Глава 2
Оксфордские колокола прозвонили семь раз. В эту пору года темнело быстрее, чем летом, но серые сумерки еще медлили. Библиотечные фонари, зажженные всего полчаса назад, расплывались в них золотыми лужицами.
Двадцать первое сентября. Колдуны и колдуньи всего мира сейчас празднуют канун осеннего равноденствия, встречая Мейбон и грядущую зимнюю тьму, но оксфордским придется обойтись без меня. Мне в самом деле предстояло выступить с ключевым докладом на одной важной конференции в будущем месяце, а я еще его толком не продумала, и потому начала беспокоиться.
При мысли о пирующих где-то колдунах у меня заурчало в желудке. Я сидела в библиотеке с утра, с половины десятого, и только раз прервалась на обед.
Шон сегодня не работал, книги выдавала какая-то новенькая. Когда я заказала особенно ветхую единицу хранения, она стала предлагать взамен микрофильм. Заведующий читальным залом, мистер Джонсон, услышав это, счел нужным вмешаться.
– Извините, доктор Бишоп, – торопливо заговорил он, поправляя очки в тяжелой темной оправе, – если вам нужен этот манускрипт, мы будем счастливы его предоставить.
Требуемое он доставил мне лично, продолжая извиняться: «Новые сотрудники, вы же понимаете…» Польщенная его отношением к моей ученой персоне, я весь день провела за чтением.
Только вечером я сняла кольца-грузики с верхних углов книги и осторожно закрыла ее, довольная, что хорошо поработала. Весь уик-энд после столкновения с заколдованным фолиантом я занималась обычными повседневными делами и алхимии не касалась. Заполнила финансовые документы, заплатила по счетам, написала рекомендательные письма, даже рецензию на книгу наконец добила. Перемежалось это еще более обыденными хлопотами – стиркой, многочисленными чашками чая и попытками воплотить в жизнь рецепты из кулинарных программ Би-би-си.
Сегодня, начав с утра пораньше, я старалась сосредоточиться на текущей работе и не вспоминать о загадочном палимпсесте со странными иллюстрациями. По мере выполнения того, что я наметила на день, у меня возникли четыре вопроса; ответ на третий отыскать было проще всего: он содержался в «Ноутс энд квайериз»[8]. Номера этого заумного журнала занимали один из высоких, до потолка, книжных шкафов. Я встала, решив перед уходом поставить еще одну галочку в своем списке.
Чтобы взять что-то с верхних полок в отделении Селден-Энд, следовало подняться по обшарпанной винтовой лесенке на небольшую галерею, располагавшуюся прямо над рабочими столами. Подшивками в клеенчатых переплетах, аккуратно расставленными в хронологическом порядке, никто, похоже, не пользовался, кроме меня и одного пожилого преподавателя литературы из колледжа Магдалины. Отыскав нужный том, я шепотом выругалась, поскольку дотянуться до него не могла.
Мне послышался чей-то приглушенный смех, хотя за столом в дальнем конце галереи никого не было. Ну вот, снова мне что-то чудится. Оксфорд все еще пустовал; все университетские ушли около часа назад, чтобы пропустить перед ужином стаканчик бесплатного шерри в профессорской гостиной своего колледжа. Джиллиан и та ушла по случаю праздника, повторив свое приглашение и подозрительно покосившись на стопку заказанных мною книг.
Стремянки в поле зрения не обнаружилось – обычное дело для Бодли. На то, чтоб отыскать ее внизу и втащить наверх, ушло бы добрых пятнадцать минут. Ну что ж… в пятницу я, правда, держала в руках колдовскую книгу, но сумела взять себя в руки и никакого чародейства не сотворила. И кто меня здесь увидит?
Резонно, казалось бы, но все же как-то не по себе. Собственные правила я нарушала нечасто и вела счет всем случаям, вынуждавшим меня обращаться к магии. За год это будет уже пятый раз, включая забарахлившую стиральную машину и «Ашмол-782». Неплохо для конца сентября, однако бывало и лучше.
Вздохнув, я подставила руку и вообразила, что снимаю подшивку с полки.
Девятнадцатый том «Ноутс энд квайериз» накренился, шлепнулся мне на ладонь и открылся на нужной странице.
На все про все ушло три секунды. Я перевела дух, избавляясь от чувства вины, и ощутила между лопатками два ледяных прикосновения.
Свидетель моего преступления был явно не человек.
Взгляд колдуна вызывает у другого колдуна щекотку, но планету с людьми делят не одни колдуны. Есть даймоны – артистические натуры, скользящие на грани между безумием и гениальностью. «Рок-звезды и серийные убийцы» – так отзывается о них моя тетя. Есть древние и прекрасные кровопийцы вампиры – если они не убьют вас сразу, то заворожат своей красотой.
Взгляд даймона я чувствую как легкий, чуть обескураживающий поцелуй, а внимательный взгляд вампира жжет холодом и приносит ощущение опасности.
Перебрав в уме читателей зала герцога Хамфри, я вспомнила лишь одного вампира – ангелоподобного монаха, любовно листавшего средневековые служебники и молитвенники. В отделы редких книг вампиры забредают довольно редко, иногда их приводят туда тщеславие и ностальгия, а вот колдуны и даймоны там встречаются куда чаще. Взять хоть Джиллиан Чемберлен, изучающую свои папирусы через лупу. А в читальном зале, где собраны труды по музыке, я сегодня видела сразу двух даймонов – оба оторопело подняли головы, когда я проходила мимо них – шла в «Блэкуэллс» чая попить. Один попросил принести ему латте, что красноречиво свидетельствовало о глубине его погружения в очередное безумство.
Но сейчас за мной наблюдал вампир.
Я уже сталкивалась с ними по роду своей деятельности, ведь мне приходилось сотрудничать с естественниками, а вампиры часто идут в такие области науки: им спешить некуда, а научные изыскания вознаграждают за долгий и терпеливый труд. Вампиры любят работать в одиночку, так что их никто не заподозрит, разве что ближайшие сотрудники. Занимаясь наукой, гораздо легче коротать долгие столетия.
В наши дни вампиров интересуют в основном ускорители элементарных частиц, расшифровка генома и молекулярная биология, а раньше они занимались сплошь алхимией, анатомией и электричеством. Если что-нибудь взрывается, замешаны тайны вселенной или человеческая кровь, без вампира тут точно не обойтись.
Крепко сжимая злополучные «Ноутс энд квайериз», я обернулась лицом к наблюдателю. Он стоял внизу в тени, напротив меня, около шкафа со справочниками по палеографии, прислонившись к красивой деревянной колонне, поддерживающей галерею. В руках у него был открытый труд Дженет Робертс «Путеводитель по рукописным английским шрифтам до 1500 года».
Этого типа я видела впервые, но была уверена, что древние рукописи он читает вполне свободно и без пособий.
По телесериалам и книжкам в мягкой обложке все знают, как красивы вампиры, но увидеть кого-то из них вживую – совсем другое. Фигура словно изваяна резцом искусного скульптора, движения завораживают, музыка звучит в каждом слове, взгляд притягивает – именно так они и ловят свою добычу. Долгий взгляд, несколько тихих слов, прикосновение, и, если уж вы попались на удочку, спасения нет.
Глядя вниз, я пришла к неутешительным выводам, что знаю все это, увы, в основном в теории, а от нее вряд ли будет толк при реальной встрече в Бодлианской библиотеке.
Единственный вампир, с которым я более или менее близко общалась, работал на швейцарском ускорителе элементарных частиц. Джереми, стройный, голубоглазый блондин с заразительным смехом и сногсшибательной внешностью. Переспав со всем Женевским кантоном, он принялся за Лозанну. Я старалась не задумываться, что он делает с этими женщинами потом, и упорно отвергала настойчивые предложения пойти выпить. Джереми я всегда принимала за типичного представителя вида, но по сравнению с тем, кто стоял передо мной сейчас, он показался бы костлявым неуклюжим молокососом.
Этот, учитывая даже, что я смотрела на него с галереи, выглядел очень высоким – значительно выше шести футов. Широкие плечи, узкие бедра, стройные мускулистые ноги. Кисти рук поражали своим изяществом и притягивали взгляд – странно, что они принадлежат такому атлету.
Я оглядела его с ног до головы, а он не отрываясь смотрел на меня. Глаза казались на расстоянии черными – чернее ночи, над ними изгибались густые и такие же черные брови, одна из которых была вопросительно поднята. Надбровные дуги смыкались с высокими скулами. Единственной мягкой чертой на этом прекрасном, безупречно правильном лице был большой рот, выглядевший так же странно, как и тонкие пальцы.
Меня нервировало не столько физическое совершенство, сколько хищное сочетание силы, ловкости и ума, ощущаемое даже на расстоянии. На вампире были черные брюки и серый свитер, черные локоны коротко подстрижены на затылке; незнакомец походил на пантеру, которая готова в любой момент наброситься, но пока медлит.
Бледные губы дрогнули в учтивой улыбке, зубы видно не было, но я очень даже хорошо представляла себе эти острые, совершенно ровные зубы.
Одна мысль о них вызвала прилив адреналина. Кончики пальцев защипало. «Беги отсюда сию же минуту!» – подсказывали инстинкты.
Лестница, до которой было четыре шага, показалась мне очень далекой. Я ринулась вниз, споткнулась на последней ступеньке и угодила прямо в объятия вампира – он, разумеется, двигался быстрее меня.
Пальцы у него были прохладные, а руки гораздо сильнее, чем у простого смертного. В воздухе витал запах гвоздики, корицы и каких-то вроде бы благовоний. Вампир, отпустив меня, с легким поклоном подал мне упавшие «Ноутс энд квайериз».
– Доктор Бишоп, если не ошибаюсь?
Я кивнула, дрожа с головы до пят.
Длинными бледными пальцами правой руки он достал из кармана визитную карточку, белую с голубым, и протянул мне:
– Мэтью Клермонт.
Я взяла карточку за уголок, стараясь не прикасаться к этим пальцам. Рядом с фамилией – знакомый университетский девиз, три короны и открытая книга. Разные звания – да его уже приняли в Королевское общество.
Неплохо для того, кому на вид и сорока нет, – на самом-то деле он наверняка старше раз в десять.
Научная специальность… ну что ж, ничего странного, если вампир является профессором биохимии, состоит в Оксфордской неврологической ассоциации при больнице Джона Рэдклиффа. Кровь и анатомия – это вампиры любят. На карточке, помимо офисного, значились телефоны трех разных лабораторий и электронный адрес. Раньше мы с ним не встречались, но недоступным его вряд ли можно назвать.
– Профессор Клермонт, – пискнула я, подавляя желание с воплями броситься к выходу.
– Мы с вами не знакомы…
В его произношении (типичный выпускник Оксфорда или Кембриджа) слышались какие-то мягкие нотки, но акцент я затруднялась определить. Глаза, неотрывно на меня глядевшие, вблизи оказались совсем не черными – расширенные зрачки окаймляла зеленовато-серая радужка. Оторвать от них взгляд я никак не могла…
– …но я большой поклонник ваших трудов.
Я опешила. Профессор биохимии может, конечно, интересоваться алхимиками семнадцатого века, но вряд ли. Держась за воротник белой блузки, я оглядела читальный зал, где нас было двое. Хоть бы одна душа у старинных дубовых ящиков каталога или за одним из компьютеров, а библиотекарь сидит слишком далеко, чтобы прийти мне на помощь.
– Ваша статья об алхимической символике цветов прямо-таки захватила меня, а работу о подходе Роберта Бойля к расширению и сжатию вещества я нашел вполне убедительной. – То, что в разговоре участвовал он один, его, видимо, не смущало. – Вашу последнюю книгу об алхимическом ученичестве я еще не закончил, но читаю с большим удовольствием.
– Спасибо, – пролепетала я.
Его взгляд переместился к моему горлу, а потом снова на лицо, когда я перестала теребить пуговицу на шее.
– Вы наделены даром оживлять прошлое – читатель сразу же это чувствует. – Я приняла это за комплимент – уж кому знать, как не вампиру. Клермонт немного помолчал и спросил: – Не согласитесь ли вы со мной поужинать?
У меня отвисла челюсть. В библиотеке мне, конечно, от него не уйти, но ужинать с ним? Учитывая еще, что нормальную еду он явно не ест.
– У меня другие планы на вечер! – выпалила я.
Что бы такое придумать? Клермонт явно понимает, что я колдунья, а Мейбон я, очевидно, не праздную.
– Жаль, – с легкой улыбкой промурлыкал он. – Может быть, в другой раз. Вы приехали на год, верно?
Рядом с вампиром всегда чувствуешь себя не в своей тарелке, а гвоздичный аромат, идущий от Клермонта, напомнил мне запах «Ашмола-782». Думать я толком не могла, а потому просто кивнула.
– Так я и думал. В таком случае наши дороги неизбежно пересекутся, Оксфорд – очень маленький город.
– Очень, – поддакнула я, жалея, что не поехала в Лондон.
– Тогда до встречи, доктор Бишоп. Был очень рад познакомиться. – Клермонт протянул руку.
Его глаза, не считая краткого экскурса к шее, все время смотрели прямо в мои, – кажется, он и не моргал даже. Я призвала все свое мужество, не желая первой отводить взгляд.
Помедлив секунду, я пожала протянутую руку. Вампир слегка стиснул мои пальцы. Потом отступил, улыбнулся и растаял в библиотечном мраке.
Когда немного отошли похолодевшие пальцы, я вернулась к своему столу и выключила компьютер. «Зачем же ты нас брала, если даже взглянуть не хочешь?» – словно укоряли меня «Ноутс энд квайериз». Список вопросов тоже смотрел с укором. Я вырвала его из блокнота, скомкала и бросила в корзину, бормоча:
– Довлеет дневи злоба его.
Вечерний смотритель читального зала взглянул на свои часы, когда я вернула книги:
– Рано сегодня уходите, доктор Бишоп?
Я кивнула, плотно сжав губы: мне очень хотелось спросить, знает ли он, что в секции палеографии только что был вампир.
Библиотекарь принял от меня стопку картонных папок с манускриптами.
– Оставить за вами на завтра?
– Да-да. Оставьте.
Приличия соблюдены – можно наконец удалиться. Стук моих каблуков отражался эхом от каменных стен. Через ажурную железную дверь читального зала, мимо книжных шкафов, огороженных бархатными шнурами, вниз по истертым деревянным ступеням в закрытый двор. Я прислонилась к чугунной ограде вокруг бронзовой статуи Уильяма Герберта[9] и вдохнула холодный воздух, изгоняя запах гвоздики с корицей.
«Мало ли чего в Оксфорде не случается по ночам, – сказала я себе назидательно. – Еще один вампир в городе, вот и все».
Домой, несмотря на все здравые рассуждения, я шла быстрее обычного. На темной Нью-Колледж-лейн было и обычно-то страшновато. Я открыла с помощью своей карточки заднюю калитку Нового колледжа, а когда она с щелчком захлопнулась за мной, немного расслабилась, как будто каждая дверь и стена между мной и библиотекой прибавляла мне безопасности. Теперь мимо часовни по узкому проходу во внутренний двор, примыкающий к единственному сохранившемуся в Оксфорде средневековому садику. Глядя на зеленую горку в его середине, студенты некогда размышляли о тайнах природы и Бога. Шпили и арки колледжа сегодня казались мне готическими как никогда, и я торопливо юркнула внутрь.
Ну вот я и дома, можно вздохнуть свободно. Преподавательский корпус, в котором помещалась моя квартира, предназначался для гостей, ранее учившихся в Оксфорде. Сама квартира располагалась на последнем этаже и состояла из спальни, гостиной с круглым обеденным столом и маленькой, но хорошо оборудованной кухни. Старые гравюры, деревянные панели, обшарпанная мебель конца девятнадцатого столетия, видимо стоявшая в прошлом в преподавательской гостиной и доме декана.
Я сунула в тостер два ломтика хлеба, выпила залпом стакан холодной воды, открыла окно (в комнатах было душно). Вернулась с едой в гостиную, скинула туфли, включила проигрыватель. Зазвучала прозрачная мелодия Моцарта. Садясь на диван с бордовой обивкой, я собиралась отдохнуть пару минут, принять ванну и просмотреть сделанные за день заметки… а проснулась в полчетвертого утра с колотящимся сердцем, затекшей шеей и привкусом гвоздики во рту.
Я снова напилась воды, закрыла кухонное окно, поежившись от холода и сырости, взглянула на наручные часы и прикинула в уме: не позвонить ли домой? Там всего пол-одиннадцатого, а Сара и Эм – настоящие совы. Я выключила свет везде, кроме спальни, взяла мобильник. Скинула грязную одежду – и почему это в библиотеке всегда так пачкаешься? Надела старые штаны для йоги и черный свитер с растянутым воротом – удобней всякой пижамы.
Я уселась на кровать, такую манящую, реальную, успокоилась и чуть не передумала насчет звонка, но вода так и не смыла привкуса гвоздики. Я набрала номер и тут же услышала:
– Мы ждали, что ты позвонишь.
Колдуньи.
– Все нормально, Сара, – вздохнула я.
– У меня совершенно другое впечатление. – Младшая сестра моей матери, по обыкновению, взяла быка за рога. – Табита весь вечер как на иголках, у Эм было видение, что ты заблудилась ночью в лесу, а я ничего не могу проглотить с самого завтрака.
С этой проклятой кошкой вечно беда. Табита – Сарино дитятко и сразу чувствует, когда в семействе что-то не так.
– Говорю тебе, все в порядке. Неожиданная встреча в библиотеке, ничего больше.
Щелчок: Эм взяла трубку на другом аппарате.
– А почему ты Мейбон не празднуешь? – спросила она.
Эмили Метер я помню с самого раннего детства. В старших классах школы они с Ребеккой Бишоп работали как-то летом на Плимутской плантации[10] – помогали на раскопках, рыли ямы, возили тачки. Они подружились и переписывались все время, пока Эм училась в Вассаре, а мать в Гарварде. В Кембридже они снова встретились – Эм работала там в детской секции библиотеки. После смерти моих родителей Эм сначала проводила у нас в Мэдисоне все выходные, а потом устроилась в местную начальную школу. Они с Сарой стали неразлучной парой, хотя Эм снимала в городе собственную квартиру и в спальню они при мне никогда вместе не уходили, пока я не выросла. Но ни меня, ни соседей, ни вообще кого бы то ни было в Мэдисоне обмануть они не могли. Все относились к ним как к паре, где бы они там ни спали. Когда я уехала из дома Бишопов, Эм и вовсе переселилась туда. Она, как и мои мать с теткой, происходила из старинного колдовского рода.
– Меня приглашали, но я решила поработать.
– Это колдунья из Брин-Мора тебя приглашала?
Американской классицисткой Эм интересовалась в основном потому, что когда-то встречалась с матерью Джиллиан (о чем сама проговорилась одним летним вечером после изрядного количества выпитого вина, молвив туманно: «Это было в шестидесятых»).
– Да, она, – устало ответила я.
Сара и Эм были убеждены, что теперь, получив постоянное место в университете, я наконец опомнюсь и начну всерьез относиться к своей магии. Разубедить их было невозможно – они трепетали от волнения всякий раз, как я вступала в контакт с кем-нибудь из колдунов.
– Но я провела вечер не с ней, а с Элиасом Ашмолом.
– Кто это? – спросила Эм Сару.
– Да так, книги собирал по алхимии. Умер уже.
– Я еще здесь, между прочим, – напомнила я.
– Так кто же тебя отвлек? – спросила Сара.
Нечего и пытаться скрыть хоть что-то от колдуний.
– Я встретила в библиотеке вампира. Некоего Мэтью Клермонта. Никогда прежде его не видела.
Эм на том конце, видимо, припоминала знакомую нечисть. Сара тоже молчала (видимо, решала, вспылить или нет), а потом отрезала:
– Надеюсь, от него будет легче избавиться, чем от даймонов, которые к тебе так и липнут.
– Даймоны не приближались ко мне с тех пор, как я бросила сцену.
– А тот, из Библиотеки Бейнеке?[11] Когда ты только начала работать в Йеле? – напомнила Эм. – Шел по улице, а потом вдруг отправился за тобой.
– Он был психически нестабилен, – возразила я.
Подумаешь, поколдовала разок со стиральной машиной или нечаянно привлекла любопытного даймона. Это не в счет.
– Ты притягиваешь сверхъестественных созданий, как цветок – пчел, Диана, но даймоны и вполовину не так опасны, как вампиры. Держись от него подальше, – сурово велела Сара.
– Я не собираюсь искать с ним встреч. – Пальцы опять сами собой потянулись к шее. – Ничего общего у нас нет.
– Дело не в этом, – повысила голос Сара, – а в том, что колдуны не должны общаться с вампирами или даймонами. Ты сама знаешь, что людям в подобных случаях легче нас обнаружить. Ни один даймон или вампир не стоит такого риска.
Из всех существ, населявших наш мир, Сара принимала всерьез только колдунов. Людей она почитала несчастными слепыми созданиями, даймонов, этих вечных подростков, считала не заслуживающими доверия, вампиры в ее иерархии стояли ниже кошек и примерно на ступень ниже псов-дворняжек.
– Ты давно уже научила меня этим правилам, Сара.
– Правила не все соблюдают, милая, – заметила Эм. – Что ему было нужно?
– Сказал, что его интересуют мои работы. Но он биолог, поэтому я в это не слишком верю, – стала рассказывать я, теребя одеяло. – На ужин меня приглашал.
– На ужин? – переспросила недоверчиво Сара.
– Ресторанное меню потребностям вампира не очень-то отвечает, – засмеялась Эм.
– Вряд ли я еще его увижу. Судя по визитке, он руководит тремя лабораториями и занимает две преподавательские должности.
– Типичный случай, – пробормотала Сара. – Вот что бывает, когда время девать некуда. И перестань мусолить одеяло – дырку протрешь. – Включив свой колдовской радар на полную мощность, она не только слышала меня, но и видела.
– Он не обкрадывает пожилых дам и не рискует чужими деньгами на бирже, – возразила я (баснословное богатство вампиров было всегдашним Сариным пунктиком). – Он биохимик и врач, мозгом занимается.
– Все это очень интересно, Диана, но чего он на самом деле хотел? – На мое раздражение Сара отвечала своим нетерпением – обычный диалог между двумя женщинами из рода Бишопов.
– Уж точно не ужинать ее повести, – уверенно вставила Эм.
– Но чего-то он точно хотел, – фыркнула Сара. – Вампиры колдуньям свиданий не назначают – если, конечно, он не намеревался поужинать тобой. Колдовскую кровь они обожают.
– Может, любопытничал просто… или ему в самом деле понравились твои книги. – Сомнение в голосе Эм вызвало у меня смех.
– Нам не пришлось бы вести этот разговор, прими ты элементарные меры предосторожности, – заворчала Сара. – Защитное заклинание, немного предвидения…
– Не стану я пользоваться магией, чтобы узнать, зачем вампир хотел со мной поужинать, – твердо ответила я. – Это не обсуждается, Сара.
– Не хочешь нас слушать – так не звони и не спрашивай. – Терпение Сары, как обычно, подошло к концу, и она бросила трубку.
– Ты же знаешь, как Сара волнуется за тебя, – извиняющимся голосом произнесла Эм. – Она понять не может, почему ты не пользуешься своим даром – хотя бы в целях самозащиты.
Потому что за пользование даром надо платить – я им это уже не раз объясняла.
– Это скользкий путь, Эм, – снова попыталась я. – Сегодня защищаешься от вампира в библиотеке, завтра от трудного вопроса на лекции. Потом начинаешь подбирать тему для исследования так, чтобы наверняка выиграть грант. Для меня очень важно самой создать себе репутацию, а с магией у меня не будет ничего по-настоящему своего. Не хочу быть очередной колдуньей Бишоп. – Я собиралась уже было рассказать Эм об «Ашмоле-782», но что-то меня удержало.
– Знаю, милая, знаю, – проворковала Эм, – но Сара все равно беспокоится. Ты у нее теперь единственная родня.
Я запустила пальцы в волосы, потерла висок. В разговорах такого рода всегда всплывают мои родители. Сказать ей еще об одном тревожном моменте или не говорить?
– Что, милая? – Своим шестым чувством Эм уловила мою тревогу.
– Он знал мое имя. Мы виделись впервые, но он знал, кто я.
Эм задумалась.
– Но ведь на обложке твоей последней книги есть фотография?
Я с шумом выдохнула:
– Ну конечно. Какая я глупая! Поцелуй за меня Сару, ладно?
– Обязательно поцелую. Будь осторожна, Диана, слышишь? Может быть, английские вампиры ведут себя с колдуньями не так образцово, как американские.
Я улыбнулась, вспоминая, как учтиво поклонился мне Клермонт:
– Хорошо. Ты не волнуйся, скорее всего, мы с ним больше не встретимся.
Эм промолчала.
– Эм?
– Время покажет.
Эм предсказывала будущее не так хорошо, как это, по слухам, делала моя мать. Ее что-то грызло, но заставить колдунью поделиться смутными подозрениями – дело почти невозможное. Она не скажет мне, что беспокоит ее в Мэтью Клермонте. Во всяком случае, сейчас.