Вы здесь

Отпусти своего демона. Сейчас (Татьяна Коган, 2015)

Сейчас

Это было удивительное состояние: сумбур и даже неуверенность. И при этом – упоительная свобода и легкость, какую Джек давно не испытывал. Уже неделю они встречались с Гретхен каждый день – бродили по городу, ездили на зимние озера, меняли отель за отелем. Они ударились в какой-то одуряющий загул, полностью растворившись друг в друге. И чем больше времени Джек проводил вместе с Гретхен, тем меньше ее понимал. Раньше такое положение дел он воспринял бы как вызов его умению разбираться в людях. Но сейчас впервые в жизни чувственные удовольствия поглотили его целиком и полностью. После двух лет постоянного напряжения он позволил себе расслабиться и плыть по течению. И течение несло его стремительно и неудержимо.

Москва отодвинулась куда-то далеко со всем ее беспокойством, утомительным рабочим графиком, сожалениями и потерями. Даже о гибели Макса и Глеба Кравцов больше не вспоминал. В его нынешней реальности не было места смерти.

Джек приходил домой под утро и спал до обеда. Мать лукаво поглядывала на него, но вслух свои мысли не озвучивала. Иван и так догадывался, о чем она думает. Наконец-то нашлась фрейлейн, привлекшая внимание сына. В голове у мамы уже наверняка крутились воодушевляющие картины скорой свадьбы и выводка внучат. Она бы сильно расстроилась, если б узнала, что будущее волновало сына меньше всего. Джек отдавал себе отчет, что страсть и семья так же далеки друг от друга, как ретроградная и антероградная амнезии. Он здорово увлекся немецкой медсестрой – но это увлечение вряд ли когда-либо выйдет за рамки обыкновенного вожделения. К чертям собачьим рефлексию! Всю свою жизнь он только тем и занимался, что рефлексировал. Надоело. На-до-е-ло.

Иван надел домашние штаны и спустился на первый этаж. Мать возилась на кухне. Увидев сына, она выключила духовку и улыбнулась.

– Пирог со шпинатом как раз поспел, соня.

Джек зевнул и растянулся на диване перед телевизором:

– Чем больше ты спишь, тем меньше от тебя вреда.

Мать обошла диван и присела на широкий подлокотник. На ее лице застыло выражение умиления, смешанного с нерешительностью. Она разгладила ладонью и без того безупречно выглаженный подол платья и после некоторой заминки спросила:

– Ванюша… Ты не хочешь пригласить свою девушку к нам на ужин?

Джек оторвал взгляд от телевизора:

– Мам…

– Нет, ну я не настаиваю, просто предложила…

– Мам, всему свое время. Не торопи события.

– Хорошо-хорошо. – Она поспешно встала, смущенная. – Тебе пирога отрезать?

– Спасибо большое. – Джек одарил мать самой ласковой из своих улыбок. Ведь не скажешь ей, что девушка, с которой он встречается, состоит в законном браке и бессовестно прелюбодействует. Отцу еще можно рассказать, – он мужик современный и сам не без греха. А мама – натура утонченная и глубоко порядочная. В ее жизни был и скорее всего и дальше будет лишь один мужчина. Незачем травмировать ее психику циничными откровениями.

Самого Джека замужество Гретхен волновало только с точки зрения некоторых ограничений и вынужденных предосторожностей. После того, как медсестра призналась, что обманула его насчет ребенка, Джек заподозрил, что и мужа у нее тоже никакого нет. Однако она не приглашала любовника домой, просила звонить только на мобильный и лишь в определенное время. И с ночевкой в отеле оставалась тогда, когда якобы предупреждала Стефана о ночном дежурстве в клинике. Все это походило на правду. Можно было узнать наверняка, но Джек не чувствовал такой необходимости. Его все устраивало и так.

Когда Гретхен заканчивала смену, Джек подхватывал ее у клиники. Они ехали куда-нибудь перекусить, и девушка рассказывала новости, в красках описывая врачей и пациентов. Джек слушал с интересом – два года назад он сам лежал в этой клинике, раздавленный свалившимся на него несчастьем. Сейчас тот драматический период в жизни воспринимался с легкостью, но тогда Иван еле держался, чтобы не впасть в отчаяние. Операция за операцией, и ноль результатов. Ситуация казалась безысходной, и надежда таяла с каждым днем. Если бы не общение с разговорчивой ироничной медсестрой, Иван впал бы в беспросветное уныние. Гретхен отвлекала его, заставляла чувствовать жизнь. Рядом с ней слепота пугала Ивана меньше.

Зрение вернулось, и страхи остались далеко позади. Джеку было любопытно узнать, что происходит в клинике, как поживает доктор Вангенхайм и над каким новым пациентом издевается Гретхен.

– Ни над кем я не издеваюсь, – жаловалась она. – После того, как ты выписался, мне совсем не везет на пациентов. Все мрачные, обделенные чувством юмора.

– Ничего странного, – улыбался Джек. – Потерять зрение не очень-то весело. Я вроде бы тоже комиком не был.

– Комиком – нет. Но оценить мои шутки мог. Кроме того, у тебя было преимущество.

– Какое же?

– Привлекательная внешность.

Мобильный известил об sms. Гретхен сообщала, что закончит пораньше. Джек довольно улыбнулся.


Они сидели в кафе и пили горячий глинтвейн. Гретхен о чем-то рассказывала, а Иван завороженно следил, как двигается мягкий треугольник ее подбородка. Хотелось аккуратно поднять его вверх двумя пальцами и близко-близко посмотреть в большие песочного цвета глаза.

– Ты меня слушаешь, герр Иван? – внезапно спросила она.

– Не очень, – не стал он лукавить. – Но ведь это тебя не смущает? Тебе в принципе нравится говорить, а слушает кто-то или нет – не так уж важно.

– Я бы плеснула глинтвейн тебе в лицо, не будь он таким вкусным, – призналась Гретхен.

– Не отказывай себе. – Иван усмехнулся. – Я закажу еще.

Повисла короткая пауза. Гретхен больно пнула его ногу мыском сапога. Джек взял ее руку и поднес к губам. Пальцы были мягкие, гладкие и пахли миндалем.

Гретхен повернула голову в сторону телевизора над потолком. Показывали известную звездную пару.

– Они женаты давно и удачно, – неожиданно произнесла она. – Пора им уже развестись. Он слишком красив для брака.

Джек проследил за ее взглядом:

– Какая тебе разница? Ты вряд ли сможешь им воспользоваться.

– Понимаю. Но мне важно, чтобы он был одинок и несчастен.

Джек засмеялся. Гретхен как никому другому удавалось его развеселить.

– У тебя предменструальный синдром?

– О нет, что ты. Я сейчас вполне адекватна, – оскалилась Гретхен. – А при ПМС у меня бывает два состояния. Первое – чудовищное, яростное желание убивать. Желательно автоматными очередями. С фонтанами крови и воплями жертв. Второе – мрачная замороженность. Тебе лень шевелить даже пальцем, лень думать и чувствовать. Ты не испытываешь ненависти – ведь ненависть энергозатратна. Ты всего-навсего хочешь, чтобы все вокруг умерли. Впрочем, нет, не умерли. Ведь умереть – это какое-то действие, а действия тебя утомляют. Лучше, чтобы все вокруг уже были мертвы. Просто мертвы.

Джек прикрыл рот ладонью, чтобы не захохотать в голос.

– Предупреди меня заранее. Буду держаться подальше от тебя в этот период.

– Не получится предупредить. Тьма накрывает мою душу неожиданно и мгновенно.

Они рассмеялись.

Гретхен допила последний глоток глинтвейна и с сожалением заглянула на дно бокала.

– Еще? – спросил Джек.

– Да. Нет. – Она задумалась. – Поехали лучше ко мне.

– К тебе? – не поверил он.

– Надоели гостиничные кровати.

Вероятно, Гретхен знала, что делает. Ведь не станет же она приглашать любовника домой, зная, что муж может в любую минуту вернуться. Значит, он куда-то уехал.

Квартира была небольшая, но удачной планировки. Уютная гостиная, объединенная с кухней. Две отдельных спальни. Из окон открывался умиротворяющий вид на тихую улочку и маленький сквер. Пока Гретхен принимала душ, Джек бегло осмотрел помещение. Мужские ботинки в прихожей. Пара пустых бутылок пива у раковины. Фотография в рамочке на журнальном столике. На снимке молодой привлекательный мужчина в голубом поло обнимал счастливую Гретхен. Что ж, значит, муж действительно имеется в наличии.

Джек не успел прикинуть, радует или печалит его этот факт, как в прихожей хлопнула дверь, и несколькими секундами позже незнакомый мужчина вошел в комнату.

– Привет. – Он остановился в проеме двери, внимательно изучая Кравцова.

– Привет, – машинально отозвался Джек. Вытянутый овал лица, широко распахнутые глаза, ровный нос. Это был человек с фотографии. Сюрприз!

Не то чтобы Джек разволновался, но пульс заметно участился. Ситуация получилась некрасивая, мелодраматическая. Разборки подобного рода Кравцову никогда не нравились. Он с тоской подумал, что, наверное, придется драться. Какая пошлость.

– Ты, наверное, Иван? – лучезарно улыбнулся мужчина и шагнул навстречу, протягивая для рукопожатия руку. – Гретхен о тебе много рассказывала. Приятно наконец познакомиться. Меня зовут Стефан.

Вот уж подобного Джек ожидал меньше всего. Вероятно, на его лице застыло столь неприкрытое изумление, что Стефан ободряюще подмигнул.

– Это ничего, что я так по-простому? У нас в семье нет привычки усложнять.

– Стефан! – Гретхен стояла на пороге комнаты, обмотанная полотенцем. Длинные русые волосы мокрыми прядями прилипли к плечам и груди.

– Афродита! – поприветствовал ее муж.

– Ты же уехал к друзьям! – Она выглядела не растерянной, а скорее расстроенной.

Стефан виновато развел руками:

– Так получилось. Прошу прощения за свое неожиданное вторжение.

– Грош цена твоим извинениям, – сердито фыркнула она. – Ты это нарочно сделал.

Стефан обратился к Джеку, задорно улыбаясь:

– Она меня хорошо знает. Я и правда хотел увидеть, кто завладел ее вниманием последнюю неделю.

Джек молчал, абсолютно не понимая происходящего. Не может же Стефан не догадываться, чем они тут с Гретхен планировали заняться. В его реакции отсутствовала фальшь – он действительно искренне радовался знакомству. Бред какой-то. У них что, свободные отношения?

– Герр Иван, извини. Стефан бывает не в меру любопытен и назойлив. – Гретхен приблизилась к Джеку и погладила его руку.

– Я пойду, – прошептал он.

– Я с тобой, – решительно ответила она.

– Никто никуда не пойдет, – вмешался Стефан. – Предлагаю отметить встречу. – Он открыл холодильник и достал упаковку пива.

Парочка не выглядела психически больной. В чем же тогда дело? Неужели и правда – открытый брак, где каждый волен иметь на стороне столько партнеров, сколько пожелает? Джек понял, что не хочет уходить без мало-мальски приличных объяснений. Первый шок прошел, и в Кравцове проснулся привычный исследователь.

– Ты не против? – с надеждой спросила Гретхен.

«Это будет занятно», – мысленно усмехнулся Джек, позволяя утянуть себя в сторону дивана.

Сторонний наблюдатель увидел бы трех интеллигентных людей, ведущих светскую беседу. И чем непринужденнее тек разговор, тем сильнее Иван недоумевал. Он исподволь рассматривал Стефана, но не замечал недомолвок в его речи и неестественности в мимике. Они были с Гретхен чем-то похожи – и внешне, и манерой общения. Должно быть, у них действительно гармоничный брак.

– Гретхен говорила, ты работаешь пожарным? – спросил Джек.

– Пожарным? – Стефан откинулся на спинку дивана, тряхнув русыми удлинными волосами. – Гретхен всегда демонстрировала богатую фантазию. Я хирург.

– В чем специализируешься?

– Абдоминальная хирургия. Мы в некотором роде коллеги. Гретхен говорила, ты тоже связан с медициной? Психотерапевт, так? – Стефан хитро прищурился. – Уже нарисовал мой психологический портрет?

– В процессе, – уклончиво ответил Джек. Честно говоря, портрет пока четко не вырисовывался, и это было странно. Обычно Кравцову требовалось несколько минут, чтобы примерно понять, с кем он имеет дело.

– У Гретхен хороший вкус, – беззастенчиво оглядывая гостя, произнес Стефан. Он наслаждался беседой. – Ее привлекает все красивое. Она даже кино выбирает по принципу: актер красивый и спортивный – значит, хороший фильм. А шедевры мирового кинематографа ею упорно игнорируются.

– Ну и что тут странного? Меня возбуждают красивые спортивные актеры. – Гретхен поменяла позу, поджав одну ногу под себя. Пола халата откинулась, обнажив круглую коленку. – Но это не значит, что я одноклеточная. Меня довольно часто посещает настроение посмотреть что-то глубокое и драматическое, и тогда я выбираю шедевры мирового кинематографа… с красивыми спортивными актерами.

Все трое улыбнулись.

– У тебя безупречный немецкий, – обратился к гостю Стефан. – Ты долго жил в Германии?

– Да, я провел в Мюнхене детство и юность.

– Братья, сестры? – продолжал допрос Стефан.

– Я один.

– О, это, должно быть, грустно. Не представляю, что бы я делал, не будь у меня сестры. Она, правда, со странностями…

– Отвали, Стефан. – Гретхен притворилась, что кинет в него бутылку. – Это ты у нас со странностями.

Стефан прикрылся подушкой и примиряюще пробормотал:

– Ладно, ладно, молчу. Только не ругайся.

Внутри словно щелкнуло что-то. Ну конечно же! Вот идиот! Как же сразу не догадался! Джек улучил момент, когда Стефан отвернулся, и внимательнее всмотрелся в его лицо. Правильно, черты абсолютно идентичные. Просто версии разные – женская и мужская. Теперь все становилось на свои места. Два года назад чертова медсестра наврала про мужа, назвав его именем брата, и Джек совершенно упустил тот факт, что ее словам можно верить с большой натяжкой.

– Какая у вас разница в возрасте?

Стефан и Гретхен одновременно повернулись и ответили в один голос:

– Три минуты.

Близнецы, значит. Иван выдохнул с облегчением. Загадка оказалась несложной.

Гретхен почувствовала перемену в настроении любовника и долго не отводила взор, словно пыталась прочитать его мысли.

Они заболтались до глубокого вечера. Гретхен не сильно опечалилась отсутствием намеченного интима. Она хоть и фыркала на брата, но радовалась его компании. По-видимому, у них были по-настоящему близкие отношения.

Джек поблагодарил хозяев за гостеприимство и попрощался. Спускаясь по лестнице на первый этаж, еще раз подумал о том, как же все-таки много общего у брата и сестры. У них имелось лишь одно характерно отличие. У Гретхен глаза были проницательные и лукавые, а у Стефана – острые, изучающие.