10
Час назад людям капитана Локвуда доставили горячий обед. После двенадцати часов в оцеплении это было очень важно. До этого десантники имели возможность есть только калорийные галеты. Да и те пополам с песком, а для горячего обеда был предоставлен небольшой фургончик, где можно было посидеть на стульях и даже снять шлем.
Настоящий суп в пластмассовых тарелочках солдаты восприняли как заказ из дорогого ресторана, хотя у себя на десантном транспорте получали такие обеды каждый день.
Чтобы не нарушать оцепление, солдаты обедали повзводно. И только когда последний десантник вернулся в цепь, дошла очередь до капитана Локвуда и его лейтенантов.
За стенами фургончика продолжала бесноваться песчаная буря, а внутри было тихо и тепло. Выходить обратно на ветер никому не хотелось, но Локвуд обязан был подать личный пример.
– Ну вы тут посидите еще пять минут, а потом отправляйтесь к взводам, – распорядился он и, вздохнув, первым покинул фургон.
Солдаты снова стояли в оцеплении. Ветер постепенно наметал возле их ног высокие кучи песка, и тогда неподвижно стоявшие фигуры оживали. Они утаптывали песок толстыми подошвами и снова впадали в оцепенение.
«Приспособились», – подумал Локвуд.
Судя по тому, что прожектора на строительной площадке светили уже не так ярко, он понял, что наступил день. Неожиданно капитан вспомнил про пастуха, который теперь был уже далеко отсюда.
«Идет со своими овечками в родную деревню, где, наверное, нет песчаной бури…»
Капитан дошел до места, где они разговаривали с Веласкесом, и остановился.
Там, где ночью бульдозеры разгребали песок, уже высились пенобетонные конструкции. Строительство продвигалось быстро, но до завершения было еще далеко.
«Часов двенадцать еще держать оцепление – не меньше…» – прикинул Локвуд. Перспектива была не слишком приятная.
Стоявший на опорах «геркулес» парил сильнее обычного – видимо, криогенные машины корабля работали на пределе. Хладагента там не жалели.
Неожиданно транспортные ворота «геркулеса» открылись, и по трапу скатился грузовой вездеход. Он проехал пятьдесят метров и остановился, а выскочившие из него люди стали сбрасывать на песок какие-то тюки. За головами стоявших во втором оцеплении полицейских трудно было рассмотреть какие-то подробности, однако, когда один за другим стали подниматься надувные спасательные домики, все стало ясно.
Поначалу Локвуд подумал, что на «геркулесе» дела совсем плохи и экипаж будет эвакуироваться. Потом он вспомнил, что домики устанавливались только там, где внешняя среда непригодна для обитания человека. А на Ганнибале, несмотря на бурю и песок, жить было можно, хотя и тоскливо.
Домики были установлены и закреплены. Теперь персонал разматывал провода и шланги, но опять же из-за песка и полицейского оцепления рассмотреть все подробнее не представлялось возможным.
Пора было возвращаться и проверить десантников, но Локвуда разбирало любопытство, и он продолжал топтаться на месте, ожидая, что произойдет дальше.
Наконец в воротах «геркулеса» появилась грузовая платформа. Локвуду такие тележки были знакомы. Они держали до десяти тонн груза и при этом могли доставить налитый доверху стакан, не расплескав ни капли. Обычно на них подвозили боеприпасы, содержащие нестабильный кобальт, – там требовалась особая аккуратность.
Платформа медленно поплыла по трапу, неся на себе большой вытянутый ящик.
С обеих сторон ее сопровождали полицейские. Чем-то это напоминало торжественные похороны. Точно такую церемонию капитан Локвуд видел в Онтарио-Сити, когда хоронили маршала Петена.
Наконец платформа исчезла за домиками, и, что было дальше, Локвуд не видел. Он постоял еще немного, а потом направился к своему подразделению.
Капитан поминутно оглядывался, и его не покидало странное чувство необъяснимой тревоги.