10 января
В Калининграде начало девятого вечера. Завтра, если всё пойдёт по расписанию, буду в это время пролетать над родными западносибирскими краями. Утром сяду в такси, поеду в аэропорт и за предстоящие сутки проведу в небе около одиннадцати часов с пересадкой в Москве…
А за прошедшие сутки на меня вылилось много дремучей злобы.
Были и одобрительные высказывания, но и в этом одобрении было что-то непримиримое, такое, что лучше бы вообще без одобрений… Совсем немного я услышал внятных и вдумчивых слов, поэтому считаю своим долгом дать некоторые разъяснения.
Если кто-то полагает, что я написал высказывание о Ваенге не подумав, в запальчивости и скоропалительно, то ошибается. Если кто-то полагает, что мне просто не понравились её песни и я безапелляционно, основываясь на некоей кухонной вкусовщине, высказал своё мнение, то тоже ошибается, и сильно. Я: а) никогда не привожу здесь поспешных высказываний; б) мало ли что может мне не понравиться… Мне многое не нравится из того, о чём я здесь не говорю. Дело не в этом.
Я не только считаю себя, но и являюсь частью российского культурного контекста, согласен кто-то с этим или не согласен. И этот контекст меня очень и очень беспокоит. Мне многое в нём не нравится. Мне не нравятся произведения многих сегодняшних литераторов, но некоторые из этих произведений я готов рекомендовать и даже рекомендую для прочтения. Мне не нравится большая часть последних песен Земфиры, но я убеждённо говорю, что нет более значительного и мощного автора в пространстве сегодняшней российской песни. Мне не нравится вечное кашне на шее почтенного и уважаемого Пиотровского, но я люблю погулять по Эрмитажу и как минимум час провести возле картин Рембрандта Харменса ван Рейна… Мне не нравится, как пишут многочисленные популярные и откровенно коммерческие или ангажированные блогеры. Совсем не нравится. Мне непонятен их феномен. Мне не нравятся фотографии тех, кто не умеет фотографировать. Мне не нравится многое, что происходит на просторах интернета. Но я нахожусь здесь… Да и не только в культурном контексте мне многое не нравится. Я, например, не переношу вкус кинзы. У меня от него волосы встают дыбом. Но грузинскую кухню обожаю… Я не люблю последние фильмы Вуди Аллена, но стараюсь не говорить об этом, так как фильмы у Аллена замечательные, и я люблю его давно и безответно. И так далее, и так далее, и так далее… Про какие-то явления я говорю хоть и продуманно, но часто страстно и эмоционально, понимая эти явления как вредные, опасные и во многом знаковые. Явление Ваенги безусловно знаковое, но до написания своего высказывания о ней я не понимал, насколько. Теперь вижу, что угодил в самую болевую и болезненную точку.
Я сталкивался с гневом и возмущением, когда затрагивал чувствительные темы. Так было, когда я писал про фильм «Адмирал», определяя его как образец фальши и пошлости, когда писал про «Республику Казантип» как про территорию подмены и опять же фальши, когда говорил о шансоне и упоминал Лепса. Я читал много комментариев вроде: мы любили ваше творчество, мы вам доверяли, а вы, оказывается, злой и бездушный; мы рыдали на «Адмирале», а вы наплевали на наши слёзы. Или: мы читали все ваши книги, слушали вашу музыку, мы думали, вы – наш. А вы вон как зло написали про нашу музыку и наш Казантип. Или: не трожь Лепса, он, в отличие от тебя, умеет петь; теперь слушать тебя не буду… Одним из самых показательных высказываний за последние сутки было приблизительно такое: мы с мужем всегда читали и любили ваши сообщения в жж, любили творчество, но после того, что вы сказали про светлую, чистую нашу певицу, понимаем, что вы совсем не такой, каким казались. Вы грубый, категоричный, а главное – ничего не понимающий и т. п.
То есть я удобен и приятен до тех пор, пока приятен и удобен. Мол, пишешь про детство, про юность, про милые детали и некий всеобщий объединяющий жизненный опыт, вот и пиши. «Настроение улучшилось» – супер! Но не смей говорить и даже намекать нам на нас самих! Не смей касаться наших непогрешимых пристрастий, не вздумай даже одним глазком глядеть на наших священных коров. Нам комфортно оттого, что можем взять кусочек от тебя, посмотреть «Адмирала», послушать Ваенгу и ощущать себя передовыми, модными и современными людьми, не чуждыми искусству и просвещению.
Как только я делаю резкие заявления, мне тут же говорят: а кто ты, собственно, такой? Актёр? Да какой ты, к чёрту, актёр?! Писатель? Да кто тебе сказал, что ты писатель?! Драматург? Забудь об этом! С какой стати мы должны тебя слушать? Кто дал тебе право на такие высказывания?.. Правильно! Никто не давал. Я просто ощущаю в себе это право!
Я ощущаю в себе это право на основании длительной, последовательной и бескомпромиссной работы в искусстве, начиная со студенческих и студийных опытов, с самых что ни на есть младых ногтей. На основании образования и семейного воспитания, на основании ответственности за каждое сказанное слово перед читателями и зрителями, которые относятся ко мне с доверием… Но самое главное – на основании всей прожитой жизни в моей глубоко мной любимой родной и несчастной стране.
Каждый раз я отчётливо понимаю необходимость подобного высказывания, прекрасно зная, что это может привести и обязательно приводит к тому, что часть людей, покупавших мои книги и плативших деньги за билеты на мои спектакли, перестанут это делать. Обидевшись, разочаровавшись, разозлившись…
Но также я знаю, что кому-то моё высказывание поможет ощутить себя не одиноким в окружении пошлости, поддержит, подскажет убедительные слова, чтобы защитить свою, совпавшую с моей точку зрения; кто-то – и такие есть – задумается и, возможно, усомнится. А кому-то – и такие, представьте, тоже есть – даже станет стыдно.
Я отдаю себе отчёт в том, что любые подобные высказывания заставляют многих отказаться от чтения моего дневника, уменьшают его цифровые показатели, и он неизбежно уступит место в рейтингах приятным и развлекательным или, наоборот, разухабисто-безответственным, но в равной мере бессмысленным блогам. Я понимаю, что поступаю нерационально. Но так получилось, что я завёл эту страницу, играю спектакли и пишу книги не из рациональных соображений.
Удобно и приятно сказать про меня, что я ругаю фильм «Адмирал», обижаюсь на Ваенгу, Лепса и Михайлова, потому что завидую. Завидую, потому что наша картина никогда не будет иметь таких сборов, потому что сам никогда не смогу так спеть, мне не присвоят никаких государственных званий и столько денег никогда не заплатят. Проще всего меня обвинить в зависти. Обвинить, успокоиться и удалить меня из списка своих интересов. Правильно, без меня удобнее…
Я всё это очень хорошо понимаю. И как бы нелепо я ни выглядел по мнению многих читателей и коллег, каким бы наивным ни казался, буду продолжать это делать на правах и обязанностях русского писателя. А тем, кто отказывает мне в праве таковым себя считать, рекомендую забыть дорогу сюда и наслаждаться многообразием мира, слушать любимых певиц, рыскать по просторам интернета и смотреть масштабные эпопеи, не опасаясь иного, а стало быть, неправильного мнения. Потому что как бы пафосно ни звучало слово «борьба», я буду продолжать бороться с пошлостью и буду о ней информировать всеми возможными для меня способами.
По-другому не могу, потому что я живой человек.
Сегодня постарался прожить интенсивный день. Нужно было много чего сделать, всё-таки уезжаю на две недели. Ездил в магазин по каким-то мелким делам и, конечно, мало чего успел…
Снеговик, которого дети слепили в разгар снегопадов и который был просто первоклассным классическим снеговиком, сегодня представляет собой печальное и даже жутковатое зрелище. С утра было солнце, у него сначала отпал нос, а потом выпали глаза.
В данный момент, к ночи, приморозило. А днём приходилось бродить по городу в калошах.
Завтра, перед тем как улететь на Сахалин, выложу сюда новый рассказ. А сейчас на моей рукописи стоит игрушечный мопс, которого мне подарила после спектакля какая-то девушка. Не помню девушку, не помню город, а мопс явно рукодельный, из войлока, то есть девушка сделала его сама. Не видел прежде куклы, столь похожей не просто на собаку, а на моего покойного Макса. Он не грустный, но печальный. Он теперь всегда стоит у меня на столе и напоминает мне о любви, – потому что такой подарок без любви сделать невозможно. А эта любовь всегда напоминает мне об ответственности.
P. S. Вот статья из философского словаря на слово «пошлость» – в том значении, в каком я его употребляю:
Пошлость – морально-эстетическое понятие, характеризующее такой образ жизни и мышления, который вульгаризирует человеческие духовные ценности, низводит их до уровня ограниченно-обывательского понимания, понижает саму идею достоинства личности. К многообразным проявлениям П. относятся: ограниченность интересов, низменность мотивов, мелочность в действиях, прикрываемые высокопарными рассуждениями и сентиментальной мечтательностью, «мелкие делишки и великие иллюзии» (Маркс К., Энгельс Ф. Т. 3. С. 184); превращение обывательски понимаемой «мудрости жизни», себялюбивого благоразумия в жизненный моральный принцип; самодовольная посредственность, утверждающая себя путем воинствующего отрицания и осмеяния всего истинно возвышенного, героического, великого, выходящего за рамки обыденного; некритически-догматическое усвоение «прописных истин» и попытки с их помощью разрешать сложные жизненные проблемы. Преодоление её предполагает искоренение приспособленческой психологии, формирование у людей творческого и критического отношения к самим себе и к окружающему.
Статья из старого, ещё советского словаря. Не универсальное определение, но именно в таком смысле я употребляю это слово, – потому что сам я не новый и советского производства…
По всем ощущениям скоро закончатся посленовогодние празднества. Остался только сугубо наш праздничный постскриптум, посленовогодний посошок перед буднями… То есть старый Новый год.
Вот-вот начнут с гор возвращаться горнолыжники и сноубордисты, с тёплых морей – ныряльщики и сёрферы, с распродаж – бездельницы… И города, а особенно столица, снова заживут повседневностью. Но уже с маркировкой «2011». Ещё какое-то время по привычке рука будет где-то писать «2010», но скоро втянется и рука (улыбка).
Девятое января в этом году совпало с воскресеньем, как в 1905 году. Когда-то в этот день по телевизору вспоминали Кровавое воскресенье, «расстрел веры в доброго царя», «провокатора попа Гапона» и ещё обычно показывали фильм «Мать». Сегодня про это не было сказано нигде ни слова. Были концерты и песни, в которых между строк так и слышится эхом «мать-перемать» (улыбка). Но не буду о шансоне: поклонники Ваенги и прочих – люди, преданные своим кумирам. Будь у них сегодня возможность, устроили бы они мне «кровавое воскресенье».
А у нас весь день было плюс пять. В окно залетал совершенно весенний запах – талого снега и мокрых веток.
Сегодня Машеньке исполнилось одиннадцать месяцев. 9 февраля зажжём ей одну свечку на торте, который сами же и съедим, а свечку за неё задуем. Заканчивается её первый год жизни. Год, когда каждый месяц отмечался как юбилей. Теперь будут только дни рождения, которые, как известно, только раз в году. Этот год, возможно, останется у неё в памяти какими-то пятнами или пятнышками, а может быть, и вовсе не останется. Зато именно этот год каждым её новым движением, новым звуком и новым зубом останется в нашей памяти – во всех деталях и подробностях.