Вы здесь

Отто Скорцени. Главный разведчик Третьего рейха. Часть первая. На тайной службе у Третьего рейха (Александр Север, 2016)

Часть первая

На тайной службе у Третьего рейха

Детство, отрочество и юность

Отто Скорцени родился 12 июня 1908 года в Вене в семье Антона и Флоры Скорцени. Предки Антона Скорцени жили в Познаньском воеводстве. Позже из Польши они перебрались в город Егер (чешский город в Австро-Венгрии). Антон Скорцени, в прошлом офицер австро-венгерской армии, архитектор, отличался тихим нравом и питал склонность к либерализму. Несмотря на свое польское происхождение, Антон Скорцени воспринимал себя австрийцем, как и его сын. Это важный момент в биографии Отто Скорцени, т. к. позволяет понять мотивы множества его поступков, которые он совершил до начала Второй мировой войны и которые в конечном итоге фактически позволили ему «оказаться в нужном месте и в нужное время» и стать «диверсантом № 1».


Два государства – одна нация

До 1806 года существовала «Священная Римская империя германской нации», которая объединяла в своем составе два крупных государства – Австрию и Пруссию – и множество более мелких княжеств, герцогств (Баварию, Саксонию и др.) и вольных городов (Бремена, Гамбурга и др.). После поражения Бонапарта Наполеона ситуация резко изменилась. Возник свободный Германский Союз, а входящие в его состав государства получили право свободного развития15. В результате немецкая нация оказалась «распределенной» по множеству государств, которые регулярно вели между собой войны. Понятно, что в такой ситуации сложно было говорить о единстве немецкой нации.

Начались попытки объединения всех германских земель в единое федеративное образование. На роль лидеров претендовали две страны: Пруссия и Австрия. Другие государства были более слабыми в экономическом, политическом и военном плане. Мы не будем подробно рассказывать об этом процессе, отметим лишь ключевые события.

В 1866 году между Австрией и Пруссией вспыхнула война, которую Вена проиграла и была вынуждена подписать позорный для нее Пражский мир. Согласно его условиям, она признавала главенство Пруссии в Германском союзе, сама выходила из этого союза и выплачивала победителю огромную контрибуцию. С этого момента Германия и Австрия до 1938 года существовали как два независимых государства.

В обеих странах существовали политические силы, которые мечтали об объединении.

В Австрии этой силой была большая часть проживающих на ее территории этнических немцев. Обеспокоенные возможностью утраты своего языка, а также культуры и обычаев в результате отрыва от Германии, австрийские немцы различными способами старались сохранить свою самобытность, хотя дело ограничивалось не только проблемами языка и культуры. Владимир Ленин писал:

«Австрия была не только долгое время государством с преобладанием этнических немцев, но австрийские немцы претендовали на гегемонию среди немецкой нации вообще. Эта “претензия”… разбита войной 1866 года. Господствующая в Австрии нация, немецкая, оказалась за пределами самостоятельного немецкого государства, создавшегося окончательно в 1871 году»16.

Одним из движущих мотивов поступков Отто Скорцени было стремление быть первым и доказать своим германским коллегам, что он лучше их.

С другой стороны, он всегда подчеркивал свою принадлежность к немецкой нации. Ведь никакой австрийской нации не было, как не было баварской, гессенской или прусской. Об этом свидетельствует горькое замечание, которым Франц Грильпарцер, австрийский «национальный поэт», отреагировал на прусский, «узконемецкий» вариант создания рейха:

Вы мните, что страну создали,

На деле же разрушили народ!17

После поражения в Первой мировой войне, когда Австро-Венгерская империя была насильственно «расчленена» на части, идея объединения с Германией стала популярной не только среди австрийских немцев, но и среди представителей других национальностей. Это был один из способов защиты от агрессивных соседей. Например, 12 ноября 1918 года австрийский парламент принимает единогласное решение: «Австрия является частью германской республики»18. Вот только страны-победительницы не позволили ей реализовать ее намерение. Дело в том, что международные договоры 1919 года – Версальский (80-й параграф) и Сен-Жерменский (88-й параграф) – прямо запрещали аншлюс Австрии. Правда, этот запрет не уменьшил желания молодой республики присоединиться к «старшему рейху». И Отто Скорцени принял непосредственное участие в реализации этой идеи.

В Германии идею воссоединения с Австрией поддерживало множество граждан, которые считали, что все немцы должны жить в одном государстве. Их душу грели мифы и легенды о средневековой Священной Римской империи германской нации – сильном государстве, которое не терпело унижений от соседей. В данном случае от стран- победительниц в Первой мировой войне.

Отто Скорцени в своих воспоминаниях хотя лаконично, но затронул тему воссоединения Австрии и Германии.

«Мне было десять лет; недавно распалась империя Габсбургов. Австрия превратилась в страну с 6-миллионным населением (почти 2 миллиона жили в Вене) и площадью 83 тыс. кв. км, лишенную чешской промышленности, аграрных ресурсов Венгрии и выхода к морю. Она была обречена на гибель или на союз с Германией»19.

Он затронул важную тему – экономическую необходимость объединения двух стран. И большинство австрийцев со свойственной им, как и немцам, прагматичностью понимали этот факт. Другой важный факт – Австрийская республика, которая появилась на политической карте в 1918 году, была значительно слабее Австро-Венгерской империи. И ей требовался надежный союзник. Далее он объясняет необходимость воссоединения этих двух стран.

«Постоянно говорят о “совершении насилия над Австрией”, проведенном фюрером в марте 1938 года, хотя так же, как и рожденный в Австрии Гитлер, мы были немцами! Так же, как жители Саксонии, Баварии, Швабии, Вюртемберга и другие члены Немецкого союза, из которого Австрию исключили лишь после поражения в битве под Садовой (1866 год).

В течение девяти с половиной веков Австрия (Österreich – Восточная империя) была частью Германии, поэтому подавляющее большинство австрийцев поддержало аншлюс. Инстинкт самосохранения стал причиной того, что, находясь в отчаянии после поражения, мы обратились в 1918–1922 годы к Германской империи. Все политические партии так решительно агитировали за присоединение к Германии, что австрийское Национальное собрание дважды, 12 ноября 1918 года и 12 марта 1919 года, постановило, что “Австрия является интегральной частью Германской империи”. Это предложение было записано в конституцию, а новое государство с этого времени стало называться Немецкая Австрия (Deutsche Österreich). Филателисты до сих пор, наверное, хранят наши почтовые марки, выпущенные в 1918 году с надписью Deutsche Österreich, которые страны-победительницы в Первой мировой войне не разрешили распространять.

Во имя “права наций на самоопределение” государства Антанты в Версале и Сен-Жермене не обратили внимания на волю австрийцев и не присоединили нас к Германской империи. В сентябре и октябре 1919 года Немецкая и Австрийская республики под давлением Антанты были вынуждены исключить из своих конституций статьи, говорящие о союзе наших государств»20.


Первый интерес к политике

В 1919 году, после окончания народной школы, Отто Скорцени поступил в гимназию. Во время учебы он активно занимался спортом – легкой атлетикой, лыжами, футболом. Позже он увлекся плаванием на каяке по Дунаю. Уже в то время молодой австриец живо интересовался политикой и, как многие немцы, мечтал о том, что Австрия и Германия объединятся.

В 1922 году он вступил в прогерманский Немецкий союз учеников средней школы в Вене. Назвать этот поступок проявлением интереса к политике было бы неверно. Скорее всего, он поступил так, следуя примеру своих одноклассников. К тому же хотя эта организация выступала за сближение с Германией, но активной роли в политике в тот момент она не играла. Ведь тогда у власти находились социал-демократы, которые, как и сменившие их христианские социалисты, не спешили присоединять Австрию к Германии.

«Во всех школах, лицеях и университетах мы изучали историю Германии как свою собственную. В Венском лицее великолепный преподаватель истории, профессор, католический священник доктор Биндер восхвалял более чем тысячелетнюю Германскую империю, его любимым героем был Оттон I Великий (912–973 гг.). Все школьные и университетские организации с их традициями и спортивными соревнованиями носили австро-немецкий характер и являются такими до сих пор»21, – вспоминал позднее Отто Скорцени.

Поэтому легко объясним такой факт, который он привел в своих мемуарах, когда доказывал, что аншлюс Австрии был не насильственным действием со стороны Германии, а жестом доброй воли.

«Австрийское правительство организовало региональные референдумы в Тироле и Зальцбурге в апреле и мае 1921 года. 145 302 жителя Тироля проголосовали за аншлюс, 1805 – против. В Зальцбурге 98 546 голосов было отдано за присоединение к Германской империи, а 877 – против. Все напрасно. Хотя надо отметить, что эти национальные референдумы не “контролировались нацистами”»22.


«Его университеты»

В 1926 году, идя по стопам отца, Отто Скорцени поступил в Венскую высшую техническую школу. Там он «оказался в обществе бывших солдат, людей, зачастую старших по возрасту, которые заканчивали обучение, прерванное войной и ужасным послевоенным кризисом. Эти люди, прошедшие войну и имеющие жизненный опыт, которого нам, молодым, недоставало, оказали на нас большое влияние. Мой отец, человек либеральных взглядов, считал, что демократическая система более прогрессивна, по сравнению с анархической двойной монархией. По его мнению, политикой должны заниматься избранные специалисты с высокой квалификацией и моралью, чтобы граждане не вмешивались в управление государством. Но такого идеального правительства не создали ни социал-демократы (находились у власти в 1918–1920 годах), ни сменившая их Общественно-христианская партия (находилась у власти в 1920–1938 годах). Я должен сказать, что политика, которую они осуществляли, не интересовала меня и мое поколение»23.

Это не значит, что главный герой нашей книги, а также его сокурсники все время посвящали исключительно учебе. В учебном заведении, где учился Отто Скорцени, как и в других университетах Австрии и Германии, существовал свой студенческий союз-братство, т. н. бурш – Schlagende Burschenschaft Markomannia – фехтующее братство Маркоманния. Оно было создано в 1920 году и в видоизмененном виде существует и в наши дни. Слово фехтующие в названии было не случайно – члены организации регулярно участвовали в дуэлях. Например, главный герой нашей книги участвовал, как минимум, в 14 поединках. Справедливости ради отметим, что такое специфичное времяпровождение было свойственно не только для этой, но и для других германских и австрийских неформальных организаций студентов.

Первое студенческое братство было образовано в 1815 году в Йенском университете. Позже возникло деление братств на корпуса (немногочисленные объединения студентов-аристократов), бурши, землячества, гимнастические общества, певческие общества, религиозные братства.

Братства славились своими традициями, в том числе и совсем не мирными. Среди их участников были популярны дуэли, поэтому все братства подразделялись на фехтующие и нефехтующие; к последним относились в основном религиозные братства. Нередко дуэли возникали из-за сущих пустяков, но длились до первой крови. Лицо, не принявшее вызова, исключалось из братства.

Дуэлянты перед поединком располагались таким образом, чтобы можно было обмениваться ударами, не сходя со своего места. Отступать на этих дуэлях считалось непозволительным, более того, дуэлянты сражались, наклонив голову вперед, навстречу рапире противника, правда, на тело при этом надевались защитные доспехи – стеганый жилет и небольшой стеганый фартук, доходивший до середины бедра. Вооруженная рука дуэлянта защищалась стеганым рукавом и накладным кожаным нарукавником, а другая рука, защищенная лишь небольшим наплечником, закладывалась за спину. Голова при этом оставалась незащищенной, за исключением глаз, на которые надевались особые металлические очки с сеткой, и шеи, которую закрывал стеганый шарф.

Поэтому неудивительно, что лица многих дуэлянтов украшали многочисленные шрамы. Не был исключением и Отто Скорцени. У него отметины были на левой щеке и подбородке. Аналогичные отметины на лицах имели окончивший университет в Граце (Австрия) Эрнст Кальтенбруннер (начальник Главного управления имперской безопасности) и выпускник Йенского университета Гейнц Рейнефарт (один из высших офицеров СС, группенфюрер СС, генерал-лейтенант войск СС и полиции (1 августа 1944)), Франц Зельдте (один из руководителей организации «Стальной шлем» («Stahlhelm»), рейхсминистр труда (июнь 1932 – 23 мая 1945 года)). Имелись «носители» шрамов и в рядах вооруженных сил24.

По мнению Отто Скорцени, дуэли были «школой мужества, хладнокровия и сильной воли». И когда в 1935 году в Германии традиционные союзы студентов были ликвидированы по предложению тогдашнего руководителя гитлерюгенда и будущего гаулейтера Австрии Бальдура фон Шираха, главный герой нашей книги был сильно возмущен этим решением. Он даже высказал предположение, что основная причина запрета студенческих союзов была местью Шираха «за давнее исключение из родной студенческой корпорации после того, как он отказался принять участие в дуэли».

«Человек со шрамом» предпринял несколько попыток вновь разрешить деятельность студенческих союзов. Вот как он написал об этом в своих мемуарах:

«Я был разочарован “национал-социалистской” реформой Шираха и сказал ему об этом после претворения ее в жизнь в Австрии в 1938 году, позже я повторил это рейхсштудентенфюреру Густаву Шеллу (руководитель национал-социалистского Союза студентов, который был в партийной структуре так называемым звеном НСДАП. – Прим. ред.). Он согласился, что старинные студенческие корпорации должны возродиться, так как реформа фон Шираха не внесла ничего позитивного в образование австрийской молодежи.

Этот вопрос не переставал волновать меня, и я позволил себе кратко остановиться на этой теме во время приема у Гитлера в конце 1943 года. Я напомнил фюреру, что студенческие корпорации возникли в 1848 году во всей Германской империи как подтверждение воли немецкой молодежи к свершению революции, и эту традицию активно поддержали в Австрии. Члены корпораций в подлинно национал-социалистском духе добровольно и безвозмездно работали во время каникул; они сражались на улицах с Красным фронтом, не предполагая даже, что их считают снобами.

В присутствии Гитлера нельзя было высказывать мнение, которое противоречило бы его взглядам. Однако он внимательно выслушал меня и сказал: “Ваши аргументы, Скорцени, верны и принимаются. Благодарю вас за искренность. Но пока дуэль происходит в другом масштабе – необходимо выиграть войну. Позже мы обсудим эти вопросы”»25.

Вернемся обратно в конец двадцатых годов. В феврале 1927 года националистически настроенные студенты организовали «Академический легион», к которому присоединился и Отто Скорцени. Он активно участвовал в жизни легиона и потому стал знаменосцем организации на сентябрьской манифестации в Вене. Впрочем, вскоре эта организация оказалась под контролем «хеймверов» – отрядов «вооруженной самообороны».

Датой официального рождения этих военизированных организаций следует считать октябрь 1918 года. Венская газета «Нойе фрайе прессе» сообщала 2, 4 и 5 ноября 1918 года о создании в Вене, Зальцбурге и Инсбруке отрядов «Бюргервер» («Гражданской обороны») для защиты частной собственности, а также об организации полицейской службы на вокзалах Вены силами 500 студентов из буржуазной среды. Статс-секретарь внутренних дел доктор Матайя пытался создать из буржуазных элементов отряды государственной охраны как своего рода противовес республиканскому Фольксверу (аналог вооруженных сил Австрии, большей частью укомплектованный рабочими).

В провинциях под самыми различными названиями создавались местные добровольные вооруженные формирования, которые должны были обеспечить защиту границ и целостности Австрии от угроз со стороны венгерской и баварской советских республик, а также югославов и итальянцев.

В двадцатые годы, когда угроза извне для страны ослабла, отряды «Хеймвера» продолжали существовать – сохранились в отдельных землях Австрийского союза в виде обмундированных, отчасти вооруженных формирований. Правительства более или менее открыто поддерживали и развивали их как противозаконное орудие власти во внутриполитической борьбе с социал-демократами – главной оппозиционной силой на тот период времени. Справедливости ради отметим, что последние располагали своими собственными вооруженными силами – «Шуцбундом», которые были укомплектованы преимущественно рабочими.

Можно утверждать, что в начале двадцатых годов отряды «Хеймвера» были силами самообороны, призванными компенсировать слабость австрийской армии и органов правопорядка. Поэтому власти спокойно смотрели на вооружение этих военизированных формирований, в т. ч. за счет хищений из государственных арсеналов.

В октябре 1928 года Отто Скорцени вступил в студенческий добровольческий корпус штирийского хайматшутца (структурная часть «Хеймвера», образованная в провинции Нижняя Штирия под руководством Вальтера Пфримера). Именно в этой организации впервые проявился талант организатора главного героя нашей книги. А если быть точнее, то стремление совершить значимое дело. В данном случае – поучаствовать в государственном перевороте.


Путч Пфримера

Советская газета «Правда» 14 сентября 1931 года написала об этом событии так:

«ВЕНА, 13 сентября. (ТАСС). Австрийское телеграфное агентство сообщает:

“Сегодня ночью в некоторых местностях Северной Штирии, а также в некоторых мелких областях Верхней Австрии и Зальцбурга «Хеймвер» (фашистская боевая организация), возглавляемая Пфримером, мобилизовала своих сторонников. В Бруке «Хеймвер» блокировал железную дорогу.

Пфример выпустил прокламацию, в которой доводит до сведения населения, что подчиненный ему «Хеймвер» взял в свои руки власть в государстве…

Австрийское правительство и провинциальные правительства приняли все меры для полного восстановления порядка, что будет достигнуто в ближайшее время. За исключением вышеназванных местностей, во всей Австрии и в Вене царит полное спокойствие…”»26

А вот более подробное описание путча. «В этот день фюрер “Хеймвера” Штирии адвокат Вальтер Пфример собрал своих подчиненных, после чего они заняли вокзалы, здания, где размещались начальники округов, жандармерия и другие учреждения. Правительственные власти нигде не приняли мер против такого захвата власти. Бургомистры социал-демократы были арестованы.

Организатор путча издал прокламацию, в которой утверждалось, будто народ Австрии в час величайших испытаний… призвал его для своего спасения в качестве верховного хранителя народных прав. “В конституционном патенте” Пфример объявил, что взял на себя в качестве “фюрера государства” законодательную и исполнительную власть в стране и в землях, отменил суды присяжных и ввел осадное положение…»27.

После этого колона из более 10 тыс. человек двинулась по направлению к Вене. В тот же день австрийская армия без особого сопротивления остановила колонну путчистов у городка Амштеттен. Пфример бежал заграницу, 14–18 декабря 1931 года состоялся судебный процесс над вернувшимся в Австрию Пфримером и 7 его соратниками.

Одновременно с этим событием Отто Скорцени был вынужден покинуть студенческий сою, т. к. в декабре 1931 года закончилось его обучение в университете. И что самое интересное, несмотря на повышенную политическую активность, у него хватало времени на учебу и занятие спортом. Он окончил вуз с результатом «очень хорошо». Темой его дипломной работы была «Стоимость и постройка дизельного двигателя». За спортивные достижения в годы обучения студент Скорцени был награжден австрийским академическим спортивным знаком в бронзе.

Получив диплом, Скорцени столкнулся с проблемой трудоустройства. Ему с трудом удалось получить скромную должность инженера. Однако вскоре ему повезло, возможно с помощью соратников по политической деятельности, – ему удалось получить должность директора строительной фирмы. Фирма имела свое «ноу-хау» – изготовление строительных лесов с помощью креплений на болтах. Дела молодого инженера пошли в гору.

От националистов к нацистам

В НСДАП (Национал-социалистическую рабочую партию Германии) Отто Скорцени вступил только в 1932 году, хотя эта политическая партия действовала на территории Австрии уже более 10 лет. До начала тридцатых годов идеи нацизма не пользовались популярностью среди жителей этой республики. Хотя, по утверждению главного героя нашей книги:

«Многие молодые сторонники объединения с Германией оценивали это движение положительно. Иначе не могло быть: Гитлер, который во время Первой мировой войны служил в баварском полку, решительно высказывался за объединение всех немецких народов. Можно сказать, что в этом почти все мы были солидарны с Гитлером, и этим объясняется успех национал-социализма в Австрии с 1929 года»28. Правда, другие политические лозунги НСДАП, кроме необходимости объединения Австрии и Германии, вызывали антипатии его земляков. «По правде говоря, я сомневался тогда, в состоянии ли мои земляки принять такую фундаментальную революцию, к которой призывали агитаторы, позиция и язык которых многих приводили в ужас. Некоторые считали их своего рода коммунистами. Интересы, которым они угрожали, казались мне очень могущественными, а организация национал-социалистов у нас была слабой, чтобы можно было одновременно сражаться и с марксистами, и с христианскими демократами»29. И такого мнения придерживался не только Отто Скорцени.

Ситуация начала кардинально меняться в 1932 году. Одна из причин – разочарование жителей Австрии в других политических партиях (Социал-демократической и Христианско-социальной), которые находились у власти с 1918 по 1938 год.

Лидер Социал-демократической партии Карл Реннер занимал пост канцлера и Главы государственного совета в 1919–1920 годах. В этот период времени в стране была нестабильная политическая обстановка: антиправительственные демонстрации, столкновения с полицией, захват рабочими металлургических заводов в городе Донавиц, «голодные бунты» в городах Вена, Линц, Нейкирхен, крестьянские волнения в Восточной Штирии.

Отдельно следует отметить подписание в сентябре 1919 года т. н. Сен-Жерменского мирного договора. Этот документ был подписан в Сен-Жерменском дворце (парижское предместье Сен-Жармен-ан-Ле) по итогам Первой мировой войны между странами Антанты и новообразованной республикой Австрия.

Согласно условиям этого документа, Австрия признала отделение от неё Венгрии, Чехословакии, части польских территорий. Также она согласилась на территориальные уступки в пользу Королевства сербов, хорватов и словенцев и Румынии. К Польше была присоединена Западная Галиция, к Чехословакии – Закарпатская Украина. Трансильвания и часть Баната, входившие ранее в состав Австро-Венгрии, были переданы Румынии. Румынии была передана и Буковина. Австрия также теряла Южный Тироль и Истрию, отходившие к Италии. К тому же Королевство сербов, хорватов и словенцев получило от Австрии Далмацию, части Западной Крайны, Каринтии и Штирии.

Кроме всего прочего, Австрия лишилась военного и торгового флота в Адриатике и на Дунае, обязалась выплатить репарации победителям и соглашалась на беспрепятственный транзит любых грузов союзников через свою территорию. Военные статьи договора (Military, Naval and Air clauses) ограничивали численность новой армии Австрии 30 тыс. человек, набираемых на добровольной основе. Кроме того, договор запрещал Австрии иметь химическое оружие, танки и боевые самолеты.

Члены Христианско-социальной партии были канцлерами Австрии с 1920 по 1938 год и президентами страны с 1928 по 1938 год. На время их нахождения у власти пришелся глубочайший экономический кризис. Экономический кризис, вызванный не только поражением в Первой мировой войне и потерей большинства территорий, продолжался.

К тому же на протяжении двадцатых годов социал-демократы активно сражались на политическом фронте с христианскими социалистами. Так, на прошедших 17 октября 1920 года выборах Христианско-социальная партия (ХСП) получила большинство мест в парламенте (79), тогда как социал-демократы (СДПА) – лишь 62. Последние перешли в оппозицию, в которой находились в течение девяти лет.

В результате выборов в апреле 1927 года Социал-демократическая партия получила дополнительно 228 тыс. голосов (в целом 42,3 % всех голосов). Ее политика, казалось, торжествовала. Напротив, компартия, процесс консолидации которой еще не закончился, получила только 6 тыс. голосов. Но, с другой стороны, ослабление Христианско-социальной партии лишь укрепило ее стремление применять внепарламентские методы борьбы.


Австрофашизм

Еще одной причиной резкого повышения симпатий жителей Австрии к идеям национал-социализма в начале тридцатых годов было то, что в стране в 1933–1934 годах канцлером Энгельбертом Дольфусом был установлен ультраправый авторитарный политический режим, который вошел в историю под названием австрофашизм. Этот термин ввел в оборот генеральный секретарь Социал-демократической партии Австрии Отто Бауэр.

Термин австрофашизм применяется, как правило, левыми историками и политиками Австрии и Германии, тогда как представители правых партий предпочитают нейтральное Ständestaat (буквально – сословное государство, в реалиях XX века – корпоративное государство).

В экономике австрофашисты проводили курс на «всесословное примирение» и отказ от классовой борьбы. Независимые профсоюзы были заменены объединениями рабочих и работодателей, а в 1935 году были воссозданы цехи по средневековому образцу. Официально признанная безработица в 1933 году достигла пика в 26 % (557 тыс. человек) и за время правления австрофашистов снизилась примерно вдвое (без учёта скрытой безработицы). Примерно так же снизилась и доля социальных расходов государства. Правительство, как могло, защищало внутренний рынок таможенными барьерами и вводило ограничения во внутренней торговле, но не имело долгосрочных экономических планов.

Свободные выборы народных представителей были заменены внутренней конкуренцией внутри Отечественного фронта и Австрийского картельного союза (АКС) (нем. Österreichischer Cartellverband) – союза студенческих организаций под опекой церкви. В обмен на политическую поддержку режима студентам гарантировались трудоустройство и помощь с жильём. И партийные функционеры АКС, и его рядовые члены были широко представлены в органах власти и правлениях предприятий; от членов АКС требовались отказ от национал-социалистической, коммунистической идеологий и присяга на верность национальному сословному государству. Следует отметить, что репрессиям подвергались лишь наиболее злостные противники режима. Так, лидеры социал-демократов Карл Реннер и Фридрих Адлер продолжали жить в Австрии.

Дольфус был наиболее стойким врагом германского влияния и, по его собственным словам, поставил цель «перегитлерить» (нем. «überhitlern») Гитлера в борьбе за умы и симпатии австрийцев. Однако в июле 1934 года Дольфус был убит австрийскими эсэсовцами при попытке нацистского переворота. Используя противоречия между Гитлером и Муссолини, его преемник Курт Шушниг сумел на время приостановить попытки захвата власти со стороны германских и местных национал-социалистов. Однако в 1936 году Муссолини, предвидевший неминуемый аншлюс, отказался от споров с Германией из-за Австрии, тем самым «сдав» независимую Австрию. Режим агонизировал до 12 марта 1938 года, когда Австрийская республика перестала существовать юридически.


Австрофашисты приходят к власти

Низкая популярность австрофашистов в Австрии объяснялась не только тем, что они выступали против объединения Австрии и Германии (а насколько важно это было для первой – мы рассказали в предыдущей главе), но и тем, что к власти они пришли, мягко говоря, недемократичным путем. Вот как это произошло.

В феврале 1933 года произошёл парламентский кризис в связи с принятием закона о минимальной оплате труда, после того как парламентские слушания зашли в тупик и три спикера подряд подали в отставку, несмотря на сохранившуюся возможность преодолеть кризис парламентскими методами.

4 марта 1933 года канцлер Энгельберт Дольфус (Христианско-социальная партия) распустил парламент. Затем последовала череда действий, установивших корпоративную диктатуру группы консерваторов, равноудалённых и от австрийских левых, и от германских националистов:

7 марта – возобновлено действие принятого в 1917 году закона военного времени (нем. Kriegswirtschaftliches Ermächtigungsgesetz), запрещавшего массовые шествия, собрания, устанавливавшего цензуру и государственный контроль над экономикой;

12 марта – венский кардинал Инницер публично призвал католиков поддержать переворот. Церковь, с несущественными оговорками, стала одной из опор нового режима;

15 марта, прикрываясь законом 1917 года, полиция воспрепятствовала воссоединению парламента (христиане-социалисты бойкотировали воссоединение, и к парламенту пришли только левые и «великогерманцы» – сторонники объединения с Германией);

31 марта – объявлен вне закона «Республиканский союз обороны» (Шуцбунд);

10 апреля – отменён республиканский закон об отделении школы от церкви; автор этого закона, министр образования Отто Глокель, оказался в концлагере Вёллерсдорф и умер вскоре после освобождения в 1935 году;

10 мая – отменены все выборы, от муниципальных до федеральных;

20 мая – основан «Отечественный фронт», широкая коалиция правых сил и церкви, опора режима Дольфуса, ультраправая австрофашистская (но не нацистская) политическая партия;

26 мая – запрещена деятельность коммунистической партии;

19 июля – запрещена деятельность НСДАП;

16 августа – государство и церковь заключили конкордат (отменён германской стороной после аншлюса). Поясним, что конкордад – по канонической терминологии, договор между Папой римским как главой Римско-католической церкви и каким-либо государством, регулирующий правовое положение Римско-католической церкви в данном государстве и его отношения со Святым Престолом;

сентябрь – срочная постройка концентрационных лагерей;

28 октября – папа Пий XI заявил поддержку «выдающимся государственным мужам Австрии»;

11 ноября – восстановлена смертная казнь за убийство, поджог, вандализм, уничтожение чужого имущества.

В связи с тем, что австрийские левые были наиболее явной угрозой для власти, режим Дольфуса немедленно арестовал множество левых активистов. После запрета всех других политических партий, ликвидации парламента и демократии «Отечественный фронт» занимал монопольное положение в австрийской политике. Деятельность коммунистов была прочно загнана в подполье, но социал-демократы и профсоюзы всё ещё оставались влиятельной силой.

12 февраля 1934 года обыск в штаб-квартире социал-демократов в Линце спровоцировал вооружённое столкновение между правительственными силами и боевиками запрещённых левых организаций. Конфликт охватил крупные города Австрии, прежде всего Вену, где левые боевики забаррикадировались в рабочих кварталах. В 1920-е годы в Вене было построено много дешёвого муниципального жилья (нем. Gemeindebauten), и перенаселённые рабочие новостройки, такие как Карл-Маркс-Хоф, Зандляйтенхоф, стали опорными пунктами восстания. Полиция и боевики ультраправых («Отечественного фронта») заняли соседние кварталы, началась перестрелка – вначале из стрелкового оружия.

13 февраля в конфликт на стороне ультраправых вмешалась армия. Левые силы были разгромлены артиллерийским огнём. К ночи 13 февраля опорные пункты социал-демократов в Вене и Верхней Австрии прекратили сопротивление.

14 февраля сдался венский район Флоридсдорф, где к восставшим присоединилась пожарная дружина во главе с Георгом Вейселем, которую правительственным войскам удалось разбить только после применения удушающих газов.

До 15 февраля продолжалось сопротивление левых в Юденбурге и Брук-ан-ден-Муре.

Считается, что к 16 февраля все очаги восстания были подавлены.

В Вене только на стороне левых погибло свыше 200 человек, а всего по стране с обеих сторон погибло и пропало без вести до 1600 человек. Правительство провело массовые аресты, заполнив построенный ещё в 1933 году концлагерь Вёллерсдорф. По следам восстания была запрещена и разгромлена Социал-демократическая партия и связанные с ней организации. Лидеры социал-демократов бежали в Чехословакию. Оставшихся в стране социал-демократов арестовывали и затем казнили по приговору принявших массовый характер военно-полевых судов. Последние имели право наказания смертью через повешение. Первым повешенным стал обвинённый в поджоге слабоумный карлик Петер Штраус; за ним были повешены десятки видных социал-демократов и профсоюзных чиновников. Для отдельных обвиняемых, имевших ценность для христиан-социалистов, была сохранена возможность помилования.

Устранив социал-демократов и профсоюзы с политической сцены, правительство Дольфуса консолидировало союз консервативных сил и церкви. 30 апреля – 1 мая 1934 года состоялось последнее в истории первой республики собрание законодателей, полностью подконтрольных режиму Дольфуса, на котором была принята так называемая «Майская конституция», заимствованная у режима Муссолини. Конституция, одобренная 1 мая 1934 года, заменила государственный лозунг первой республики «Австрия – демократическая республика. Право принадлежит народу» лозунгом сословного клерикального государства: «Во имя Бога Всемогущего, дарующего все права, австрийский народ получил эту конституцию для своего христианского немецкого союзного государства, построенного на сословном принципе».

В своих воспоминаниях Отто Скорцени утверждает, что в 1934–1938 годах национал-социалисты, австрийские коммунисты и социал-демократы в какой-то мере объединились в борьбе против общего противника.

«Я не щадил себя, когда требовалась помощь многим находящимся под угрозой членам “Шутцбунда” – они были очень храбрыми ребятами. Речь шла не о защите марксистской идеологии, а о спасении порядочных людей, втянутых в мрачную авантюру. Один из моих мастеров, Оэлер, страстный коммунист, сражавшийся на баррикадах, позже выполнил свой патриотический долг в России простым солдатом и был награжден Железным крестом I степени. В 1934–1938 годы мы стали свидетелями начала нелегального сотрудничества между преследуемыми марксистами и национал-социалистами»30.


Они «сражались» с нацистами

На самом деле большинство тех, кто приветствовал смену режима с австрофашиского на национал-социалистический, не были идейными нацистами и поклонниками Адольфа Гитлера. Да, они были рады тому, что Австрия и Германия стали единым государством. На такие «мелочи», как утеря суверенитета первой, они не обращали внимания или еще не успели осознать этого факта. Также они надеялись, что смена режима благоприятно отразится на их экономическом положении. Еще было желание вновь ощущать себя гражданином сильного государства, которое, как минимум, уважают соседние страны. Но при всем этом они так и не стали идейными нацистами.

Достаточно сказать, что в Берлине знали, что результаты плебисцита не отражали истинной ситуации в Австрии. В документе, поступившем из Инсбрука, сообщалось, что после марта 1938 года в настроении населения ничего не изменилось. Например, только 15 % чиновников были идейными нацистами. А вот причины, по котором австрийцы сказали «Да» аншлюсу на референдуме:

30 % – из соображений экономической или личной выгоды, а не из-за приверженности нацизму;

10–20 % – из-за недовольства своим положением;

35–40 % – марксисты или клерикалы, которые таким вот образом выразили свое отношение к австрофашизму. В лучшем случае они будут нейтральны к нацистскому режиму.

С осени 1938 года началось пассивное сопротивление режиму. В первую очередь этим занялись рабочие, так как возрос объем работы, а реальная заработная плата уменьшилась. Недовольство проявилось в виде отдельных актов саботажа и распространения листовок.

А к концу тридцатых годов прошлого века последствия аншлюса ощутили на себе представители всех слоев австрийского общества. Интересную информацию о положении в Вене поместила газета «Times» (Лондон) 7 ноября 1940 года. В статье корреспондент нейтральной страны пишет:

«Вену трудно узнать… Город мрачен и апатичен. Люди выглядят утомленными. Служащие магазинов стоят праздно за своими прилавками. Даже на Кертнерштрассе в самых элегантных магазинах выставленные в витринах товары имеют карточку “распродано”… Столики в кафе, раньше переполненные посетителями, сейчас в большинстве своем пустуют… Один официант объяснил положение так: “У нас теперь постоянных посетителей, как прежде, нет. Здесь много немцев, и венцам тут нечего делать. Кроме того, вот уже год, как нет настоящего кофе. Зачем им читать газеты? Они знают заранее, что в них напечатано, а поговорить с друзьями здесь невозможно, так как везде подслушивает гестапо”. Собеседник мой, бизнесмен, на мой вопрос, как можно провести вечер, ответил: “Моя жена и я никуда не выходим. В нашей столице мы теперь не чувствуем себя как дома. Куда бы мы ни пошли, мы наталкиваемся на пруссаков. А Вы знаете, что пруссаки и австрийцы никогда не были хорошими друзьями”».

Корреспондент приводит высказывания отдельных людей, с которыми он говорил. Вот, например, что сказал швейцар:

«Как я могу быть пронаци (т. е. настроенным нацистстки. – Прим. ред.)? Я не знаю, когда они придут ко мне домой и заставят меня пойти на дорожные или другие работы или отправят в Германию, хотя у меня здесь жена и ребенок. Это уже случалось со многими моими друзьями».

Девушка рассказала:

«Сегодня в учреждении, где я работаю, произошло следующее. Пришел немец и сказал: “Вы, Вы и Вы, – показывая на трех девушек, – поедете в Германию для работы на военных заводах”. Для этого мы окончили коммерческое училище?»

Служащий выразил свои настроения так:

«В связи с обменом шиллингов на марки реальная ценность нашего жалованья уменьшилась на 1/3. Говорили, что будут соответственно снижены цены, но этого не произошло…»

Одна работница рассказала: ее родственник – рабочий зарабатывал в неделю только 19 марок, после разных вычетов и взносов. Он просил надбавки, указывая, что содержит мать, братьев и сестер, но его хозяин отказал ему, заявив, что это будет незаконно. Тогда он бросил работу и отправился на биржу труда просить другую. На следующий день пришли агенты гестапо, заставили его вернуться на старое место, и теперь он работает за то же жалованье и под надзором гестапо.

Автор статьи пишет, что самой серьезной проблемой является молодежь. Она «находится под влиянием нацистской пропаганды с ее расизмом, восхвалением войны. Учащиеся в школах приучаются быть шпионами гестапо и следить даже за своими родителями. Их спрашивают, «слушают ли родители иностранные радиопередачи?»31.

К этому следует добавить, что Вена стал самым дорогим городом в Третьем рейхе.

А что происходило в сельской местности? О настроениях крестьян свидетельствует следующее донесение из Тироля от 3 ноября 1939 года:

«Аресты в населенных пунктах, находящихся под влиянием клериканов, за враждебные государству высказывания дают свои положительные результаты, поскольку это показывает, что государство действует энергично. Однако для свидетелей это влечет за собой обычно неприятные последствия. Свидетелей после их допроса считают агентами, и клерикально настроенное население избегает их».

А попытки провести митинги в поддержку политики новых властей оказываются обреченными на провал. Например, 15 октября 1939 года, в воскресенье группа НСДАП в Вильдендюрнбахе организовала собрание. Из тысячи жителей пришло только 15 человек32.

Понятно, что в такой ситуации должно было возникнуть движение Сопротивления. Оно появилось и развивалось двумя путями: стихийно – среди монархистов, католиков и социалистов и организованно – по инициативе местных коммунистов. Отметим сразу, что ни те, ни другие не достигли значительных успехов в своей подпольной деятельности33.

Одна из причин этого – эффективная работа немецких правоохранительных органов. Достаточно сказать, что осенью 1938 года была арестована половина членов ЦК Коммунистической партии Австрии (ЦК КПА), еще несколько коммунистических функционеров были вынуждены покинуть страну. ЦК КПА переместился в Париж, а в Цюрихе (Швейцария) была создана организация для руководства коммунистическим подпольем в Австрии. В декабре 1939 года гестапо разгромило венское руководство компартии. Было арестовано 206 человек, в т. ч. руководитель центра Людвиг Шмидт. С июня 1940 года вновь созданный подпольный центр КПА возглавил Эрвин Пушман. В конце того же года центр был разгромлен, а его руководитель арестован. В октябре 1941 года центр возглавил Лео Габлер (Гейне), который тоже вскоре попал за решетку. В феврале 1943 года центр был воссоздан под руководством Германа Келлера (Конрада Гермеса), который прибыл из СССР. Через месяц его арестовало гестапо. С осени 1943 года больше не предпринималось попыток восстановить центр. Все указания коммунисты получали через радиостанцию «Свободная Австрия».

Также важную роль в движении Сопротивления играли католические организации и монархисты. Из организаций монархистов следует назвать группы Карла Буриана (раскрыта и ликвидирована гестапо в октябре 1938 года), Вильгельма Хебра (ликвидирована 23 марта 1939 года) и Вилли Цемляка (прекратила свое существование 9 ноября 1939 года). Все трое руководителей были казнены.

В 1940 году начали возвращаться из концлагерей те, кого нацисты арестовали в марте 1938 года. Эти люди начали создавать новые подпольные организации. Среди них можно назвать группу Ганса Беккера (руководил пропагандой в «Отечественном фронте»); Иозефа Хофера (бывший чиновник полицейского управления в Линце); трактирщика Фердинанда Ройтингера и др. Хотя эти группы себя не проявили.

Первой большой нелегальной группой католиков была организация «Австрийское освободительное движение», созданная священником, профессором теологии Карлом Шольцем. В группе было около 400 человек. Была и еще одна группа, которая носила аналогичное название. Ею руководил чиновник Карл Ледерер. А адвокат Якоб Кастелич руководил «Великоавстрийским освободительным движением», которое выступало за создание Дунайской федерации (включая Баварию). Группа священника Гейнриха Майера насчитывала 12 членов. Ее руководитель через генерального директора завода «Земперит» в Вене Франца Месснера установил в 1942 году связь с американской разведкой. Он передал сведения о месторасположении военных заводов, их состоянии, о работе над германскими боевыми ракетами «Фау-2» и танками.

На территории Австрии также действовали различные подпольные группы социал-демократов. Их точное количество и политическую принадлежность определить трудно, поскольку все политические заключенные (кроме членов католических и буржуазных групп) считались коммунистами34.

Странно, но обо всем этом Отто Скорцени не написал в своих мемуарах. Хотя до сентября 1939 года жил и работал в Вене в качестве директора строительной компании. Даже если не знал о деятельности подполья, то точно видел происходящее на улицах Вены. Возможно, что он принадлежал к той категории жителей Австрии, что с радостью приняли систему ценностей Третьего рейха.


На службе у нацизма

Об этой статистике в современной Австрии предпочитают не вспоминать. Например, о том, что в 1945 году почти все мужское население страны (в возрасте от 18 до 60 лет) служило в германской армии. При этом большинство австрийцев-солдат долгое время считало дело гитлеровской Германии своим делом. Добровольно австрийцы начали сдаваться в плен только в 1943 году. Хотя количество таких пленных измерялось всего сотнями человек. А вот весной 1945 года в Вене, по разным оценкам, скрывалось от 10 до 30 тысяч дезертиров. Хотя, справедливости ради, стоит отметить, что общее число дезертиров в Вермахте в феврале 1945 года оценивалось в районе 600 тысяч человек.

А вот другие цифры. В 1928 году, по официальным данным НСДАП, в Австрии было только 4466 членов нацистской партии. К январю 1933 года их количество увеличилось до 43 129, к концу 1938 года – 207 095, а к концу войны на 7 миллионов населения Австрии нацистов было около 600 тысяч35.

При этом многие из них занимали руководящие посты в Вермахте и РСХА. Достаточно сказать, что 80 австрийцев-генералов верой и правдой служили Адольфу Гитлеру. Например, генерал-лейтенант Франц Беме, который начал войну в качестве командира 23-й пехотной дивизии, а закончил ее в качестве командующего всей германской армией в Норвегии; Александр Лер, начавший войну в Югославии в качестве командующего 4-й военно-воздушной армией, а закончивший главнокомандующим 12-й армией в Югославии; Лотар фон Рендулич, в 1938 году начальник штаба 17-го армейского корпуса, генерал-майор, в 1945 году – генерал-полковник и командующий германскими войсками в Хорватии и Сербии.

Значительную роль в боях в Югославии, а затем в Италии играли дивизии, в составе которых преобладали австрийцы. В Югославии «отличались» своими зверствами 718-я дивизия, в которой австрийцы составляли 80 % состава, и добровольческая дивизия СС «Принц Евгений»; первой командовал австриец генерал Фортнер, второй – некоторое время командовал австриец генерал Шмитгубер (до него – немец из Румынии Артур Длепс, после него – «германский» (имперский) немец Отто Кумм).

Почти весь руководящий аппарат управления оккупированных земель Югославии состоял из австрийцев.

Пауль Нейбахер являлся специальным уполномоченным гитлеровского министерства иностранных дел на юго-востоке Европы и его представителем при марионеточном сербском правительстве генерала Милана Недича (являвшегося военным министром Югославии) в Белграде.

Глэйзе-Хорстенау, являвшийся в Австрии до аншлюса министром внутренних дел в правительстве Шушнига, а в ходе самого аншлюса – вице-канцлером в правительстве Зейсс-Инкварта, был назначен главнокомандующим всеми германскими вооруженными силами в северной части Хорватии.

Август Мейсснер, обергруппенфюрер СС и генерал полиции, был с 1941 по 1944 год начальником гестапо в оккупированной Сербии.

Роберт Кронгольц, занимавший до аншлюса пост австрийского генерального консула в Белграде, выполнял во время оккупации особо секретные поручения на оккупированной территории; при его содействии было создано марионеточное правительство генерала Недича.

Константин Каммергофер, группенфюрер СС и генерал полиции, занимал во время оккупации пост командующего всеми полицейскими силами в Хорватии, в том числе и германского гестапо, и хорватской усташской полиции.

Весь германский оккупационный аппарат в Югославии состоял из австрийцев. Полицейский аппарат гестапо вербовался также из них. Неудивительно, что из 4433 военных преступников, зарегистрированных Государственной комиссией Югославии, 2062, то есть около половины, составляли австрийцы. Одно из самых страшных зверств за время оккупации Югославии – расстрел 7 тысяч граждан в Крагуевце 22 октября 1941 года – было совершено по приказу австрийца Рудольфа Берга, начальника гестапо в Крагуевце36.

Почему так много австрийцев поступило на службу к нацистам? Австрофашизм и традиционная немецкая педантичность способствовали появлению нового типа функционеров Третьего рейха – исполнителей, добросовестно служивших государству, которое считали своим Отечеством. Формально все они были членами НСДАП и СС (без этого невозможно было двигаться вверх по служебной лестнице), но считать их убежденными нацистами или австрофашистами было бы не совсем корректно. Для них такое мировоззрение было одним из необходимых условий карьерного роста. Возможно, что Отто Скорцени относился именно к этой категории австрийских подданных.

Участвуя в путче 1934 года

В феврале 1934 года Отто Скоцени вступил в «89-й штандарт СС». Правда, об этом событии в своей жизни, а также об участии в июне 1934 года в неудачной попытке вооруженного государственного переворота он старался вспоминать как можно реже. И дело даже не в том, что австрийские нацисты пытались захватить власть в стране вопреки мнению Берлина. Там справедливо опасались, что если Третий рейх попытается провести аннексию Австрии даже путем насильственной смены правительства, то Италия применит силу против агрессора. А летом 1934 года Германия была значительно слабее, чем 5 лет спустя. Причина в другом. Вместо бескровного переворота, когда под угрозой оружия канцлер Австрии Энгельберт Дольфус должен был подписать заявление о своей отставке, получилась кровавая бойня, в которой количество погибших и раненых, согласно утверждению Отто Скорцени, достигло 480 убитых и 960 раненных. Плюс ничем не мотивированное убийство руководителя страны. Как говорится, гордиться нечем.

Да и с «89-м штандартом СС» тоже получилась не очень красивая история. Мало того, что именно его бойцы оказались основными участниками этой трагедии, но и история создания какая-то странная. На фоне других военизированных подпольных подразделений, которые находились в подчинении у Берлина.


Как появился 89-й штандарт СС

Официальной датой появления австрийского национал-социализма принято считать 1918 год, когда австрийская Немецкая рабочая партия (НРП, «Deutsche Arbeiterpartei») стала называться Немецкой национал-социалистической рабочей партией (ННСРП, «Deutsche National-sozialistische Arbeiterpartei»); т. о., первые нацисты появились в Австрии на год раньше, чем НСДАП в Германии.

В августе 1920 года состоялась совместная конференция ННСРП и НСДАП, на которой была достигнута договоренность о тесном сотрудничестве. А в 1921 году в Зальцбурге началась организация подобия штурмовых отрядов. Назвать это сотрудничество эффективным сложно. Дело в том, что в то время отношения между национал-социалистическими группами Судетской области и Чехии, Австрии, с одной стороны, и Мюнхена – с другой, были довольно натянутыми, так как каждая из них хотела руководить всем движением.

В итоге Адольф Гитлер подчинил себе как австрийцев, так и немцев, живших в Чехословакии. С 1926 года он руководил всем движением из Германии и назначал территориальных вождей (ландесляйтеров) для руководства восемью австрийскими «гау».

На созданный в 1926 году пост начальника штаба СА в Австрии был назначен один из руководителей австрийского шуцбунда Герман Решны. В начале февраля 1928 года в Вене общее количество штурмовиков достигло 800 человек.

Первая милиция австрийских национал-социалистов называлась «Фатерлендишер Шуцбунд», но позже, как и в Германии, были созданы СА, СС и Гитлерюгенд. Например, когда в 1928 году территориальные подразделения СА были выведены из подчинения местных гауляйтеров и вся территория Германии (плюс Австрия) была разделена на семь «групп» и каждую из них возглавил оберфюрер, то Австрию курировал капитан Герман Решни37.

Весной 1933 года Адольф Гитлер назначил депутата рейхстага национал-социалиста Тео Хабихта инспектором Национал-социалистической партии Австрии. В мае 1933 года было запрещено использование коричневых рубашек и свастики, а ряд вождей НСДАП, включая германских представителей, были изгнаны из страны.

Преследуемые австрийской полицией, тысячи местных национал-социалистов бежали в Баварию, где сразу же попадали под опеку Генриха Гиммлера, который активно рекрутировал новых членов СС. Из беженцев сформировали «австрийский батальон», командовать которым в июне 1933 года доверили бригаденфюреру СС Альфреду Роденбюхеру. Подразделение дислоцировалось в военном лагере Клостер Лехфельд38. Оно входило в VIII абшнит (одно из основных территориальных подразделений в структуре СС, которое по численности соответствовало бригаде), входивший в оберабшнит «Дунай»39. На вооружении «Австрийского легиона» находились стрелковое оружие, пулеметы и минометы.

Легионеры придерживались строгой военной дисциплины, многие жили в лагерях и серьезно готовились к войне с собственным правительством. Австрийский канцлер Энгельберт Дольфус заявил протест германскому министерству иностранных дел, обвинив Германию в пособничестве австрийскому легиону, на что то ответило, что Германия «не может вмешиваться во внутренние дела суверенного государства». Однако Берлин также добавил, что австрийские нацисты имеют право избирать Адольфа Гитлера своим фюрером40.

Оставшиеся в Австрии нацисты обратили свои взоры на СС. Вахмистр Фридолин Гласс, создавший в своей части национал-социалистическую солдатскую группу, после запрета партии был уволен из армии.

Тогда из членов своей бывшей группы и примкнувших к ним демобилизованных солдат вахмистр сформировал «Штандарт» (полк), состоящий из шести рот. Вначале он передал свой полк в распоряжение австрийских штурмовых отрядов НСДАП местного руководства СА. Однако ему очень быстро надоели характер службы и настроения, царящие в СА. И он поехал в Берлин, где предоставил свой полк в распоряжение руководства СС. Весной 1934 года его идею поддержал руководитель Управления СС (с 30 апреля 1935 года – Главное управление СС, руководящее всей административной структурой СС) группенфюрер СС Курт Виттйе, и Генрих Гиммлер распорядился оформить полк в качестве «89-го штандарта СС»41.

Стычки между социал-христианами и национал-социалистами стали повседневными. Во время шествия спортсменов, принадлежавших к Христианско-социальной партии, 19 июня 1933 года, нацисты бросили в них несколько гранат. В результате один человек погиб, а семнадцать получили ранения. После этого теракта НСДАП и ее организации были запрещены и распущены. По утверждению историка Уайтсайда:

«Было арестовано столько нацистов, что пришлось создать концлагеря для их содержания. Дольфус устроил чистку среди чиновников и во многих секторах промышленности, энергично преследуя все нацистские организации. Следующие пять лет стали для нацистов годами нелегальной деятельности».

В ответ на это гитлеровская Германия ввела в действие особый налог в размере 1000 марок за получение визы на въезд в Австрию. В результате поток туристов из Германии в Австрию, который был важной составной частью индустрии туризма, почти прекратился. Отсутствие немецких пеших туристов особенно сказалось на доходе мелких крестьян, потенциальных сторонников национал-социалистов. Туризмом дело не ограничилось.

В Германии практически был введен бойкот австрийских товаров, который привел к чувствительному снижению экспорта из Австрии. Так, полностью прекратился вывоз леса – с 27 тыс. вагонов в 1932 году до одного-единственного (!) вагона в 1933 году. Все это дало новый импульс австрийским нацистам, которые указывали, что аншлюс к Германии сразу бы разрешил все эти экономические трудности.

Военизированная структура нацистской партии, созданная в период между 1926 и 1930 годами, позволила движению национал-социалистов, несмотря на жестокие преследования, не только не исчезнуть, но и продолжать свою деятельность. Репрессии не смогли подавить национал-социализма. Вооруженные группы нацистов бросали бомбы и устраивали покушения по всей стране, а их пропагандисты вели агитацию на улицах и находили самые оригинальные методы: рисовали гигантские свастики на склонах гор вблизи городов или на фабричных трубах. Правительству пришлось умерить пыл своих полицейских, так как «оно боялось, что слишком суровые меры спровоцируют восстание, которое может охватить всю страну», – писал Уайтсайд.

А 3 сентября 1933 года австрийские национал-социалисты совершили неудачное покушение на Энгельберта Дольфуса, в результате которого он был легко ранен. Разразился громкий международный скандал, который удалось уладить лишь при активном вмешательстве Бенито Муссолини. Один из заговорщиков, Альфред Фрау Энфельд, был арестован42.

Мюнхен стал не только центром антиправительственной пропаганды, но и источником поступления в Австрию оружия и взрывчатки. Занимались этим члены СС – немцы и австрийцы. Их деятельность носила столь наглый характер, что 12 июля 1934 года австрийское правительство было вынуждено издать указ о введении смертной казни за контрабанду и хранение взрывчатых веществ. Под действие этого правового акта сразу же попали семь национал-социалистов. Тогда мюнхенская радиостанция сообщила, что если суд (назначенный на 20 июля) вынесет им смертный приговор, то канцлер Австрии и члены его правительства будут убиты43.

Участвуя в путче, Отто Скорцени серьезно рисковал: ведь в случае провала попытки вооруженного госпереворота он, как и другие активные участники, мог бы быть арестован и приговорен к смертной казни или длительным срокам тюремного заключения. Рассчитывать на заступничество Берлина им не приходилось. Руководство Третьего рейха участвовало в путче, но только в качестве «зрителя». В случае победы заговорщиков оно бы воспользовалось результатами их труда, а при поражении – объявило о том, что заговор – инициатива группы австрийских нацистов. Такая позиция официального Берлина легко объяснима.

Еще в начале 1934 года Адольф Гитлер запретил проводить в Австрии мероприятия по насильственной смене правительства. Третий рейх тогда был слишком слаб, чтобы защитить себя от возможного возмездия за попытку государственного переворота. Фюрер предложил австрийским нацистам сконцентрировать свои усилия на организационных вопросах партии и консолидации ее сил. Также они должны были пропагандировать успехи, которых достигли их однопартийцы в Германии. Более того, 16 марта 1934 года в беседе с министром иностранных дел Германии Константином фон Нейратом Адольф Гитлер заявил: «Мы не хотели аншлюса и не добивались унификации. Надо подождать, пока в Австрии не определится, кто может возглавить правительство»44.

Поэтому возникает вопрос: кто спланировал эту операцию и какую роль сыграл в ней Отто Скорцени?


Подготовка путча

Имя разработчика операции известно – командир «89-го штандарта СС» вахмистр Фридолин Гласс. С помощью находившихся в его подчинении 150 боевиков он планировал арестовать правительство, которое должно было собраться в ведомстве канцлера в Вене, одновременно захватить радиостанцию и объявить всей стране о своих успехах. Он искренне верил, что после радиообращения восстанут нацисты по всей стране – в первую очередь отряды СА.

В начале июня 1934 года автор плана встретился в Мюнхене с инспектором Национал-социалистической партии Австрии Тео Хабихтом (германским подданным) и пообещал последнему, что значительная часть венской полиции и отдельные войсковые части поддержат путч. Насчет полиции он не ошибся (еще летом 1933 года группа национал-социалистических чиновников полиции Вены попыталась сместить канцлера со своего поста). Хабихт поддержал этот план и познакомил Фридолина Гласса с нужными людьми – бывшим капитаном Рудольфом Вайденхаммером (начальником штаба СА) и штурмбаннфюрером СС Отто Вехтером (оба – германские подданные), своим заместителем в Вене. Оба они загорелись этой идеей и поспешили распределить обязанности. Отто Вехтер взял на себя политическое руководство, Фридолин Гласс – военную подготовку, а Рудольф Вайденхаммер – контакты с внешним миром.

На второй встрече (в Цюрихе 25 июня 1934 года) с Теодором Хабихтом они обсудили детали предстоящей операции. Фридолин Гласс получил задание готовить акцию, заручившись поддержкой венской полиции и военных. Рудольф Вайденхаммер должен был обеспечить путчистов оружием и получить согласие австрийского посла в Риме, Антона фон Ринтелена, выступить в роли нового канцлера.

Все мероприятия прошли успешно. Дипломат с радостью согласился стать новым руководителем страны. Комендант Вены, подполковник Зинцингер не только был готов принять участие в путче, но даже обеспечить людей Фридолина Гласса обмундированием. Ведь этим боевикам предстояло ворваться в ведомство канцлера и арестовать правительство.

На третьей встрече (в ночь на 16 июля в Мюнхене) заговорщики назначили время и дату мятежа – полдень 24 июля 1934 года. В этот день кабинет министров должен был собраться на последнее заседание перед летними каникулами45.

Заговорщики еще не знали, что их план обречен на провал. И причина в этом – не бдительность австрийских правоохранительных органов (они-то как раз проигнорировали все сообщения о готовящемся заговоре), а интриги в самом Берлине.

Начнем с того, что Адольф Гитлер хотя и одобрил проведение этой акции (о ней ему доложил Теодор Хабихт), но одновременно сделал все, чтобы в случае провала выдать произошедшее за проявление самоуправства австрийских национал-социалистов. При этом он был уверен в успехе государственного переворота. Об этом свидетельствуют информационно-пропагандистские материалы, которые были заготовлены за несколько дней до 24 июля 1934 года. Когда иностранные журналисты обнародовали их, разразился большой международный скандал.

Из мероприятий, которые проводились с целью демонстрации политики «миролюбивого» отношения к Австрии, следует отметить инструкции, которые получал руководитель внешнеполитического ведомства Германии Константин фон Нейрат. Руководитель Третьего рейха просил своего министра, чтобы австрийские национал-социалисты не предпринимали ничего неразумного в отношении своего правительства. В то же время в Имперском министерстве иностранных дел знали о готовящемся путче. Об этом проинформировал его немецкий посланник в Вене Курт Рит.

О готовящемся заговоре он узнал от местного национал-социалиста, почтового служащего Ганса Келера из Хайнфельда. Этот человек написал послание, которое было адресовано самому Адольфу Гитлеру. В нем говорилось о необходимости ареста австрийского правительства.

Вот какие меры предпринял Курт Рит (согласно его сообщению в Берлин):

«Господину Келеру нами было сказано, что содержащиеся в его памятной записке идеи противоречат политике рейха и что он должен отговорить своих товарищей от исполнения изложенного плана. Сама записка оставлена у нас, чтобы не попала в ненужные руки. Поскольку не ясно, как поступит далее господин Келер, считаю необходимым принять соответствующие шаги, чтобы предотвратить задуманную акцию».

Еще один источник информации – заместитель Габихта барон Вехтер. Он посетил 28 мая 1934 года заместителя директора второго департамента МИДа Германии Ренте-Финка и сообщил ему, что в Австрии неизбежны акты мятежа со стороны нацистов и «если так, лучше осуществить организованное восстание»46.

Реакция германского МИДа последовала незамедлительно. Теодору Хабихту было направлено письмо, в котором ему предлагалось «предотвратить подобные планы, если они еще имеются». Неизвестно, зачитал ли он это послание заговорщикам. Сам он уже был настроен сорвать путч против канцлера47.

Также не ясна роль германского военного атташе в Вене генерала Муффа. На второй день после провала путча он отрапортовал министерству иностранных дел:

«Я давно уже знал, что национал-социалисты обсуждают идею нападения штурмового отряда, переодетого в форму австрийской армии и полиции, против правительства во время заседания кабинета и что они уже сделали определенные приготовления».

Если был осведомлен, то почему не сообщил в Берлин? Хотя такое маловероятно. Скорее всего, он доложил, как и положено, своему начальству. А оно, скорее всего, сообщило об очередной инициативе австрийских нацистов фюреру. Как мы писали выше, он и так был осведомлен о ретивости нацистов в «альпийской республике».

Знали о готовящимся путче германский посланник Рит и советник посольства Альтенберг. Более того, когда 24 июля было решено перенести дату путча на следующий день, то на квартире у последнего Вехтер и Вейденхаммер «выработали для следующего дня необходимые распоряжения и объявления»48. Вот только немецкие дипломаты во время путча так и не получили поддержки от своей страны.

Фактически мятежники лишились поддержки официального Берлина. Как это повлияло на их боеспособность?

Если говорить о сфере планирования путча, то значительно, так как Фридолин Гласс не был специалистом по проведению подобных акций. Например, он не учел того, что нужно захватить все радиостанции в Вене, а не одну. И тем самым, с одной стороны, лишить правительство призвать на помощь, а с другой – объявить о своей победе. Также «ахиллесовой пятой» его плана можно назвать отсутствие мероприятий по парализации системы управления войсками венского гарнизона и столичными полицейскими отрядами. Сделать это удалось только частично.

Если говорить о материально-техническом снабжении (оружие, форма, транспортные средства и т. п.), финансировании и обеспечении людскими ресурсами, то оно незначительно. Изначально план разрабатывался, исходя из ресурсов, которыми располагали австрийские национал-социалисты. Они и не рассчитывали на серьезную помощь извне. Этот феномен можно трактовать по-разному. Например, они считали, что смогут справиться собственными силами.

Другой, более значимый фактор, заставивший Фридолина Гласса постараться избежать помощи Берлина, – это надежда на лавры победителя. Ведь в случае победы он бы сделал стремительную карьеру в Третьем рейхе.

А вот борьба за право носить звание человека, который совершил аншлюс, спровоцировала интригу между австрийскими СС и СА. Причем ситуация усугубилась еще событиями «ночи длинных ножей», которые незадолго до этого произошли в Германии. Фактически австрийские «заговорщики» не только лишились части боевиков, которые должны были участвовать в перевороте, но и получили врага в лице австрийских СА. Только чудо спасло путчистов от «провала». Вот как это произошло.

Когда руководитель нелегальных нацистских штурмовых отрядов Австрии обергруппенфюрер СА Герман Решни ознакомился с планом мятежа, он обнаружил, что его людям отводится незначительная роль. Им было предложено выступить после того, как в Вене будет все решено. Он понимал, что следом за Германией в Австрии СС планирует разрушить монопольную власть СА. Чем это могло закончиться лично для него, он еще понял во время «ночи длинных ножей», когда лишь благодаря случайности избежал казни от рук эсэсовских палачей, которые расправились с его германскими коллегами по СА.

Мы не знаем, чем руководствовался он, когда размышлял о своем участии в предстоящем путче. Может, думал о том, что судьба посылает ему возможность отомстить за товарищей, погибших 30 июня 1934 года, тем более что СС вновь стремится к усилению своей власти. А может, просто решил, что это шанс ослабить конкурентов. В любом случае, его шаги поставили под угрозу саму операцию.

Герман Решни решил организовать «утечку информации» и сообщить австрийскому правительству о планах заговорщиков. При этом он не рисковал своими людьми. Дело в том, что штурмовики должны были действовать самостоятельно. А Отто Вехтеру приказал Тео Хабихт, чтобы последний:

«…Не контактировал с СА во время путча. Штурмовики должны были выступать отдельно под командованием обергруппенфюрера СА Решни».

Руководитель австрийского СА решил через двух своих доверенных лиц – штурмбаннфюрера СА Фридриха Гамбургера и его друга ротмистра Шаллера – сообщить обо всем полиции. По утверждению Отто Вехтера, эти два человека и до этого оказывали услуги венской полиции. В частности, он утверждал, что они:

«…Информировали австрийские правительственные органы как в 1933, так и в 1934 годах о тех решениях партии, которые следовало держать в секрете».

Сложно сказать, насколько обоснованы были эти обвинения, но о путче сотруднику венской службы безопасности Цилару сообщил Шаллер. Также он назвал имена троих организаторов: Отто Вехтера, Фридолина Гласса и Рудольфа Вайденхаммера.

Среагировали ли правоохранительные органы на это сообщение? Советские историки однозначно утверждают, что нет. Их западные коллеги менее категоричны. Меры приняли, вот только исполнители оказались… национал-социалистами. Например, двое инспекторов полиции, которые следили за Отто Вехтером, были нацистами. Понятно, что свои доклады начальству они согласовывали с объектом слежки49.

Хотя не все сотрудники правоохранительных органов были фанатичными нацистами. Например, инспектор полицейского участка XVI квартала Вены Доблер входил в группу заговорщиков. Он даже получил «официальное» приглашение: «Четверть первого, Зибенштернгассе, 11, Бундестурнхалле». В это время там должны были встретиться заговорщики. Вот только он почему-то вместо паба в указанное время находился в кафе «Вегхубер», где общался с Карлом Марером (член «Отечественного фронта», доверенное лицо Дольфуса). Свой рассказ он начал с заявления о том, что вечером канцлер будет убит, и он тоже должен участвовать в этой акции, но передумал, и поэтому он здесь. Собеседник, прекрасно понимая всю серьезность ситуации, позвонил из кафе статс-секретарю Эмилю Фею и сообщил ему о рассказе участника будущего путча50.


Путч

Переворот в Вене начался ранним утром в среду, 25 июля 1934 года, когда в нескольких местах города начали собираться члены австрийских НСДАП и СС. В полдень свыше 300 человек (большинство из них было одето в мундиры полиции и «Хеймвера») находились в спортивном зале Немецкого гимнастического общества на Нойбаугассе, где размещался нелегальный склад оружия и взрывчатки. Взяв оружие и боеприпасы, заговорщики разделились на две группы.

Одна, насчитывающая 150 человек, направилась на грузовиках к зданию «Равага» на Иоганнесгассе, где размещалась студия венского радио. Здесь прогремели первые выстрелы. Переданное спустя некоторое время по радио сообщение об отставке правительства Энгельберта Дольфуса было сигналом к началу нацистского мятежа во всей Австрии. Кроме того, оно преследовало цель дезориентировать австрийские власти. И нацистам это удалось. Почти все внимание правоохранительных органов было сосредоточено на этом объекте. Войска заняли расположенное напротив министерство финансов и начали обстреливать мятежников51. По данным отдельных историков, количество оборонявших радиостанцию не превышало 15 человек. Этим якобы и объяснялось то, что правительственные войска ее смогли легко освободить52.

Управление венской полиции среагировало на произошедшее оперативно. Сказывался опыт прошлых лет – борьба с уличными беспорядками в «красной» Вене. Была объявлена тревога. Командование «Хеймвера» так же объявило о всеобщей мобилизации своих членов. Здание управления полиции окружил плотный кордон армейских и полицейских постов. На крыше установили пулеметы. Полиция и армия заняли также здания министерств и других государственных учреждений. На улицах появились вооруженные полицейские и армейские патрули и бронемашины53.

Хотя основные события развивались в здании Дома правительства. Там в 11 часов утра началось заседание Совета министров под председательством канцлера Дольфуса. Это первая трагическая случайность в этот день. Дело в том, что именно сегодня канцлер планировал посетить Бенито Муссолини, но в последний момент отменил свою поездку54. Об истинных мотивах его поступка мы никогда уже не узнаем.

Еще до заседания министр без портфеля Эмиль Фей получил от нескольких членов «Хеймвера» известие о концентрации во многих пунктах Вены вооруженных групп, среди которых видели людей в мундирах армии и полиции. Также он узнал, что группы радикально настроенных нацистов намерены вторгнуться в здание ведомства канцлера. Вместо того чтобы доложить об этом Дольфусу, он вызвал подразделения «Хеймвера» и попытался выйти на заговорщиков. Только в полдень он поспешил в резиденцию канцлера, чтобы сообщить ему об опасности. Драгоценное время было упущено.

Появившись в зале заседаний, он шепотом сообщил Дольфусу об опасности. Собеседник посмотрел на него недоверчиво, однако тут же принял решение и заявил присутствующим министрам: «Фей только что сообщил мне кое-что, но я не знаю, соответствует это действительности или нет. Будет, однако, лучше, если мы прервем заседание и каждый министр отправится в свое ведомство. О продолжении заседания я вас извещу». Покачав головами, чиновники разошлись55.

Руководитель страны после этого перешел в свой кабинет, пригласив на совещание: Эмиля Фея, министра национальной обороны генерала Вильгельма Ценера и министра полиции и безопасности барона Карла фон Карвински. Генерал Ценер получил распоряжение провести надлежащую подготовку в министерстве национальной обороны, а Карвински – немедленно связаться с президиумом полиции для принятия необходимых мер предосторожности и проверки полученной Феем информации, который должен был также поднять по тревоге «Хеймвер».

Переговорив по телефону, Дольфус, Фей и Карвински продолжили совещание по поводу мер, которые необходимо было принять в случае подтверждения информации о начале мятежа национал-социалистов в Вене.

Вскоре Карвински решил проверить, какие из его указаний управление полиции уже выполнило и, главное, направило ли отряды полиции для обеспечения безопасности находящихся в канцелярии членов правительства и самого канцлера. С этой целью он вновь связался с управлением полиции. Однако оказалось, что президент венской полиции Иоганн Зейдль никаких подкреплений к федеральной канцелярии не выслал. Он объяснил, что сразу же после первого телефонного звонка от Карвински ему позвонил один из его постоянных информаторов, который предупредил его, что национал-социалисты готовят покушение на канцлера Дольфуса в районе Михаелерплатц, когда он будет возвращаться домой после окончания заседания Совета министров. Туда он и направил полицейские резервы.

Взбешенный Карвински еще раз категорически приказал Зейдлю выслать к дворцу отряды полиции и несколько агентов в штатском на Зибенштернгассе, где собирались подозрительные личности56.

Единственный детектив Марек, который оказался в то утро около спортивного зала, наблюдал за тем, как в здание входят десятки людей в штатском, а через какое-то время они выходят одетые в форму австрийской армии и садятся на подъезжающие грузовики. Лжесолдаты грузили ящики с боеприпасами. Марек несколько раз звонил по телефону, сообщая о происходящем, но начальство никак не реагировало на его сообщения57.

Спустя минуту снова позвонили. Карвински поднял трубку, но спрашивали Фея. После короткого разговора майор Фей проинформировал собравшихся, что получил известие от агента, который доносил, что к зданию гимнастического зала на Зибенштернгассе подъехали грузовики, в которые садятся собравшиеся здесь люди58. Скорее всего, этим информатором был Марек.

Министр Карвински снова позвонил шефу президиума столичного управления полиции. Но оказалось, что Зейдль вышел, и его не могут найти. Карвински потребовал соединить его с директором департамента безопасности Штайнхойзлем, которому приказал выполнить свои предыдущие распоряжения. Затем Карвински вызвал начальника охраны дворца инспектора Вальтера Гёбля и предупредил его о возможности нападения гитлеровских мятежников на канцелярию. Время приближалось к 12.45. Во дворце умолкли телефоны, не поступали никакие известия и снаружи. Подкрепление не прибывало59.

А события развивались своим чередом. Грузовики с заговорщиками уже выехали в направлении канцелярии. Другой отряд отправился к венскому радио. А третий, на легковой автомашине находился на пути к озеру Верти, где должен был арестовать президента Вильгельма Микласа60.

В это время к резиденции канцлера подъехало три больших крытых брезентом грузовика. Площадь перед федеральной канцелярией заполнилась людьми в мундирах полиции, армии и «Хеймвера». Сбитая с толку охрана дворца, считая, что прибыло подкрепление для усиления охраны канцелярии, впустила внутрь группу численностью в 144 человека во главе с двумя лицами, одетыми в форму майора и капитана «Хеймвера». Ссылаясь на распоряжение начальника венской криминальной полиции Отто Штайнхойзля, мятежники разоружили солдат и полицейских из охраны, загнали их в несколько комнат и овладели зданием. Затем они собрали находящихся внутри здания чиновников, машинисток и секретарей и заперли их на заднем дворе.

В зале заседаний мятежники арестовали находившихся еще там нескольких членов правительства: министра юстиции Эгона Бергер-Вальденегга, Фея и Карвински. Тот, прежде чем покинуть кабинет канцлера, предложил канцлеру бежать через находившуюся на четвертом этаже раздевалку, в которую со стороны коридора вела хорошо замаскированная дверь. Здесь можно было на какое-то время спрятаться, дожидаясь прибытия подкреплений.

Руководитель страны прислушался к совету и направился было по лестнице вверх, но внезапно переменил свое решение и в сопровождении своего старого камердинера Хедвицека решил покинуть здание дворца. Он хотел спрятаться в здании государственного архива, в которое можно было пройти через так называемый зал конгрессов и тайный коридор (потайная дверь была скрыта в стене). Однако когда Дольфус находился уже в зале конгрессов, ведущая в него большая дверь была взломана со стороны главного холла, и в зал ворвались 12 заговорщиков61.

Командовавший ими Отто Планетта, увидев канцлера, несколько секунд стоял в нерешительности, а затем истерично закричал:

– Руки вверх!

Канцлер сделал порывистое движение рукой и спросил:

– Что вам от меня нужно?

Отто Планнета отпрянул назад и выхватил пистолет. Раздались выстрелы. В различных источниках их число колеблется от одного62 до трех63. Одна из пуль попала политику в шею. Жертва, истекая кровью, упал на пол. Национал-социалист насмешливо спросил:

– Вы ранены? Вставайте!

– Не могу, – ответил тихим прерывающимся голосом лежащий.

Тогда убийца приказал своим подчиненным перенести тяжело раненного канцлера в его кабинет. Камердинер, ставший случайным свидетелем этой трагической сцены, заявил позднее во время следствия, что, если бы заговорщики ворвались в зал минутой позже, Дольфус успел бы покинуть здание канцелярии по тайному переходу и добраться до государственного архива64.

В это время вторая группа заговорщиков под командованием эсэсовца Шредта захватывает здание венского радио. Они выбивают окна на первом этаже и врываются в студию. Угрожая оружием техническому персоналу, они заставляют прервать передачу и зачитать перед микрофоном следующее сообщение:

«Правительство Дольфуса ушло в отставку. Д-р Ринтелен принял дела».

Хотя его никто не услышал. Дело в том, что инженеры, работающие на биомбергской радиомачте, заподозрили что-то неладное и просто отключили передатчик65. Поэтому в регионах Австрии слишком поздно узнали о том, что происходит в Вене.

А вот что в это время происходило в канцелярии. Около 14.45 к потерявшему сознание канцлеру привели несколько полицейских из разоруженной охраны дворца, умевших перевязывать раны. Пострадавший лежал на полу, у него было сильное кровотечение. Его перенесли на диван; один из «санитаров» наложил ему временную повязку и, удостоверившись в серьезности состояния раненого и вместе с тем в возможности спасти ему жизнь, обратился к путчистам с просьбой привести врача. Руководитель группы террористов категорически отказал. Через несколько минут Дольфус пришел в сознание66… Дальше версии историков расходятся.

Хайнц Хене в своей монографии «Черный орден СС. История охранных отрядов» пишет о том, что когда канцлер открыл глаза, то в замешательстве произнес:

«– Да что же это такое происходит? Появляется майор с капитаном и несколькими солдатами и начинает в меня стрелять.

Вскоре он понял, что это его конец. Затем между ним и мятежниками, как назвал ее биограф канцлера, Гордон Шеперд, началась “мирная политическая дискуссия”.

– Я всегда старался сделать наилучшим образом все, что было в моих силах, стремясь к миру, – произнес умирающий.

Один из боевиков ответил, что от канцлера зависело достижение мира с Германией, на что собеседник ответил:

– Ребята, вы этого не понимаете.

Эсэсовцы молча смотрели на свою жертву, больше ничего не говоря. Его последние слова, обращенные к ним, были:

– Ребята, вы очень милы по отношению ко мне. Почему же иные ведут себя иначе? Я всегда желал мира. Мы ни на кого не нападали, но были вынуждены защищаться. Да простит вас Бог.

Канцлер скончался в 15.4567».

По другой версии, которую изложил Францишек Бернась в своей книге «Убийцы с Вильгельмштрассе», раненый… попросил пригласить к нему арестованных министров. После некоторого колебания национал-социалисты позвали Фея. Дольфус попросил его добиться согласия отправить его в больницу или, по крайней мере, пригласить врача, а если это окажется невозможным, то католического священника.

Так как ни одна из них не была выполнена, то умирающий попросил министра позаботиться о его семье и сделать все, чтобы как можно скорее положить конец кровопролитию в столице. Во время этого разговора раненый слабел на глазах из-за усилившегося кровотечения, которое не могла остановить временная повязка. Через некоторое время Дольфус снова потерял сознание, изо рта его хлынула кровь. Руководители заговорщиков, Пауль Худль и Франц Хольцвебер, воспользовавшись тем, что Дольфус на какое-то время пришел в сознание, безрезультатно пытались добиться от него, чтобы он передал власть Антону фон Ринтелену. Политик, теряя все больше крови, не отвечал. Началась агония. В 15.45 канцлер Австрии Энгельберт Дольфус скончался68.

Есть и третья версия того, как провел последние часы своей жизни канцлер. Вот какую картину «нарисовал» Янош Бачо в своей книге «Нацизм»:

«…Дольфус все еще лежит у стены на мягком узком диване. Один из мятежников сидит у резного красного дерева письменного стола канцлера и, дымя сигаретой, сторожит умирающего. Путчисты разрешают двум чиновникам из канцелярии – Иоганну Грейфенедеру и д-ру Йеллинеку – оставаться около умирающего. Двое мужчин мокрыми полотенцами пытаются привести Дольфуса в сознание.

– Что с моими коллегами министрами? – раздается первый, заданный шепотом вопрос медленно приходящего в сознание канцлера. Он просит Грейфенедера позвать врача и священника. Однако мятежники отказываются выполнить просьбу. Он получает комочек ваты, которую кладут на шею на кровоточащую огнестрельную рану. Это все.

– Я очень хочу пить… – стонет умирающий Дольфус. Грейфенедер приносит воды, Йеллинек поддерживает Дольфуса, чтобы он смог напиться.

Дольфус желает говорить с главарем мятежников. Приглашают Пауя Худля. Тот склоняется к лицу Дольфуса, чтобы понять еле слышный голос. На мгновение кажется, что ему жалко лежащего перед ним человека.

– Если бы вы не защищались, никакой беды не произошло бы, – говорит он Дольфусу.

– Но ведь я был солдатом, – отвечает шепотом канцлер. Затем он просит Худля сделать так, чтобы он мог поговорить с Шушнигом.

– Об этом и речи быть не может! – отвечает уже грубо Худль. – Это не в наших интересах. Перейдем лучше к делу. Дайте указание, чтобы были прекращены все операции против дворца канцлера, пока д-р Ринтелен не сформирует правительство!

Но Дольфус и в предсмертные часы остается твердым.

– Врача… – шепчет он.

– Мы уже послали за врачом, – врет Худль.

– Я хотел бы поговорить с Феем, – говорит тогда канцлер. Через несколько минут мятежники вводят майора Фея. Он тоже должен наклонить ухо к лицу Дольфуса, чтобы понять что-нибудь из того, что он шепчет.

– Передайте привет жене… – вздыхает умирающий. – Попросите Муссолини… позаботиться… о моих детях…

После этого наступает минутная тишина. Дольфус лежит с закрытыми глазами. Но еще раз он снова открывает глаза. Он видит, что вокруг него стоят заговорщики, его убийцы. На его бескровном лице проскальзывает бледная улыбка. Еще раз, на этот раз совсем чисто и внятно, он произносит:

– Ребята, вы так любезны ко мне. Почему другие не такие, как вы? Ведь я хотел только мира… Мы должны постоянно защищаться… Да простит вас Бог…

Это его последние слова. Время: 15 часов 45 минут69».

Сейчас уже сложно сказать, какая из версий истинная.

Расскажем теперь о том, что произошло дальше.

Отто Вехтер утром 25 июля расположился в трактире «Тишлера» на Шауфлергассе, неподалеку от ведомства канцлера. Его задача заключалась в ведении переговоров с арестованными министрами и назначении нового состава правительства. Когда он понял, что эсэсовцев недостаточно, чтобы взять под контроль ситуацию (министры на свободе, радиостанцию окружили верные правительству войска), то поспешил в гостиницу «Сент-Джеймс», где собралось руководство австрийских СА. Позднее он вспоминал:

«Когда я обрисовал положение дел бригаденфюреру СА Тюрку и потребовал выступления СА, тот в моем присутствии отдал приказ поднять по тревоге группы штурмовиков Вены и Северной Австрии и заявил мне, что через час они войдут в центр города».

Как только визитер покинул гостиницу, Тюрк отдал прямо противоположный приказ – всем штурмовикам вернуться на свои квартиры. Позднее он мотивировал этот поступок тем, что: «путч 25 июля являлся инициативой 89-го штандарта СС, за который СА не несет никакой ответственности».

В такой ситуации Отто Вехтеру лишь пришлось признаться после провала мятежа: «СА, стремившиеся установить свое преимущественное положение в Австрии, действовали запрещенными приемами, близкими к предательству общего дела, и от их руководства в связи с этим можно ожидать чего угодно…»70.

А события в Вене развивались не в пользу мятежников. Дворец был окружен крупными подразделениями полиции и армии, оснащенными станковыми пулеметами и бронемашинами. Однако, опасаясь за жизнь находившихся в нем людей, части, окружившие дворец, не решались атаковать его и приступили к переговорам.

В то время как на Иоганнесгассе не прекращалась стрельба, а перед дворцом канцлера стояли в полной боевой готовности правительственные части, оставшиеся на свободе члены правительства собрались на совещание, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию и предпринять необходимые шаги для подавления мятежа.

Вначале было зачитано письмо министра Эмиля Фея, в котором говорилось, что канцлер Дольфус согласится на любую кандидатуру своего преемника, утвержденную президентом Республики, если это предотвратит напрасное кровопролитие. Это письмо, в котором в завуалированной форме предлагалось произвести определенные изменения в составе правительства и государственной политике и начать переговоры по этому вопросу с заговорщиками, вызвало возмущение у членов правительства. Они связались по телефону с президентом Австрии Вильгельмом Микласом, отдыхавшим на курорте Вельден и чудом избежавшим ареста заговорщиками.

Президент заявил, что не намерен вести переговоры с людьми, которые силой ворвались в канцелярию, и проинформировал министров о назначении временным руководителем австрийского правительства министра просвещения, одного из ближайших соратников Дольфуса, Курта фон Шушнига71.

К этому моменту фактически путч провалился. Заговорщикам не удалось арестовать правительство. Также их не поддержали регионы. Отряд СС под командованием Грилльмайера, который был послан арестовать Вильгельма Микласа, решил перекусить в клагенфуртской гостинице «Отель Триест». Здесь их и арестовали поднятые по тревоге полицейские. Так непосредственные разработчики плана переворота Густав Вехтер и Фридолин Гласс опоздали на утреннее сборище и поэтому не попали внутрь здания72. Находящиеся внутри руководители путчистов (в частности, Отто Планетта) не были готовы к тому, чтобы вести переговоры. Единственное, что они были способны сделать – так это вызвать к дворцу германского посла Рита, чем окончательно лишить себя всяких шансов на победу.

А армейские части и полиция после двухчасового боя смогли освободить радиостанцию и передать следующее сообщение:

«Группа численностью в 300 человек, часть которых была одета в военную форму, собралась в гимнастическом зале на Зибенштернгассе, где взяла оружие и боеприпасы. Один из отрядов этой группы был арестован на месте, а другой в 13.00 направился на грузовиках к “Равагу” на Иоганнесгассе и ворвался в студию во время трансляции.

Была прервана шедшая передача, после чего передано ложное сообщение об отставке канцлера Дольфуса. Полиция тотчас же захватила комплекс зданий на Иоганнесгассе и в 15.45 ликвидировала инцидент. Ворвавшиеся в “Раваг” террористы были арестованы. “Раваг” функционирует уже нормально».

После передачи сообщения по радио Шушнига пригласили к телефону в соседнюю комнату. Разговор продолжался минут десять. Он вернулся с другим выражением лица и уже не пытался говорить банальные любезности. Шушниг только что переговорил с Бенито Муссолини, который пообещал ему, что в случае гитлеровской агрессии против Австрии Италия окажет ей любую политическую и военную помощь. Гарантией была начатая концентрация итальянских войск (пять дивизий) на перевале Бреннер73.

Позднее римская газета «Стампа» опубликовала статью Уго Синьоретти «Предостережение». Вот ее фрагмент:

«Убийство Дольфуса является политическим событием, значения которого нельзя умалять. В исключительно запутанных отношениях в послевоенной Европе не зафиксировано ни одного случая смерти, который бы повлек за собой столь далеко идущие последствия и вызвал так много неуверенности. Следует знать, что в случае осложнений, которые могут подорвать принцип полной независимости Австрии, итальянские войска выступят немедленно, чтобы восстановить пошатнувшееся равновесие74».

Поэтому Шушниг решил перейти к решительным действиям против мятежников. Не было уже необходимости вести с ними переговоры или искать компромисс с Антоном фон Ринтеленом. Ему прямо заявили, что он арестован, поскольку самовольно покинул Рим и вступил в сговор с путчистами, что было расценено как государственная измена. Антон фон Ринтелен, поняв, что проиграл, хотел покончить с собой: быстро выхватил револьвер и выстрелил себе в голову. Но выстрел оказался несмертельным, его отвезли в военный госпиталь, где после оказания ему срочной помощи он должен был находиться длительное время под бдительным оком полицейской охраны. После этого состоялся резкий разговор по телефону с Феем, который, звоня из дворца канцлера, находившегося все еще в руках нацистских путчистов, пытался убедить Шушнига и остальных министров, что канцлер Дольфус действительно решил подать в отставку и передать власть Антону фон Ринтелену. Во время одного из очередных разговоров с Эмилем Феем около 16.05 генерал Ценер бросил, наконец, лаконично: «Нам не о чем разговаривать! Барон фон Ринтелен только что арестован».

Несколько позднее, в 17.00, венское радио передало второе сообщение по поводу актуальных событий.

«В 15.00 в Министерстве национальной обороны собрался Совет министров с участием бургомистра Рихарда Шмитца, президента полиции Зейдля и посланника фон Ринтелена.

Совет министров, в заседании которого не приняли участия члены правительства, захваченные во дворце канцлера, а именно: канцлер Дольфус, министр Фей и министр Карвински, – решил, посоветовавшись по телефону с президентом Республики, отдыхающим на курорте Вельден, не вступать в переговоры с лицами, которые силой ворвались в здание дворца канцлера.

Решено направить второй батальон федеральной армии очистить здание на Бальхаусплатц. Террористам дан короткий срок, чтобы сдаться, после чего будет начат штурм».

В 17.30 перед дворцом канцлера министр социального обеспечения Отто Нойштедтер-Штюрмер зачитал в присутствии находившихся на балконе дворца заговорщиков ультиматум, в котором говорилось:

«По распоряжению президента Республики путчисты должны в течение пятнадцати минут покинуть дворец канцлера. Если среди интернированных членов кабинета не будет жертв, правительство предоставит мятежникам возможность беспрепятственно покинуть дворец и выехать за границу. Если же в назначенное время они не покинут дворец, то будут выдворены оттуда силой».

Когда был зачитан вышеупомянутый ультиматум, его авторы еще не знали об убийстве канцлера Дольфуса.

Сразу же после этого на балконе среди заговорщиков появился Фей. Между ним и Нойштедтером-Штюрмером произошла резкая перепалка:

– Где барон фон Ринтелен? Требую немедленно доставить его во дворец! – начал Фей.

– Фон Ринтелен не может прибыть сюда. Он арестован по обвинению в участии в заговоре против государства, – ответил Нойштедтер-Штюрмер. – Новое правительство решило предоставить мятежникам полную свободу, но, если они не покинут дворец в течение двадцати минут, будет отдан приказ атаковать его.

– Не смейте атаковывать дворец! Категорически запрещаю! – кричал Фей.

– Вы уже не можете приказывать! – прервал его Нойштедтер-Штюрмер. – Вы же подали в отставку.

– Как это, я пока еще федеральный министр!

– Да, но в каком правительстве – Республики или мятежников? – спросил Нойштедтер-Штюрмер.

– Я выполняю лишь волю канцлера Дольфуса, – заявил Фей, стараясь придать своему голосу патетический и возвышенный тон, – который поручил мне передать власть барону фон Ринтелену.

– Об этом не может быть и речи, – прервал его Нойштедтер-Штюрмер. – Сейчас 17.35. В 17.55 начнется штурм!

На этом разговор закончился. Нойштедтер-Штюрмер приказал сосредоточенным на Бальхаусплатц подразделениям армии и полиции готовиться к штурму. Солдаты начали демонстративно устанавливать станковые пулеметы. К воротам дворца подъехали полицейские бронемашины.

На балкон снова вышел майор Фей и потребовал разговора с генералом Ценером. Фей заявил, что заговорщики готовы покинуть дворец, но хотят получить конкретные гарантии беспрепятственного ухода и подробную информацию относительно технической стороны доставки их к германской границе.

Однако генерал Ценер не позволил втянуть себя в длительный разговор о деталях. Он повторил основные пункты ультиматума и уехал.

Один из предводителей мятежников, Хольцвебер, выступающий под псевдонимом «капитан Фридрих», во время разговора Ценера с Феем позвонил в германскую миссию в Вене и попросил посланника Германии в Австрии Курта Рита о поддержке. Через несколько минут тот был уже на Бальхаусплатц. Дипломат сказал полицейским, что прибыл сюда официально, чтобы проследить, не будут ли чиниться препятствия заговорщикам, когда те будут покидать дворец, как это обещало австрийское правительство. Собравшиеся жители Вены, возмущенные вмешательством германского посланника, стали выкрикивать враждебные возгласы и даже пытались избить его. В этой ситуации Рит после резкой словесной перебранки с Карвински и Нойштедтером-Штюрмером вернулся в миссию.

На Нюрнбергском процессе бывший посол США в Австрии, ставший свидетелем этой сцены, утверждал:

«Д-р Рит находился в тесном и постоянном контакте с австрийскими фашистскими агентами и агентами немецкого происхождения. Рит не мог не знать всех деталей путча. Помню, что высокопоставленные функционеры австрийского правительства сказали мне после путча, что д-р Рит поддерживал контакт с фон Ринтеленом».

В 19.30 истек продленный срок ультиматума. Заговорщики вывесили белый флаг и заверили, что не будут оказывать сопротивления. Члены правительства и представители командования правительственных войск знали уже из второго письма Фея Шушнигу, что канцлер Дольфус убит гитлеровскими мятежниками после захвата ими дворца. Незадолго до 20.00 ворота дворца распахнулись, и в здание вошла армия. Спустя некоторое время из дворца вывели 159 арестованных террористов. Среди них девять жандармов и шесть полицейских из охраны дворца, которые присоединились к заговорщикам. Всех доставили в военные казармы на Марокканерштрассе, а 30 из них, которые вскоре должны были предстать перед военно-полевым судом, увезли в тот же день в центральную тюрьму столицы. Разумеется, в связи с убийством Дольфуса теперь не могло быть и речи о беспрепятственном выезде заговорщиков в Германию.


Первые часы после путча

После очищения здания от мятежников члены правительства тотчас же направились в комнату, где находился труп канцлера Дольфуса. Здесь уже были исповедник канцлера патер Отто Хартман, который следующим образом описал ситуацию прибывшим министрам:

«Когда я вошел в комнату, тело канцлера лежало на диване <…>, а на полу виднелись пятна крови. Тело было закрыто, и только лицо открыто <…>. На правой щеке от уха до рта виднелся отчетливый кровавый шрам – след издевательства над канцлером. Прежде чем попрощаться с умершим, я приподнял закрывавшее тело покрывало. Вид был ужасающим: из тела буквально вытекла вся кровь. Ясно было, что Дольфус очень мучился – духовно и физически».

Несмотря на подтверждение смерти канцлера, австрийские власти не решились сразу же проинформировать об этом общественность. В очередном официальном сообщении, переданном радиостанцией «Раваг» в 21.30, в частности, сообщалось:

«…проникнув в здание дворца канцлера, террористы обезоружили охрану, заняли лестницы и внутренние галереи и заперли членов правительства и чиновников в их помещениях.

Начинать в этих условиях операцию по их освобождению было невозможно, поскольку жизнь многих людей находилась в руках мятежников. Приходилось считаться с тем, что террористы после вступления армии будут мстить задержанным во дворце лицам. Это обстоятельство вынудило правительство начать переговоры с мятежниками.

Вначале они не принесли результата, и тогда мятежникам был предъявлен ультиматум, срок которого истекал в 19.30. Одновременно стягивались крупные армейские подразделения для захвата здания вооруженным путем.

Увидев подготовку к штурму, мятежники решили сдаться, поставив условие, чтобы им разрешили беспрепятственно выехать в Германию. Капитуляция произошла вскоре после 20.00. Здание Канцелярии было окружено кордоном армии и полиции.

Широко задуманное преступление против безопасности Австрии было сорвано. Во всей стране царит спокойствие75».

А вот что происходило в этот день в Германии. Адольф Гитлер присутствовал на ежегодном Вагнеровском фестивале в Байрейте, где слушал оперу «Золото Рейна». Новость о «путче» необычайно взволновала его. Фридлин Вагнер, внучка великого композитора, сидела в фамильной ложе по соседству и была свидетельницей происходящего. Два адъютанта – Шауб и Брюкнер, рассказывала она позднее, получали новости из Вены по телефону, который стоял в ее ложе, а потом шепотом докладывали о них Фюреру.

У разных историков реакция вождя Третьего рейха описана по-разному. Процитированный выше журналист Уильям Ширер утверждал, ссылаясь на воспоминания внучки композитора:

«После спектакля фюрер казался очень взволнованным. Волнение его возрастало по мере того, как он пересказывал нам страшные новости… Он с трудом прогнал со своего лица выражение довольства и намеренно заказал, как обычно, обед в ресторане. “Я должен выйти показаться, – сказал он, – иначе люди подумают, что я к этому причастен”».

А вот его коллега Э. Бояджи в своей монографии «История шпионажа» утверждает, что фраза Фюрера звучала по-другому:

«Хорошо, что я нахожусь не в Вене, а то могут подумать, что я причастен к венским событиям».

Вне зависимости от того, что сказал Адольф Гитлер, историки единодушны – диктатор становился все мрачнее и мрачнее, когда узнавал последние новости из Вены. Сначала об аресте «заговорщиков», потом о начале следствия, а затем и реакции Бенито Муссолини. Достаточно сказать, что одна из итальянских газет написала на своих страницах: «Что они возомнили о себе, эти господа нацисты…». А пять итальянских дивизий находились на границе Австрии в Бреннеро76.

Отто Скорцени в своих мемуарах сообщил следующее:

«Узнав о трагических событиях, он (Гитлер. – Прим. ред.) был изумлен и разъярен; одновременно он получил информацию о концентрации пяти дивизий Муссолини на перевале Бреннер и продвижении югославских войск к границе со Штирией и Каринтией.

“Добрый Господь, сохрани нас от наших друзей! – сказал Гитлер Герингу. – Это будет новое Сараево…”77».


Бой после победы

Несмотря на то что выступление национал-социалистов в Вене было подавлено, в провинции обстановка продолжала оставаться напряженной. Дело в том, что венские «заговорщики» не могли управлять действиями своих коллег в регионах. Последние начали действовать, услышав передачу по радио. А вот правительственное сообщение о том, что путч подавлен, не смогло их остановить.

Наиболее затяжной и ожесточенный характер носили бои в Штирии, Каринтии и Тироле.

В Штирии восстание национал-социалистов началось в долине реки Эннс, куда была направлена правительством 41-я бригада горных стрелков.

Ожесточенные бои велись также за город Леобен. Мятеж там начался со сборища местной национал-социалистической организации, после чего вооруженные отряды мятежников стали занимать отдельные здания государственных учреждений, производя аресты среди чиновников и других лиц. Против них выступили армия и полиция. Вынужденные отступать, заговорщики забаррикадировались в евангелистской церкви, откуда обстреливали атакующих их солдат. Исчерпав все другие средства, армия открыла по мятежникам артиллерийский огонь и вынудила их капитулировать. В боях в Леобене было убито более 40 «бунтовщиков».

Продвижение правительственных войск по охваченной мятежом территории Штирии, Каринтии и Тироля в значительной мере затрудняли небольшие отряды мятежников, которые, используя гористую и лесистую местность, устраивали засады на военные колонны, неоднократно нанося им ощутимые потери.

Всю ночь с 26 на 27 июля шли ожесточенные бои на границе Штирии и Верхней Австрии. Окопавшиеся мятежники отразили несколько атак федеральных войск. И только когда армия применила артиллерию, они вынуждены были сдаться.

В Тироле путч начался с убийства в Инсбруке четырьмя молодыми нацистами капитана полиции Иоганна Хикля. Местная комендатура полиции тотчас же объявила боевую тревогу и заняла все государственные учреждения. На следующий день, 26 июля, на помощь мятежникам в Тироле пришел «Австрийский легион» из Баварии. Легионеры заняли австрийскую таможню в одной из приграничных местностей, откуда, однако, были вскоре вытеснены отрядами австрийской полиции. На третий день боев около 40 легионеров вновь пересекли австро-баварскую границу, но, встретив сопротивление австрийской пограничной охраны, вернулись в Третий рейх.

Исключительно ожесточенные бои происходили в Каринтии. В долине Дравы гитлеровцы овладели некоторыми населенными пунктами и взорвали два моста. Лишь вечером 26 июля сопротивление их было сломлено.

В Зальцбурге 28 июля вновь вспыхнули беспорядки, в связи с чем там было введено чрезвычайное положение, хотя в этот день по радио было передано правительственное сообщение за подписью министра Карвински о подавлении мятежа во всей стране.

В тот же день национал-социалисты вновь попытались вызвать беспорядки в Верхней Австрии, но полиция довольно быстро сорвала эту провокацию. Однако локальные стычки продолжались, в частности в Санкт-Фейте в Каринтии.

В этих длившихся несколько дней боях во всей Австрии погибло более 400 мятежников, а от пуль мятежников – несколько десятков солдат и полицейских. В общей сложности было убито свыше 500 человек и более полутора тысяч ранено.

Только 29 июля во всей Австрии воцарились спокойствие и порядок, хотя кое-где вспыхивали кратковременные беспорядки и столкновения.

Одна из последних крупных стычек произошла 1 августа в Каринтии, на австро-югославской границе, где правительственные части обнаружили довольно большую группу национал-социалистов, скрывавшуюся в горах. После короткого сражения армия вынудила их отступить на территорию Югославии, где они были интернированы. Югославские власти отобрали у них несколько станковых пулеметов, около 200 винтовок и множество пистолетов и ручных гранат. В целом в Югославии нашли убежище более 3 тыс. австрийских национал-социалистов.

Отто Скорцени в своих мемуарах написал: «в опубликованных официальных данных говорилось о 78 убитых и 165 раненых со стороны правительственных подразделений и о более чем 400 убитых и 800 раненых среди наших друзей»78.


Следствие закончено, забудьте

Как уже говорилось выше, еще во время боев в Вене президент Австрии Вильгельм Миклас временно возложил руководство правительством на министра просвещения, одного из ближайших соратников Дольфуса, Курта фон Шушнига. Несколько дней спустя он был официально утвержден канцлером Австрии. Вице-канцлером по-прежнему оставался князь Эрнст Штаремберг79.

Сразу после подавления путча началось следствие. Больше всего вопросов у правоохранительных органов было к майору Фею. В честности, ему в вину вменялось то, что во время боев за здание радиостанции «Раваг» и переговоров с мятежниками, захватившими дворец канцлера, он пытался найти какую-то общую платформу, чтобы договориться с национал-социалистами. Также его упрекали в том, что после убийства Дольфуса он лично вел «переговоры» с руководителями боевиков, вместо того чтобы организовать в меру своих возможностей борьбу с ними. Ему не только разрешили чуть ли не свободно перемещаться по дворцу – он даже выходил на балкон вместе с мятежниками и как бы от их имени вел переговоры с Нойштедтером-Штюрмером и Карвински. На все эти обвинения у Фея был один ответ: я был узником террористов и действовал под дулами их револьверов.

Многие историки считают, что этот человек вел закулисную борьбу за власть, пытаясь сместить со своего поста канцлера. В качестве одного из доказательств истинности этой версии они приводят такой факт. В феврале 1934 года на страницах мировой печати появилась информация со ссылкой на британские источники, что майор Фей якобы вел переговоры с тогдашним вице-канцлером в правительстве Адольфа Гитлера Францем фон Папеном. Целью этих переговоров, как утверждали, было создание в Австрии нового кабинета без участия Дольфуса, в котором Эмиль Фей должен был занять пост вице-канцлера, а пост канцлера – один из руководителей австрийских национал-социалистов.

Второй аргумент – странности поведения этого человека во время самого путча. Вот что написал по этому поводу специальный корреспондент краковского «Илюстрированего курьера позеннего»:

«Ход переворота, жертвой которого пал д-р Дольфус, несмотря на процессы, приведшие убийц канцлера на виселицу, остается до сих пор тайной. В особенности недостаточно выяснена роль, которую в течение шести часов захвата путчистами дворца канцлера сыграл майор Фей…

Ясно одно, что д-р Дольфус, раненный двумя пулями в первые минуты путча, лежал, истекая кровью, без какой-либо помощи, в то время как его ближайший помощник и коллега по правительству, майор Фей, все это время свободно расхаживал по зданию, вел различные переговоры и после шести часов захвата национал-социалистами дворца вышел из него целым и невредимым».

Третий интересный факт. В результате обыска в апартаментах Антона фон Ринтелена был найден список членов нового австрийского правительства, которое предполагалось создать в случае удачи нацистского мятежа. В этом списке фамилии Эмиль Фей и Тео Хабихт как кандидатов, предполагаемых на посты вице-канцлеров, стояли рядом.

Сам обвиняемый в сотрудничестве с мятежниками в качестве защиты избрал наступательную тактику. В августе 1934 года в политических кругах Вены активно обсуждали многочисленные резкие словесные перебранки между Феем, с одной стороны, и Штарембергом и Карвински – с другой. Последние открыто обвиняли его в том, что 25 июля он пошел на сотрудничество с гитлеровцами, предложив им свои услуги взамен за оставление его на прежнем посту в правительстве.

Понятно, что на основании изложенных выше фактов циркулирующие по столице страны слухи о том, что Эмиль Фей должен предстать за это перед Трибуналом Республики, имели реальное основание. Хотя этого так и не произошло. Основная причина заключалась в том, что обвиняемый пользовался полной поддержкой венского «Хеймвера». Это позволило ему прибегнуть к своего рода шантажу по отношению к своим коллегам из правительства Шушнига: если отдадите меня под суд и обвините в измене, то я подниму против вас тысячи прекрасно вооруженных людей. Дело дойдет до столкновения, результат которого трудно предвидеть.

Шантаж удался. Фей не предстал перед судом, и все на какое-то время утихло. Но это был не последний акт в жизни майора Фея. Эпилог наступил значительно позже80. После аншлюса Австрии нацистской Германией 15 марта 1938 года он был допрошен сотрудниками гестапо, но его оставили на свободе, и вечером он вернулся домой. На следующее утро он сначала застрелил жену и сына, а затем застрелился сам.


Охота на заговорщиков

А вот другим активным участникам мятежа повезло значительно меньше. После того как обстановка в стране стабилизировалась, власти начали крупномасштабное расследование. Перед созданным уже 26 июля 1934 года Советом министров Чрезвычайным военным трибуналом должны были предстать в первую очередь руководители нападения на дворец канцлера и радиостанции, а также шесть полицейских и девять жандармов из охраны этих зданий, которые помогли им проникнуть туда.

Чрезвычайный военный трибунал, состоящий из представителей армии и Верховного суда страны, под руководством полковника Кубина (прокурором был Туппы, а обвиняемых защищали несколько лучших адвокатов, симпатизирующих нацизму) приговорил Хольцвебера за государственную измену к смертной казни через повешение, а Планетта – тоже к смертной казни по той же статье за убийство. Приговор был приведен в исполнение в тот же день. Был также повешен, согласно приговору, другой руководитель мятежа, Ханс Шаттерлох. К смертной казни приговорили тогда в общей сложности 13 из всех арестованных мятежников81.

В Третьем рейхе Отто Планетта был причислен к лику «героев великой Германии». Его имя впоследствии было присвоено венскому полку СС82.

Во время судебного процесса как Планетта, так и Хольцвебер пытались оспаривать обвинительный акт и лишь частично признали участие в событиях, которые привели к смерти канцлера Дольфуса. Но представленные прокурором доказательства были неопровержимыми. Главный свидетель обвинения, старый камердинер Дольфуса Хедвицек категорически заявил на суде, что именно Планетта два раза выстрелил в канцлера из пистолета.

Генерал-майор Вальтер Пуммерер, приглашенный судом военный эксперт, сообщил, что после разоружения мятежников во дворце было найдено с десяток винтовок, 69 пистолетов «Штэйр» калибра 9 мм и 1600 патронов. Все это указывало на организованный характер заговора. Стреляли только из двух пистолетов. Один из них принадлежал Планетта.

Другой судебный эксперт, доцент Отто Секей, также обвинил Планетта в убийстве канцлера, констатируя, что жертва умерла не в результате потери крови, а от пули, выпущенной из револьвера. Она прострелила шею в 6 см ниже уха и угодила в позвоночник, пробив спинной мозг. Ее выходное отверстие находилось вблизи лопатки. По мнению медика, рана была смертельной. Вряд ли бы политику помогла помощь самых лучших врачей. Можно было только продлить агонию либо облегчить страдания. Второй выстрел был не смертельным, однако у раненого начался медленный паралич позвоночника и ног.

Следствие, а затем судебное разбирательство показали, что заговорщики действовали в соответствии с полученными приказами и инструкциями. Руководителей заговора следовало искать среди тех, кто еще не был арестован во время мятежа83.

Поэтому неудивительно, что уже в первые дни после путча в Вене и во всей Австрии начались аресты среди высших государственных чиновников, промышленников и высших офицеров регулярной армии и «Хеймвера».

Среди арестованных были руководители концерна «Альпине Монтангезельшафт». Эти люди открыто пропагандировали идеи национал-социализма в Австрии, создавая на всех своих предприятиях ячейки НСДАП, которые накапливали оружие и боеприпасы на случай вооруженного выступления. Этим оружием воспользовались и во время путча 25 июля.

Начались «чистки» и в самих правоохранительных органах страны. Среди задержанных можно назвать директора департамента безопасности президиума столичной полиции Штайнхойзля и инспектора венской полиции Иоганна Гротцмана. А вот президент австрийской полиции Зейдль был вынужден подать в отставку. Этих людей обвинили в том, что своим бездействием они помогали мятежникам. Инспектор столичной полиции Карл Доблер покончил жизнь самоубийством. Его обвиняли в том, что, заранее предупрежденный агентами о готовящийся акции, он ничего не сделал для ее предотвращения.

Среди арестованных оказались, кроме того: генерал в отставке Отто Вагнер и надворный советник Иоганн Бём. Однако главные руководители путча – промышленник Вессенмайер, юрисконсульт и одновременно политический руководитель переворота Вехтер, а также Фридолин Гласс, военный руководитель путча, командир «89-го полка СС» – сбежали и благополучно добрались до Германии.

Антона фон Ринтелена во время лечения в одной из венских больниц после неудачной попытки самоубийства пытались выкрасть и вывезти в Германию, но безрезультатно. В марте 1935 года он предстал перед судом. Было доказано, что, после того как Бенито Муссолини отверг его план установления гитлеровской диктатуры в Австрии при поддержке Италии, он вступил в Риме в тесный контакт с эмиссарами Управления иностранных дел (АПА) НСДАП Альфреда Розенберга. Они одобряли этот план и должны были гарантировать ему пост канцлера в новом австрийском правительстве, сформированном после свержения Дольфуса. Организационной стороной путча занялись австрийские национал-социалисты, а Антон фон Ринтелен должен был служить «официальным прикрытием» их деятельности. Бывшего дипломата сочли виновным в совершении предъявленных ему преступлений, и Чрезвычайный трибунал Республики приговорил его к пожизненному заключению.

Впрочем, Антон фон Ринтелен в написанных им позднее «Воспоминаниях о пути Австрии» не скрывал своих политических связей с Адольфом Гитлером и своего решения всемерно способствовать аншлюсу84.

Отто Скорцени изложил свою точку зрения на события, которые произошли после подавления вооруженного восстания. Вот что он написал в своих мемуарах:

«Многие деятели национал-социалистского движения смогли убежать в Германию. Тысячи менее везучих их товарищей и марксистов попали в концентрационные лагеря, образованные 23 сентября 1933 года канцлером Дольфусом, лицемерно называемые “лагерями административного интернирования”. Лагеря в Веллерсдорфе и находящемся недалеко от Граца Мессендорфе снискали мрачную репутацию. Более двухсот заговорщиков предстали перед военным судом, и вскоре они были казнены. Шестидесяти осужденным президент республики Вильгельм Миклас заменил смертную казнь на пожизненную каторгу.

Семерых руководителей национал-социалистов, среди них Франца Хольцвебера (командира группы, захватившей ведомство канцлера), а также Отто Планетта, Ханса Домеса, Франца Лееба, Людвига Майтцена повесили вместе с двумя молодыми членами “Шутцбунда” – Рудольфом Ансбоком и Йозефом Герла, у которых нашли взрывчатые материалы.

Масштаб репрессий, проводимых “авторитарной и христианской” диктатурой, сделала явной амнистия, объявленная в июле 1936 года преемником Дольфуса на канцлерском посту – фон Шушнигом; тогда было освобождено 15 583 политических заключенных»85.

Дипломаты и шпионы из Третьего рейха

Адольф Гитлер решил действовать более изощренно и не доверять местным нацистам разработку плана государственного переворота. Из-за того, что большинство руководителей путча было арестовано или сбежало в Германию, пришлось привлекать молодежь. Многие будущие функционеры Третьего рейха именно в 1934–1938 годах сделали стремительную карьеру, пройдя путь от рядовых полков СС и членов НСДАП до руководящих постов в РСХА (Главное имперское управление безопасности) и партии. Например, Эрнст Кальтенбрунер.


Дипломат, диверсант или мишень

В Берлине к организации государственного переворота в Австрии был привлечен отставной сотрудник военной разведки – вице-канцлер Франц фон Папен. Принято считать, что этот политик все годы нахождения на государственной службе в Третьем рейхе сохранил лояльность по отношению к Адольфу Гитлеру. На самом деле он с момента прихода фюрера к власти делал все для продолжения своей политической карьеры. Он был не фанатичным нацистом, как это принято считать, а человеком, готовым на все для достижения своих целей.

До начала Первой мировой войны этот человек был офицером Генштаба, а с 1913 по 1915 год занимал должность германского военного атташе в США, откуда был выслан за шпионаж и подрывную деятельность.

Существуют две диаметрально противоположные точки зрения о его достижениях в «тайной войне 1914–1918 годов». Одни говорят, что этот дипломат был организатором серии диверсий и актов саботажа на территории Соединенных Штатов Америки. А другие, наоборот, утверждают, что своими действиями Франц фон Папен только мешал «шпионам Кайзера», да и вообще достижения германской военной разведки были очень скромными.

Так, автор книги «Тайная война на Ближнем и Среднем Востоке» Фридрих Румянцев утверждает, что ущерб от деятельности агентов Франца фон Папена составил около 150 млн долларов США. И именно специфичный опыт разведывательно-диверсионной работы военного атташе стал одной из причин его отправки в Вену86.

А вот немецкий журналист Конрад Гейден, который в 1932 году перебрался из Германии в Китай и там написал книгу «История германского фашизма», так охарактеризовал деятельность Франца фон Папена в США:

«…Там он не только себя скомпрометировал, но и стал посмешищем в глазах людей благодаря участию в политических заговорах против Соединенных Штатов, вступления которых в войну с полным основанием опасалось германское правительство. Ибо политические интриги, которые становятся известны всему свету из выкраденных папок, вызывают скорее смех, чем возмущение87».

К этим словам следует относиться осторожно, т. к. они были написаны ярым противником режима Адольфа Гитлера. Хотя в данной ситуации он недалек от истины.

Во время Первой мировой войны спецслужбы воюющих стран занимались организацией диверсий на кораблях противника и морских портах. С одной стороны, они технически легко реализуемы (агенту достаточно один раз побывать на «объекте» уничтожения), а с другой – их последствия ощутимы для пострадавшей державы.

При этом диверсанты Германской империи и ее союзников совершили больше диверсий, чем их коллеги из стран-противниц. По общему водоизмещению кораблей, потерянных в результате диверсий (153 400 т), это превышает потери англичан в морском сражении при Скагерраке в мае 1916 года (115 000 т). Эта «война во тьме» явила собой «блистательную победу одиночек над массой и над материей»88.

Среди организаторов диверсий против стран Антаты следует назвать Луиджи Фидлера, который сотрудничал с военной разведкой Австро-Венгрии. В апреле 1915 года эта страна объявила войну Италии и занялась систематическим саботажем в тылу противника.

Луиджи Фидлер разработал план, согласно которому его агенты (снабженные фальшивыми документами) устроились на работу на итальянские верфи, угольные станции и другие военно-морские объекты. Им были вручены взрывные устройства, закамуфлированные под различные предметы: куски угля, нефтяных металлических бочек, упаковок с пищевыми консервами и т. п. Перед отправкой на задания члены «бомбового отряда» прошли необходимую подготовку. Среди успешных диверсий можно назвать: 27 сентября 1915 года погиб линкор «Бенедетто Брин» с 400 членами экипажа; в 1916 году диверсия на легком крейсере – судно получило незначительные повреждения; 2 августа 1916 года дредноут «Леонардо да Винчи» в результате двух взрывов затонул (погибло 200 членов экипажа и неустановленное число докеров) и др.

У британского флота тоже были потери. Как минимум пять кораблей погибли от нарушения правил обращения со взрывчатыми веществами или рук немецких диверсантов. Никто не взял на себя ответственности за эти взрывы89.

А что в это время происходило в нейтральных США, которые официально вступили в Первую мировую войну в 1917 году? По утверждению британского публициста Филлипа Найтли, в компетенции которого сложно усомниться, деятельность немецкой военной разведки («Nachrichtendienst» («НД»)) перед началом Первой мировой войны финансировалась очень скупо. Поэтому она должна была пользоваться услугами официальных лиц – военных атташе, дипломатов, консулов и иногда журналистов. Другой важный факт – она была ориентирована на деятельность против России и Франции. Даже Великобритания до 1914 года не была в списке интересов «НД». Считалось, что эта страна представляла лишь угрозу на море, поэтому ей должно заниматься лишь разведывательное подразделение германского флота. Вот только она финансировалась еще хуже, да и шпионаж противоречил традициям моряков90.

Фактически в США не было агентурной сети немецкой военной разведки. Одна из причин заключалась в том, что после 1914 года «НД» не имела возможности засылать своих агентов на территорию США. Все возможные пути были перекрыты странами Антанты и их союзниками. Другая причина – немцы считали, что поскольку нет возможности проверить агентов из числа прогермански настроенных американцев, то и вербовать их не стоит, т. к. велика вероятность их подставы спецслужбами США с целью снабжения Германии дезинформацией.

После окончания Первой мировой войны руководитель «НД» майор Вальтер Николаи писал: «из всех воюющих сторон американцам меньше всего грозили действия немецкой разведки на ее территории».

А германский военный атташе занимался исключительно своими прямыми обязанностями – собирал сведения об американской армии и докладывал в Берлин обо всем, что смог узнать91. Роль в этом Франца фон Папена была минимальной – в 1915 году его выслали из США, а немецкая разведка попыталась активизировать свою деятельность лишь в 1917 году – накануне вступления Америки в войну.

Если не «шпионское» прошлое, то что тогда послужило причиной назначения в Австрию Франца фон Папена? Чем руководствовался Фюрер? Можно утверждать, что это решение было принято спонтанно, в силу неблагоприятной (на тот момент) международной обстановки для Германии.

Сам дипломат позднее вспоминал, что предложение выехать в Вену поступило к нему поздней ночью 25 июля 1934 года. Его разбудил слуга и сказал, что с ним по телефону хочет поговорить сам Адольф Гитлер. Вот как звучала беседа между ними.

– Вы должны немедленно принять посольство в Вене! – приказывает Адольф Гитлер сонно бормочущему собеседнику.

– Как вы дошли сейчас до этой странной мысли? – спрашивает фон Папен. Тогда руководитель Третьего рейха коротко информирует ничего не подозревающего политика о событиях в Австрии.

– Ладно, но по телефону ночью я не могу решать такие вещи, – ответил фон Папен, выслушав новости.

– Тогда прошу вас, приезжайте завтра утром ко мне в Байрейт, – прощается фюрер.

А вот дальше происходит самое интересное. Вот как описал дипломат эту встречу в своих мемуарах:

«В ходе переговоров в Байрейте Гитлер сообщил мне, что я – единственно подходящий человек, который знаком с условиями и который может восстановить нормальные отношения. Гитлер знал, что я был в дружеских отношениях с убитым Дольфусом и также хорошо знаком с господином д-ром Шушнигом. Я сообщил Гитлеру условия: немедленно отозвать г-на Хабихта, посланного туда секретным подпольным уполномоченным партии. Гитлер возразил, что, если он это сделает, он этим признает ответственность за убийство Дольфуса. Я сказал, что мировое общественное мнение и так уже убеждено в его ответственности за это, и только при этом условии принимаю назначение. Гитлер на это согласился»92.

Фактически получается, что фон Папен был назначен на пост в Вену из-за своих связей с руководителями страны. Как видим, его не планировалось использовать в качестве одного из активных участников тайной операции по подготовке аншлюса. Его миссия – успокоить руководство Австрии, и ему это удалось.

С собой в Вену дипломат привез письмо, подписанное Адольфом Гитлером. Вот текст этого документа:


«Многоуважаемый господин фон Папен.

В результате венских событий я был вынужден предложить президенту рейха отозвать германского посланника в Вене д-ра Рита, поскольку тот в связи с обращением австрийских федеральных министров и австрийских повстанцев выразил готовность дать согласие на заключение между этими двумя сторонами соглашения по вопросу пропуска и выезда повстанцев в Германию, не получив на это согласия правительства рейха. Тем самым посланник без каких бы то ни было оснований вовлек немецкое правительство во внутренние дела Австрии.

Покушение на австрийского федерального канцлера, которое правительство рейха резко осуждает и по поводу которого выражает свое сожаление, обострило не по нашей вине и так трудную политическую ситуацию в Европе. Поэтому я хотел бы способствовать, если это только возможно, ее разрядке, а в особенности вывести давно омраченные немецко-австрийские отношения на нормальный и дружественный путь.

В связи с этим обращаюсь к вам с просьбой, многоуважаемый господин фон Папен, взяться за эту важную задачу, учитывая, что со времени нашего сотрудничества в кабинете Вы имели и имеете по-прежнему мое полное и безграничное доверие. Поэтому я предложил президенту рейха назначить Вас в чрезвычайном порядке германским посланником в Вене с одновременным выходом из состава кабинета рейха и освобождением от должности уполномоченного по делам Саарской области. На своем посту Вы будете подчиняться лично мне»93.


Была и еще одна причина его назначения – ведь Франц фон Папен был не только профессиональным военным (вышел в отставку в 1919 году в звании подполковника), но и крупным политиком. В период службы в кайзеровской армии он успел послужить в Генштабе, повоевать в Первую мировую войну (командовал батальоном на Западном фронте), а также побывать в Палестине (в качестве офицера Генштаба был прикомандирован к турецким войскам).

Выйдя в отставку, он увлекся политикой, придерживаясь правой монархической ориентации. В двадцатые годы прошлого века – депутат прусского ландтага от католической партии «Центра»; примыкал к ее крайне правому крылу. С июня 1932 года – имперский канцлер. Возглавляемое им правительство многие называли «правительством баронов» – пятеро его членов были дворяне (бароны и графы), а еще двое – директора крупнейших корпораций. Правительство распустило рейхстаг, а 14 июня отменило декрет о роспуске нацистских полувоенных формирований. Затем фон Папен содействовал приходу Адольфа Гитлера к власти. Хотя утверждать, что он безоговорочно поддерживал Фюрера и его политическую программу, мы бы не стали. Просто в тот момент фон Папен считал Адольфа Гитлера оптимальной фигурой в качестве руководителя страны.

После того как нацисты пришли к власти 30 января 1933 года, фон Папен получил посты вице-канцлера и имперского комиссара Пруссии. Но в апреле 1933 года Адольф Гитлер назначил имперским наместником Пруссии себя и тем самым лишил фон Папена второго поста.

Свое отрицательное отношение к Адольфу Гитлеру фон Папен впервые продемонстрировал 17 июня 1934 года в своей антинацистской речи, произнесенной в Марбургском университете. А 30 июня того же года, во время «Ночи длинных ножей», он был арестован. На свободу вице-канцлер вышел 2 июля 1934 года. На новый пост – руководителя специальной миссии в Вене – он был назначен 27 июля 1934 года94.

С позиции внешней политики выбор Адольфа Гитлера был мудрым во многих аспектах. Новый дипломат был истинным католиком (напомним, что в Австрии церковь играла важную роль), лишь формально причастным к национал-социализму. Он находился в «оппозиции» к фюреру и чуть не погиб во время «чистки» 30 июня 1934 года95. В качестве доказательства сложных взаимоотношений между этими людьми процитируем письмо, которое фон Папен написал 4 июля 1934 года:

«Вчера, в 10 часов утра, я имел честь информировать Вас устно относительно моего отношения к событиям последних дней, после того как меня освободили из-под ареста в 9 часов вечера 2 июля. Я тогда заявил Вам, что не могу более занимать своего поста в кабинете до тех пор, пока не будет реабилитирована моя честь и честь моих сотрудников.

30 июня пять моих сотрудников были арестованы, и один из них был расстрелян. Мои досье были конфискованы, моя канцелярия опечатана, а мой личный секретарь также арестован. Это положение продолжается и по сегодня.

Такого рода поведение в отношении второго в стране государственного чиновника может быть оправдано только в том случае, если он и его сотрудники виновны в соучастии в заговоре против фюрера и государства. В интересах защиты не только моей лично чести, но и в еще большей степени ради сохранения авторитета и доброго имени государства нужно или немедленно доказать мою виновность в этом деле, или же реабилитировать меня. И затем Вы пишете: “Эти события стали известны за границей частично в извращенном виде… Поэтому нельзя терять ни часу времени”. Вы обращаетесь к его солдатскому чувству чести и просите, чтобы это дело было передано генеральному прокурору или чтобы было опубликовано коммюнике, в котором бы говорилось… “что” проведенное расследование показало, что нет никаких доказательств какой-либо причастности к заговору, и тем самым была бы полностью восстановлена моя честь и честь моих сотрудников. Если Вы не пожелаете принять этих мер, мое дальнейшее пребывание в кабинете станет невозможным. Уже 18 и 19 июня я предоставил свою канцелярию в Ваше распоряжение, канцлер. Теперь я с еще более легким сердцем могу просить Вас об отставке, потому что работа, начатая нами вместе 30 января 1933 г., уже, по-видимому, находится вне опасности от дальнейших покушений. Одновременно я прошу освободить меня от исполнения обязанностей уполномоченного по Саарской области. Я надеюсь, что Вы осуществите свое решение о реабилитации моей чести, что я Вас прошу сделать в течение нескольких ближайших часов. Я остаюсь всецело преданным Вам и Вашей деятельности на благо нашей Германии»96.

В мире мало кто знал тогда о существовании этого письма. Для всех Франц фон Папен был человеком, находящимся в «оппозиции» к Адольфу Гитлеру. Он действительно стал проявлять нелояльность к фюреру, только не в начале, а в конце тридцатых годов прошлого века. Из-за этого у него появились враги не только в Берлине, но и… в Москве.

Конец ознакомительного фрагмента.