Дизайнер обложки Федор Достоевский
© Федор Достоевский, 2017
© Федор Достоевский, дизайн обложки, 2017
ISBN 978-5-4485-8059-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Первая глава
– Ой, сынок. Будет тебе, право слово. Ты меня совсем засмущал. Вон погляди ж ты, я раскраснелась, как шлюха на исповеди, – она со смущенной улыбкой махнула рукой в мою сторону. – Спускайся к нам, сынок. Полно тебе во мраке тут заниматься всяким. Ослепнешь, не ровен час.
– Спускаться к вам? – удивился я. – Мы же под землей.
– Ой, иди на хуй! – она закрыла дверь, но я слышал, как, спускаясь по воображаемой лестнице, она приговаривала: «Ну что за мудак? Откуда он вообще взялся? Я даже не замужем и вообще не помню, чтобы таких вычурных долбоебов рожала… Спаси Господь мою душу, кажется, я ебнулась. И откуда тут эта лестница?»
Наконец за дверью стихло. Хер его знает, что за шмаротень это была. Но на этой станции хватает пизданутых. Впрочем, как и везде. Я продолжил шерстить ящики.
Так-так, что тут у нас? Пульт для телевизора, банка тушенки, патроны. Дохуя проржавевших патронов. Ох, если бы они были местной валютой, я бы сейчас разбогател. Но ими к сожалению, расплачиваются только конченые долбоебы с экологических станций. А к экологам я не собираюсь.
Кажется, больше ничего ценного тут нет. Хер с ним, возьму пульт и патроны. Может, Андрей Алексеевич, старый пидор, и даст за них что-нибудь. Хотя, что он за такую херню дать может? Разве что в жопу, а такие сценарии мне в хуй не уперлись. В пизду, короче, эти патроны
Я высыпал патроны, которые уже успел припрятать в нагрудном кармане, на прогнивший, воняющий сыростью и мокрым цементом матрац.
Так, осталось решить, как отсюда съебаться. Похуй, на этой станции вооруженных наверняка нет, так что можно разыграть классическую стратегию «простите, я спешу».
Я вышел из помещения. Помещение. Громко сказано. Это был маленький сарай два на два метра. На этой станции таких было несколько десятков. Как, впрочем, и на многих других станциях.
Я стоял на разбитых каменных плитах, покрытых огромным слоем сухой грязи. Надо мной нависал низкий потолок. Эта станция называлась «Достоевская». Жуткое место. Еще три года назад она была затоплена под самый потолок, но потом вода ушла. Хер его знает куда, и мне, честно говоря, до пизды. Но после того, как вода ушла, все стены так и остались покрыты зелеными водорослями или мхом, или какой-то другой хуетой. От этого тут всегда стоял запах цветущего болота. По этой причине в народе станцию прозвали «Рыбацкая».
На «Рыбацкой» живут самые бедные люди. «Буржуазия» – как их называют у нас в метро. Они сползлись сюда со всех сторон, как мухи на говно, как только пошел слух, что станция освободилась от воды. У местных нет ничего ценного, и по этой причине тут редко бывают мародеры или торговцы. Сюда вообще никто не ходит. Я сам оказался тут проходом: провалился в ебаную щель и соскользнул в тоннель неподалеку. Пизданулся коленями о шпалы так, что думал высру позвоночник. Короче, станция конченая, и живут тут конченые уебки, но так как она крайняя, а я выпал в тупиковом тоннеле, то мне пришлось идти через нее. Ну и, разумеется, я решил проверить, действительно ли у этих пидронов нет ничего ценного. И все-таки нашел невъебенной ценности артефакт. Охуенный пульт. Заныкали-таки сокровище, ублюдки хитрожопые. Я на этот пульт половину метро скуплю! Да какое половину, все, блядь, метро скуплю! Да пизжу, конечно. Этот пульт, ебучий, нихуя не стоит. Я на компас его поменяю, если повезет и на хуй не пошлют. Подумать только, самый охуенный сталкер и без компаса ходит.
Короче, ходить тут надо тихо. Потому что слухи ходят разные про это место. Говорят, они людей жрут. Может, пиздеж. Даже скорее всего. Но проверять достоверность этой байки у меня желания нет.
В итоге я, словно мышь, проскользнул по путям, нагнувшись под платформой, и прошмонал пару сараев на предмет ценных вещей. В последнем из двух я встретил пизданутую бабу, которая приняла меня за сына. И вот я тут. Стою на улице и думаю о всякой хуйне. И все бы ничего, все мы любим подумать, но пока я предавался размышлениям, ебнутая баба привела подмогу. Вон они, идут на меня впятером. Все в обносках, как крестьяне из поселения десятого века. Ебальники недовольные. Бля буду, идут хуярить. Ну, хули поделать, пришло время разыграть классический сценарий экстренного съеба «простите, я спешу».
Когда группа оказалась в шести метрах от меня, вперед выбежала та самая баба, у которой в доме охуенная лестница. Она бежала, выставив перед собой руки, и кричала: «Вот он, мой сыночек!» Не дожидаясь ее теплых материнских объятий, я выхватил из набедренной кобуры обрез и ебнул ей в ебло с обоих стволов. Лицо разнесло к ебеням. В клочья. Осколки черепа вперемешку с мозгами со страшной скоростью вылетели через затылок и вонзились в рожу одного из ее сопровождающих. Он завопил, как последняя сука, и схватился руками за лицо. Ебаный нытик. Не дожидаясь момента, когда эти уебки начнут понимать, что их убивают, я рванул вперед. Бросив обрез, я выхватил нож и с силой ударил в грудь второго сопровождающего, который, выпучив глаза, смотрел на своего друга, залитого кровью и облепленного мозгами, вопящего рядом с ним..
Нож вошел тяжело. Я хотел ударить под ребра и по косой воткнуть в сердце, но взял высоковато. Нож застрял, и, чтобы освободить его, пришлось оттолкнуть насаженного на него мудака ногой. Он съехал с мерзким скрипом металла о кость и мешком повалился на платформу.
К этому моменту двое других наконец-то поняли, что тут происходит и с воплями ужаса рванули прочь. Ну уж нет, пидоры вы охуевшие. Я побежал за ними.
Люди начали выходить из своих сараев. Они с удивлением наблюдали за погоней, но не предпринимали никаких действий.
Один из убегающих решил сойти с дистанции – он прыгнул в сторону, к двери сарая, и скрылся внутри.
Хули, за двумя зайцами погонишься… Пусть прячется.
Еще несколько метров и я настиг свою жертву – бегущего пидора. Удар ногой в спину. Он упал вниз лицом. Я кинулся сверху. Схватил его за волосы и начал бить еблом о каменные плиты. Удар, еще, затем еще. Он затих на десятом. Дальше я не считал. Но когда я закончил, вместо ударов раздавалось мерзкое чавканье. Под его головой растекалась огромная, багровая лужа.
Я запыхался. Но сейчас не время отдыхать. Нужно разобраться с последним. Я достал пистолет из оперативной кобуры. Когда-то это был «Макаров», но теперь это «Дядь Толя», потому что Дядя Толя так его закастомизировал, что от «Макарова» тут осталась только боевая пружина.
Я быстро шел по станции, осматривая левый ряд сараев и пытаясь вспомнить, в какой из них запрыгнул последний из этих хуевых спецназовцев. Людей уже не было. Поняли, что тут какая-то нездоровая петрушка творится и поныкались. В конечном счете, я признал, что хуй вспомню, в какую дверь катапультировался этот охуевший селезень, и начал выбивать все двери подряд. За ними меня поджидали забившиеся по углам местные, в основном женщины и дети – видимо, мужи ушли охотиться на поверхность или их всех перебили на вылазках.
Наконец, за одной из дверей я увидел его. Он сидел, прижав к себе двух пацанят, лет по десять-двенадцать, наверное. Или по восемь? Хуй его знает.
– Вставай, гнида пучеглазая. Хотел попиздеть со мной? Вон он я. Давай попиздим, – я направил ствол ему в башку.
Он прижал детей к груди еще крепче и поднял на меня лицо. Ублюдок явно понимал, что ему пиздец.
– Я… я… – заговорил он, заикаясь, – что мы вам сделали? Зачем вы… как… почему вы нас убиваете?
– А вы, уебки, ко мне просто поговорить впятером пришли, что ли? Каравай с солью я нихуя не заметил.
– Лена… Та женщина, которую вы убили… она сказала, что сына нашла… Она сумасшедшая, но так настаивала, чтобы мы пошли посмотреть… Мы не хотели вас сердить. Просто пришли посмотреть… Простите, пожалуйста… Очень вас прошу… Простите меня…
«Бляя. Ну ебаный в рот», – выругался я про себя.
Захуярил четверых не за хуй. Что я за долбоеб-то такой? Я убрал ствол в кобуру. В глазах последнего уебка – «матери-одиночки» – вспыхнуло недоумение вперемешку с робкой надеждой.
Я развернулся и вышел. А хули было еще сказать? Извиниться за то, что убил четверых людей просто потому, что мне что-то показалось? Я что, ебнутый? Может, детей их, сирот, найти и перед ними извиниться? Простите пиздюки, за то, что я ваших батек захуярил, с особой жестокостью. Мне просто че-то показалось. Без обид?
Нахуя, блядь, было впятером идти к незнакомому человеку, словно банда отважных пиратов? Ясен хуй, я запаниковал и решил их разъебать, воспользовавшись единственным преимуществом: эффектом неожиданности.
Ну его нахуй. Так и ебнуться недолго. Не буду я думать об этих пидорах и об их детях. Мы не в сказке живем. Тут ебаный постапокалипсис. Детям тут вообще не хуй делать. Можете плакать над своими батьками, а можете сожрать. Мне поебать, вообще. Подрастете, глядишь, и вас захуярю…
«Погоди-ка, блядь!» – остановился я.
Какое нахуй «посмотреть?» Там было четыре мужика с суровыми ебальниками. Я что, первый день родился? Этих пидоров я валить стал, потому что знаю, с каким выражением на лице идут людей убивать. И у этих мразей были именно такие выражения на лицах. Вот жеж пидор!
Я резко развернулся, возвратился к сараю, из которого вышел несколько мгновений назад, ударом ноги распахнул дверь и вошел внутрь. Уебок сидел на полу и что-то говорил своим пиздюкам.
– Ты кого наебать решил, пидор ты подземный?!
С этими словами я вынул пистолет и закатал две пули прямо в его удивленное ебло. Этот уебок рухнул на спину, запрокинув голову назад, отчего воткнулся ею в пол, словно начинающий борец, решивший «встать на мостик».
В ушах зазвенело от выстрела. Дыхание сперло от пороховых газов. Оба пиздюка с удивлением смотрели на меня. Страха в их глазах я не заметил.
– Ваш батя был тем еще хитрожопым гондоном. Будете вести себя как он, я вернусь и прострелю вам ебальники. Договорились?
Один из пиздюков кивнул. Второй молча смотрел на меня. Я посмотрел на первого.
– Братана твоего контузило походу. Объяснишь ему потом, что я тут сказал?
Он снова кивнул. Смышленый малыш. Уверен, когда подрастет, найдет меня и отрежет башку тупым ножом. Надо бы захуярить его, да не за что пока.
Я вышел из сарая. Все по-прежнему ныкались по сараям. Тишину продолжали рвать вопли того мужика, которому ебло разорвало кусками черепа «моей любимой мамы». Пиздец нытик. Я двинулся через станцию. Дойдя до самого конца, я спрыгнул на пути и скрылся во мраке тоннеля.
– Бля-я-я-я-ядь. Забыл ебаный обрез…
КАРТА МЕТРО