От Волыни до Подыни – легендарный Брусиловский. Галицийская брама (А. А. Бобров, 2014)

Галицийская брама

Самое начало войны да, пожалуй, и весь 1914 год складывался для русских войск и для 8-й армии удачно. Галицийская брама – ворота по-старорусски – распахнулась перед нашими воинами. В первом же столкновении с неприятелем части армии генерала Брусилова разбили австрийскую кавалерийскую дивизию, шедшую от Городка, а 5 августа был получен приказ перейти в наступление, не ожидая дальнейшего сосредоточения войск. В тот же день части 8-й армии перешли реку Збруч, являвшуюся государственной границей России, и, отбросив австрийцев, взяли много пленных, орудия и пулеметы. Продвинувшись на запад, части Брусилова разгромили неприятеля у реки Коропец, на которой я бывал, захватили огромное количество пленных и трофеев.

Но первое настоящее сражение Брусилов дал на реке Гнилой Липе. «Предыдущие бои, делаясь постепенно все серьезнее, были хорошей школой для необстрелянных войск. Эти удачные бои подняли их дух, дали им убеждение, что австро-венгерцы во всех отношениях слабее их» (Брусилов). Два дня, 17 и 18 августа, шел жестокий бой на этом рубеже. Австрийцы были разгромлены, и, понеся большие потери, оставив массу орудий, пулеметов, винтовок, обозы, отступили в беспорядке. Брусилов двинулся к Львову. В результате успешного наступления 8-й армии генерала Брусилова и беспримерной доблести ее солдат, героически сражавшихся с врагом на подступах к городу, Львов был легко взят.

«Когда я ехал в автомобиле на совещание с генералом Рузским в 3-ю армию, сопровождавшие меня полковники граф Гейден и Яхонтов, вследствие порчи шин, отстали от меня. Пока чинилась их машина, они обратили внимание на множество русин, идущих со стороны Львова.

– Вы откуда? – поинтересовались они.

– Из Львова.

– А что, там много войска?

– Нема никого, вси утекли».

Население Львова – украинцы, русины, евреи достаточно приветливо, в отличие от поляков и австрийцев, встречали русскую армию, что не ускользнуло от внимания Брусилова, всегда наблюдавшего за реакцией местного населения.

Занятие 21 августа Лемберга (Львова), который австро-венгры оставили без боя, стало крупным успехом. Но на генерала неприятное впечатление произвело поведение командующего соседней 3-й армией Н. В. Рузского, который приписал заслугу взятия Львова себе, да еще подчеркнул, что город взят после ожесточенных боев. В письме жене Алексей Алексеевич делился своими чувствами: «Ты намекаешь в своих письмах про разные интриги против меня, которые порождаются завистью. Я стараюсь всеми силами души их не замечать, ибо интриги и зависть – очень низменные вещи, унижающие человека, я просто борюсь и отгоняю от себя, с Божиею помощью, эту пакость… История разберет вскоре после войны, как действительно было дело, а теперь главное – победить. Охотно уступаю лавры Рузскому, но обидно за войска армии».

Победы 8-й армии принесли ее командующему почетнейшую боевую награду – орден Святого Георгия 4-й степени. Им А. А. Брусилов был награжден 23 августа 1914 года. Рузский же за «взятие» его войсками Львова в один день получил сразу два ордена Святого Георгия более высоких степеней – 3-й и 2-й…

За военными успехами, прославлениями и интригами Брусилов не забывал о морально-политической составляющей всякой боевой операции, которая не заканчивается со сдачей города, тем более такого сложного как Львов. Город в 1772 году в результате первого раздела Польши между Россией, Пруссией и Австрией Львов вошел в состав Австрийской (позже Австро-Венгерской) империи, стал политическим и административным центром самой отсталой из ее провинций, получившей название «Королевство Галиции и Владимирии».

С 1772 по 1918 год город официально носил название Лемберг. Языком администрации после вхождения Львова в состав Австрии стал немецкий, а большинство должностей городского управления заняли немцы и чехи. Однако город продолжал оставаться важным центром польской и русинской культуры, но внутренние проблемы продолжали его раздирать.

Командующий вмешался и в национально-религиозные проблемы: «Униатский митрополит граф Шептицкий, явный враг России, с давних пор неизменно агитировавший против нас, по вступлении русских войск во Львов был по моему приказанию предварительно подвергнут домашнему аресту. Я его потребовал к себе с предложением дать честное слово, что он никаких враждебных действий, как явных, так и тайных, против нас предпринимать не будет; в таком случае я брал на себя разрешить ему оставаться во Львове для исполнения его духовных обязанностей. Он охотно дал мне это слово, но, к сожалению, вслед за сим начал опять мутить и произносить церковные проповеди, явно нам враждебные. Ввиду этого я его выслал в Киев в распоряжение главнокомандующего. Состоявшему при мне члену Государственной думы, бывшему лейб-гусарскому офицеру графу Владимиру Бобринскому, поступившему при объявлении войны вновь на военную службу, я приказал осматривать все места заключения, которые попадали в наши руки, и немедленно выпускать политических арестантов, взятых под стражу австрийским правительством за русофильство. Бобринский чрезвычайно охотно взялся за эту миссию, так как он еще в мирное время имел большие связи с русофильской партией русин. Не помню цифр, но таких арестантов оказалось очень много, и они были немедленно освобождены; уголовные же преступники продолжали, конечно, содержаться под стражей и были переданы в распоряжение галицийского генерал-губернатора».

Но дело было не только в униатском митрополите или политических заключённых – Брусилов точно угадывал настроение местных жителей, понимал расклад сил в этой части Австро-Венгерской империи, потому и делал такой анализ: «…Жители города Львова, в особенности поляки и евреи, чрезвычайно волновались мыслью о том, в чьи руки они попадут, то есть останутся ли у нас или вновь придут австрийцы. Воззвание верховного главнокомандующего к полякам тут еще не было известно, и они, а тем более евреи, которые у нас находились в угнетенном положении, а в Австрии пользовались всеми правами граждан, нетерпеливо ждали, что нас разобьют, тем более что австрийское начальство объявило им, что они обязательно на днях вернутся назад. Русины, естественно, были на нашей стороне, кроме партии так называемых мазепинцев, выставивших против нас несколько легионов». Так что недругов у русской армии было больше, чем просто насчитывалось штыков у неприятеля. И всё это оставалось, действовало вокруг и в тылу, а русофилы нещадно уничтожались.

В телефильме Алексея Денисова «Трагедия Галицкой Руси» впечатляюще рассказывается о зверствах, которыми сопровождалось отступление цивилизованных европейцев: «Сентябрь 1914 года. После тридцатидневных упорных боев русская армия занимает всю Галицию. Австро-венгерские войска, потерпев сокрушительное поражение, отступают за Карпаты. Во Львове, Галиче и других городах наши солдаты и офицеры встречают самый радушный прием. Местные русины приветствуют их как освободителей и близких родственников. Вскоре прибывшие с войсками корреспонденты российских и зарубежных изданий обнаруживают в Галиции огромное количество свежих могил. Почти в каждом селе жители рассказывают о казненных или угнанных в концлагерь родных и близких. Счет подвергшихся репрессиям мирных жителей идет на десятки тысяч».

Сообщение о зверствах австро-венгерской армии шли сплошным потоком из всех уголков Карпатской и Галицкой Руси. Российскому обществу особенно невероятным казалось то, что все эти чудовищные злодеяния творили цивилизованные европейцы, еще недавно считавшиеся образцом гуманности и порядка. Так, 15 сентября 1914 года австрийские жандармы доставили в Перемышль 46 русофилов, арестованных в окрестных селах. От вокзала их погнали в полицейское управление. На улице Семирадского на русин набросилась толпа местных жителей и группа венгерских кавалеристов, которые стали рубить беззащитных людей шашками с криками «Смерть московским шпионам!». Одна из жертв этой резни, 17-летняя дочь священника Мария Мохнацкая, упала на колени перед распятием, находившимся на углу улицы, со словами «Матерь Божия, спаси нас!». После этого венгерский солдат убил ее выстрелом в голову. Тела многих несчастных были изрублены в куски. Найденные останки русские власти похоронили с почестями в братской могиле. Вплоть до Второй мировой войны каждый год 15 сентября русины возлагали на ней живые цветы. На панихиду по погибшим собиралось несколько тысяч человек, которые шли на кладбище крестным ходом. В русских театрах была даже поставлена пьеса об этой трагедии. Она называлась «Маша» – в память убитой Марии Мохнацкой. Во время Первой мировой войны в австрийские концлагеря было сослано от 30 до 40 тысяч русин. По данным составителей «Талергофского альманаха», всего в результате австро-венгерского террора на территории Галиции, Буковины и Закарпатья пострадали 120 000 человек. Было убито около 300 униатских священников, заподозренных в симпатиях к православию. Так что и половинчатая вера, о которой так пёкся Шептицкий – не помогла!

Результатом геноцида русин стало то, что их численность во Львове сократилась почти вдвое. Более ста тысяч галичан, спасаясь от австрийского террора, бежали в Россию вместе с отступающей русской армией летом 1915 года. Например, жители села Скоморохи ушли с русскими и поселились в Пензенской губернии. В отместку австро-венгерские власти приказали сжечь оставленные ими дома. В городе Станиславове (ныне Иваново-Франковск) после временного отхода российских войск было казнено 250 человек, в том числе те, кто стирал русским солдатам белье, продавал им табак и хлеб. Летом 1914 года австрийские власти отдали секретный приказ: создать для русофилов особый концлагерь – Талергоф. Местом для него они выбрали небольшую долину у подножья Альп, близ города Грац, ныне так любимом туристами. Именно Талергоф станет первым лагерем смерти в истории Европы – не Бухенвальд! Сюда будут сажать невинных людей по этническому признаку. В данном случае только за то, что они считали себя русскими. Особенно страшными стали первые месяцы существования лагеря. Бараков в Талергофе не было вплоть до зимы 1915 года. Тысячи узников спали под открытым небом на сырой земле. Посуду им также не выдавали. Счастливцем считался тот, кому удавалось раздобыть бутылку: отбив горлышко, ее использовали как котелок для лагерной баланды, состоявшей из отвара фасоли или свеклы.

В другом лагере – в Терезине не было такой смертности и эпидемий, как в Талергофе. Их удавалось избежать благодаря бескорыстной помощи чешского населения, которое сочувствовало братьям-славянам и русским военнопленным, оказавшимся в неволе. Жительницы Терезина Анна Лаубе и Юлианна Куглерова не только организовали сбор белья, одежды и продуктов для заключенных, но сумели добиться значительного улучшения условий их содержания. К 1915 году военный террор против русин достиг такого размаха, что император Франц-Иосиф вынужден был издать специальный указ. В нем говорилось, что не следует подозревать всех, кто называет себя русскими, в нелояльности к трону, а военным следует быть более сдержанными в применении карательных мер. В газетах было запрещено публиковать фотографии повешенных москвофилов.

Всех приговоренных к виселице русин в последний момент спас русский император Николай II. Через испанского короля ему удалось добиться замены смертной казни на пожизненное заключение, а уже весной 1917 года новый австрийский император Карл I объявил им амнистию. Он же поставил точку в истории концлагеря Талергоф. После смерти Франца-Иосифа военным было приказано отпустить всех узников на свободу, а сам концлагерь – ликвидировать. В своем рескрипте Карл I написал: «Все арестованные русские не виновны, но были арестованы, чтобы не стать ими». Правда, тысячи русин, окончивших свою жизнь на виселицах или в концлагерях, уже не смогли оценить великодушие нового императора, которое проявилось накануне крушения империи.

Вернёмся назад через галицийскую браму. После занятия Львова 8-я армия получила задачу охранять левый фланг фронта, «маневрируя войсками сообразно обстановке». Брусилов, однако, считал более целесообразным продолжить наступление и атаковать вражеские войска, размещавшиеся на Городокской позиции. Запросив по телеграфу штаб фронта, Алексей Алексеевич вскоре получил разрешение от Н. И. Иванова на проведение этой операции. Однако австро-венгры не собирались мириться с потерей Львова и 25 августа предприняли попытку вернуть утраченные позиции. В итоге в тяжелом встречном бою сошлись две русские и три австро-венгерские армии. Продвинуться вперед русским войскам не удалось, они понесли большие потери и начали окапываться. Наиболее тяжелое положение сложилось на участке 48-й пехотной дивизии генерал-лейтенанта Л. Г. Корнилова – с большими потерями она была отброшена за реку Гнилая Липа. Однако самоотверженность бойцов 12-й кавалерийской дивизии генерал-лейтенанта А. М. Каледина, получившего от Брусилова приказ «умереть, причем не сразу, а до вечера», спасла фронт. И 30 августа в Городокском сражении наступил перелом: русские 7-й и 8-й корпуса перешли от обороны к наступлению. В штаб фронта командарм доложил: «Долгом службы и совести считаю свидетельствовать, что войсками было проявлено высшее напряжение, о стойкость и доблесть их противник разбился».

За руководство Городокским сражением 18 сентября 1914 года А. А. Брусилов был награжден орденом Святого Георгия 3-й степени. Он стал одним из шестидесяти человек, удостоенных этой награды во время Первой мировой войны. Подами победы в Галицийской битве русская армия не сумела воспользоваться. В распоряжении Юго-Западного фронта было 24 кавалерийские дивизии, но разгромленных австрийцев никто из них не преследовал. В итоге потерпевшие поражение, но не добитые вражеские армии просто уходили из Галиции, а следом, отставая на несколько дней, с трудом продвигались по размытым дождями дорогам русские войска…

После Галицийского сражения 8-й армии была поставлена задача оборонять предгорья Карпат от Верхнего Сана до Верхнего Днестра. 28 сентября пополненные резервами 2-я и 3-я австро-венгерские армии начали наступление на фронте от Хырова до Стрыя (оба города ныне в составе Украины). В течение двадцати пяти дней австрийцы отчаянно пытались сбить русские 8-й, 12-й и 24-й корпуса с их позиций, однако офицеры и солдаты 8-й армии стояли насмерть.

22 октября Хыровское сражение завершилось – австрийцы прекратили попытки прорвать русский фронт. В русский плен попало 150 офицеров и 15 тысяч солдат противника, трофеями стали 22 орудия и 40 пулеметов. Воодушевленные удачей русские войска перешли в ответное наступление: 3-я армия, которой с сентября командовал болгарин по национальности, кавалер ордена Святого Георгия 4-й и 3-й степеней, энергичный и талантливый генерал от инфантерии Р. Д. Радко-Дмитриев, и брусиловская 8-я армия вышли в предгорья Карпат, а 6 ноября 12-й армейский корпус взял Дуклу (ныне Польша) и, невзирая на плохие погодные условия, горную местность и яростное сопротивление противника (особенно стойко сражались венгерские части), продолжал продвигаться вперед. «Ежедневным упорным и настойчивым движением вперед, ежедневной боевой работой, по лесистым кручам Карпат, без полушубков, в изодранных по камням сапогах, вы, русские чудо-богатыри, не знающие устали, последовательно сбивали противника, – обращался командарм А. А. Брусилов к своим войскам. – Я счастлив, что на мою долю выпала честь и счастье стоять во главе вас, несравненные молодцы».

Передовые части уже начали спуск в Венгерскую равнину, хотя соответствующий приказ отдан не был. Брусилов объявил за это самоуправство выговор комкору Цурикову и начдиву Корнилову и запретил развивать наступление, так как согласно директиве главкома фронта главные силы 8-й армии срочно перебрасывались к Кракову, на помощь 3-й армии, а в Карпатах оставались только «заслоны». А ведь перед 8-й армией открывался поистине «золотой мост» в сердце Венгрии – оставалось только преодолеть Карпатский хребет. Видя это, Брусилов буквально умолял командование своего фронта настоять в Ставке на решающем ударе. «По моему убеждению, для нанесения противнику наиболее полного поражения необходимо теснить, не останавливаясь по северную сторону Карпат, овладеть выходами в Венгерскую равнину, на которой может быть продуктивно использована наша многочисленная конница, и продолжать наступление по Венгерской равнине», – докладывал он Н. И. Иванову. Брусилов полагал, что силами 12 пехотных и 6 кавалерийских дивизий вполне возможно дойти до Будапешта. Однако ни первый брусиловский доклад Иванову, состоявшийся 4 декабря, ни второй, девять дней спустя, успеха не имели. Мнение главкома фронта гласило: «Наступление на Будапешт при современном состоянии средств не обещает многого, а отвлечет много сил». Свой резон в этом мнении был, так как декабрьские бои сильно истощили 8-ю армию: большинство ее дивизий насчитывало по 5–6 тысяч бойцов, были и дивизии по 3 тысячи человек – впятеро меньше комплекта мирного времени… Наступление без пополнений действительно грозило обернуться масштабной авантюрой.

Алексей Алексеевич прекрасно понимал, что командование противника попытается любой ценой восстановить положение и ликвидировать наметившийся прорыв. И действительно, в декабре 1914 года на карпатских перевалах завязались тяжелые бои: 3-я австро-венгерская армия отбросила назад русский 12-й армейский корпус и едва не прорвала фронт всей 8-й армии. Однако даже в таких тяжелейших условиях войска Брусилова, вовремя усиленные 29-м армейским корпусом, смогли сдержать противника и к 13 декабря полностью восстановить положение, причем за пять дней в плен было захвачено 10 тысяч вражеских офицеров и солдат.

Кампания 1914 года завершалась для Юго-Западного фронта в целом и для брусиловской армии в частности удачно. Но Брусилов не мог не отметить двух тревожных моментов: катастрофической нехватки снарядов и патронов и ухудшение качества пополнений, приходящих в армию. Огромные потери понесло кадровое офицерство, на смену которому шли прапорщики военного времени, окончившие трехмесячные ускоренные курсы военных училищ. А в маршевых ротах, приходивших на фронт, люди зачастую не видели ни винтовки, ни пулемета. Прежде чем ставить таких «воинов» в строй, их приходилось заново обтесывать в полковых учебных командах.

Начался неудачный 1915 год – 7 января боевые действия на карпатских высотах возобновились. На этот раз 2-я и 7-я австро-венгерские армии были усилены германской Южной армией под командованием генерал-полковника Александра фон Линзингена. Они планировали не только сбросить с гор русские полки, но и деблокировать крупную австрийскую крепость Перемышль (ныне Пшемысль, Польша), которую держала в осаде особая Блокадная армия. Но русские 8-й, 12-й и 24-й корпуса выдержали удар трех вражеских армий, а прорыв немцев был ликвидирован небольшим – пять пехотных и четыре казачьих полка – отрядом генерал-лейтенанта барона В. А. Альфтана (13 марта 1915 года за этот подвиг он был удостоен ордена Святого Георгия 3-й степени). Особенно яростные бои развернулись на высоте 992 – Козювке, где Финляндские стрелковые полки отбивали непрерывные атаки немцев в течение двух недель. «Нужно помнить, – отмечал А. А. Брусилов, – что эти войска в горах зимой, по горло в снегу, при сильных морозах, ожесточенно дрались беспрерывно день за днем, да еще при условии, что приходилось беречь всемерно и ружейные патроны и, в особенности, артиллерийские снаряды. Отбиваться приходилось штыками, контратаки производились почти исключительно по ночам, без артиллерийской подготовки и с наименьшею затратою ружейных патронов, дабы возможно более беречь наши огнестрельные припасы».

В сложившейся тяжелой обстановке командарм 8-й армии принял весьма остроумное полководческое решение – контратаковал противника: «Таким образом по всей части Карпатских гор, нами занятой, неприятель видел бы наши стремления перенести театр военных действий к югу, в Венгерскую равнину, и ему трудно было бы определить, где нами предполагается наносить главный удар». Этот прообраз будущего Брусиловского прорыва начался 12 января 1915 года. Контратаковать приходилось в тяжелейших условиях, по пояс в снегу, и продвигались войска медленно, но тем не менее через 11 дней ими был взят город Мезолаборч (ныне Медзилаборце, Словакия). В январских боях 1915 года 8-я армия взяла 14 300 пленных, два орудия и 30 пулеметов, а всего в течение месяца, с 7 января по 7 февраля, войска Юго-Западного фронта взяли в плен 691 офицера, 47 640 солдат, захватили 17 орудий и 119 пулеметов. Наградой А. А. Брусилову за проведение этой операции стал орден Белого орла с мечами.

Конец ознакомительного фрагмента.