Глава 20
Руслан замолчал было, поиграл желваками на скулах, сказал с обидой в голосе:
– Да это я к чему, Саныч! Он тебе вкручивает, а ты его слушаешь!
– А ты бы его без спросу закопал, а, Русланчик?
– Нет, пусть ответит! – Руслан развернулся к Гриневу:
– Ты тут мне предъявы лошадиные кидаешь! Ты – деньги верни! Что? Сказать нечего? Пусто на счетах? Семь лимонов за неделю слили, да? Людей на бабки опустили? Молчишь?
– Думаю. А простой человек Том, а, Руслан? И незатейливый.
Сан Саныч вздохнул, потер рукой переносицу:
– Что‑то я не пойму, Руслан. Семь миллионов слили, говоришь? Зелени?
– Да.
– А где здесь изюм? В чем тогда их прибыток?
– Да кидалы они!
Сан Саныч покачал головой:
– Нет. Не пойму. Да и... ладушки. С тобой, Русланчик, мы потом потолкуем.
А пока – с тебя спрос, Олег Федорович.
– А какой с меня спрос? Деньги на год вложены? На год. Прошло... сколько?
– Два месяца, – угрюмо бросил Руслан.
– Два месяца. Вот через десять месяцев и обращайтесь. У вас все?
– А ты гордец, Олег Федорович. У тебя, можно сказать, петелька на шее уже намылена, а ты – форс держишь. Могу велеть тебе по шее съездить, да боюсь, сговорчивее не станешь.
– Не стану.
– Ладно, раз уж вышли на чистый базар... То, что с конторой вашей происходит, – непонятка называется. Так?
– Может быть.
– Вот что, Медведик. Мы из кредиторов тебя, сдается, первыми выцепили. Что можем, скачаем с тебя. А будешь тут гонор глупый выказывать, так мы из тебя его сначала по жилушке вытянем, потом – в домовину забьем, вон их сколько, да и закопаем тепленьким. Погост‑то рядом. – Сан Саныч кивнул одному из помощников:
– Курень, открой‑ка, пожалуй, его чемоданчик. Чай, у него там не бомба.
Здоровый поднял «дипломат», положил на стол, оглядел замки, достал отвертку.
Олег затянулся с удовольствием, улыбнулся искренне и абсолютно спокойно:
– Бомба, Сан Саныч, бомба.
– Да ну?
– Сан Саныч, ты же умный человек, считать умеешь.
– Ну?
– У тебя две сотни подвисли по балансу, и это тебя парит. А я – семь лимонов сбросил, тут Руслан не соврал. Пораскинь мозгами, под что люди такие бабульки брокерской конторе сгрузят? А? Это биржевым игрокам‑то?
– Ты не крути. Говори просто.
– Под голову сгрузят. Но не под тупую, а работающую. Потому как деньги свои люди не потерять хотят, а вернуть. И с больши‑и‑им наваром. А почему, спросишь? А потому что у людей есть план. Жизнь – она как дом многэтажный. На первом, как водится, дворники обосновались да магазинчики торгуют. На втором – люди служилые. А – выше? Подумай, Саныч, мне ведь не только по твоим двумстам кускам ответ держать, по другим деньгам и другим людям. Хочешь чемоданчик вскрыть? Вскрывай. Это как за игрой колоду поменять, да у всех на глазах.
Стерпят большие мужчины?
– Сладко поешь.
– Суть дела излагаю.
– Да что ты его слушаешь, Саныч! Кинули они всех! И – лыжи уже смазали.
Чернова никто нигде найти не может, и этот в бега намылился! – встрял Руслан.
– Чемодан‑то ломать или как? – спросил Курень Сан Саныча.
– Погоди. Ломать – не строить, – ответил тот. Посмотрел на Олега остро, зорко; поволоки, что застилала взгляд, как не было. – Мне до чужих схем дела нет. Я своему коллективу деньги хочу вернуть. Вот эта проблема между нами.
– Никакой проблемы. Перо, бумага найдутся?
– Расписку мне писать станешь? Может, где‑то голова твоя и дорогого стоит, а каракули, я чаю, уже не в цене.
– Квартирка у меня родительская осталась. В полтораста штук потянет, если очень по‑скромному. Сталинка. Москва, центр.
Сан Саныч бросает взгляд на Руслана, тот кивает.
– И машина представительская, этого года выпуска. Ну что, двести кусков перекрыли? С лихвой?
– Пожалуй что. Отстегни его, Курень.
– А Руслан ваш мне ответную подмахнет. Что претензий к конторе у него нет.
– На чем? На тетрадной четвертушке? У нас тут кроме конторских книг на покойников – никаких бумаг нету.
– У меня бланки с собой. В чемоданчике. А печать ваш юноша, думаю, в кармашке носит.
Саныч кивнул Руслану:
– Сделай.
Олега отстегнули, он взял со стола «дипломат», раскрыл, вынул папку, передал Руслану бланк. Тот заполнил, приложил печать, вернул Гриневу. Олег спрятал бумагу в папку.
– Еще подняться думаешь? – спросил Саныч.
– Не думаю. Рассчитываю.
– Может, мы зря деньги вынимаем?
– Кто скажет?
Олег быстро написал две генеральные доверенности, размашисто расписался, передал Санычу. Тот прочел, оскалился:
– А рисковый ты хлопчик, Медведь. Чай, догадался, что к нотариусу мы тебя не повезем: есть у нас свой, доверчивый, на любую закорючку печатку набьет. А что бы нам теперь тебя здесь же и не закопать? Землица, она ведь молчунья. Все тайны хоронит. А людишек, даже умненьких, и подавно.
Олег довольно безразлично пожал плечами:
– Тут я тебе не указ, Сан Саныч. Сам думай. Тебе жить.
– Рисковый ты, Олег Федорович. Люблю рисковых: к ним фарт идет. Свободен.
Дорогу найдешь?
– Сильно долго топать. Может, подкинет кто до метро?
– Сашок, подбрось. Претензий к нему нет.
Жилистый кивнул.
Олег подхватил «дипломат», пошел к лестничке, обернулся:
– Да, Саныч, ты с деньгами очень торопишься?
– Твоя какая теперь забота?
– Квартирку повремени сливать. Пару недель. Дорога она мне. Как память.
– Память – она всегда дорога. Сколько повременить?
– Месяц. Заплачу вдвое.
– Три сотни?
– Четыре.
– Что ж... Повременю. Может, сразу и еще расписочку накатаешь?
– Зачем тебе бумага пустая? Слово.
– Ну‑ну. Слово – серебро.
В машине Гринев молчал.