Грюнхильда
С утра погода стояла хмурая, по мрачному небу, покрытому темными тучами, как будто стремясь обогнать друг друга, мчались отдельные серовато-желтые облака. Один раз сквозь них было прорвался солнечный луч, скользнул по воде и скрылся опять. Во второй половине дня небо очистилось. Одинокие скалы, выглядывающие из-за горизонта, постепенно превратились в высокий светло-коричневый берег.
Корабль со скрипом переваливался через пологие серые волны, а за кормой оставалась полоса пены из смеси морской воды и пузырьков воздуха. Когда и солнышко показалось в разрыве низких темных облаков, настроение у всех мореходов сразу же приподнялось, и длинные весла стали глубже и резче входить в холодную соленую воду.
– Веселей, братья, вон уже и памятный камень Оласа показался! – раздался задорный голос хевдинга[1] Ингмара Дагфинсона, и дружинники еще резче налегли на весла. И в самом деле, перед высоким носом драккара[2] в виде пучеглазой змеи развернулся вход во фьорд со скалистой стеной слева и пологим языком по правую руку. На зеленой весенней траве мыса уже отчетливо виднелся округлый высокий камень, стоящий на самом высоком месте холмистого берега. Все знали, что на этом камне высечена лента, покрытая вязью десятков рун. Уже прошли века, как неизвестный Олас поставил этот камень в честь своей жены Ингрид и написал на нем, что никогда не было и не будет лучшей хозяйки в доме, чем его избранница. На гребне косогора показалась ватага ребятишек в длинных белых рубахах с разноцветными вышивками. Завидев корабли, входящие в залив, мальчишки опрометью бросились в невидимое с этого места селение, которое располагалось в глубине фьорда.
– А вон и твой Ари, – крикнул вождь дружинников викингу, стоящему у руля, указывая на одного из бегущих мальчишек.
– Это точно он, – весело ответил кто-то из гребцов, – вырос-то как! Слышишь, Тордис? Может, он уже и братца заимел, пока ты шлялся?
Гребцы дружно засмеялись, и все обернулись, чтобы посмотреть на рулевого. Здоровенный детина, лет тридцати, постриженный «под горшок», так напряженно вглядывался в мальчишек, что даже забыл про свой руль – длинное весло, привязанное к борту.
– Ари… – тихо проговорил он и улыбнулся.
Корабль тем временем уклонился вправо, где из воды порой выныривали над волнами два острых камня, «рога дьявола», как их называли местные жители. Уже не одно судно опробовало на своих бортах их подлый подводный удар.
– Держи руль, Тордис! – вернул рулевого к действительности суровый окрик хевдинга, хотя и сам он улыбался. Да и как было не радоваться! После тяжелого двухлетнего похода в страну славян сын ярла[3] Дагфина из Олесунфьорда со своей дружиной и тремя верными друзьями благополучно возвращался домой. По такому случаю Ингмар надел новую рубаху из белого шелка, отделанную вдоль ворота и понизу широкой полосой нарядных узоров. Рубашка трепетала от порывов родного северного ветра на широкой груди белокурого викинга. Молодой хевдинг бросил взгляд на середину ладьи. У основания толстой мачты лежала большая груда заморских товаров – шелковые и бархатные ткани, серебряная посуда, восточные пряности, оружие и много других ценных вещей. Были там и дорогие подарки матери, отцу, другим родственникам и, само собой разумеется, – Грюнхильде, его любимой девушке. Для нее Ингмар вез золотое, тончайшей работы ожерелье из Персии, отрезы роскошных тканей, сафьяновые сапожки и всякие другие мелочи, которые так любят женщины. Еще удачливые торговцы везли рабынь – захваченных в Крыму молодых женщин. Они находились на кнорре[4], следовавшим за драккаром. Ингмар оглянулся – на таком расстоянии можно было свободно различить радостные лица кровных побратимов сына ярла. Исгерд и Торкель, сыновья бонда Эрика Хромого, стояли на носу корабля и, весело смеясь, махали кому-то из встречающих. Ингмар посмотрел на берег. Вдалеке, на дороге, ведущей в лес, виднелась группа девушек, размахивающих в сторону кораблей разноцветными платками. Ингмар попытался рассмотреть их – вдруг среди них сестра побратимов, красавица Грюнхильда. Нет, ее там не было – он сразу бы узнал бы. Проскочила неприятная мысль: может, она его не дождалась, ведь и обещала слишком легкомысленно, скорее шутя, несерьезно – и сердце болезненно сжалось. Она так красива, каждый пожелал бы ее в жены. Но, как и все красавицы, горда и своенравна. Ее братья, Исгерд и Торкель, предупреждали Ингмара, что у сестры тяжелый характер, она слишком любит красивые наряды, украшения и очень гордится своей красотой. Грюнхильда вряд ли будет подходящей женой викингу. За ней нужен глаз да глаз, слишком многим мужчинам она нравится, и девушка об этом отлично знает. Но что значили эти разумные слова для влюбленного парня? Ровным счетом ничего – он с нетерпением ожидал встречи с желанной женщиной. Да и кто бы и говорил, да только не Исгерд! Он вытащил чуть ли не со дна Черного моря красивую рабыню, выпавшую за борт при крушении корабля работорговцев, и, как наивный простак, попался в сети богини любви Фрейи. Данута, высокая изящная девушка с огромными серыми глазами и роскошными светло-русыми волосами, рассказала викингам, что вместе с подругами была захвачена работорговцами на рынке в Сураже, византийском порту на Черном море. Рабыня заявила, что она знатная боярышня, единственная дочь наместника киевского князя в Тмутаракани, и поэтому отказывается признать Исгерда своим хозяином. Данута просила отвезти ее к отцу, боярину Градимиру Смелому. Она утверждала, что он даст норманнам золота в десять раз больше, чем Исгерд выручил бы за нее на невольничьем рынке в Бирке. Конечно, побратим не поверил в глупые россказни рабыни. Надменная девушка не согласилась быть наложницей Исгерда. Побратим, пересилив гнев, стал лаской завоевывать ее расположение, объяснив друзьям, что нужно дать ей время свыкнуться со своей судьбой. Тем более что в его доме девушку ожидали сложные отношения с невестой Исгерда, которая вряд обрадуется такой красивой сопернице. Сейчас он вместе с братом Торкелем был на кнорре, следил, чтобы гордячка не натворила глупостей.
С волнением Ингмар вспоминал последнею встречу с Грюнхильдой. В тот памятный день, третий день праздника летнего солнцестояния, ярл Дагфин, отодвинув в сторону кружку с элем, сурово посмотрел на своих взрослых сыновей, сидевших рядом с ним за праздничным столом.
– Ингмар и Агот, – медленно проговорил он, – вы уже совсем взрослые. Я в ваши годы побывал в двух торговых походов в Византию и уже заботился обо всем нашем роде. Пора и вам определяться.
Дагфин задумался и, опустив голову, смотрел на дубовые доски стола. Сыновья в нетерпении переминались под столом с ноги на ногу, дожидаясь, когда отец продолжит разговор.
– Дом и имущество по обычаям отцов я передаю старшему сыну Аготу, – наконец произнес ярл и опустил тяжелую руку на стол, – это правило нам досталось от предков, и не мне его нарушать.
Рыжее веснушчатое лицо Агота зарделось от удовлетворения. А Ингмар, уже догадываясь, что отец скажет дальше, ощутил непривычное для него чувство разделенности с родным домом. Наверное, такое же чувство испытывает одинокий листок, сорванный ветром с родной ветки и летящий навстречу неведомому.
– Чего скалишься? – зло бросил в сторону Агота ярл Дагфин. – На твои плечи ляжет ответственность за весь наш род. Это ты будешь беспокоиться, чтобы все в доме были сыты, одеты и обуты.
Отец перевел взгляд на младшего сына.
– А по мне, если бы моя воля, лучше бы бороздить моря, чем ковыряться в этом хозяйстве. Не расстраивайся, Ингмар, я даю тебе два драккара из тех пяти, что имею, да снаряжение и оружие. Позови дружинников, которые пойдут за тобой, и сам найди свое счастье! – Дагфин опять задумался.
– Может быть, тебе даже больше повезет, – философски заключил он.
Ингмар вышел на улицу. Молодому мужчине было грустно. А как же Грюнхильда? Захочет ли она всю жизнь ждать мужа-викинга? Красавица так и не ответила парню, согласна ли она выйти за него замуж? И внезапно, решившись, молодой викинг быстро пошел на конюшню и, оседлав коня, поскакал в сторону дома Эрика Хромого, отца Исгерда, Торкеля и Грюнхильды.
Уже начинало смеркаться, с Северного моря налетел прохладный вечерний ветерок. Парень, присев на упавшее дерево, терпеливо дожидался – и наконец, увидел знакомую стройную фигурку.
Девушка, которую он любил, шла по тропинке в сторону своего дома.
– Грюнхильда, – тихо окликнул ее викинг.
Девушка обернулась и подождала, пока Ингмар ее догонит.
– Ну так что, Грюнхильда? – обратился к ней парень. – Ты так и не дала мне ответ.
– А что отвечать, Ингмар? Куда ты меня зовешь?
– Я зову тебя в жены, любимая, – он взял девушку за руку.
Грюнхильда порывисто взглянула на него своими прозрачными серыми глазами и отвела их в сторону. Ее рука потихоньку высвободилась из его горячей ладони.
– Девушку зовут в дом, Ингмар. А в какой дом ты зовешь меня?
Ингмар молчал, холодный комок подкатил к горлу.
– Все уже знают, как отец распорядился твоей судьбой, – продолжала девушка, – твой путь лежит туда, ― ее рука указала в сторону синего моря, – что же мне, с тобой идти на корабль?
– Зачем же, ты сможешь меня ждать…
– Ждать, пока я состарюсь и никому не буду нужна?
– Ты всегда будешь мне нужна!
– Ты можешь и вообще не вернуться, Ингмар, – проговорила красавица и, отвернувшись, пошла прочь. – Найдешь себе там восточную красотку, тонкую, как твоя сабля, – послышался из темноты ее смех. – Впрочем, мне всего шестнадцать, еще года два-три я не пойду ни за кого замуж, может, и дождусь тебя.
Ошеломленный Ингмар остался стоять в одиночестве. На небе уже начинали сиять первые звезды. Заснеженные макушки гор стали принимать четкие очертания на фоне потемневшего неба.
«Ну что же, – невесело подумал молодой викинг, – значит, у меня такая судьба – искать свое счастье за морем».
Драккар обогнул «рога дьявола», и рулевое весло заскрипело под тяжестью тела Тордиса. Ладья легла на борт и едва не зачерпнула изогнутым бортом сине-зеленой воды. Но движения рулевого были выверены и точны, и вот за поворотом показался покатый зеленый косогор. Солнце окончательно овладело небом и заливало золотыми лучами россыпи домиков у леса, остовы строящихся кораблей у кромки воды, ватаги ребятишек, спускающихся по склону к фьорду. Отсюда было хорошо видно, как спешили к берегу люди – встречать долгожданных странников. И по большой дороге, и по маленьким тропкам бежали многочисленные фигурки. А на деревянном причале уже собралось много народа. Все махали руками и что-то кричали в сторону подходящих кораблей.
Сосновый причал затрещал и изогнулся под тяжестью прислонившегося драккара. Полетели в сторону берега швартовные веревки, и путешественники ступили на родной берег. Два года мечтали об этой минуте Ингмар и вся его дружина. После постоянной качки на Балтике и в проливах твердыня родного берега приятно почувствовалась ногами и передалась всему телу. Ингмар прошел по черным доскам на причал и обнял отца.
Мать сама бросилась к сыну на шею, и все трое крепко прижались друг к другу. Улыбаясь, рядом топтался Агот. Ингмар видел, что отец сильно поседел за эти два года, а возле глаз матери появилась сеть мелких морщинок. Молодой хевдинг ощутил еще твердые бугры мышц под рубахой у своего родителя, его руки крепко обнимали сына и жену. Мать Ингмара, почти не разглядывая, отложила в сторону дорогие подарки сына и с любовью смотрела на него выцветшими от северных ветров, полными слез глазами. Отец же с восхищением рассматривал золоченый шлем византийской работы, покрытый изящным орнаментом. Ингмар окинул взглядом толпу. Среди знакомых людей он не увидел ту, о встрече с которой мечтал все эти два года.
– Грюнхильда уехала к дяде, на Готланд, – поймал его взгляд отец.
– На Готланд? Жаль, что я не знал… – проговорил огорченный Ингмар. Две недели назад они проходили недалеко от этого лесистого двугорбого острова. Даже ночевали поблизости от него, на островке со смешным названием Форе, то есть овечий. Жарили на вертелах барашков, купленных у местного хозяина. Ингмар как будто чувствовал, когда смотрел на виднеющийся на горизонте Готланд, хотел зайти туда. Но друзья отговорили. Все спешили домой.
– Уже две луны сменилось, как она уехала, скоро вернется, – стала успокаивать сына мать.
Ингмар с сожалением посмотрел на приготовленные для девушки подарки.
– А я ведь тоже говорил, зайдем на Готланд, – похлопал его по плечу побратим Гуннар, громадный белокурый мужчина. Обычно из Гуннара не вытянешь и слова, а тут вдруг решил утешить друга. Светло-голубые глаза великана с сочувствием смотрели на вождя викингов.
– Да, ничего, – махнул рукой Ингмар, – должна скоро быть, а не успеет – я все эти подарки сестрам раздам.
Две совсем молоденькие розовощекие девчушки, стоящие в сторонке, довольно заулыбались.
– Я вам, – пригрозила им мать пальцем, – вернется она, скоро будет, сынок.
Так, в разговорах, вскоре все и оказались возле большого дома. Это было серое длинное здание, сложенное из грубого камня, обшитое снаружи вертикально расположенными сосновыми досками. Покатую крышу покрывал толстый слой зеленого дерна. В стенах были видны редкие узкие окошки, а из отверстий в крыше струились клубы дыма от горящих очагов. Там уже вовсю шла подготовка к праздничному пиру. Через открытые двери сновали рабыни в длинных платьях с кожаными передниками. Они носили в дом посуду, мясо, различные припасы. Мелькнули и бочонки с элем и медовухой, а из дома уже доносился приятный запах жарящегося на вертелах мяса.
– Нет, мама, – ответил на приглашение пройти к столу Ингмар, – сначала баня!
Действительно, мореходы истосковались за годы странствий по родной норвежской бане. Предусмотрительные родственники уже крепко натопили каменные печи, натас кали воды. Баня, издалека напоминавшая обыкновенную землянку, источала из своей утробы жар и благоуханные запахи заваренных трав. Брызнули пахучим настоем на раскаленные камни, и низкое помещение заполнилось клубами душистого пара. Тело приятно заныло от жаркой истомы. Ингмар забрался под самый потолок и растянулся на дубовой полке. Исгерд стал энергично хлестать его по покрасневшей спине веником из молодых березовых веток. Жар потек волнами вниз по позвоночнику и спустился к ногам.
Уже стемнело, когда распаренные мужчины ватагой выбежали на улицу и охладили свои разгорячившиеся тела в холодных водах фьорда. Казалось, даже вода зашипела от раскаленных мускулистых тел, но все звуки поглотил грубый хохот и выкрики резвящихся в воде моряков. Вскоре раскрасневшиеся после бани мужчины, причесавшись и переодевшись в праздничную одежду, стали собираться у дома Ингмара.
Путешественники вошли в дом и стали рассаживаться возле длинных столов, быстро собранных в связи с таким радостным событием. А они просто ломились от всевозможных домашних яств. Мясо во всех видах: соленое, моченое, вяленое, копченое, всяческие соления, грибы, мед, рыба, сушеные фрукты. По случаю праздника на столах была выставлена дорогая заморская посуда, серебряные блюда и кубки.
– Ну, рассказывай, сынок, где бывали, что видали, – обратился ярл к сыну, вытирая пшеничные усы после первой чаши эля. Они были аккуратно заплетены в две косички.
– Вначале пошли как обычно, через Ладогу, – начал свой рассказ Ингмар, – на реках в основном нас никто не трогал, опасались отпора. Драккар наш силен, быстроходен. Кнорр, конечно, приходилось защищать. На волоке напало на нас местное племя…
Сидящие за столом родственники молодого хевдинга и их соседи с удовольствием слушали длинный рассказ младшего сына ярла Дагфина. Порой его перебивали собратья по походу.
Из большого дома с высокомерным достоинством вышла статная девушка и с удивлением посмотрела на гостя.
Она была красива и величественна, но ее совершенное лицо несколько отталкивало своей надменной холодностью. Густые светлые волосы северянки красиво обрамляли гордое лицо, толстая коса, переброшенная через плечо, ниспадала до самых бедер. Большие серые глаза под широкими прямыми бровями издали казались прозрачными волшебными кристаллами, холодноватыми и отстраненными. И это придавало ее лицу неописуемое колдовское очарование. Красавица была высокого роста, широка в плечах; ее сильные руки были хорошей формы, с длинными изящными пальцами. Девушка напоминала валькирию – северную богиню-воительницу. Она была в повседневном сером платье; поверх платья был надет бесформенный невзрачный фартук – гость застал ее за домашней работой. Но царственную внешность северянки не могла изуродовать эта безобразная одежда, она была из тех редких женщин, которые не нуждаются в украшениях, чтобы подчеркнуть свою красоту.
Девушка сделала несколько шагов навстречу гостю. Выходя из дверей, приподняла длинный подол своей одежды. На мгновение мелькнули обнаженные голени, сильные и красивые. Она посмотрела своими колдовскими глазами на молодого хевдинга.
– Ингмар? Так ты уже вернулся? Что ты делаешь на Готланде? – она с недоумением посмотрела на молодого человека.
– Милая Грюнхильда! Мы приехали вместе с твоим отцом, чтобы забрать тебя домой. Я так по тебе скучал! – с этими словами влюбленный Ингмар бросился обнимать прекрасную богиню.
Ее глаза широко распахнулись от изумления, на губах появилась улыбка. Девушка прижала руку к сердцу, отчего запачкала фартук кровью рыбы, разделкой которой она занималась минуту назад. Вытерев руки, она бросилась обнимать счастливого парня, не думая о том, что за ними наблюдают строгие глаза. Их объятия длились до тех пор, пока кто-то сзади ненавязчиво кашлянул, деликатно напомнив влюбленным, что их поцелуй чересчур затянулся.
– Любимая моя! – восхищенный Ингмар никак не мог насмотреться на ее прекрасное лицо. – Наконец-то я дома! Я так счастлив снова увидеть тебя!
– Я тоже, Ингмар. Пойдем в дом, – сказала девушка, взяла его за руку и повела за собой.
Парень, не говоря ни слова, взял с пола свою ношу – большой, плотно набитый мешок и вытряхнул его содержимое на широкую лавку. Из мешка посыпались отрезы дорогих тканей, красивая обувь, драгоценные бусы, браслеты и другие украшения.
– Это все для тебя! – с гордостью сказал он.
– Ой! – ошеломленная девушка от радости потеряла возможность выразить словами свой восторг. Ее глаза засверкали как звезды.
– Ингмар! Такие чудесные подарки! – завизжала она от восторга. Ее руки уже вцепились в яркую материю и приложили к себе, примеряя длину отреза.
Все остальные дары были встречены не менее радостно. Девушка бросилась на шею парню.
Когда все подарки были рассмотрены, все слова о долгой, невыносимой разлуке и морском путешествии сказаны, Ингмар, волнуясь, заговорил:
– Грюнхильда! – он слегка запинался от беспокойства. – Я хочу, чтобы ты стала моей! Будь моей женой. – Он судорожно сглотнул.
Девушка ответила не сразу. Она повела глазами из стороны в сторону и надменно улыбнулась.
– Ингмар, я бы с радостью стала твоей супругой. Я хочу этого не меньше тебя, но где мы будем жить? – Она устремила на него холодные глаза.
– В доме моих родителей. У нас хорошая и дружная семья, у всех добрые отношения друг с другом. А потом я построю свой дом, и ты будешь в нем хозяйкой! – Его чистые голубые глаза, наполненные любовью, смотрели на гордую красавицу, умоляя согласиться.
Улыбка на устах девушки заметно изменилась, она сделалась недовольной и жесткой.
– В том, что у вас хорошая семья, я всегда была уверена. А вот в другом очень даже сомневаюсь, – сказала она с тем же выражением на безупречном лице.
– В чем, милая? – Ингмар не ожидал такого ответа. Он поверг его в смятение.
– В хорошем отношении ко мне. Жена твоего брата моя подруга, и я не представляю, как у нас будут складываться отношения, если мне придется смотреть ей в рот и выполнять ее распоряжения. У нее чересчур властный характер и к тому же противный. Я не смогу ей подчиняться, я хочу сама быть хозяйкой.
Молодой человек печально вздохнул и опустил глаза. Грюнхильда сказала правду о характере его невестки. Ее жизнь с братом Ингмара Аготом складывалась сносно лишь по причине его частых отъездов.
– К чему так торопиться? – продолжала Грюнхильда. – Мы оба еще молоды. Ты мне нравишься, и мои чувства к тебе не исчезнут. Я могу подождать, Ингмар. А когда ты сможешь привести меня в свой собственный дом, я и мгновения не буду раздумывать!
– Ты будешь меня ждать? Я обещаю, что у тебя будет свой дом, и только ты будешь в нем хозяйкой! – воскликнул Ингмар с трепетом в сердце.
– Конечно, а как же иначе? Ведь я же люблю тебя и не хочу никого другого! – Девушка твердо смотрела в глаза молодого мужчины.
– Герцог Нормандии Ричард Бесстрашный зовет нас на помощь. Я поговорю со своими дружинниками, они, я думаю, согласятся хорошо заработать. Ричард неплохо платит, да и от добычи, захваченной в боевых походах, больше половины достается дружине. Мне, как хевдингу, конечно, больше. Но я могу и не вернуться, Грюнхильда, – приглушенным голосом проговорил он. – К тому же дождешься ли ты меня? Ведь самое меньшее, я вернусь через полтора года, если не погибну в сражениях.
– Не смей так говорить! – Ее глаза вспыхнули недовольством. – Я сказала, что буду ждать, значит – так и будет.
– Боги могут распорядиться по-своему. – Он опустил голову. – Ты же знаешь, сколько женщин уже никогда не встретят своих мужей. Если я не вернусь через два года, считай себя свободной от слова.
– Я буду ждать тебя, Ингмар. Буду ждать, любимый, – прошептала девушка, обняв его за шею.