Глава 2
Дорога уверенно уходила под колёса автомобиля. Мы давно покинули федеральную трассу и катили по старому, но еще не разбитому асфальту. Других автомобилей было немного, изредка попадались поселки и деревни. Я развалился в кресле, гнать не хотелось, тихо играла музыка. Ринка перебралась на задний диван и завалилась там на спину, упершись босыми пятками в потолок. Уши заткнуты наушниками, пальцы что-то быстро барабанят по сенсорному экрану телефона, наверняка идет бурная переписка с каким-нибудь очередным бой-френдом.
Тема её мальчиков полностью закрыта для нас, да мы особо и не лезем, в конце концов, мы с женой еще прекрасно помним, какими были сами в её возрасте и не хотим повторять ошибок своих родителей. Ринка у нас умница: в чем-то безрассудна, как и многие подростки, но к счастью лишена тяги к так называемым детским понтам. Правда, вот юбки её я бы удлинил… с другой стороны, красивые ноги скрывать не стоит, да и постоять за себя она может, но все равно, лучший способ справиться с плохой ситуацией – это не попадать в нее.
Ринка вообще была в своем роде уникальна. С одной стороны, она тяготела ко всему мужскому – единоборства, автомобили, оружие и так далее, разве что футбол не смотрела, но это в меня. Обычно такие девушки и сами несколько мужеподобны, но Ринка не такая. При всех этих качествах она следит за своей внешностью, с удовольствием общается с подружками на всякие гламурные темы, слывет первой школьной красавицей. Модные журналы она листает с таким же упоением, как и мои автомобильные. Легко может переключиться с обсуждений преимуществ и недостатков дизелей на светские сплетни с последнего кинофестиваля. Излюбленное развлечение у неё – корчить из себя гламурную блондинку в мужском обществе, а когда кто-нибудь обращает на это внимание и соответствующе комментирует, мол, девочка, что ты можешь в этом понимать, она перевоплощается и разносит собеседника в пух и прах глубокими познаниями, при этом накручивая локон на палец и невинно хлопая глазками.
Солнце уже перекатилось через зенит, а живот недвусмысленно намекал, что не грех и подкрепиться. Температура за бортом плотно зависла на тридцати двух градусах, кондиционер исправно выполнял свою работу и мы вполне комфортно чувствовали себя в салоне автомобиля, но об обеде в придорожной кафешке не могло быть и речи, – зажаримся. Ничего, обойдемся. Туристы должны уметь и любить есть на газете. К тому же дочка основательно подготовилась: имелась и жареная курочка, любовно завернутая в фольгу, и вареные яйца, и пучки зелени – одним словом всё то, без чего невозможно представить отрыв от домашнего очага.
– Рина, возьми в бардачке карту, – глядя на нее в салонное зеркало, попросил я, – сейчас населенный пункт должен быть; сориентируйся, может, там какое озерцо есть, – можно остановиться искупаться да и перекусить. Или ты как?
– Я – только за! – оживилась она.
Перегнувшись через спинки, она достала карту и увлеченно зашуршала.
– Ринка, либо перелезь на переднее, либо останься на заднем, но не виси на спинке кресла, – прикрикнул я, улыбаясь. – Вон, вон, читай, как эта деревня называется!
– Заречье, – глянула она на знак, – ну, значит, как минимум река тут есть.
– Потрясающий образчик женской интуиции! – спрятав улыбку в уголках глаз, подтвердил я. – Смотри, магазинчик какой-то, зайдем? Хоть спросим, где тут народ охлаждается.
Заглушив мотор, мы вышли из машины, сразу ощутив горячий воздух, окутавший ноги. Ринка технично запрыгала, исполняя какую-то смесь из разминочных упражнений и дикого танца племен чарруа. Машина выглядела уставшим зверем, – я почти чувствовал, как он тяжело дышит, раздувая бока, над капотом воздух преломлялся от жара: тяжело мотору в такую жару, хоть приборы и показывают, что всё в норме, но я чувствую, как ему нелегко.
В магазине было на удивление прохладно. За прилавком румяная тетка в белом халате демонстративно отвернулась от нас. Ринка, надувая большие пузыри из жвачки, стала обходить магазин по периметру. Продавалось все – от резиновой лодки и до ирисок Кис-Кис.
– Девушка, – откровенно польстил я тётке, – а не подскажете: у вас в посёлке можно искупаться где-нибудь?
Лесть не прошла: окинув меня с головы до ног презрительным взглядом, тётка все-таки ответила.
– За поворотом метров через сто будет мост, сразу перед ним спуск к реке, не промахнетесь. Брать что-то будете, а то мне на обед пора?
– Папулик, а купи мне вон того петушка на палочке! – Ринка повисла на локте. – Ты же сам говорил, что они в сто раз лучше, чем чупа-чупсы.
У меня расширились глаза, что еще за «папулик»? какие чупа-чупсы?… Дочка их с роду в рот не брала.
– Ты это серьезно? – глядя в ее лукавые глаза, спрашиваю я. В уголках ее зеленых глаз явно прятались бесенята, которые что- то задумали.
– Конечно, серьезно, ну купи – купи, – она поднялась на цыпочки и чмокнула меня в щеку.
Я взглянул на ценник и выгреб пригоршню мелочи
– Посмотрите, сколько тут получится? – обратился я к тётке.
Она отодвинула пару монет, остальные сгребла в кассу и ловким движением бросила на прилавок три леденца, один из которых тут же очутился за щекой у Ринки.
– Кать, что это еще за «папулик»? – выйдя на улицу спросил я у дочери, остановив ее за руку.
– Ну-у, понимаешь, пап, она так на тебя смотрела, сам посуди: на папу с дочкой мы похожи меньше всего, вот я и изобразила дурочку – любовницу, – рассмеявшись, она выдернула руку и отбежала к машине, звонко хохоча. – Знаешь, сколько она теперь будет думать про «этих городских»? «Совсем стыд потеряли, он ей в отцы годится», – она произнесла это сварливым голосом, явно передразнивая тётку, – «а проститутка малолетняя явно ради кошелька с ним»! – Ринка продолжая веселиться, показала продавщице язык: та наблюдала за нами сквозь окно витрины и, увидев Ринкин жест, раздраженно сплюнула и отвернулась.
– Вот, Кать, где-то ты умная и взрослая, а где-то «дура-дурой и во рту чупа чупс», – вспомнил я фразу из некогда популярной песни, – перед тобой взрослая женщина и она подумала, что ты избалованная невоспитанная дочка, а я хреновый отец, который тебе ремня всыпать не может. Еще и меня заставила чувствовать себя полным идиотом.
Ринка перестала веселиться и притихла. Я знал, что в себе она всё проанализирует, и подобного больше не повторится, по крайней мере, настолько топорно.
Тётка не обманула, место было хорошее, река в этом месте изгибалась, образуя большой омут, до противоположного берега метров двадцать пять – прикинул я на глаз. На берегу грелась молодая пара, в сторонке, под большим раскидистым деревом, небольшой компанией что-то живо обсуждали, энергично жестикулируя, то и дело прикладываясь к внушительного вида канистре. Около воды сидели мама с маленьким мальчиком, мама делала бумажные кораблики, а мальчик бросал их в воду, с восторгом глядя, как их подхватывало и уносило течение. Открыв кунг, я достал сумку с купальными принадлежностями. Прикрывшись кое-как дверцами, мы переоделись и направились к воде, предвкушая скорую прохладу.
Твою ж ты мать!!! прохладу я просил! От холода сковало всё тело! Вынырнув на поверхность, я не сдержал рёв! Ринка хохотала, она не стала бултыхаться с ходу, а зашла только по колено. Ну это мы сейчас исправим, не будет над отцом глумиться. Веер бриллиантовых брызг накрыл ее с головой, хохот превратился в истошное верещание, от такого ультразвука стая птиц снялась с насиженного дерева на противоположном берегу. Спасая свои перепонки, я снова ушел на дно. Второй раз уже лучше, – вода не настолько холодная, насколько велика разница между температурами воды и воздуха.
Интересная стихия – вода. Кем бы ты ни был на суше, хоть олигархом, хоть обычным слесарем, но скинув одежду и нырнув в воду, все это смывается, остается просто обычный человек. Говорят, что в бане все равны, – нет, не согласен; все равны здесь, вот в этой самой речке.
Через четверть часа, наплескавшись до синих губ, мы, тяжело дыша, лежали на надувном матрасе. Вытерев ладонь о полотенце, я достал сигарету. Еще бы ледяного пива – и счастье было бы обретено полностью.
Ринка, едва отдышавшись, принялась накрывать импровизированный стол. Стола конечно не было, но и до газеты дело не дошло. В ход пошла заранее приготовленная скатерть, на которой и расположилась наша нехитрая снедь.
– Классное место, да? – Ринка вытерла пальцы салфеткой и перевернулась на спину. – Еще будем купаться?
– А ты как хочешь? – спросил я. Вообще-то не рекомендуют купаться после еды, но сколько той еды-то? Да и солнце припекало нещадно.
– Я бы тут жить осталась, – засмеялась она. – Может, и правда заночуем тут?
– Рин, времени еще полно, да и потом, это не прилично и не безопасно, останавливаться в таких местах. Наверняка вечером тут соберется весь местный бомонд, – усмехнулся я, вспоминая свою юность в похожей деревне.
– Жаль, ну давай тогда еще разок искупнемся, обсохнем и поедем.
– Так, а чего ты развалилась тогда? А ну бегом в воду! – я вскочил на ноги одним рывком. – Кто последний окажется на том берегу, тот вечером чистит картошку!
Кто меня за язык тянул?! эта стрела пронеслась мимо меня, обогнав еще на берегу, и с визгом ушла под воду, всплыв только на середине.
– Ну-у, так не честно, – подплыла она ко мне, развалившемуся звездой на середине воды. – Что, я одна должна плыть?
– Почему не честно, ты до берега-то доплыла?
– Нет, ты же не плывешь!
– У-у, дочь моя, ничего ты в военной хитрости не понимаешь, – подмигиваю я, переворачиваясь в воде.
Она поняла, но уже поздно; нехорошо, конечно, хитрить с ребенком, но что поделать. В несколько сильных гребков я достиг берега; надо отдать должное, отстала Ринка всего на полкорпуса, и это учитывая, что один раз она уже пересекла довольно широкое русло, пока я отдыхал на спине.
– Пап, ну ты и гад! Я же, по сути, два раза переплыла, – обида была наигранной, Ринка тщательно сдерживала улыбку, – так что это не считается, я выиграла!
– Выиграла, выиграла, молодчина, – картошка на мне, – соглашаюсь я, – а ты когда так плавать научилась?
– Да в прошлом году еще, в лагере, у нас вожатый спортсмен оказался по плаванию, вот и показывал, что и как правильно нужно делать.
– Повезло тебе.
– Угу, тебе бы так повезло: он деспот и тиран, у всех ребят с вожатыми все нормально, а этот по ночам обходы устраивал, смотрел, чтобы все спали.
– Просто человек ответственно относится к своей работе; он за вас переживает.
– Пап, ну ты же не зануда, сам -то понимаешь, что говоришь? – она покрутила пальцем у виска.
Я потеребил её мокрую голову и легонько оттолкнул от себя.
– Ладно, поплыли обратно, ехать пора!
– Эй, красотка, здорово плаваешь! – на берегу нас окликнул один из тех парней, что сидели под деревом.
– Спасибо! – ответила Ринка и, посмотрев на меня, тихо добавила, – па, ты только не вмешивайся, я сама разберусь.
– В чем? – не сразу понял я.
– Может, посидишь с нами? – уже второй парень, постарше, повернулся в нашу сторону, – покажешь пару стилей, а то мы тут сидим, в воду зайти боимся, плавать не умеем!
– Ага, давай к нам, детка, а мужик твой пока за вином сгоняет, а то у нас уже закончилось! – третий гопник что-то допил из канистры и отставил от себя в мою сторону, широко улыбаясь щербатым ртом, – мужик, не в падлу, сгоняй, а?
Такой контингент мне был хорошо знаком: ими управлял стадный инстинкт, сознание того, что они в большинстве, придавало смелости. Парень с девушкой, лежавшие поодаль на покрывале, приподнялись на локтях и с интересом наблюдали за происходящим.
– Мне думается, уважаемый, что вино тебе не пригодится: знаешь ли, врачи не рекомендуют есть или пить после удаления зубов, а у вас их сейчас изрядно поубавится. – Я растянул губы в самой благожелательной улыбке. – Да, и пока ваша дикция не подверглась кардинальным изменениям, вследствие вышеизложенных причин, не могли бы вы мне подсказать, как лучше потом проехать к ближайшему травмпункту? Ибо я, как порядочный человек, буду просто обязан доставить вас к врачу.
– Чего? – хором удивились хулиганы, еще четверо парней из их компании, до этого игравшие в карты и не обращавшие внимания на происходящее, повернули головы в нашу сторону. – Он или очень борзый, или очень глупый, – задумчиво пробасил самый старший из них, лениво поднимаясь.
На вид ему было лет двадцать восемь; майка-борцовка подчеркивала накачанный торс, низкий лоб, маленькие уши плотно прижаты к черепу, рост невысокий, – и из-за этого он казался квадратным. Во всех движениях угадывался опытный боец; я вскользь отметил, что этого нужно вырубить первым, продолжая оценивать противников. Кодла тем временем начала неспешно нас обступать, пытаясь взять в кольцо. Долговязый паренек лет двадцати, – то ли самый смелый, то ли самый глупый, – шагнул ко мне и, слегка набычившись, толкнул в плечо:
– Мужик, ты что, самый борзый что ли, соску свою для хороших людей пожалел? Так мы её и сами возьмем, ты не бойся, мы ребята порядочные, поиграем и отдадим! – Он противно осклабился кривозубым ртом и оглянулся на своих. – Верно я говорю?
Так, удар левой ладонью в нос, для ошеломления. Парень схватился за лицо, сквозь пальцы проступила кровь. Отлично! Хук с правой в челюсть прошел безупречно и опрокинул самонадеянного идиота на землю боком ко мне. И ногой под рёбра в печень, для убедительности! Серия прошла настолько быстро, что с лиц остальных гопников даже улыбка не успела спасть.
– Пап, не надо! – вскрикнула Ринка. – Давай уедем! – она потянула меня за руку.
– Катя, иди к машине, собери пока всё, я быстро поговорю с молодыми людьми и поедем, – как можно бодрее сказал я и шагнул навстречу ближайшему подонку, – тот быстро отскочил.
– Так это дочка твоя, что ли? – округлил глаза щербатый, отскакивая и поднимая руки, словно сдается.
– Ладно, мужик, извини, – квадратный шагнул ко мне, но угрозы я не почувствовал. – Мы были не правы. Ты, красавица, тоже извини! Вино крепкое попалось, вот и переклинило что-то, – он, виновато улыбаясь, протянул мне руку, – ну что, мир?
– Миру – мир! – ответил я и отвернулся, игнорируя его руку.
– Сука! – прошипело за спиной, – он мне нос сломал! Падла, встретимся еще!
За спиной раздалось какое-то перешептывание и глухой удар, сопровождающийся сдавленным стоном. Я не обернулся.
Обсыхать мы не стали; собрали вещи, переоделись и тронулись в путь.