Определения христианства
Удивительное дело – как по-разному понимаем мы то или иное явление, на которое смотрим вроде бы одинаково. Право, не меняет ли оно свой облик под нашим взглядом, подобно фантастическому существу из рассказа Брэдбери, принимавшему внешность того человека, которого в нём «узнавали»? Или это мы изменяемся в соответствии с тем пониманием, до которого доросли?..
А может быть, разные понимания нужны нам для того, чтобы мы не закоснели в единственно привычном клише. Тогда их значение в том, чтобы снова и снова освежать наше восприятие того, что особенно важно для каждого из нас.
Прислушаемся к афористичным определениям христианства, принадлежащим мыслителям разных времён и разных народов. В каждом из них заключена личность автора. Каждое из них служит вызовом нашей собственной мысли. С чем мы согласны, а с чем нет? И то и другое заставит нас задуматься, и в этом уже великая польза.
«Христианство – это иудейство для толпы», – с лёгким пренебрежением изрёк когда-то английский политик и писатель Бенджамин Дизраэли. Что ж, он лорд как-никак, не человек из толпы. Право, зачем ему христианство?..
«Христианство – религия историков». Здесь тоже сначала слышится определённая снисходительность. Но не всё так просто. Это слова французского историка и писателя Марка Блока. Может быть, для него, для историка, то, что он сказал, подсознательно означает: это и моя религия?..
«Христианство – это религия религий», – говорит немецкий философ Фридрих Шлейермахер. Величественное определение. Но нет ли и в нём толики рационализма, упрощения истории Откровения до истории верований?..
«Христианство – религия человечности». Это философ Семён Франк. Он по-своему выделил главное, фундаментальное свойство.
«Христианство – сияющий мост, соединяющий две сияющие цивилизации». Метафора писателя Гилберта Честертона говорит не только о религиозной истории цивилизаций, но и о сияющем, радостном взгляде самого писателя.
А вот снова о человеке, но совсем по-другому. «Христианство – не только вера в Бога, но и вера в человека, в возможность раскрытия божественного в человеке». Философ Николай Бердяев.
Развитие этой мысли – у философа Владимира Соловьёва: «Христианство – откровение совершенного Бога в совершенном человеке».
И ещё дальше (по мысли, хотя хронология высказываний обратная): «Христианство – это уподобление Богу в той мере, в какой это возможно для природы человеческой. Слова епископа и богослова Василия Великого.
Приведём и два высказывания наших современников:
«Христианство – не восстание против мира, а восстание из мёртвых» (отец Яков Кротов, историк и журналист).
«Христианство – надежда слабого, то есть каждого» (Андрей Дмитриев, современный афорист, офицер и научный работник).
Впрочем, даже самые удачные, самые красноречивые, самые веские слова не могут помешать нам по-своему думать и понимать главные для нас вещи. И мы можем сказать, что христианство – это служение делателей. Это преображение Рождеством и Воскресением. Это учение о путях и о Пути к вечной жизни. Это спасение через юродство проповеди. Это сила любви, освобождающая от любви к силе…
Даже тот афоризм, с которым мы не согласны, может помочь нам в понимании. Даже скептичное или ироничное определение может оказаться на пользу, если мы не боимся взглянуть на себя со стороны.
Вот как, например, американский писатель Амброз Бирс определяет христианина. «Это человек, верующий в Новый завет как в божественное учение, вполне отвечающее духовным потребностям его ближнего».
Иронизирует и финский писатель Мартти Ларни: «Христианин – это человек, который сердечно любит всех тех, к кому не испытывает ненависти». Возмутимся ли мы – или постараемся не быть такими христианами?
И тогда подумаем, что же такое христианин в нашем собственном понимании. Христианин – это осуществитель заповедей, исповедник и провозвестник. Этот тот, кому Христос помогает прорываться к Богу сквозь все несуразицы мира. Человек, участвующий в эстафете по передаче Благой вести. Тот, кто знает, что Христос обращается именно к нему – и к каждому, кто готов прислушаться.
Афоризмы, говорящие о самом Христе, не являются, конечно, определениями – Бог не определим. Но форма определения располагает к тому, чтобы высказать своё самое главное о Сыне Божьем.
Мы помним, что сказал апостол Павел: «Христос – образ Бога невидимого».
«Христос – Человеческое Лицо Бога», – пишет христианский писатель отец Сергей Желудков.
Современный философ и писатель Владимир Микушевич: «Христос – Истина в первом лице».
«Христос – вечная победа Бога над злом; Он есть единственное осуждение греха от вечности и вечное спасение всякого грешника, Его не отметающего». Это слова философа Алексея Хомякова.
А вот что говорит другой философ, Николай Бердяев: «Христос – единственный абсолютно разумный факт мировой жизни: в победе жизни над смертью, правды над злом есть Разум».
Швейцарский психолог Карл Густав Юнг формулирует своё понимание не столь страстно, более научно, но тоже искренне и углублённо: «Христос – это образец, который живёт в любом христианине как интегральный компонент его личности».
И за каждым из нас остаётся право на своё понимание самой необычной Личности мировой истории. Христос – это наш Провожатый к Первоисточнику жизни. Это Новый Завет во исполнение Ветхого. Это Учитель без кафедры, преподающий жизнь без смерти…
Сколь по-разному ни понимали мы главные для нас вещи, все эти понимания служат одному: стремлению ощутить, почувствовать, осознать – с помощью земных слов – то Слово, которое было в начале и пребывает вечно.