Осязаемая реальность. Татьяна Ефимова (Татьяна Ефимова)

Подойду со спины. Беззвучно.

Обниму просто так, без повода,

Ты молчишь. Мне так даже сподручно,

Не искать лишних слов и доводов.

Обниму крепко так. Послушай!

Для тебя моё сердце бьётся,

Для тебя превращаю душу —

В журавля, что над долом вьётся.

Но крылатою в небо взлетая,

Оставляю тебя в одиночестве,

Ты молчишь, меня провожая,

Зная, что мне свободы хочется.

Налетавшись, к тебе возвращаюсь,

Подхожу со спины. Обнимаю.

И в синицу опять превращаюсь,

В небесах без тебя, я скучаю.

Что же лучше – Журавль? Синица?

Ты молчишь, задумавшись тоже…

И сказал – «Не нужна мне птица —

Оставайся женщиной всё же»…

Отпускаю корабли на волю,

Клипера, фрегаты, барки, теплоходы,

Чтобы в зеркалах другого моря,

Все они могли вкусить свободы.

Чтобы воздух пах солёным, тихим вечером,

Смесью радости с добавкой бесшабашности,

Чтобы облака роскошным веером,

Укрывали солнце, утром рано вставшее.

Доверяю корабли ветрам изменчивым,

Пусть несут их к горизонтам неизученным,

По течениям, как мысли переменчивым,

К берегам морей и рек и их излучинам.

Отправляю корабли из своей гавани,

Что на полке в ванной размещаются,

В зазеркальных отражений плаванье…

В детстве и такое позволяется.

Стаи ангелов, как птицы, в небе голубом резвятся,

А бескрылые создания, с завистью на них косятся.

И стремясь поймать крылатых,

создают для них ловушки,

Оставляя себе тело, на свои же – ловят души.

Стаи ангелов, что дети —

жалко им душ сиротливых,

И к Земле спускаясь грешной,

понимают, что бессильны.

А бездушные создания, ловят ангелов сетями,

И меняют перья крыльев, на железные капканы.

И острейшими зубами, ловят тех, кто не доволен,

Кто не хочет быть волками,

и ищет выходы на волю.

Им Господь, дарует крылья,

в небесах они резвятся,

А бездушные создания, с завистью на них косятся.

На себя надену ночь, как сутану,

Звёзды в тонкий ремешок – подпояшусь,

Сны, горстями леденцов – по карманам,

Ветер в волосы вплету – стану краше.

По подолу луг туманный с васильками,

С непокрытой головой и босая,

В час урочный, как стежками – шажками,

Я бреду, дурман траву собирая.

Намотаю на запястье струйку дыма,

Разведу костёр, семян да растений

положу в котёл с росою пьянимой —

Я сварю отвар иных отражений.

И, вдохнув поглубже запах дурманный,

Сброшу пояс, да ночную сутану,

И, шагну в рассвет – чужой и багряный,

Где душою, вновь рождённою стану.

Поднимается чужое Ярило,

Я – за ним стрелою в небо рванулась.

Но держали травы, что было силы…

Шесть пятнадцать… бой часов, я проснулась.

Туман клочьями за рамой оконной,

Просто сон… грустить, однако не стану.

Поясок надену заговорённый,

И достану новый сон из кармана.

Мы забыли, как летали корабли,

Наполнялись буйным ветром паруса,

И бесшумно, отрываясь от земли,

Уходили, улетали в небеса.

Мы забыли, как плескались за кормой,

Алой пеной, на закате, облака,

И оставив, твердь земную за спиной,

Отправлялись за мечтою моряка.

И дельфины, словно гордые орлы,

Плавно рея, провожали корабли,

Стайки рыбьи, словно баловни судьбы,

Игры с солнцем, на семи ветрах вели.

Мы летали, мы тогда могли летать!

Но всё чаще, звал к себе нас океан.

И однажды, вобрала морская гладь

Нас в себя, небеса забрал туман.

И с тех пор, мы лишь люди – мы без крыл.

Мы забыли, как летали в небесах.

Лишь порою, эхом слышится призыв —

Это плачет буйный ветер в парусах.

Пустив по венам алкоголь,

Я не на долго забываюсь —

Я выпиваю свою боль,

Хотя потом с похмелья маюсь.

Пустив по венам алкоголь,

Я не пытаюсь оправдаться —

Пусть хоть на час, но я – король,

С девизом: «Быть! А не казаться!»

Впустив в себя набор спиртов,

До абстиненции напившись,

Я погружаюсь в сон без снов,

Так миру и не пригодившись.

Всю шелуху оставив там,

На дне гранёного стакана,

Проснусь уже в других мирах —

Пропойца-рыцарь без изъяна.

Поэты не бывают бедными,

И пусть в кармане не гроша,

Пусть пальцем тычут в след: «Блаженные» —

Зато, богатая душа!

Куда подевались наши герои,

Богатыри, что за землю радели,

Сильные духом, что встали горою,

За матушку Русь, живота не жалели?

Куда подевались простые мальчишки,

Что тайно на фронт убегали из дома,

Забросив тетради и детские книжки,

Детства лишаясь долгом влекомы.

Нынче всё Бетмены смотрят с экранов —

Рыцари новых TV поколений,

Киногерои из кинороманов,

Перетерпевшие ряд изменений.

Жизни, суровый закон, нам трактует,

«Ты сам по себе» – но всё же я знаю,

Герои, как раньше – они существуют!

Они в нас самих глубоко обитают.

Она так хотела остаться дома, совсем одна,

Молча сидеть и смотреть на летящий снег,

Слушать о чём, так упорно молчит тишина,

Осознавать, что ты просто, другой, человек.

Семья не пыталась её, даже немного, понять —

Отчего к одиночеству такая сильная страсть:

«Сидит и молчит, королева, ни дать ни взять,

Как изгнать эту дурь из неё, излечить напасть»?

Каждый день, она слушала недовольные голоса,

Дай! Подай! Приготовь! Постирай! Убери!

Иногда не сдержавшись, от слёз вытирала глаза,

Ожидая, когда все уйдут, тихо грустя, у двери.

Груз забот ежедневных и не с кем поговорить,

Про небес глубину и звенящую, тонкую высь.

Одинока в семье и некому душу излить,

Не поймут эту блажь,

у виска станут пальцем крутить.

Она так мечтала остаться дома, совсем одна,

И однажды, отчаявшись,

дождаться такого момента,

Она отрастила два белых и сильных крыла,

И шагнув за окно, улетела,

дождавшись попутного ветра.

А родные, узнав о её внезапной пропаже,

Сетовали на то, что хорошая «кухарка» пропала,

Они не искали её, не сходили в милицию, даже,

Для них, её просто больше, не стало…

Тонкий дурман наших слов,

Сладостный яд наших фраз,

Кто – то в игре победитель,

Кто – то один из нас.

Кто же сумел обмануть,

Позволил надежды вернуть,

Сердцем к себе привязать,

Что бы потом растоптать.

Ладошку прикрою, другой —

С осколком, что был мечтой,

Кто – то всегда разбивает,

Мечты, что о счастье бывают.

Вскользь безразличный взгляд,

Руки, опять дрожат,

Сладкий дурман чьих – то фраз…

Кто это? Кто из нас?

Если видеть тебя возможно,

Лишь только сходя с ума —

Я согласна, мне это не сложно —

В моих мыслях и так зима.

Когда слышать твой голос можно,

Лишь за хаосом радиоволн,

Я открою дверь и осторожно,

Проскользну и с ума выйду вон.

Если быть с тобой рядом возможно,

Пребывая в мире теней,

Где Любовь обрести твою можно —

Я не медля, отправлюсь за ней.

Говорят, мне пора лечиться,

Что любить тех, кого просто нет —

Это повод в больницу ложиться,

И пытаться забыть этот бред.

Пусть твердят. За тобой я согласна,

На минуту сойти с ума,

Я безумию не подвластна,

И тебя заберу из сна.

Когда Боги курят фимиам,

Дым неспешно среди звёзд кружится,

Как туман, скользя по небесам,

Первым снегом на Землю ложится.

В мельтешении – обрывки ярких снов,

Что Богам «под фимиамом» снятся,

И снимая с тайных снов, покров,

Хочется, и плакать и смеяться.

Боги посылают нам Любовь,

Но и Ненависть с небес к нам тоже льётся,

Когда Боги, курят фимиам,

Нам живущим, сильно достаётся.

Их фантазии блуждают среди нас,

Разум наш, в тисках сжимая крепко,

Развлекается Божественный Парнас,

Хорошо, что курят Боги, редко.

В ярком пурпуре небо, кайма облаков,

Шелест трав ароматных и трель соловьиная,

Вечер нежный и шепот, чуть слышный ветров,

Песня дивная.

Среди трав росяных, на духмяном лугу,

Что граничит с темнеющим бархатом неба,

Отыщу я тропинку и в детство сбегу,

Прямо в небыль.

Циферблат моей жизни, как замкнутый круг,

Как тюрьма, что за годы привычною стала —

Я покину, нырнув в заколдованный луг,

Без конца и начала.

Тенета паутинные, как ловцы снов,

Ловят солнца лучи, в ярких красках заката.

Я срываю с себя, взрослой жизни покров,

Как оплату.

Против стрелки часов, назад в детство своё,

Босиком я бегу заповедной тропою,

Оставляя осколки разбитых часов,

За спиною.

Вчера шёл дождь,

Не зная, что меня ты ждёшь,

Он смыл следы, что я оставил на дороге,

Что привели бы к твоему порогу.

Меня.

Вчера шёл дождь,

И ветра, чуть назойливый скулёж,

Из-за разбитой рамы раздавался,

А я, в который раз с мечтой прощался.

Проклятый дождь.

Он шёл вчера,

И бесновались флюгера,

А капли дождевые – как слезами,

Выплёскивались на листы словами.

Вплоть до утра.

А утром выпал снег,

Из под заплаканных, от слёз опухших век,

Ты в тишине смотрела на дорогу,

Не приведёт ли к твоему порогу,

снег меня…

Но у меня дожди.

Ты подожди ещё немного, подожди,

Сквозь дождевые стены я пробьюсь,

И на пороге снежном появлюсь.

Чтоб быть с тобою…

Навсегда.

Вы пейте барышня, пейте,

Сегодня не грех и напиться,

Да, бывают такие моменты,

Когда хочется утопиться.

Нырнуть с головою в бутылку,

Пусть даже с дешёвым виски,

Вы пейте барышня, пейте,

Ведь путь предстоит не близкий.

Начнёте со слов «За что же?»,

А закончите тяжким похмельем,

Вот только, увы, не поможет,

Лечить своё сердце хмелем.

Не поможет портвейн янтарный,

И шампанское не поможет,

А хотите, напейтесь слезами,

Расскажите о том, что гложет.

И быть может, Вам полегчает,

И желанье напиться, сгинет,

Вы пейте барышня, пейте,

А то чай Ваш, совсем остынет…

Я ведь очень тебя люблю,

Но любовь эта, с привкусом боли,

Когда губы зубами травлю,

Так, что чувствуешь привкус крови.

Да, мне есть что сказать, но молчу,

Зная, что ты в ответ взорвёшься,

За молчанье я болью плачу,

Я рыдаю, ты громко смеёшься.

Я живу с острым чувством вины,

Знаю, что без вины виновата,

И в тисках перманентной войны,

Размышляю, достойна ли плата.

И неважно кто прав, а кто нет,

Нам друг друга уже не исправить,

Ты прагматик, я тихий эстет,

Не отнять, этих черт не убавить.

Я могла бы сказать, но молчу,

Что любовь моя, с привкусом боли,

я люблю тебя, очень люблю,

Но я быть не хочу тобою.

Случайно заглянув на огонёк,

В моей вселенной Вы недолго были.

У Вас свои пути. Вам невдомёк,

Как много не узнали, упустили.

Вы заглянули мимоходом и ушли,

Я так и не узнала имя Ваше.

Ни слова не сказав, мосты сожгли,

Ведь Вы умнее, опытней и старше.

Случайно посетили, просто так.

Ушли, но так назад и не вернулись.

Для вас визит на миг – такой пустяк,

И боль моя Вас так и не коснулась.

В свой мир, как в одеяло завернусь,

Закрывшись ото всех, и помечтаю,

Что в Вашем сердце поселилась грусть —

И Вы вернётесь… Я об этом знаю.