Вы здесь

Открой глазА. Книга-эксперимент. До (Василий Аронэ)

© Василий Андреевич Аронэ, 2017

© Андрей Андреевич Касьянов, дизайн обложки, 2017

© Мария Александровна Абрамова, иллюстрации, 2017


ISBN 978-5-4474-8921-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В любом произведении искусства скрыт волнующий автора вопрос, на который он либо сам предлагает ответ, либо оставляет возможность читателю найти свой

Но что если произведение создано, а вопроса в нем нет? В таком случае цена этому творению ничтожна.

Если мы на мгновение представим, что человеческая жизнь тоже произведение искусства, ведь она схожа с ним и формой, и содержанием, и самоценностью, то сразу захочется узнать, какой вопрос задается вашей собственной жизнью и каким будет ответ, а главное, есть ли он, ведь иначе цена такой жизни…

Думаю, вы уже догадались.

До

История

Честно говоря, я уже не первый раз пытаюсь начать рассказ, но меня все время сбивает что-то, засевшее в моей голове. Какое-то стремление к рациональности вынуждает меня немного привирать и придумывать то, чего не существует. Я прекрасно понимаю, что, если начну рассказывать вам свою историю без доли художественного вымысла, она выйдет пресной и скучной. Но когда я начинаю приукрашивать события, и рассказ приобретает окрас интересной новеллы с резко меняющимся и захватывающим воображение сюжетом, я понимаю, что на самом деле все обстоит куда проще. Поэтому в конце концов я и решил начать по-простому.

Привет, меня зовут Марк Абрамов, мне двадцать пять лет. Я не еврей. Просто, похоже, мои родители хотели выпендриться, дав мне в период перестройки такое не совсем обычное для русского парня имя. Видимо, они не были дальновидными людьми и их нисколько не волновало, что теперь и фамилия моя звучит как-то по-еврейски.

Если вкратце, то я обожаю музыку и даже пытаюсь ее сочинять, мне нравится гулять по парку, расположенному возле моего дома, и проводить время со своей единственной подругой Марией. У меня есть старший брат. Его зовут Алексей. Незнакомым людям он кажется несколько унылым и, возможно, консервативным человеком, но это только поначалу. По будням я работаю на довольно скучной и монотонной работе, а по выходным позволяю себе выпить хорошего виски, но, признаться, не так уж часто. Как-то так, вполне обыденно.

Да, точно! Чуть не забыл упомянуть одну мелочь – я абсолютно слепой.

Если у вас возникли сомнения, то хочу сказать: в предыдущем предложении нет никакой ошибки. Конечно, я бы мог употребить термин «незрячий», но он не полностью отображает действительность. Человек, не видящий мир, слеп, а значит, я – слепой. Вот такая простая арифметика.

Только не подумайте, что я расскажу вам об уникальном слепом парне, талантливом певце, музыканте или художнике. Я понимаю, что многим интересны именно такие истории, ведь они мотивируют поднять свою толстую задницу с дивана и что-то сделать со своей жизнью. Но, увы, я не из тех слепых, которые приходят на передачу «Минута Славы» или «Голос», поражая своим талантом. Как среди зрячих людей есть обычные, ничем не выдающиеся люди, так и среди слепых полно непримечательных личностей. И я один из них. Единственное мое отличие – я признаю этот факт.

Ну что же, несмотря на то, что наше общение протекает в одностороннем режиме, началось оно вроде неплохо. Не хочу быть одним из придурков, которые любят и в рот и в сами знаете куда вставлять не подходящие к разговору цитаты и устоявшиеся выражения, но почему-то хочется сказать: «Начало положено, будем знакомы!»

Зря я это сказал, выглядит и впрямь убого. Такие фразы хороши для голливудских фильмов – прекрасно ложатся в любой диалог, даже если в процессе кто-то рожает или умирает. Еще, может быть, подойдет для статуса в социальной сети, но никак не для обычного человеческого общения.

Но что-то я отвлекся.

Итак, повторюсь. Меня зовут Марк, и я хочу рассказать вам историю моей жизни. Точнее, ее небольшого периода. А если точнее… нет, опять сейчас собьюсь. В общем, включайте все свои органы чувств. Все, кроме зрения, оно вам сейчас точно не понадобится.

***

Адская боль, проникающая в самый череп, и бинты, сдавливающие глаза, – вот что я ощутил, придя в себя. Как в мистическом триллере: операция была сложной, а технология – экспериментальной. Я знал это, когда соглашался, но мне было нечего терять. Если операция пройдет успешно, круто, а если нет – ничего не изменится. Слепым дважды не станешь.

Нащупав край кровати, я медленно встал. Устоять на ногах оказалось непростой задачей. Меня штормило так, будто я вчера вечером в одиночку выпил целую бутылку «Джека Дэниелса». Я поднял голову. Никаких изменений.

– Тут кто-нибудь есть? – спросил я грубым от анестезии голосом.

Тишина.

– Але! Есть кто?! – я крикнул громче, но результат оставался прежним. Где бы я сейчас ни находился – был там один.

Стоя, я держался рукой за кровать и думал: «Куда мне идти? Зачем я вообще встал?» Но мне хотелось понять, как прошла операция, успешно или нет.

Я по-прежнему не вижу, но это, скорее всего, из-за повязки. Забыв про запреты врачей, я, не думая больше ни секунды, начал стягивать бинты, так плотно опутавшие мою голову. Виток, потом следующий. И вот я почувствовал, что скоро извлеку свое лицо из-под слоев марли. Судя по ощущениям, оставалось еще несколько оборотов. Один, два, три…

Я медленно сел на кровать, мои руки дрожали. Бинт лежал у меня в руке. Он был очень длинный, если судить по тому, сколько мне потребовалось времени, чтобы его размотать. Мягкий и очень тонкий на ощупь. Я опустил голову со все еще закрытыми глазами. В этот момент я хотел только одного – посмотреть на свои трясущиеся руки, но…

Хотя нет, рассказывать с этого момента нельзя, пропустим много интересного. Давайте начнем с более ранних событий. Обещаю, больше не буду прерываться и перескакивать.

***

Один, два, три, четыре, пять. Да, точно, это моя кнопка. Шершавая, обожженная и слегка провалившаяся на правую сторону. Нажимаю ее и слышу, как стальная коробка с раздражающим скрежетом, медленно закрывается. Похоже, что-то застряло между дверьми лифта. Я продолжаю стоять без движения, и через мгновение до моих ушей доносится характерный щелчок. Этот звук приносит спокойствие: какой бы ни была помеха, старый советский лифт закроется, игнорируя любые препятствия. Стальной гробик захлопнулся, и прочные тросы резко потянули его наверх. Он задергался, как в припадке. Я думаю, в случае если бы лифты были живыми и могли болеть, то этот явно был бы эпилептиком.

Сегодняшний рабочий день прошел быстрее обычного. Наверное, сказалось то, что мыслями я был очень далеко от работы. С самого утра у меня в голове вертелись непонятные звуки и ноты, которые складывались в различные мелодии, и мне не терпелось поскорее прийти домой и попробовать их воспроизвести. Пока я думал об этом, пять этажей пролетели в секунду.

Стоило дверям лифта открыться, как в нос сразу ударил мерзкий запах сигаретного дыма. Этот козел, мой сосед, вечно курит дешевые сигареты. Ненавижу таких уродов, как он: травится сам, так еще и заставляет дышать этим всех остальных. Сейчас, кроме дыма и меня самого, на лестничной клетке никого не было. Судя по еще не рассеявшейся вони от сигарет, сосед зашел в квартиру буквально минуту назад. Чтобы точно в этом убедиться, я громко кашлянул, привлекая внимание. Моя попытка не увенчалась успехом: кашель утонул в безответной пустоте.

– Козел, – озвучил я и повернулся на девяносто градусов влево. Небольшая связка ключей, как обычно, висела у меня на джинсах. Я в секунду нащупал нужный и после трех-четырех неудачных попыток вставил его в замочную скважину. Не подумайте, что так всегда. Обычно действия с ключами у меня получаются лучше, чем у любого зрячего человека, но в тот день я особенно спешил домой. Ведь мелодии, звучащие в моей голове, могут забыться в любой момент.

Я не закрываю свою дверь на все сто замков, только на один, да и это делается для «галочки». Если кто-то захочет ограбить меня, он сможет это сделать даже тогда, когда я нахожусь в квартире, и я навряд ли что-то смогу с этим сделать. Уж точно не смогу составить фоторобот грабителя.

Единственное правило, которое я соблюдал сам и заставлял соблюдать всех моих гостей, – не свинячить в моей квартире. Я нащупал ботинками середину коврика в прихожей и вытер об него обувь. Следом пристроил в уголке у шкафа свою трость. Шаркающий звук и глухой удар сообщили, что получилось это весьма неудачно. Я присел и вытянул левую руку в сторону. Растопырив пальцы, ощупал пол. Рукоять трости коснулась мизинца. Вот она! Я взял ее и вытянулся в полный рост. Приставив палку к шкафу во второй раз, я убедился в ее устойчивости, перед тем как выпустить. Мелкие неудобства, знаете ли.

Справа от входной двери стояла небольшая табуретка, прикрученная шурупами к полу. Несмотря на то что прихожая у меня неимоверно уродская: узкая, остроугольная, кривая, будто какой-то садист, проектируя ее, заранее знал, что в этой квартире будет жить слепой, я все равно к ней привык.

Скинув куртку, я снова вытянул руку в поисках крючка. Крючков было три, но они были двойными, поэтому на каждый из них я мог повесить по две куртки или ветровки, в зависимости от времени года. Сейчас на дворе весна, которая, ввиду моей особенности, вынуждает меня носить непромокаемые резиновые сапоги. Иначе я бы давно утонул в грязи. Порой я могу сбиться с намеченного маршрута и сойти с тротуара на излюбленный собаками газон. И согласитесь, лучше на собачий «сюрприз» наступить резиновым сапогом, чем кожаным. Не люблю собак, а судя по количеству «сюрпризов», на которые я наступал, они не особо любят меня. Наконец, наткнувшись на нужный крючок, я повесил куртку.

Мда… – Подумает обычный человек, – …Как же все это долго! – На самом деле, я специально описываю весь процесс настолько подробно, чтобы немного вырвать вас из суматохи обычной действительности и погрузить в свою. Так будет проще понять дальнейшие события.

Процесс сборов обычно не такой долгий, но иногда занимал целую вечность, особенно если мое острое зрение дополнялось неизвестно откуда взявшейся кривизной рук. Не суть, что я часто промахиваюсь и не могу с первой попытки накинуть куртку на крючок, самая большая проблема заключается в поиске носков. Но, насколько мне известно, это касается не только меня, но и всех мужчин на планете, несмотря на то что они зрячие. Видимо, тут сказывается генетика или какое-то старинное гендерное проклятие.

Справа от вешалки располагался небольшой шкаф, куда я положил шапку и колючий шарф, который, судя по всему, делали из ежей. Правда, из теплых ежей. Моя подруга Мария, о которой я уже упоминал, уверяет меня, что он мне идет, но, в сущности, мне на это наплевать. Какая разница, идет одежда слепому человеку или нет, если он сам никогда не сможет ее оценить?

Черт! Незаметно для себя я сболтнул лишнее. Так хотелось порассказывать о своей самостоятельности и независимости, мол, я хозяин положения и все делаю сам, но, думаю, вы уже догадались, что Маша во многом мне помогает. Зачастую, когда я куда-то иду, именно она помогает ускорить сборы. Надеюсь, это не звучит беспомощно? Не хочется казаться жалким и не способным ни на что инвалидом.

Помогать-то она мне помогает, но это не значит, что я сам ничего не делаю. Я полноценный член общества, может, полноценнее некоторых. У меня есть семья, дом, работа. Хотя, признаюсь, вся моя семья – это старший брат. Наша мама погибла, когда мне было пять. Она попала в страшную аварию, а отец… его я вообще не помню. Так получилось, что брат заменил мне отца и мать, он всегда был моей опорой и остается ею по сей день. У Леши свой бизнес и приличный, по меркам средней зарплаты, доход, благодаря чему у меня есть и дом и работа.

Чем может зарабатывать слепой? Все просто – я набираю тексты на компьютере. Мне дается аудиофайл, который я перевожу в электронный вид. Для такого не нужны глаза. Понятия не имею, кому нужны подобные услуги: чаще всего это различные интервью и диалоги, но, если честно, мне нет дела до этого, главное, что у меня есть личный доход.

Всю работу я могу выполнять дома, отсылая результаты по почте, но пару раз в месяц я приезжаю в офис и отдаю начальнику тексты на флэшке. Так я чувствую себя не просто мартышкой, ударяющей по клавишам, а полноценным сотрудником. Сегодня был один из таких дней. Как я езжу к начальнику, если я ничего не вижу? Меня подвозит брат, по собственной инициативе. Не думаю, что это обременительно – я выбираюсь на работу редко. Да и вообще, это не является главной проблемой моей жизни.

В общем, так я живу. Только не подумайте, что это вся моя история. Мы только счистили скорлупку с яйца, чтобы потихоньку начать пробираться к желтку. Кстати, мне говорили, что желтком его называют из-за того, что по цвету он желтый, это правда? Для меня цвета не важны, но если желтый цвет и впрямь такой вязкий по вкусу, то белый мне нравится значительно больше, если говорить о вкусе белка у яйца. Короче говоря, по вкусу я бы выбрал белый. Было бы здорово, если бы еде давали названия, исходя из ее цвета, тогда я хотя бы смог узнать, каков на вкус каждый. Не увидеть, так хоть попробовать.

История, о которой я хочу рассказать, началась в этот день. Во всяком случае, мне так казалось.

Когда я переоделся и снял ботинки, то начал нащупывать домашние тапочки. Первый попался очень быстро, а на поиск второго я потратил около минуты. Окуная ноги в тапки, я всегда чувствую себя более защищенным. Они мягкие, всегда теплые, будто в каждый проведено персональное отопление.

Я сделал несколько шагов в сторону входной двери и остановился. Справа, на уровне глаз, находились три выключателя. Никогда не нажимал эти кнопки и даже не помню, когда последний раз притрагивался к ним. Наверное, они поросли мхом. Вот плюс незрячего человека – я потребляю мизерное количество электроэнергии и вношу вклад в сохранение планеты.

Круглая ручка двери, ведущей в ванную, деревянная и лакированная. Гладкая и холодная, она очень приятна на ощупь, мне нравится прикасаться к ней, чувство такое, будто трогаешь что-то живое. Я крутанул ее и потянул дверь на себя. Духота и спертый воздух до сих пор хранили воспоминание о моем утреннем душе (кстати, несложном процессе, не отличном от вашего. Вы, например, закрываете глаза только тогда, когда моете голову, а я стою так с начала и до конца. Когда у вас закрыты глаза, вас не пугает то, что вы ничего не видите, и спокойно ориентируетесь в пространстве – знаете, где взять шампунь, как сделать воду погорячее; все как у меня, только я так живу постоянно). Не успел я сделать шаг по направлению к умывальнику, как почувствовал характерную вибрацию в штанах.

Только не надо шуточек. (Конечно, я не уверен, что вы подумали именно об этом, но сам подумал. Во всяком случае, мне простительно. Не забывайте, что мне всего лишь двадцать пять. Могу позволить себе вольность подобного рода). Обычный мобильный телефон кувыркался у меня в штанах, и как бы это печально ни звучало, но кроме него туда никто не заглядывает. А Маша, к вашему сведению, просто подруга.

Я вытащил телефон из кармана и, проведя пальцем от экрана вниз и влево, нащупал нужную кнопку.

– Привет, Марк, как твои дела? Чем занимаешься? – из динамика донесся голос брата. Он из тех людей, которые, звоня по телефону, могут сто раз поздороваться и спросить как дела, хотя им совершенно на это наплевать. Наверное, он считает это проявлением хороших манер. На самом же деле он невероятно раздражает.

– Ты не поверишь, что я тебе скажу! – услышал я радостный голос. Брат, в отличие от меня, не особо любил спиртное, но его радость граничила если не с опьянением, то с безумием.

– Привет, – спокойно ответил я; день был хорошим, но не настолько, чтобы я мог разделить его беспричинное ликование. – Все как обычно, что изменится за десять минут? Ведь ты меня только высадил у дома. А ты что такой радостный? Что за новости?

Секунда, другая, ответа не было, хотя я прекрасно слышал дыхание моего собеседника, он был на линии.

– Леш, ты тут? Что молчишь?

Именно в эту секунду я понял, что его ответ изменит мою жизнь, но даже не подозревал, насколько.

– Марк, это, конечно, неправильно сообщать по телефону, но я узнал… В общем, мы можем вернуть тебе зрение.

Пустота в моих глазах дополнилась тишиной, повисшей в трубке. Я молчал. Нет, ну а что я мог ему ответить?

Музыка

Парень, который в двадцать пять лет слушает Рихарда Вагнера, считается либо дурачком, либо гиком, отставшим от жизни (из тех, что посещают консерваторию и не пользуются популярностью у красоток), однако именно его музыка пробудила во мне любовь к этому виду искусства. Я настолько проникся ей, что однажды позвонил брату и попросил купить мне рояль! Конечно, минут через пять я опомнился, понял, что рояль мне ни к чему, и перезвонил Леше, сказав, что электронного пианино будет более чем достаточно.

Если бы вы слышали мои первые попытки освоить этот инструмент, то перестали бы читать дальше, потеряв ко мне всякий интерес. Тот день, два года назад, когда брат привез мне синтезатор, совпал с годовщиной нашего знакомства с Машей. Она-то и стала подопытной моего изуверского увлечения.

– Извини, конечно, но ты сама напросилась. Я собирался репетировать днем, чтобы соседи не повесились или, чего хуже, не застрелили меня на выходе из подъезда, но раз уж ты приехала и сама просишь меня сыграть что-нибудь, я не могу отказать.

Я сидел на кухне, ковыряя пластиковой вилкой еду быстрого приготовления. Для меня подобный обед был просто спасением – готовить не надо, просто закинул в микроволновку, нажал нижнюю левую кнопку четыре раза подряд, и готово. А главное, к нему прилагалась вилка. Конечно, иногда мне готовили настоящую еду, иначе бы от одних «Дошираков» мой желудок просто сгнил, и, вдобавок к слепоте, у меня бы появилась язва. Маша старалась следить за тем, чтобы я питался правильно, но ей это не всегда удавалось. Сейчас я ел не спеша, в полной мере наслаждаясь вредной едой из пластикового контейнера.

– Я уверена, что из тебя получится отличный музыкант, поэтому не могла пропустить такое событие, – я услышал, как девушка засмеялась. Негромко, но так, чтобы я это слышал.

– Над инвалидами смеяться нехорошо, в детстве тебя этому не учили?

– Когда я смеюсь над всяким сбродом, всю жизнь проводящим на улице с пивком в руке, ты молчишь, хотя кто-кто, а уж они-то точно инвалиды, – смех исчез, но я все равно чувствовал легкую улыбку в ее словах. Она знала, что я шучу, и я знал, что она знала, что я шучу; поэтому выпады остались без внимания.

– Слушай, у тебя же хороший голос. Может быть, когда я научусь играть, ты будешь петь? Организуем свою группу, будет называться «Стиви Уандер для бедных», не хочешь?

В свое оправдание хочу сказать, что, хоть Вагнер и оказал на меня необъяснимое влияние, я еще не понимал на тот момент, насколько сильно музыка вольется в мою жизнь.

– Ты доел? Все, пойдем в комнату, попробуешь поиграть, – я почувствовал легкое прикосновение аккуратных, тонких пальцев. Несмотря на нежность, ее руки были сильными и властными. Без особых усилий она забрала контейнер с остатками химической продукции, которые я называл обедом.

Я молчал в ожидании и слушал. Сперва хруст и шелест целлофанового пакета – Маша свернула контейнер и положила в мусорку, стоящую справа, в трех шагах от меня. После струя воды ударила о стальную поверхность умывальника, но почти сразу удар смягчился, и шум стих – Маша сунула руки под струю.

– Ты долго? Я сейчас усну.

Девушка ничего не ответила, я снова почувствовал, что она улыбнулась, хотя и не знал этого наверняка. Она закрутила кран.

– Тебе весело? – сказал я, растягивая губы в улыбке.

– Иногда мне кажется, что ты просто издеваешься и на самом деле все видишь, – девушка снова взяла меня за руку. Я поднялся и развернулся, следуя ровно за ней.

– Конечно, это прикол такой, а что, разве не смешно выходит? – я снова улыбнулся.

Видимо, за сегодня она уже устала от моих однотипных шуток про слепоту, потому что ответа я так и не дождался.

Как только мы вошли в комнату, она подвела меня к инструменту. Электронное пианино было больше, чем я его себе представлял. Проведя пальцами по всей поверхности, я удивился множеству различных кнопок и крутилок, расположенных на нем. Мне нравится, как звучит классический рояль, такой, как у обожаемого мной Вагнера, поэтому только в таком режиме я и играл все время. Все крутилки и кнопки оказались не нужны. Я бы не воспользовался ими, даже если бы видел, что на них написано, и понял, зачем они нужны.

Гладкие клавиши чередовались, какие-то были больше, какие-то меньше. Маша сказала, что те, которые выпирали, были черного цвета, а остальные – белые, но для меня это не играло никакой роли. Ведь, несмотря на то что было лишь два цвета, звучание у каждой клавиши свое, неповторимое.

– Получается, что различать их я могу только по звуку и наощупь, ориентируясь по их удаленности от стенок инструмента?

– Получается, что так, – ответила девушка.

– Будто специальный инструмент для слепых, – я нажал на несколько клавиш сразу и услышал омерзительный шум, напоминающий крик умирающего животного, которому перерезали горло.

«Хорошо, что Вагнер не слышит этого убожества, – пронеслось в голове, – а то бы он бы мне еще и пальцы отрезал».

Но, несмотря на все глупости, которые я сейчас говорю, тот момент запомнился навсегда. Это был первый из сотен тысяч раз, когда я издавал отвратительные звуки с помощью этого инструмента, и мне это нравилось.

Философия

Наверное, нам с вами никогда не попасть на одну эмоциональную волну. Я только что понял, что, как бы я ни пытался передать атмосферу моего мироощущения, у меня ничего не получится. Я просто-напросто никогда ничего не видел (если не считать первых лет жизни, но об этом чуть позже) и не знаю, какими должны быть многие вещи. Что на самом деле значат такие характеристики, как «тусклый», «сияющий» или «красивый»? А вот вы все это знаете и без труда сможете представить, как выглядит Маша, мой брат и в конце концов я сам.

Ваша фантазия опирается на стереотипные образы людей и строит новый. Моей же фантазии не на что опереться, и я понятия не имею, какой я внешне – «тусклый» или «сияющий». И это далеко не единственная причина нашего недопонимания. Есть и другие. Например, меня сбивает с толку современная «продвинутая» и «творческая» молодежь (хипстеры вроде, или как их там?). Недавно, шагая по улице, я услышал фразу от одного из них: «Ты не смотрел новый фильм братьев Коэнов?! Ужас, ты обязан его посмотреть, если считаешь себя думающим человеком!» А как быть в моем случае? Или я, из-за невозможности увидеть этот фильм, априори становлюсь никчемным, малозначимым насекомым?

Намеренно отступая от темы, я хочу обратиться к подобным личностям, чтобы донести свою мысль на языке, который они вроде как хорошо понимают: «Явление Христа народу», «Последний день Помпеи», может, «Авиньонские девицы» – вот ваш мир (выбор картины зависит от характера и образа жизни), а мой – только «Черный квадрат». И насколько бы великим ценителем искусства и одухотворенным человеком я ни прикидывался, результат будет неизбежен, но не забывайте, что вопреки многим негодующим личностям, именно последняя картина считается самой дорогой в мире. (Каким образом я подбирал картины и узнал, что именно на них изображено, я расскажу позже. Не волнуйтесь, я не пытаюсь никого обмануть, выдавая себя за того, кем не являюсь).

Как я уже говорил, слепота пришла ко мне не сразу, не в тот момент, как только я вылез из утробы. Несколько бессознательных лет мне удалось поползать, а потом уже и походить, в зрячем состоянии. А потом произошла чертова авария… Если бы я заранее знал, что случится, то с жадностью бы впитывал и запоминал все образы, вещи, предметы, очертания, цвета и силуэты, которые только попадались мне на глаза. Прошло около двадцати лет, и многое стерлось из памяти. Самое страшное, что я совсем не помню, как выглядели мои родители. Я знаю, что они были, но я их не помню. Черное пятно вместо матери и отца. Брат говорит, что отца, по сути, и не было, но тот факт, что я никак не могу вспомнить свою маму, меня сильно печалит. Это Леша рассказал, что мы с мамой попали в серьезную аварию, после которой я стал инвалидом, а моя мама погибла, но я, хоть убей, ничего не помню. Это неудивительно, я был совсем маленький, да и, возможно, от удара пропало не только зрение, но и память.

Обычные люди хранят фотографии как память о ком-то, а я храню аудиозапись голоса моей мамы. Записала она ее, само собой, ненамеренно, до аварии. Первоначально это было видео с нашего отдыха в Крыму, но из-за того, что видеоряд мне не нужен, я попросил Лешу вырезать с кассеты аудиодорожку. Кассета была старой, и единственный фрагмент, который хоть как-то сохранился, был именно этот. Качество ужасное, но какое есть. Там мы с мамой идем по берегу моря, она рассказывает про дельфинов, говорит, что это очень умные существа, которые общаются между собой через специальный орган, которого нет у человека. Странно, что мы вдвоем, без Леши, но как говорит брат, он тогда заболел и остался в гостинице. Я совсем этого не помню, мне было от силы года три. Так что, когда ко мне приходят гости, я вместо фотографий могу дать послушать аудиозапись голоса моей матери (хотя кого я обманываю, гости ко мне заходят очень редко, и чаще всего им наплевать на голоса давно умерших людей).

Эмоции, которые всплывают во мне при прослушивании этой записи, несравнимы ни с чем. Каждый знает, что, в случае если человек не имеет одного органа чувств, все остальные стократ усиливаются. Похоже, это относится не только к физическим, например слуху или осязанию, но и к эмоциональным чувствам, отвечающим за любовь к друзьям, близким и родным. Не хочу показаться надменным, но нам правда будет действительно трудно понять друг друга, однако я постараюсь сделать все возможное, чтобы наш односторонний диалог состоялся. Иначе зачем я все это пишу?

***

Музыка стала для меня своеобразным пинком под зад. Как будто я очнулся и начал открывать для себя мир по-новому. Не имея возможности видеть, я мог ее услышать. Музыка казалась мне чем-то живым, и я безропотно шел за ней. Спустя несколько лет постоянных занятий я перестал ненавидеть свою омерзительную игру, даже больше, мне стало нравиться, как я играю. Звуки, выливающиеся после нажатия различных клавиш, которые уже слегка затерлись и поцарапались от многочисленных прикосновений, приносили мне какое-то необъяснимое удовольствие. Конечно, я прекрасно понимал, что стать великим слепым музыкантом, которых, кстати говоря, было немало, не смогу – все-таки навряд ли музыка была моим предназначением, уж слишком трудно давалось обучение. Но чем черт не шутит! Я решил выступить не только перед моими, наверное, уже обезумевшими соседями, которые не убили меня только из-за того, что я и так слепой. После принятия решения я столкнулся с непредвиденными трудностями: перепечатывать слепым методом (забавное название, не правда ли?) тексты с аудиофайла на компьютер – одно, а вот пользоваться интернетом – совсем другое. Почему до сих пор никто не изобрел монитор для слепых? Я, конечно, не ученый, но создав сенсорные мониторы для зрячих, могли бы придумать что-нибудь и для нас. Хотя я порой забываю главное правило этого мира: «На этой планете всем друг на друга по большому счету наплевать!» В таком случае вопросов нет.

Не поверите, но до двадцати пяти лет я беспроблемно жил без интернета. И не потому, что я не мог им воспользоваться, а потому, что не хотел.

Зачем слепому нужен Instagram, Facebook и прочие продукты жизнедеятельности интернета? Я не могу лайкнуть или откомментить, поэтому я бесполезный член общества социальных сетей. В наше время можно сказать: «Я лайкаю – значит я живу». С учетом того, что никому нет до меня дела, я жив только для единиц, вроде Леши или Маши, а они готовы принять мое существование и без активности в сети.

Чтобы найти себе площадку для первого публичного выступления, я позвонил Леше. Иногда мне кажется, что его любовь навязана какими-то моральными устоями. Нет, я не хочу сказать, что я против его прекрасного ко мне отношения, но порой я чувствую, что какие-то вещи он делает исключительно из-за того, что я слепой. Из жалости. Я этого, само собой, не вижу и не вижу выражение его лица, но прекрасно чувствую, что это так.

Это был один из тех дней, когда он приехал ко мне в откровенно плохом настроении.

– Пойдем прогуляемся, а то второй день дома сижу. И еще глянь, пожалуйста, окно в моей комнате, заело, наверное, открыть не могу.

Ответа не последовало. Я услышал только, как Лешины легкие вобрали в себя побольше кислорода. Он встал и направился к окну. Незрячему нет надобности менять позу и поворачиваться в сторону человека, с которым ведется разговор. Главные проводники в реальный мир – уши и, пожалуй, вестибулярный аппарат. Именно они показывают мне, кто и где сейчас находится. Леша стоял у меня за спиной и безрезультатно дергал оконную ручку, окно не поддавалось. Конечно, ради приличия бы мог повернуть голову в его сторону, но мне совершенно не хотелось этого делать. Он не барин, и так сойдет.

– Наверное, туда что-то попало? – я негромко выкрикнул. – Блин, Леш, не дергай так сильно, вырвешь раму!

– Может, сам сделаешь?! – Леша повысил голос, я понял, что его сегодняшний день явно был не самым лучшим в его жизни.

– Я лучше смотрюсь в роли руководителя, – я решил разрядить обстановку, которая, однако, накалилась еще сильнее. Леше нужен был только повод, чтобы поорать, и он его получил. Знаете, бывают такие дни, когда истерика – это дело времени.

В следующую секунду я услышал щелчок и глухой удар.

– Твою…!

– С тобой все в порядке, ударился?

– Рука соскочила и на подоконник прям! Все из-за тебя, под руку бред всякий несешь!

– Я еще и виноват! Без проблем, больше не стану тебя ни о чем просить, – я говорил это спокойно, надеясь на разрешение конфликта. (Ой, насколько я ошибался!)

– Да хорош уже разыгрывать эту карту, Марк! Я и так приезжаю почти каждый день, всю жизнь делаю все, чтобы тебе жилось хорошо, а ты ведешь себя как скотина!

– Вот оно как. Леш, я не прошу тебя ко мне приезжать и уж тем более не заставляю делать то, что тебе в тягость. Просто попросил посмотреть, что случилось. Если проверить дурацкое окно для тебя смертельный труд, то я обойдусь!

– А ты молодец, умеешь слова передернуть! – наше переругивание переросло в спор двух упертых баранов. – Я разве сказал, что мне это в тягость? Я задалбливаюсь на работе, потом Светка мне мозги делает, еще тебя не хватало! – Светка – это его жена, и мозги она ему правда очень любит вправлять. Точнее, он об этом часто говорит. Сам-то он меня с ней так и не познакомил. Странно? Вот и я так считаю.

– Да что я сказал такого? Ты ударился, я спросил, все ли в порядке!

– Ты какую-то фигню нес, отвлекал, я и ударился! Просто прошу тебя помолчать!

Я понял, что боль от удара уже давно прошла, да и сам он не может толком объяснить причины своего внезапного психоза, поэтому я просто решил ничего не отвечать. Пусть все дерьмо выйдет из него, и он успокоится. Это была еще одна ошибка.

– Что ты теперь заткнулся? Как же ты иногда раздражаешь! Или тебе типа все можно, потому что ты слепой?! – после этой фразы он замолчал, видимо, понял, что сказал лишнего.

Наверное, для ссор нужно придумать специальный аппарат, который замеряет степень допустимых фраз и высказываний в сторону твоего оппонента и звуковым сигналом предупреждает об опасности сболтнуть лишнее.

В комнате повисло молчание. Я не ждал извинений, потому что не обиделся на его слова. В них была правда, а на нее, как известно, не обижаются. И да, я действительно считаю, что мне дозволено говорить чуть больше, чем другим. Да и в целом я разговорчивый, и с этим ничего не сделать, как и с тем, что я слепой.

Но дело не в том, что он сказал, а в том, как. Иногда ему не хочется быть рядом, но почему-то он не может мне в этом признаться. Он думает, что я обижусь – именно это и злит меня больше всего.

За спиной раздался щелчок, еще один, негромкий скрип.

– Готово, – тяжело прохрипел Леша.

В тот день я включил говнюка, и гулять мы так и не пошли. Я завалился спать, хоть и не устал. Самое интересное, что причина, по которой я позвал брата, так и осталась неозвученной. Не окно же чинить.

Назавтра, в выходной, мы сделали вид, будто никакой ссоры не было (разве вы ведете себя по-другому?). Погода была просто превосходная. До выхода из дома Леша сказал, что на улице не так уж жарко, но отсутствие ветра и весеннее солнце сделали день теплым и каким-то запоминающимся. В такие моменты невероятно приятно выходить на улицу. Можно надеть темные очки и делать вид, что тебя правда слепит солнце. Хотя, честное слово, не понимаю, зачем зрячие люди их носят – ведь никогда не знаешь, когда ты в последний раз сможешь увидеть мир своими глазами.

Леша придерживал меня за рукав пальто. Я и сам мог идти, но пришлось бы простукивать тростью дорогу, а так у меня были его глаза. Когда он открыл передо мной дверь подъезда, я не смог сдержать своего хорошего настроения…

– Я прямо как принц Уэльский, – дурацкая шутка. Я люблю такие. Как правило, Леша не реагировал на подобные мои высказывания, и этот раз не был исключением.

Мы вышли из подъезда и, пройдя шагов семь, повернули налево. Рядом с домом был парк, куда мы и направились. Когда кто-то ведет тебя за руку, главное – довериться, расслабиться и идти следом, не своевольничая. Ребенком к такому положению вещей было трудно привыкнуть, но сейчас я полностью доверяюсь ведущему, в конце концов, если я попаду под машину, то буду не один. Конечно, если этот человек вдруг решит покончить жизнь самоубийством, то тут и я, скорее всего, пострадаю, но это уже второй вопрос. Никогда не узнаешь, когда на жизненном пути попадется суицидник.

Солнце начало припекать. Я почувствовал легкий дискомфорт из-за разницы температур в своем теле: голова, лицо и руки были голыми, а вот остальное тело я упаковал, как оказалось, слишком сильно.

Прямо у дома пролегала дорога. Проходя вдоль нее, я всегда слышал шум моторов. За время, пока я тут живу, я научился различать марки машин по звуку мотора. Сейчас я услышал грохочущий рев, сменившийся ужасной вонью.

– Грузовик, что ли, так навонял?

– Ага. Стоит посреди дороги, завестись не может, – видимо, Леша повернул голову в сторону этого самого грузовика, его голос звучал глуше.

Мы шли медленно, поэтому трижды успели засвидетельствовать попытки завести машину и ядерный мат водителя, который последовал за ними из-за неудачи.

– О чем ты хотел поговорить? – очень странно, что этот разговор первым начал брат. Это не в его стиле. Наверное, хочет сгладить неприятный осадок после ссоры.

– Я хочу где-нибудь выступить. Сыграть что-нибудь настоящим зрителям. Это, конечно, бредовое желание, но…

– А с чего ты решил, что оно бредовое?

– Ну мало ли, ты же не особо любишь искусство, да и синтезатор ты мне купил просто из-за того, что я попросил, – я слегка оступился.

– Аккуратней. Да, не люблю, но это не значит, что я считаю его бредом. Мне просто не особо все это нравится, – вдруг он, не меняя голоса, сказал, – стой, лужа, давай справа обойдем. Но ведь ты правда неплохо играешь.

Он встал позади и придержал за плечи, направляя по нужному пути.

– Слушай, Марк, я попробую что-то найти, но обещать не могу. Понятия не имею, где ты можешь выступить. Поспрашиваю у знакомых, кто с этим как-то связан, в интернете посмотрю, – он помолчал, – а у подруги своей, Маши, ты не спрашивал? Ты же вроде говорил, она чьи-то выступления организовывает.

– Неа. Она организует другое, как я понял. Она особо не рассказывает о своей работе. И вообще, я хочу сделать ей сюрприз. Она не будет знать, куда идет и что будет, а тут я такой выхожу и бац-бац, начинаю играть, – я смущенно заулыбался, предвкушая скептицизм брата, но он задал вопрос, которого я не ждал.

– У вас серьезно? – Леша проговорил фразу, делая паузу между каждым словом.

– Мы просто друзья, я знаю ее не так давно!

– А что завелся-то? – он заржал, как конь, будто этот ответ принес ему облегчение, и добавил: – Пригни голову, ветка впереди.

Больше мы эту тему не поднимали. Леха рассказывал о парне, которого назначили руководителем отдела, а тот накосячил на третий день, о том, что сейчас в стране кризис, рубль дешевеет, доллар дорожает, денег у людей нет, и прочее, и прочее. Несмотря на эти ущербные беседы о неистрибимых проблемах, прогулка, я считаю, удалась.

***

Вы верите в Бога? Хотя нет, неправильно начал, еще подумаете, что я религиозную агитацию провожу. Во что вы верите? Сложный вопрос, не правда ли? Неоднозначный.

Время было позднее. Во всяком случае, я изрядно измотался за день, и мне казалось, что через пару часов надо уже ложиться спать. Сил хватало на то, чтобы, развалившись в кресле, подносить ко рту стакан виски безо льда, который остался с прошлых выходных. Единственное, что нарушало гармонию, – это музыка. Я довольствуюсь стареньким дисковым музыкальным центром, давно вышедшим в тираж. Он стоял на столе и проигрывал жуткий трэш, но мне было невероятно лениво вставать и переключать на что-то менее убогое.

Из-за диких криков, будто вокалиста кастрируют без анестезии прямо во время исполнения песни, я не услышал поворот ключа в двери, но почувствовал что-то справа от себя. Меня окатило холодом, и я задержал дыхание, прислушиваясь к шорохам, проскальзывающим между неистовым ором солиста группы.

– Что, испугался? – засмеялся брат, а я вздрогнул от неожиданности.

– Дебил, я чуть не обделался, – нарочито спокойно ответил я. По факту я был близок к тому, чтобы от страха наложить в штаны.

– Думал, это какой-нибудь полтергейст? – Лехе было смешно. Такой смех на грани тупости. Если бы я не знал, что в комнате стоит мой брат, то подумал бы, что смеется конь. Этот смех я ни с чем не спутаю, он вырывается из него, только когда у брата хорошее настроение. Может, это правда был конь? Я же не видел, а судя по юмору, уровень интеллекта брата сейчас соответствовал этому животному.

– Какой-нибудь кто? – не сочтите меня идиотом, но я первый раз в своей жизни на тот момент столкнулся с этим определением.

– Полтергейст, Марк, – это призрак. Его не видно, но он есть, – брат помолчал, а потом добавил: – а может, и нет, тут уж кто во что верит. Как нормальный человек, я верю только в то, что вижу.

– В таком случае ты для меня полтергейст, как и весь мир. Я ведь не вижу и могу только верить в то, что вы существуете. Получается, все, на чем держится моя жизнь, – это вера? – неожиданно выпалил я.

– Ты, как обычно, перевернул мои слова. Что ни скажи, начинаешь загоняться, – его веселый настрой был явно подпорчен, но я не мог не думать над тем, что он сказал.

– Получается, что главный принцип веры – это слепота.

Так во что вы верите?