Глава 3
– Э-э… полковник Ласкомб?
Женщина в фиолетовой шляпке стояла у стойки. Мисс Гориндж улыбнулась приветливой улыбкой, и посыльного, который стоял рядом наготове, немедленно отправили с поручением, но он не успел его выполнить, так как сам полковник Ласкомб в этот момент вошел в холл и стремительно направился к стойке администратора.
– Здравствуйте, миссис Карпентер. – Он вежливо пожал ей руку, затем повернулся к девушке. – Моя дорогая Эльвира. – Ласково взял ее руки в свои ладони. – Однако! Я так рад! Великолепно, великолепно. Пойдемте, давайте присядем. – Он повел их к креслам и усадил. – Однако! Я так рад! – повторил он.
Его потуги быть любезным были почти осязаемыми, как и его напряжение. Но не мог же он продолжать твердить, как рад. А обе дамы ему не очень-то помогали. Эльвира крайне мило улыбалась. Миссис Карпентер издала бессмысленный смешок и расправила перчатки.
– Хорошо добрались, а?
– Да, спасибо, – ответила Эльвира.
– Никакого тумана? Ничего такого?
– О нет.
– Наш самолет приземлился на пять минут раньше, – сообщила миссис Карпентер.
– Да-да. Хорошо, очень хорошо. – Он сделал над собой усилие. – Надеюсь, этот отель вам подойдет.
– О, я уверена, что он очень хороший, – с энтузиазмом произнесла миссис Карпентер, оглядываясь вокруг. – Очень комфортабельный.
– Боюсь, несколько старомодный, – извиняющимся тоном сказал полковник. – Здесь останавливаются ретрограды. Никаких танцев, ничего подобного.
– Должно быть, – согласилась Эльвира.
Она равнодушно огляделась вокруг. Положительно невозможно представить себе танцы в «Бертраме».
– Боюсь, здесь полно ретроградов, – снова повторил полковник Ласкомб. – Возможно, следовало поселить вас в какую-нибудь более современную гостиницу. Я не слишком хорошо разбираюсь в таких вещах.
– Здесь очень мило, – вежливо сказала Эльвира.
– Это всего на пару дней, – продолжал полковник Ласкомб. – Я думаю, сегодня вечером мы пойдем в театр. На мюзикл… – Он произнес это слово с сомнением в голосе, словно не был уверен, что использует правильный термин. – «Распустите волосы, девицы». Надеюсь, вы не возражаете?
– Как замечательно, – воскликнула миссис Карпентер. – Мы получим большое удовольствие, правда, Эльвира?
– Чудесно, – без всякого выражения произнесла та.
– А потом поужинаем? В «Савое»?
Последовал новый поток восклицаний от миссис Карпентер. Ласкомб, украдкой бросив взгляд на Эльвиру, слегка повеселел. Он решил, что та довольна, но твердо намерена не выражать ничего, кроме вежливого одобрения, в присутствии миссис Карпентер. «И я ее не виню», – подумал полковник.
Миссис Карпентер он сказал:
– Может быть, вы бы хотели посмотреть свои комнаты, всё ли в порядке и тому подобное…
– О, я уверена, они хорошие.
– Что ж, если вам что-то не понравится, мы потребуем поменять их. Меня здесь хорошо знают.
Мисс Гориндж, распоряжавшаяся за стойкой администратора, приветствовала их с радушным гостеприимством. Номера 28 и 29 на третьем этаже с общей ванной комнатой между ними.
– Я поднимусь наверх и распакую вещи, – сказала миссис Карпентер. – Может быть, Эльвира, вы с полковником Ласкомбом хотите немного побеседовать?
Такт, подумал Ласкомб. Несколько прямолинейный, возможно, но, во всяком случае, это позволит ненадолго избавиться от нее. Хотя о чем беседовать с Эльвирой, он совершенно не представлял. Очень благовоспитанная девица, но полковник не привык общаться с девицами. Жена его умерла при родах, и младенца, мальчика, растили родственники супруги, а к нему приехала вести хозяйство старшая сестра. Сын женился и уехал жить в Кению, внукам было одиннадцать, пять лет и два с половиной года, и во время последнего приезда он развлекал их футболом, беседой о космической науке, электропоездами и катанием верхом на своей ноге. Это запросто! Но юные девушки…
Он спросил у Эльвиры, не хочет ли она выпить. Уже собирался предложить ей лимонный тоник, имбирный эль или оранжад, но Эльвира его опередила:
– Спасибо. Я бы выпила джин с вермутом.
Полковник Ласкомб с сомнением посмотрел на нее. Он считал, что девушки в ее возрасте… сколько ей, шестнадцать, семнадцать? – не пьют джин с вермутом. Но успокоил себя тем, что Эльвира должна разбираться в том, что прилично, а что нет. Он заказал джин с вермутом и сухой шерри. Потом откашлялся и спросил:
– Как вам было в Италии?
– Очень хорошо, спасибо.
– А то заведение, где вы жили, у графини – как ее имя? – не слишком суровое?
– Она довольно строгая. Но я не позволяла себе волноваться по этому поводу.
Ласкомб смотрел на нее, призадумавшись, не является ли такой ответ несколько двусмысленным. Потом произнес, с запинками, но более естественно, чем ему удавалось раньше:
– Боюсь, мы знаем друг друга не так хорошо, как должны бы, учитывая то, что я – твой опекун и к тому же крестный отец. Мне это трудно, понимаешь, трудно такому старикану, как я, понять, что нужно девушке. По крайней мере… я хочу сказать, я не знаю, что девушкам сегодня требуется. Ну, понятно, всякие школы, а потом, после школы, то, что в мое время обычно называли «навести лоск». Но сейчас, полагаю, все более серьезно. Карьера, да? Работа? Все это вместе? Нам придется как-нибудь поговорить обо всем этом. Ты хочешь заняться чем-то определенным?
– Думаю, я поступлю на курсы секретарей, – ответила Эльвира без энтузиазма.
– Вот как. Ты хочешь быть секретаршей?
– Не очень…
– Ну, тогда…
– Просто именно с этого начинают, – объяснила Эльвира.
У полковника возникло странное ощущение, что его ставят на место.
– Эти мои родственницы, Мелфорды. Ты считаешь, что тебе понравится жить у них? Если нет…
– О, я думаю, да. Мне нравится Нэнси. И кузина Милдред такая душечка.
– Значит, всё в порядке?
– Вполне, пока что.
Ласкомб не знал, что на это ответить. Он раздумывал, что говорить дальше, но Эльвира заговорила сама. Вопрос ее прозвучал просто и прямо:
– У меня есть деньги?
Он опять ненадолго задумался, вглядываясь в нее. Потом сказал:
– Да. У тебя очень много денег. То есть они у тебя будут, когда тебе исполнится двадцать один год.
– А у кого они сейчас?
Полковник улыбнулся.
– Они хранятся для тебя в фонде; определенное количество каждый год выделяется из дохода на твое содержание и образование.
– А вы – попечитель?
– Один из попечителей. Нас трое.
– Что произойдет, если я умру?
– Ну-ну, Эльвира, ты не умрешь. Что за ерунда!
– Надеюсь, что нет, но нельзя знать наверняка, правда? Вот, к примеру, на прошлой неделе разбился самолет и все погибли.
– Ну, с тобой этого не случится, – твердо произнес Ласкомб.
– Вы не можете знать это наверняка, – сказала Эльвира. – Я только спрашивала, кто получил бы мои деньги, если б я умерла?
– Не имею ни малейшего представления, – раздраженно ответил полковник. – Почему ты спрашиваешь?
– Это может быть интересно, – задумчиво произнесла Эльвира. – Я хотела знать, выгодно ли кому-нибудь меня убить.
– В самом деле, Эльвира! Этот разговор не имеет никакого смысла. Не понимаю, почему ты размышляешь о таких вещах.
– О! Это просто мысли. Хочется знать, каковы реальные факты.
– Ты ведь не думаешь о мафии или о чем-то в этом роде?
– О нет. Это было бы глупо. Кто получил бы мои деньги, если б я была замужем?
– Наверное, твой муж. Но в самом деле…
– Вы в этом уверены?
– Нет. Я совсем не уверен. Это зависит от условий договора об опеке. Но ты не замужем, так к чему волноваться?
Эльвира не ответила; казалось, она глубоко задумалась. Наконец девушка вышла из этого состояния и спросила:
– Вы видите мою мать?
– Иногда. Не очень часто.
– Где она сейчас?
– О… за границей.
– Где именно?
– Во Франции или в Португалии. Я точно не знаю.
– Она хочет меня увидеть?
Эльвира посмотрела ему в глаза ясным взглядом. Полковник не знал, что ей ответить. Это момент истины? Или уклончивого ответа? Или чудовищной лжи? Что можно ответить девушке, которая задает такой простой вопрос, когда ответить ужасно сложно? Он удрученно сказал:
– Я не знаю.
Ее глаза серьезно изучали его. Ласкомб чувствовал себя ужасно неловко. Он все испортил. Девушка должна интересоваться подобным, и вот она откровенно интересуется. Любая хотела бы знать.
– Ты не должна думать… – сказал он, – то есть… это трудно объяснить. Твоя мать, скажем так, очень отличается от…
Эльвира энергично закивала:
– Я знаю. Я постоянно читаю о ней в газетах. Она – нечто особенное, правда? В самом деле совершенно поразительная личность.
– Да, – согласился полковник. – Это именно так. Она – потрясающая личность. – Он помолчал, потом продолжил: – Но потрясающие личности очень часто… – Ласкомб умолк и начал снова: – Иметь матерью потрясающую личность – это не всегда приносит счастье. Можешь мне поверить, потому что это правда.
– Вы не очень-то любите говорить правду, не так ли? Но, я думаю, то, что вы мне сейчас сказали, – правда.
Они сидели, глядя на большие, оправленные в латунь створки, которые вели во внешний мир.
Внезапно кто-то резко распахнул их – такая резкость была совершенно необычной для отеля «Бертрам», – и в отель стремительно вошел какой-то молодой человек и прошел прямо к стойке администратора. Он был одет в черную кожаную куртку. В нем чувствовалось столько энергии, что отель «Бертрам» по контрасту с ним стал казаться музеем, а остальные люди выглядели запыленными обломками древних времен. Он склонился к мисс Гориндж и спросил:
– Леди Седжвик остановилась здесь?
Мисс Гориндж обошлась без своей приветливой улыбки. Глаза ее смотрели сурово. Она ответила:
– Да. – Потом, явно неохотно, протянула руку к телефону. – Вы хотите, чтобы я…
– Нет, – сказал молодой человек. – Я просто хотел оставить ей записку.
Он достал записку из кармана своей кожаной куртки и подтолкнул ее к мисс Гориндж по стойке из красного дерева.
– Хотел убедиться, что попал в нужный отель.
В его голосе прозвучало легкое недоверие; он огляделся вокруг, потом повернулся к двери. Взгляд его равнодушно скользил по сидящим в холле людям. С тем же равнодушием он скользнул и по Ласкомбу с Эльвирой, и полковника внезапно охватил беспричинный гнев. «Черт побери, – подумал он, – Эльвира – хорошенькая девушка. Когда я был молодым парнем, я бы заметил хорошенькую девушку, особенно среди таких ископаемых». Но этого юношу, по-видимому, не интересовали хорошенькие девушки. Он снова повернулся к стойке и слегка повысил голос, словно хотел привлечь внимание мисс Гориндж:
– Какой у вас номер телефона? Одиннадцать – двадцать девять, да?
– Нет, – ответила мисс Гориндж, – тридцать девять – двадцать пять.
– Риджент?
– Нет, Мейфэр[13].
Он кивнул, затем быстро прошел к двери и вышел из отеля, так же резко толкнув дверь, как и при входе.
Казалось, все глубоко вздохнули и с трудом возобновили прерванные беседы.
– Однако, – произнес полковник Ласкомб совершенно не к месту, словно не находил слов. – Однако, в самом деле! Эти современные молодые люди…
Эльвира улыбалась.
– Вы его узнали, не так ли? – спросила она. – Вы знаете, кто он такой? – В ее голосе звучало благоговение. – Ладислав Малиновский, – просветила она его.
– О, тот самый… – Это имя показалось полковнику Ласкомбу смутно знакомым. – Автогонщик?
– Да. Он два года подряд становился чемпионом мира. Год назад попал в страшную аварию, весь переломался. Но, мне кажется, сейчас он опять водит. – Она подняла голову и прислушалась. – Это мотор его гоночного автомобиля.
С улицы в холл отеля «Бертрам» проник рев двигателя. Полковник Ласкомб догадался, что Ладислав Малиновский – один из героев Эльвиры. «Что ж, – подумал он, – лучше он, чем один из этих поп-музыкантов, или эстрадных певцов, или длинноволосых «битлов», или как там они себя называют». Ласкомб придерживался старомодных взглядов в отношении молодых людей.
Дверь опять открылась. И полковник, и Эльвира выжидающе смотрели на нее, но отель «Бертрам» вернулся к своей обычной жизни. Вошел всего лишь седовласый пожилой священник. Несколько мгновений он стоял, оглядываясь с немного озадаченным видом, как человек, который не понимает, где он находится и как сюда попал. Подобное состояние не было чем-то новым для каноника Пеннифазера. Такое случалось с ним в поездах, когда он не помнил, откуда приехал, куда направляется и зачем. Случалось и когда он шел по улице или участвовал в заседаниях комитета. Случалось, когда стоял на кафедре в соборе и не знал, произнес уже проповедь или только собирается.
– Кажется, я знаю этого старичка, – сказал Ласкомб, глядя на него. – Кто же он такой? Он останавливается здесь очень часто, по-моему. Аберкромби? Архидиакон Аберкромби… нет, это не он, хотя очень похож.
Эльвира взглянула на каноника Пеннифазера безо всякого интереса. В отличие от автогонщика, он ее совсем не привлекал. Девушку не интересовали никакие священнослужители, хотя после путешествия в Италию она признавала, что кардиналы вызывают у нее умеренное восхищение: по крайней мере они весьма колоритны.
Лицо каноника Пеннифазера прояснилось, и он обрадованно закивал, узнав место, в котором находится. В отеле «Бертрам», разумеется, – и собирается переночевать здесь по пути в… куда же он направляется? В Чадминстер? Нет, нет, он только что приехал из Чадминстера. Он направляется… конечно! – на конгресс в Люцерн. Пеннифазер прошел вперед, широко улыбаясь, к стойке администратора и тепло поздоровался с мисс Гориндж.
– Так приятно вас видеть, каноник Пеннифазер. Как вы хорошо выглядите!
– Благодарю, благодарю вас, на прошлой неделе я был сильно простужен, но теперь уже выздоровел. У вас есть для меня номер? Я ведь писал?
Мисс Гориндж успокоила его:
– О да, каноник Пеннифазер, мы получили ваше письмо. Мы вам зарезервировали номер девятнадцатый, тот, в котором вы останавливались в прошлый раз.
– Спасибо, спасибо. Дайте подумать… он мне нужен на четыре дня. Собственно говоря, я еду в Люцерн и буду отсутствовать одну ночь, но сохраните за мной номер, пожалуйста. Я оставлю здесь бо́льшую часть багажа, возьму с собой только маленькую сумку в Швейцарию. С этим не будет никаких трудностей?
Мисс Гориндж снова его успокоила:
– Все будет в полном порядке. Вы всё очень ясно изложили в письме.
Возможно, больше никто не употребил бы слово «ясно» в этой ситуации – больше подошло бы «полностью», так как он изложил все очень многословно.
Успокоившись на этот счет, каноник Пеннифазер вздохнул с облегчением и вместе со своим багажом был препровожден в номер 19.
В номере 28 миссис Карпентер уже сняла с головы свою фиалковую корону и тщательно раскладывала ночную сорочку на подушке. Когда вошла Эльвира, она подняла глаза.
– А, вот и ты, дорогая. Хочешь, помогу тебе распаковать вещи?
– Нет, спасибо, – вежливо ответила Эльвира. – Все-таки я не собираюсь доставать много вещей.
– Какую из спален ты бы хотела занять? Ванная комната находится между ними. Я велела отнести твой багаж в дальнюю комнату. Я подумала, что в этой может быть немного шумно.
– Это очень любезно в вашей стороны, – поблагодарила Эльвира своим невыразительным голосом.
– Ты уверена, что тебе не нужна моя помощь?
– Нет, спасибо, совсем не нужна. Думаю, я приму ванну.
– Да, по-моему, это очень удачная мысль. Хочешь принять ванну первой? Я бы пока закончила раскладывать вещи.
Эльвира кивнула, прошла в соседнюю ванную комнату, закрыла за собой дверь и заперла ее. Прошла к себе в спальню, открыла чемодан и бросила на кровать кое-какие вещи. Затем разделась, надела халат, прошла в ванную и открыла краны. Вернулась в спальню и села на кровать у телефона. Несколько секунд она прислушивалась, не помешает ли ей кто-нибудь, и подняла трубку.
– Говорят из номера двадцать девять. Соедините меня, пожалуйста, с номером Риджент одиннадцать – двадцать девять.