеется и скажет, что ему лично ничего не нужно, а все награбленное должно быть роздано беднякам.

Нет, немного он, конечно, возьмет и себе – жить-то на что-то нужно, да и Ласточка опять платье порвала, а где новое взять? Не сестра, а наказание!

Это он все же загнул, и сам тут же осознал неправоту своих слов. Сестренку он любил, всячески оберегал, но она, егоза, так и норовила вляпаться в неприятности. Старшим братьям, да и отцу, некогда было ею заниматься, поэтому Баст оказался главным в вопросе воспитания сестры. Вот только кто кого воспитывал на самом деле – тот еще вопрос!..

Но сегодня все прочее отходило на второй план. Главное – его наконец берут на дело! На самое что ни на есть настоящее! Он отправляется с ними и сможет собственными глазами увидеть страх аристократов и благородство разбойников. Он станет таким же, как они: сильным, смелым, ловким, бесстрашным! Он не подведет отца и братьев, ни за что на свете!

Что сказал отец? Подготовиться? Да у него давным-давно все готово. Старая, но еще крепкая кожаная жилетка поверх рубахи, темные штаны, удобные башмаки и – главное – настоящий боевой нож в чехле, подарок отца. Сколько часов Баст провел с ним, изображая битвы с врагами, и не сосчитать.

– Бастик, пойдем играть! – Ласточка заглянула в домик и смешно наморщила носик. Косички, которые с утра заплетал ей Баст, уже растрепались. Эх, наказание!..

– Мне некогда, – важно ответил он. – У меня дела!

– Дела? – удивилась сестренка. – Какие такие дела?

– Меня отец берет сегодня с собой! Вот так вот! Мне надо подготовиться!

– Ух ты! – Ласточка обошла вокруг брата, осматривая его со всех сторон, словно видела впервые в жизни. – А меня тоже возьмет?

– Нет, ты еще маленькая, вот подрастешь, тогда обязательно!

– А когда я подрасту? – заинтересовалась девочка. – Скоро?

– Еще нет, вот смотри, видишь эту полоску? – Баст указал на отметину на дверном косяке. Только в начале недели он замерил таким способом рост сестренке. – Это ты сейчас такая, а вот когда вырастишь такой, – он подошел и черкнул ногтем на полметра выше, – вот тогда и пойдешь с нами! Поняла?

– Да, – серьезно кивнула Ласточка. И добавила: – Я быстро расту!

– Конечно-конечно, – не стал спорить Баст. – А чтобы быстрее вырасти, надо много кушать! А ты вон, смотри, даже завтрак не доела…

– Я доем, – пообещала девочка.

Этот день тянулся бесконечно долго. Баст успел переделать все дела, даже запланированные на завтра, но все равно никак не мог дождаться вечера. Жили они во временных домиках, больше похожих на шалаши, выстроенных отцом и братьями. Впервые в лесу они поселились после смерти матери. Она погибла, когда Ласточке не исполнилось и шести лет. Тогда они еще жили в деревне, как все. И были счастливы. Братья и отец трудились в ближайшем городе, там удалось найти хорошее место – по крайней мере, это они говорили всем вокруг, мать занималась домашним хозяйством, Бастик же успевал везде: и за Ласточкой приглядеть, и матери подсобить.

А потом случился тот черный день, когда проезжий аристократ увидел мать Баста, и так она ему приглянулась, что он тут же попытался добиться взаимности. Еле она сумела отбиться от насильника, выколов ему случайно глаз. Он уехал, но уже через час вернулся со своим отрядом и сворой собак.

В общем, даже хоронить толком было нечего. Отец потом уехал на несколько месяцев, не сказав куда. Вернувшись, перевез семью в лес. Он никогда не говорил, где был все это время и чем занимался, но Баст догадывался, что отец охотился на того аристократа, но, как видно, безуспешно, потому что сердцем он не успокоился, а всякий знает, что, не отомстив за кровь кровью, не умиротворишься.

Зато именно после этого случая Баст и узнал, что отец и братья – разбойники. Поначалу отец действовал в одиночку, но потом подключил к делу старших братьев – вместе они промышляли в соседних землях, а теперь уже и не скрывались, и вскоре вся округа знала о ватаге Седого – отец поседел в одночасье, узнав о гибели жены.

На них организовывали облавы, но лучше Седого этот лес никто не знал. Он умел увести семью, когда становилось слишком опасно, в такие дебри, куда ни пешим, ни конным не забраться. Зимовали в пещерах – там теплее, а вот летом жили в домиках-землянках ближе к дороге. Так было удобнее заниматься тем делом, которым они избрали для себя. Сведения о богатых путешественниках поступали регулярно. Отец поддерживал отношения со многими жителями окрестных сел и деревень, не забывая регулярно засылать им подарки.

Наконец солнце начало клониться к горизонту. Вечерело, и отец с братьями – Ренджи, Виком и Дастином – вышли из домика с оружием в руках. Баст уже ждал снаружи, грозно положив ладонь на рукоять кинжала. Ласточка оставалась дома одна, но ей было не привыкать. Она вообще для своих небольших годков была на редкость самостоятельной и сообразительной девочкой.

Отец подошел к Басту, внимательно посмотрел на него и тяжело вздохнул. Образ жизни, избранный им, не оставлял шансов на светлое будущее, и он с этим давно смирился, но вот дети… их будущим, да и настоящим тоже приходилось поступаться, и это ему очень не нравилось, но и выхода он не видел. Конечно, можно отослать детей в город, пристроить их там подмастерьями, благо, денег хватало, но старшие откажутся от подобного предложения, а Бастик и Ласточка… ну как расстаться с ними по собственной воле?..

– Значит, так, – сказал он, Баст внимательно слушал, – это твой первый раз, на рожон не лезь, наблюдай, учись, держись позади, не снимай с лица платок. Все понял?

– Да, я не подведу!

– Не сомневаюсь, сынок. Ладно, нам уже пора…

Окрестный лес они знали прекрасно, и, не прошло и часа, как достигли нужного места – тут дорога сужалась настолько, что даже две кареты рядом не прошли бы, да и развернуться не получилось бы – идеальное место для засады.

Отец с братьями заранее все подготовили. Деревья по обеим сторонам дороги были подпилены и держались только на веревках. Все заняли свои позиции: Седой, Ренджи и Баст слева, а Вик и Дастин справа от дороги и чуть позади. Баст скрыл платком нижнюю половину лица и вытащил из чехла нож – он казался самому себе просто неотразимым! Ренджи слегка посмеивался над ним, как и обычно, а вот отец только хмурился. Но Басту сегодня было все равно! Он наконец, присутствовал при самом настоящем разбойничьем нападении! Ух, скорее бы показалась карета!

По пути Дастин рассказал, кого сегодня предстояло ограбить. Семья богатых и знатных людей возвращалась в столицу из заграничного путешествия. Они остановились в одной из деревень неподалеку и, по донесениям местных жителей, намеревались продолжить путь вечером. Отчего-то им казалось, что все грабители в это время заняты собственными делами, ведь какой недоумок поедет на ночь глядя сквозь лес? Расчет был бы верен, если бы трактирщики не передавали Седому сведения о каждом путешественнике. Поэтому путники ехали прямиком в ловушку, и шансов выбраться у них оставалось немного, тем более, учитывая, что вооруженной охраны семейство не имело, сэкономили на ней – только пара слуг. Но слуги редко готовы подставиться под ружейные пули за хозяев. Богачи, оказывается, гораздо жаднее, чем любой бедняк, несмотря на наличие у них толстых кошельков.

Ждать пришлось долго. Баст уже испугался, как бы путешественники вообще не струсили отправляться в путь в такое время. Что, если разум возобладал над жадностью? Если они завтра поутру наймут людей для охраны или с голубиной почтой попросят прислать им солдат, то Баст лишится первого дела. Отец ни за что не поставит под угрозу жизни сыновей и, скорее всего, отменит нападение, дожидаясь менее опасную добычу.

И все же, когда, как ему уже казалось, что все кончено, послышался стук копыт и поскрипывание рессор кареты. А вскоре показалась и она сама – яркая, нарядная, – Баст такие видел всего несколько раз в жизни, и ездили в них самые что ни на есть богачи, которых он всем сердцем ненавидел, считая их средоточием зла.

Впереди на козлах сидел кучер в ливрее – непривычном одеянии для этих мест, отдаленных от столичного блеска. Рядом с ним расположился, судя по виду, второй слуга. В руках он держал длинноствольное ружье.

Когда впереди и позади кареты рухнули на дорогу деревья, кучер резко натянул поводья, а человек с ружьем соскочил на землю, выискивая взглядом цель. Он-то и стал первой жертвой нападения.

Седой, тщательно прицелившись, выстрелил. Пуля попала слуге прямо в голову, он упал, выронив ружье и даже не успев сообразить, откуда пришла смерть.

Кучер остался сидеть на козлах, демонстративно подняв руки вверх. Его и не трогали – кому он нужен? Вик и Дастин уже подбежали к карете сзади, держа в руках топоры и однозарядные пистоли. Ренджи и отец приблизились к карете спереди. Баст, как и обещал, держался за их спинами.

Самое настоящее ограбление, и он в нем участвует! Будет что рассказать Ласточке – большой любительнице разнообразных историй.

Вот только жалко слугу с ружьем. Зачем он влез? За кого вступился? Баст еще ни разу не видел так близко мертвеца. Зеленые глаза слуги заволокла пелена смерти, рот приоткрылся, из него тонкой струйкой текла слюна, на лбу виднелась крохотная черная дырочка от пули, а вот под затылком кровавыми брызгами оросилась земля, и не только брызгами, а еще чем-то… это же мозги и куски черепа! Затылок несчастному разнесло выстрелом напрочь. Баста замутило.

Раз отец так поступил, значит, так и надо, но… точили сомнения. Баст не думал, что смерть может выглядеть столь неприятно… мерзко, кроваво и в то же время как-то обыденно. Человек только что расстался с жизнью, а отцу и братьям до этого нет ни малейшего дела. Они даже не взглянули лишний раз в сторону скорченного тела.

Сейчас богачи вылезут из кареты, моля о том, чтобы им оставили их жалкие жизни. Конечно, отец пощадит их – он же честный и благородный!

Но события внезапно начали развиваться совсем по иному сценарию.

Как только Вик потянул за ручку двери, изнутри раздался выстрел. Вик отступил назад, с удивлением оглядывая рубаху на груди, на которой обильно выступила кровь. Баст вздрогнул, словно пуля попала в него.

А потом все завертелось. Отец заревел, как дикий зверь, увидев кровь на груди сына, и, подхватив топор, распахнул дверь кареты. Дастин и Ренджи вытащили пассажиров, выдирая оружие из их рук, нещадно ломая им пальцы, а Вик сел на землю, недоверчиво прижимая руку к ране и все стараясь остановить поток крови. А отец, забыв об аристократах, бросился к сыну, но помочь ничем уже не мог. Баст приблизился к брату, Вик тяжело дышал, но еще оставался в сознании. Внезапно он посмотрел прямо в глаза Басту и сказал, еле шевеля языком:

– Найди себе иное занятие, это все не для тебя.

И умер. Баст сразу понял, что брата больше нет. Застыла его вечно подначивающая усмешка в уголке губ, руки безвольно упали вдоль тела, а главное – отец все выл и выл, без остановки. Он теребил тело Вика, прижимая к груди, но сын был мертв.

Дастин и Ренджи, державшие аристократов на прицеле, все порывались броситься к брату, проверить, что с ним, но никак не решались оставить врагов в тылу.

Баст, отошедший, словно призрак, от тела Вика, подошел к братьям и карете, и заглянул внутрь. Там было не слишком просторно – богачи могли бы придумать себе более уютное средство передвижения, но для четверых путешественников места хватало. Старик, старуха – на самом деле им не было еще и сорока лет, но Басту они казались старыми, и двое их детей – здоровенный парень, сейчас сжимавший поломанные запястья, и девочка лет восьми, совсем как Ласточка, только одетая столь нарядно, что его сестренке и не снилось: пышное платье, кружевные изысканные панталончики, изящные ботиночки, золотая цепочка на шее, блестевшая камнем-кулоном в виде рыбки, и белый бант.

Вот бант-то и поразил сердце Баста больше всего остального. Прежде он не встречал девочек с бантами, разве что смутно помнил, как мама повязывала Ласточке нечто подобное, но там были обычные дешевые ленты, а вот у этой девочки – достаточно взрослой на вид, – все было на месте… и шелковые банты, ценившиеся чуть ли не на вес золота, в том числе. Баст, как только увидел их – два больших белоснежных банта, – сразу возненавидел их обладательницу, сам не понимая, за что. Просто чувствовал, что это нечестно: эта девочка и его сестра – они были даже похожи, но у Ласточки не было ничего, даже мамы, а чужая девочка купалась в роскоши.

Девочка с бантами не плакала – она смотрела, не моргая, огромными синими глазами на Баста. Смотрела и молчала, даже когда ее родителей и брата выволокли из кареты, когда Седой, обезумев от гибели сына, схватил топор и раскроил голову молодому аристократу, который, по его мнению, выстрелил из пистоля сквозь дверь кареты. Смотрела, когда случилась короткая схватка, закончившаяся гибелью отца невезучих путешественников, она все смотрела на Баста, не отводя взгляда, а Баст глядел на нее.

Она была ровесницей Ласточке, но была совершенно не похожа на его сестренку. Если у Ласточки были длинные прямые черные волосы, которыми она очень гордилась, то эта девочка была светленькой, Ласточка – стройная, как лань, и тонкая, а девочка в карете оказалась слегка полновата, а главное, взгляд: у сестры – добрый, заранее все прощающий, а у чужой девочки – запоминающий, фиксирующий.

Но это все Баст осмыслил после, а сейчас он краем сознания участвовал в происходящем вокруг.

В живых из богачей остались лишь девочка, ее мать и кучер, совсем потерявший голову от страха. Бежать он даже не пытался, только жалобно скулил, пока Ренджи не пнул его в бок, заставив замолчать.

Седой очень осторожно положил тело Вика на землю и распрямился во весь свой немалый рост. Кучер взвыл от страха и внезапно бросился бежать к ближайшим кустам. Седой легко, словно играючи, кинул ему вдогонку топор.

Он вонзился в спину беглеца с неприятным причмокиванием, кучер упал лицом вперед.

Женщина обняла девочку – ни та, ни другая не плакали, даже слезинки не проронили за все время.

Седой поднял тело Вика на руки и побрел в чащобу, на ходу указав на женщину и девочку:

– Этих с собой!..

Больше он не оборачивался, но Ренджи и Дастину и так все стало понятно. Они быстро обшарили карету, скидывая в общую кучу самое ценное. Нет, несомненно, и они переживали гибель брата, просто этот факт еще не окончательно дошел до их сознания, вот и действовали они скорее по привычке, как обычно, выискивая ценности, связывая найденное добро в узлы, – это позволит протянуть еще одну зиму.

А Баст все так же столбом застыл у обочины дороги, рядом с каретой, сжимая в руке нож. Он должен был что-то сделать, иначе Вик его не простит, не поймет – там, где он сейчас находится.

Он подошел к пленницам и занес клинок над головой женщины. Никто из братьев ему не мешал, они даже не видели, что он делает.

– Убей меня, – внезапно отчаянно прошептала женщина, – только пусть Сильва живет! Пожалуйста, я прошу тебя!

– Вы убили моего брата! – медленно произнес Баст. – Он был хороший!

– Это не мы его убили, – женщина внезапно вздернула голову вверх, забыв о минутной слабости, – вы сами его убили! Мерзавцы, убийцы, дорожные тати!

Баст поднял нож и шагнул вперед, но девочка преградила ему путь.

– Не трогай маму!

Внезапно Баста скрутило. Он вдруг до конца осознал, что его брат мертв, что они только что убили ни в чем не повинных людей, разрушив навсегда семью, пусть гадких лживых аристократов, но ведь они не были повинны в том, что попались им на пути. И теперь он – Бастик – заносит нож над статной красивой женщиной, которая виновата только в том, что вышла замуж за того погибшего мужчину, родила ему сначала сына, которого убил Седой, а потом дочь, которая все так же неотрывно смотрела на Баста, закрывая мать своим маленьким телом.

Он опустил нож и отвернулся. Убить женщину он не смог.

Ренджи уже собрал самые ценные вещи в мешки, а Дастин подошел к пленникам и грубым голосом приказал им следовать за ними.

Баст шел замыкающим. Он все пытался осознать для себя, как так получилось, что небывалое приключение, которого он ждал несколько лет, вдруг превратилось в жуткую трагедию, унесшую жизнь брата и других ни в чем не повинных людей.

Как же так? Отчего они не сдали все свои никчемные вещи без боя? Зачем сопротивлялись, зачем стреляли? Зачем? Ведь все могло обернуться совсем иначе, так, как он это себе представлял. Зачем эта кровь, эти случайные смерти? Он понимал, что не ему одному сейчас тяжело на душе. Вот идет женщина – она только что потеряла мужа и сына, но она не плачет, гордо держит голову. Как такое возможно? Разве аристократы не самые трусливые существа на земле?

Когда они добрались до полянки с домиками-шалашами, отец уже копал могилу под раскидистым дубом. Бездыханный Вик лежал тут же рядом. Ласточка проснулась и тихо плакала по брату.

Ренджи бросил мешки с добычей на землю, часть содержимого рассыпалась, но никто не обратил на это внимания. Дастин молча подошел к отцу и помог копать.

Пленники стояли, замерев на месте. Женщина положила руку на плечо дочери, обе не издали за все время ни звука, но Ренджи все равно грубо толкнул женщину вперед к яме, в которой время от времени держали овец, чтобы не сбежали. Она едва успела схватить дочь за руку. У края ямы они остановились. Ренджи, издевательски ухмыляясь, столкнул женщину вниз, та неловко упала на бок и невольно застонала от боли, и тут же на нее сверху упала девочка.

– Больно? – участливо поинтересовался Ренджи. – Это хорошо, если больно, скоро будет еще больнее!..

Он накинул на яму плетеную решетку, не позволявшую покинуть тюрьму без посторонней помощи, затем отошел к дубу, под которым копали могилу, а вот Баст остался у ямы. Он не мог видеть мертвого брата, просто не мог на него взглянуть, не хватало мужества. Он присел на корточки рядом с ямой, поднял с земли ветку и, задумавшись, непроизвольно начал ее обстругивать.

Пленницы забились в угол, женщина обняла дочь, но та зыркала глазами из-под ее руки, неотрывно пялясь на Баста. Смелая девчонка, невольно подумал Баст, не плачет, не боится, не просит отпустить ее, даже воды не просит, хотя наверняка хочет пить.

Он сходил в дом, налил во флягу воды, подошел к яме и сбросил флягу вниз.

– Пейте, не отравлено.

Братья и отец, наверное, не поняли бы этот его поступок. Но Баст представил, что Ласточка вот так же сидит у кого-то в плену, мучаясь от жажды, в ожидании скорой гибели, и никто-никто ей не поможет и не посочувствует. Нет, он-то сам пленницам вовсе не сочувствовал. Они убили Вика! Но и мучить их не хотел.

– Спасибо, – поблагодарила женщина. – Это тебе зачтется там! – она указала взглядом на небеса.

– Угу, – буркнул Баст, – но мне туда еще рано.

– Никто не знает, когда он туда попадет.

– Точно, – подтвердил парень, и прозвучала эта фраза достаточно зловеще, учитывая сложившиеся обстоятельства.

– Баст! – позвал его Ренджи. – Ты что там делаешь? Иди сюда!

Похоронили Вика без лишних слов и эмоций, только у Ласточки дрожал подбородок от горя, она сдерживалась изо всех сил, но все же разревелась. Отец жестом услал ее в дом. Девочка убежала и там наревелась вволю.

Мужчины, а Баст тоже теперь стал одним из них, хотел он того или нет, стояли вокруг могилы. Ночную тишину нарушали лишь звуки леса, такого родного, привычного, ставшего последним приютом Вику.

Его укутали в большой кусок ткани и аккуратно спустили вниз. Кинули по горсти земли, а потом Дастин заработал лопатой. Седой неотрывно смотрел, как хоронят его сына, до тех пор, пока яму не засыпали. А потом положил сверху любимый топор Вика и ушел в лес, даже не оглянувшись.

Братья остались одни. Баст никак не мог поверить в реальность происходящего. Все происходило будто во сне. Весь этот долгий день, о котором он мечтал и который лучше бы никогда не наступал.

А вот Дастин и Ренджи после ухода отца выразили полную волю чувствам.

– Убить их! Отомстим! – яростно воскликнул Дастин. Баст его таким еще никогда не видел. Впрочем, он сегодня впервые наблюдал братьев в деле. Может быть, обычно он так себя и вел.

– Согласен, – угрюмо кивнул Ренджи. – Я готов! Железо, пуля или веревка?

– Веревка, – выбрал Дастин. – Они не достойны иного. Из-за них погиб Вик!

Внезапно Баст вспомнил слова женщины-аристократки: «Вы сами убили его!» В глубине души он соглашался с ней. Кто выходит ночью на дорогу, должен быть готов однажды не вернуться домой.

– Повесим мерзавок! Отец будет доволен!

– Нет! – Баст даже сам удивился своему крику. – Так нельзя, это же всего-навсего женщина и маленькая девочка! Не они убили Вика… – он проглотил продолжение фразы, братья бы его не поняли. – Мы уже отомстили. Мы убили их мужчин…

– Этого мало! – кровожадно возразил Ренджи. – Мы уничтожим все их семейство до последнего человека! А ты, малец, если не хочешь на это смотреть, иди в дом к Ласточке, заодно успокой ее, а то даже отсюда слышны рыдания.

– Я никуда не пойду! – Баст проявил неожиданную для самого себя стойкость. Какое ему дело до пленниц? Живы они или будут болтаться на ближайшем дереве?.. – Я не согласен!

– Да тебя никто и не спрашивает, – внезапно разъярился Ренджи. – Ступай в дом, кому сказал!

– Нет! Давайте хотя бы дождемся отца! Вдруг у него на их счет свои соображения?

– А вот сейчас он прав, – заметил Дастин. – Отца стоит подождать. Тогда и решим их судьбу.

– Но… – начал было Ренджи и тут же махнул рукой, соглашаясь. – А, ладно, пусть так и будет. Подарим им еще несколько часов. Пусть ценят!

Старшие братья ушли в дом, а Баст остался на улице. К яме с пленницами он не подходил, хватит и того, что он для них уже сделал. Вода и несколько часов жизни – многие не имеют и этого перед кончиной. В том, что пленницы сегодня умрут, Баст не сомневался. Отец никогда в жизни не оставит без отмщения гибель сына, тем более что виновные в этом находятся в его руках. Слишком изменила Седого смерть жены, он стал холоден сердцем, безжалостен и, главное, для него перестало играть роль, кто перед ним: мужчина, женщина, ребенок… главное, что это был аристократ, а они все достойны смерти, так говорил он много раз!..

Баст сидел пару часов на сырой земле, у свежей могилы, и думал. Отец все не возвращался, братья в доме громко кричали – пили, наверное, поминая Вика. Чья-то маленькая тень отделилась от дома, приблизившись. Ласточка.

– Бастик, пойдем в дом!

– Ты иди, я побуду тут, – он совсем продрог, но возвращаться в тепло не хотел. Словно этим он предал бы Вика, который теперь обречен лежать здесь и в зной, и в холод.

– Я видела, кто там в яме сидит, – после некоторой паузы продолжила она. – Там девочка и ее мама. Девочка совсем, как я, только она беленькая, а я черненькая!

Баст, до этого момента не обращавший внимания на внешность пленницы – он помнил только ее неотрывный взгляд и белоснежные банты, – признал:

– Ну и что? Все люди разные. У нее волосы светлые, а у тебя – темные. У ее матери тоже светлые.

– А у нашей мамы какие были? – тихо спросила Ласточка. Расспрашивать о матери она любила, вот только ей редко отвечали, слишком тяжела была боль утраты.

– Ты же знаешь – тоже темные и длинные, совсем как у тебя.

– Она была очень красивая?

– Очень! Когда ты вырастешь, станешь такой же, а может быть, даже красивее!

– Никто не может быть красивее нашей мамы, ты что?! – возмутилась девочка. – Но если я хотя бы вполовину буду такой, как она – это будет счастье! – и вдруг, без перехода, добавила: – Давай их отпустим, а, Бастик?

Он отшатнулся в сторону. Одно дело пожалеть пленниц, дав им воды, и совсем иное – пойти против семьи, против отца и братьев, и дать свободу дочке и матери. Он вдруг честно признался себе, что, будь он тут один, то отпустил бы их. Все равно, виноваты они или нет в смерти Вика. Да, может быть, они подначивали стрелка там, в карете, направляя его руку перед выстрелом, пусть! Убийца уже получил свое…

– Нет, ты что, отец рассердится!

– Посердится и перестанет, – не отставала Ласточка, – они ему не нужны! Он просто очень расстроился… за Вика…

Она иногда рассуждала совсем как взрослая. Но Баст все равно не соглашался. Нельзя так, это же все равно как… предать семью… С другой стороны, заслужили ли пленницы той участи, что их непременно ждет? Нет. Они – женщины: одна большая, другая еще маленькая, но всего лишь женщины.

– Нет, – отмахнулся он, – нет, и не проси! Я просто не могу!..

– А наша мама их бы отпустила, – тихо произнесла девочка. – Она была добрая…

– Такие, как они, и убили нашу маму, – зло ответил Баст. – Может быть, тот человек был их знакомый, с которым они распивают вино по вечерам, а потом танцуют до утра! Тебе откуда знать?

– Мама все равно отпустила бы! – упрямо повторила Ласточка. – Я знаю, я чувствую!

Что он мог ей ответить? Крикнуть в сердцах, что она уже позабыла, какова была мать? Напомнить, что та и отругать могла, и отшлепать за провинность? Он-то прекрасно это помнил, чего уж скрывать… да и старшие братья подтвердили бы. Правда, и отца только она и могла успокоить, умиротворить, когда он возмущался новыми налогами или особо скотскими выходками окрестных баронов…

– Ничего ты не знаешь, иди-ка лучше спать! Светает скоро… Отец придет и решит, что дальше. Не нашего ума это дело, ты поняла, малявка?

Ласточка упрямо покачала головой, но все же послушалась и отправилась в домик. А Баст так и остался сидеть у могилы Вика. Только сейчас он сообразил, как непоправима жизнь. Еще с утра все вокруг были радостны и довольны, а сейчас нет никого в мире несчастнее их.

Скоро ночь пойдет на убыль, вновь взойдет солнце, но ничего назад уже не вернуть.

Баст встал и не спеша подошел к яме. Пленницы не спали. Они почувствовали его приближение, и в свете двух лун Баст увидел обращенные вверх лица. И опять эти глаза. Как ее там? Сильва? Девочка без страха.

Он с трудом стянул верхнюю решетку. Подумал мгновение и скинул вниз короткую лестницу.

– Вылезайте!

Они повиновались без единого слова, несмотря на то, что женщины – а все женщины болтливы по природе. Выбрались быстро, сначала мать, потом дочь, и встали рядом, ожидая, что дальше.

– Я выведу вас из леса, если вы пообещаете…

– Все, что угодно! – женщина перекрестилась. – Клянусь своим именем графини Сапской и жизнью своей дочери!

– Забудьте о нас. Мы квиты. У меня погиб брат, у вас муж и сын. Но зато я даю вам свободу, а это много значит. Ваша дочь, – Баст кивнул в сторону девочки, – она будет жить…

– Я обещаю, – торжественно произнесла графиня. – Если моя дочь вернется домой в целости и сохранности, то я никогда не потревожу вас. Мое слово!

Баст поверил. Слишком уж истово она говорила, несомненно, дочь значила для нее все и даже больше. Аристократы… они оказались совсем иными, чем представлялись ему прежде. Самое главное открытие состояло в том, что и они были людьми! Не жуткими потными чудищами, жрущими с утра до вечера, а вполне обычными, пусть и несколько лучше одетыми, мужчинами и женщинами. Девочками.

Сильва не просила его ни о чем. Она просто смотрела. И Баст сказал:

– Вперед, времени у нас в обрез. Если отец вернется и увидит, что вас нет, он пустится в погоню. Для него это все… совсем по-другому, чем для меня.

– Я понимаю, – ответила графиня. Хотя что она могла понимать? Ее слова – это всего лишь мнимое выражение участия, лишь бы он не передумал в последний момент.

– Идите за мной!

Лес он знал хорошо. Дороги имелось три. Первая – в ту деревню, откуда прибыли путешественники, но вести их туда значило опять потерять. Там ни охраны, ни толковых помощников. Второй путь был долог, но вел прямиком в городок поблизости. Правда, дорога туда длиннее. Если бы Баст шел один, он предпочел бы этот вариант, но с женщинами, непривычными к пешим переходам… нет. Поэтому оставался третий путь – в замок шерифа. Там и охрана, и сам шериф Вейт, который хоть и поклялся давным-давно извести Седого, но обычно придерживался честных правил игры. Да, идти стоит только туда. Там пленницам обеспечат достойный уход.

Они шли за ним, стараясь не отставать. Это сложно было сделать, Баст умел ходить по лесу тихо и быстро, а вот графиня с дочерью умудрялись цепляться платьями за каждую ветвь и все же постепенно продвигались вперед.

Занималась заря. Через час взойдет солнце, а они прошли только малую часть пути. Что, если отец уже вернулся? Или братья заметили пропажу? Тогда, несомненно, они организуют погоню, и по столь явным следам, оставляемым пленницами, будет очень легко их отыскать. И все напрасно. Их вновь кинут в яму, а что будет с ним? Об этом сейчас не хотелось даже думать. Он предал всех, и ради чего? Что с тех слов Ласточки? А если бы мама поступила иначе? Или все же он и сам считал, что смерть – слишком суровое наказание для аристократок?

Если братья идут за ними, то все дело в скорости. Надо поднажать! Он попытался объяснить это графине с дочерью, но те просто физически не могли ничего поделать. Нет, оставалась еще одна возможность, но Баст до последнего не хотел к ней прибегать, пока наконец Сильва не рухнула на землю от усталости. Графиня попыталась поднять ее на руки и продолжить путь, но ноша оказалась ей не под силу.

До дороги они не добрались всего ничего, но до самого замка им ни за что не дойти. Пленницы стерли себе ноги в кровь. И Баст решился:

– Оставайтесь здесь, я приведу помощь. Спрячьтесь вон в тех кустах, не шумите. Даст бог, все получится. И помните вашу клятву!

И, не слушая потока благодарностей, Баст побежал сквозь лес. Один он передвигался в несколько раз быстрее и вскоре уже достиг дороги. В такой ранний час по ней никто не передвигался, но это только играло парню на пользу. Объясняться со случайными путниками не входило в его планы, тем более, следовало поторопиться. Отец уже наверняка вернулся, обнаружил пропажу и идет по следу.

Он бежал так быстро, как никогда в жизни. Дыханья не хватало, в горле пересохло, но Баст не останавливался ни на минуту. Если уж собрался спасать жизни, доведи дело до конца!

И когда лес внезапно кончился, и впереди показался холм с выстроенным на нем замком шерифа, он не остановился, пока не достиг глубокого рва вокруг замка. Мост был еще поднят, но часовые его заметили.

– Эй, парень, куда бежишь?

– Мне нужно видеть шерифа! У меня для него важное сообщение!

– Ха-ха, а его величество ты видеть не желаешь? – один из стражников лениво потянулся, всерьез он слова парня не принял.

Но второй, внимательно осмотрев запыхавшегося Баста, спросил неожиданно серьезным голосом:

– Расскажи нам, что произошло, и, если это важно, я доложу шерифу.

– Графиня и ее дочь, они в лесу, им нужна помощь, сами не дойдут, слишком устали…

– Графиня, говоришь? – задумался второй стражник. – А не графиня ли это Сапская? Я слышал, их семья заночевала в деревушке неподалеку.

– Я не знаю, что она за графиня, ее дочку зовут Сильва.

– Ну, точно! Так и зовут их дочку, а еще у них сын, – подтвердил первый стражник. Дремоту уже с него как ветром сдуло. Новости оказались любопытными.

– Говоришь, в лесу? Ты сможешь нас отвести туда?

– Смогу, – угрюмо кивнул Баст. – За этим и пришел.

– Тогда жди, я разбужу шерифа…

Не прошло и четверти часа, как мост со скрипом опустился, и из замка выехало с десяток вооруженных всадников во главе с самим шерифом Вейтом. Очевидно, известие о графине, попавшей в беду, заставило его моментально проснуться.

Он остановился прямо перед Бастом, шевеля густыми усами, словно дикий кот.

– Как звать?

– Удо, – соврал парень.

– Где графиня?

– Неподалеку, верхом мигом домчитесь, я объясню, где искать!

– Нет уж, поедешь с нами! – приказал шериф. – Джеймс!

Один из всадников легко подхватил Баста за пояс и посадил в седло перед собой. Парень понял, что деваться ему некуда, придется ехать. Сам нарвался на неприятности, кого теперь винить?..

Обратный путь прошел быстро. Тем более, Баст оставил пленниц в относительной близости от опушки, куда запросто можно было добраться верхом. Бежать! Показать, где прячутся графиня с дочкой, и тут же в кусты, там бурелом – на лошадях не догонят. Главное, чтобы графиня Сапская сдержала свое слово и не выдала его людям шерифа. А потом пусть ищут ветра в поле! Лес большой, а он маленький!..

Шериф время от времени внимательно поглядывал на Баста, чем чрезвычайно его нервировал. Он что-то подозревает, нельзя дать ему время развить собственные умозаключения, довести логическую цепочку до финальной точки. К счастью, прибыли на место, и шериф отвлекся от парня.

Они явились как раз вовремя. Баст, только увидев происходящее на поляне, понял, что все кончено. Он все испортил, и прощения ему нет!

Отец и братья Баста нашли пленниц и сейчас вязали им руки. Непонятно, как они не услышали приближающихся всадников, а если услышали, то почему не придали этому значения, но попались они, что называется, с поличным.

Люди шерифа окружили троицу, вооруженную только топорами. Ружья и пистоли остались в убежище, и противопоставить хоть что-то десятку профессиональных вояк разбойники никак не могли. Да, конечно, можно напасть на солдат, но шансов против них нет. Седой понял это сразу, а потом увидел Баста, закрывшего от ужаса глаза.

Ренджи и Дастин тоже заметили брата.

– Предатель! – крикнул Ренджи, не скрывая ненависти и отвращения.

– Как я понимаю, перед нами знаменитая шайка неуловимого Седого? – полюбопытствовал Вейт. Его усы зловеще шевелились.

Отец гордо кивнул, Ренджи и Дастин стояли рядом с ним, не опуская топоры.

– Сами сдадитесь или придется вязать вас силой?

Седой схватил графиню за волосы и притянул к себе, Дастин крепко держал Сильву.

– Они умрут, если вы сделаете еще шаг!

– А это ведь твой парень? – шериф сделал знак Джеймсу, и тот схватил Баста, который от осознания необратимости того, что совершил, даже не сопротивлялся. – Хочешь, мой человек отрежет ему голову прямо сейчас?

– Не надо, – внезапно сказала графиня Сапская, – это он помог нам сбежать. Он хороший мальчик, он ни в чем не виноват!

– Я все понимаю, – почтительно отозвался Вейт, – но речь идет о вашей жизни и жизни вашей дочери. Они вас не отпустят так просто и сдаваться, как видно, не собираются.

– Тогда делайте, как считаете нужным, шериф, – тихо ответила графиня.

Вот вам и честное слово благородного человека! Как только дело касается их шкурных интересов, все остальное побоку. Впрочем, Басту ли упрекать графиню в отсутствии порядочности? Не он ли сам подставил всю свою семью под удар, решив помочь пленницам? А теперь, так или иначе, прошлую жизнь не вернуть.

– Предлагаю обмен: ваш сын против графини с дочерью! – шериф спешился. – Это честно, решайтесь!

– А что же вам помешает напасть на нас, как только вы получите женщин? – ехидно поинтересовался Седой. – Или вы хотите дать мне свое слово?

– Нет, – покачал головой Вейт. – Я ничего не буду обещать. Просто отдайте мне пленниц или ваш сын умрет немедленно!

– Не отдавай их! – закричал Баст. – Они всех убьют! Не отдавай! Уходите в лес, не думайте обо мне! Я сам во всем виноват!

Джеймс грубо заткнул ему рот, чуть не выбив зубы. Из глаз Баста текли злые слезы. Какой же он идиот! Что же он натворил!

– Хорошо, – внезапно согласился Седой. – Вы получите пленниц в обмен на моего сына.

– Вот и славно, – обрадовался шериф. – Отпустите их!

Графиня и девочка медленно пошли к Вейту, и, как только приблизились к всадникам, шериф махнул рукой, отдавая приказ о нападении.

Дальнейшее Баст видел только урывками. Джеймс крепко ударил его в лицо и скинул с лошади, парень упал на землю, скорчившись от боли. Он видел, как солдаты попытались набросить на отца сеть, и это у них получилось, как выстрелили в Ренджи и тот упал – пуля попала ему в ногу, как Дастин отбивался от всех одним лишь топором, пока один из солдат не сумел обойти его со спины и ударить в затылок.

А потом Баст увидел, как Сильва, едва переступая ногами от боли, подошла к шерифу и сказала ему своим мелодичным голоском:

– У них еще девка есть, сестра этих, – она брезгливо указала на поверженных братьев и отца, – его дочь. Я знаю дорогу к их логову, я запоминала, я покажу!

Седой закричал.

Что было потом, Баст помнил слабо. Его закинули, как тюфяк, на круп лошади, предварительно связав руки и ноги, с отцом и братьями проделали то же самое. Отвезли в замок шерифа, заперев в большой клетке, стоявшей прямо во дворе. Вейт отослал нескольких солдат вместе с Сильвой, и через несколько часов они вернулись, привезя с собой заплаканную Ласточку и мешок с ночной добычей, не ставшей счастливой ни для кого.

Также шериф отправил небольшую группу своих людей отыскать тела графа и его сына, разобрать завал на дорогах и доставить брошенную карету. С этими задачами его подчиненные управились быстро, доставленные тела унесли на ледник до похорон.

Пока графиня и ее дочь приводили себя в порядок, во дворе быстро сколотили виселицу. А когда солнце уже начало клониться к востоку, начался короткий суд, на котором присутствовали шериф, местный священник, графиня Сапская, ее дочь Сильва и несколько солдат.

– Считаю, что в данном случае суду все понятно, – начал Вейт. – Эти люди виновны в многочисленных грабежах, разбоях и убийствах. И заслуживают, несомненно, лишь смерти.

– Согласен, – важно кивнул священник, неприязненно разглядывая пойманных разбойников. – Только смерть!

– Прошу о снисхождении к мальчику и девочке, – вступила в разговор графиня Сапская. – Они непосредственно не участвовали в убийстве членов моей семьи, – эти слова дались ей с трудом. – И проявили к нам с Сильвой участие, благодаря которому мы в итоге остались живы.

– Мама, я не согласна, – голосок белокурой Сильвы звоном отозвался в голове Баста. – Они все гадкие убийцы и заслуживают виселицы!

– Но, дочь, посмотри, это же маленькая девочка – твоя ровесница, а этот паренек вывел нас из леса!

– Все равно, мама, пусть они умрут!

Шериф коротко посовещался со священником, потом громко заявил:

– Волей короля, данной мне, как его представителю в этих краях, я объявляю приговор. Лесного разбойника, известного нам под кличкой Седой, а также двух его сыновей, имен которых мы не знаем, предать смертной казни через повешенье. Привести приговор в исполнение немедленно!

Отца и братьев выволокли из клетки, затащили на помост и накинули петли на шеи.

– После казни вывесить тела вдоль дороги в назидание остальным и не снимать до тех пор, пока вороны не склюют все мясо до последнего куска!

Колоды выбили у приговоренных из-под ног. Они рухнули вниз, хрустнули шеи, тела задергались в предсмертных конвульсиях.

Графиня отвела взгляд в сторону, а вот Сильва глядела на гибель своих похитителей все так же, не отрывая взгляда и с явным наслаждением. Если бы Баст мог, он удушил бы ее прямо сейчас.

Ласточка уже не плакала. Она смотрела на тела отца и братьев и что-то негромко шептала. Может быть, молитву.

– Теперь по поводу остальных, – продолжил шериф после того, как один из солдат легкими уколами пики удостоверился в смерти всех повешенных. – Щенка в приют, а девку продать в публичный дом. Молодая еще, но это ничего, подрастет! У них там вечно нехватка свежей крови.

Кто-то захохотал удачной шутке.

Баста утащили в подвал замка, чтобы через несколько дней передать в королевский приют для малолетних преступников, где, по слухам, мало кто доживал до своего совершеннолетия. Пока его вели через двор, он в последний раз успел бросить взгляд на сестренку.

А потом он посмотрел на Сильву и поклялся себе, что когда-нибудь обязательно отомстит ей. Он убьет белокурую гадину, убьет своими руками! Не за себя и даже не за отца и братьев – за Ласточку…