Урок третий. Смертью смерть распявший
Когда же тленное облечётся в нетленное, и смертное в бессмертие, тогда сбудется слово написанное: поглощена смерть победою. Смерть! Где твоё жало? Ад! Где твоя победа? Жало смерти – грех; а сила греха – закон.
История жизни, смерти и воскрешения Иисуса Христа для мира оказалась орешком, как говорится, не по зубам.65 На протяжении двух тысячелетий люди пытались представить Евангелие в качестве исторического документа, на основании которого, якобы, есть возможность воссоздать исторический облик идеолога новой религии человека И. Христа, его жизнь в миру и на облаке.
На протяжении всех веков существования Библии Священной Историей избранного народа Израиля, а также историей жизни, смерти и воскрешения человека в согласии с требованиями «твёрдого основания» никто и никогда, насколько известно мне, не занимался. Никто не пытался исполнять требование Павла «научиться не мыслить сверхнаписанного». Теологический принцип исследования этой книги сводился к одному – использовать её в качестве неопровержимого аргумента в пользу сверхразумной Личности.
Западного образца библеистика оценила её, как исторический документ с его реальными персонажами. Поскольку вся Библия противоречит этому упорному и совершенно необоснованному желанию западных аналитиков, то им не остаётся ничего иного, как заниматься льстивым пустословием, обманом, подтасовкой фактов, вступающих в неразрешимый конфликт с «очевидными вещами». При таком подходе к объекту духовной культуры во множестве своём развились заведомо абсурдные утверждения. Субъективность и упорное стремление выдавать желаемое за действительное с единственной целью угодить требованиям и желаниям фанатично-религиозной толпы и её понятиям духовных ценностей – одна из веских причин множества расплодившихся «теорий» об этой совершенно загадочной книге и, заодно, о её авторах.
Что же надо знать об именах «Бог», «Христос» такое, что наилучшим образом прояснит библейское сознание любого думающего человека и приблизит его к исполнению заповеди Иисуса Христа о совершенстве в познании «погибшего учения», говоря библейским языком, к его «очищению от скверны мира»?
Выше был сделан вывод о том, что евангельский «Христос» и связанный с ним основной вопрос учения есть не что иное, как «твёрдое основание», но нисколько не человек. О нём, об основании свидетельствуют Писания. Это свидетельство выразилось в образности библейского языка, в его метафорическом, аллегорическом и символическом значениях. Иными словами, тексты Библии представляют собой вереницу фрагментов, каждый из которых написан по шаблону или трафарету теории истины. Поэтому снятие мифологической формы камуфляжа с них возможно только тем методом, которым он был зашифрован.
Согласно «камню», а именно структуре учения и его образному языку, в нём должно существовать два значения имени «Бог Отец» и два значения имени «Христос». Одно из них принадлежит внешней стороне учения с её «вещественными бедными началами» – материальными по форме образами, другое – второй духовно-рациональной стороне, в которой тот же образ обретает своё истинное значение.
Антиподом имени «Бог» является «Дьявол», которого человек Христос называет богом отцом тех, которые не познали действительного имени «Сына» и его «Отца» Ин 8:40—48. Значит, в Библии существует два образа имени «Бог», у одного из которых есть «Сын», единородный ему. То есть одного духа с ним, выросший на едином для обеих частей Библии основании. Как же всё это вместить в требование «не мыслить сверх написанного»? Для успешного совмещения мы будем опираться на «ключ от ада и рая».
Начнём с имени «Сын». Согласно двум сферам учения, в нём первое имя «Сын» принадлежит обычному человеку, такому, как мы с тобой, любезный читатель, который, разумеется, как и мы, не обладал никакими сверхъестественными способностями и, разумеется, не мог называться именем «Сын Божий». Евангелия, идя по следу пророков, не заостряют ожидаемого читателем внимания на этом человеке, образ которого прорисовывается через те дела, которые он приходил совершить.
Такое же имя принадлежит той истине, о которой приходил свидетельствовать смертный человек, и которая находится во второй сфере учения. Ин 18:37; 3:19; 14:6. Об этом имени свидетельствуют закон и его пророки, а, впоследствии, и Евангелия, как сонаследники «земли обетованной».
В том случае, если ты, любезный читатель, остановишься в своём развитии или в движении к истине о воскрешении на первом уровне с его иррациональностью, то ты станешь имена «Бог Отец» и «Христос» понимать, согласно языческой традиции. То есть они будут подобны тебе, твоей человеческой внешности. Именному такому богу и его сыну и поклоняются верующие всего мира. Они язычники! Для движения по пути к совершенствованию в познании этих имён одной веры, пусть и очень искренней, недостаточно. «И бесы веруют и трепещут», но они по закону учения не христиане, не идейные наследники Христа и его пророков. Они антихристы или лжеверующие. В приобретении статуса истинно верующего человека востребованы неимоверные усилия разума. Слово верующий – слово с глубоким идейным содержанием. Поэтому бравировать им – дело для говорящего и его общественного авторитета рискованное, балансирующее на краю пропасти, свалившись в которую человек навлечёт на себя позор.
Два имени «Христос» – человеческое и духовное и два имени «Бог» – языческое и христианское, то, которое образует его сущность, на протяжении всех текстов Библии постоянно сталкиваются и пересекаются, накладываются одно на другое, вводя в заблуждение неискушённого в библейских хитросплетениях читателя. Смешение значений имён создало невообразимый кавардак в сознании простых читателей и серьёзных исследователей Библии. Одни из них расценили его, как вполне допустимое явление, другие отдали на суд разуму, т.е. осудили. Из этих столкновений складываются ложные мнения, часто выдаваемые за «научную истину». Смешение значений этих имён – неистощимый источник псевдонаучных учений и доктрин о «книге знаний».
Столкновение имён, несовпадение общечеловеческих и библейских их значений – причина яркой библейской противоречивости, которая создаёт ложное представление, как о самом учении, так и о её авторах: «Мир нас не знает, потому что не познал его…».
Процесс познания, как известно, предполагает свободу от ограничений созерцательной чувственности. Он развивается по определённым правилам, законам, принципам. В нашем случае с Библией, это теория истины, которая утверждает, что не только прежний мир их не познал, но и настоящий мир их не знал и не знает. Познание не означает чувственную, бездоказательную веру, доходящую до приторно слащавой экзальтации сознания, прилежное соблюдение всего, что предписывает религиозная традиция. Этот процесс предполагает целый набор различных приёмов, методов восхождения разума от тьмы к свету. Современная философия этот процесс познания называет, как мне известно, эволюцией от его низших форм к более высшим, который в итоге экспериментальных данных достигает своего научного совершенства – совпадения знания с природой явления, зеркального отображения его в мыслящем сознании человека.
Приведу несколько примеров в защиту тезиса учения о различении имён: внешнего и внутреннего, буквального и того, что стоит на теоретическом фундаменте. Вначале о человеке по имени Христос.
«Я – человек, сказавший вам истину, которую слышал от Бога» Ин 8:40;10:33; 11:47;15:15; 16:12,25,43;8:26,28. Это равнозначно тому, если кто скажет: «Я – человек, сказавший вам истину об экономическом основании любой исторической формации, которую узнал из теории таких великих философов, как К. Маркс и Ф. Энгельс». В таком случае, я же не могу сказать, что Маркс или Энгельс боги в языческом смысле слова? Они, их философский разум – теоретики. В переносном же значении, оба философа, согласно библейскому учению о теоретическом мышлении, Боги, в смысле, основатели учения о теоретической системе воззрений на свой вопрос и его предмет исследования. Теория же познания для библейского учения – и «Бог», и «Царь», и «Вседержитель….» Ин 10:34,35.
«Я пришёл в мир, чтобы свидетельствовать об истине. Человек Иисус Христос предался для свидетельства…» 1Тим 2:6. Ин 18:37.
Каким образом он это исполнит, будет сказано чуть ниже.
Если люди образ Божий (человека по имени Христос) принимают за «Бога во плоти», то и для Бога и для его Сына это будет унижением, что равнозначно заблуждению, обезличиванию, принижением его сущности, извращением истинного содержания. В этом случае, происходит грубая подмена понятий, повлёкшая за собой развитие в мире «иного благовествования».
Иными словами, пророки, а вслед за ними Христос и его апостолы занимались рассмотрением не себя, не своей персоны. Во главу угла своего творения они поставили вопрос об истине имён, а значит, об истине их смерти и воскрешения. И эта истина будет выведена из собственной для учения теории познания.
«Один Бог, один и посредник между Богом и людьми – человек Иисус Христос» 1Тим 2:5. Ефес 4:5,6.
Человек – посредник, но не Бог! В чём выразится это посредничество, узнаем чуть позже.
«Христос приходил в мир исполнить волю Божию» Евр 4:1,8. То есть волю Божию приходил исполнить обычный физический человек. В чём заключается эта воля, узнаем также чуть позже.
«А теперь ищите убить меня, Человека, сказавшего вам истину, которую слышал от Бога: Авраам (которого сторонники иудаизма и до сегодняшнего дня почитают своим Богом. – Авт.) этого не делал» Ин 8:40.
Далее увидим, что человек Христос, с этим мнением категорически не согласен. Он их Бога называет Дьяволом. Ин 8:42—47. Правда Христа остаётся правдой и по сей день. Почему – станет ясно чуть позже.
Как видим, человек не отождествляет себя с истиной, услышанной от самого Бога. Известно, что иудеи, слушавшие Христа, недоумевали: «Тебе нет ещё и пятидесяти лет, а ты видел Авраама?». По всему видно, что эти иудеи были далеки от правды в решении основного вопроса того учения, которому, как им казалось, служили верно. Они не ведали того, что человек Христос вёл речь о другом Боге и о другом Аврааме, которого они не знали. Человек Иисус Христос почему-то не спешил им объяснить сказанное.
Известно, что мифологическая школа отрицала человеческую сущность Иисуса Христа. Он – выдуманный религиозным сознанием образ. Ну, как же? А многочисленные явные евангельские упоминания о человеке Иисусе Христе? Они, что, ничего не значат? На каком таком основании высшая критика проигнорировала эти свидетельства? Известно, на каком. Произошла подмена понятий имён: рационально мыслящий ум не мог согласиться со сверхъестественной природой человека. А раз так, то его и не было. Это простонародье придумало его для себя, выразив в нём свои чаяния, надежду на освобождение из рабства.
Далее совсем чуть-чуть о Христе духе.
«Он рожден от Духа Святого чрез Марию» Мф 1:18,20; 12:49,50.
Речь не о человеке, а о духе, который в Библии называется ещё духом истины в противоположность духу заблуждения. Или добрым, мягким, любвеобильным «другим утешителем», которого человек Иисус Христос обещал ученикам после его смерти прислать вместо себя – человека. Ин 14:16,17,26; 15:26. Христос, как увидим далее, никогда не обещал своим ученикам вернуться к ним в своём прежнем человеческом облике. Если бы было иначе, то смерть на римском столбе правосудия потеряла бы всякий смысл, свою роль и значение в решении основного вопроса учения. Зачем было уходить, чтобы потом возвращаться? Смерть человека была целеоправданной, и для учения и его «великого дела», как увидим далее, имела огромное мировоззренческое значение.
«Мать» «Сына», которого евангелист Иоанн называет духом истины, по логике развития идеи, также должна быть образованием духовным. Согласно теории истины, она развивается в присущей ей логической последовательности, которая без теоретического обоснования очень легко повреждается. «Мать» – в своём развитии логически последовательная видимая сторона учения.
В данном месте нашего анализа имён возникает очень серьёзная для дальнейших рассуждений проблема: что такое дух и что такое материя в сознании авторов учения?. Ведь мы замечаем, что структура учения складывается из двух «сфер влияния»: первая сторона материальная с её воплотившимся в человеке богом, со всеми присущими ей атрибутами вероисповедных формулировок: причащение, служение, соблюдение конфессиональных дат, обожествление материальных предметов веры; вторая сфера – область духовных ценностей.
Из основного для философии вопроса следуют такие вопросы, ответы на которые формируют две парадигмы воззрений на мир: «Подчинен ли дух материи, или он обладает независимыми способностями? Имеет ли вселенная какое-либо единство или цель? Действительно ли существуют законы природы, или мы просто верим в них благодаря лишь присущей нам склонности к порядку?».66
Поэтому мы должны знать во всей конкретности образ мышления авторов нашей интеллектуальной конструкции. Он сформулирует основной, по своему предназначению юридический закон движения разума к единственно верному решению основного вопроса структурного учения: так что же есть истина?
«И, крестившись, Иисус тотчас вышел из воды, – и вот, открылись Ему небеса, и увидел Иоанн духа Божия, который сходил, как голубь, и опускался на Него. И вот, голос с неба, говорящий: сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Моё благоволение» Мф 3:15—17; 17:1—5. Лк 3:21,22;9:28—35. 2Пет 1:17,18.
Обращаем внимание: голос с неба «Сыном возлюбленным» называет не человека, а духа Божия, т. е. Духа Святого или духа истины. Как говорится, три в одном флаконе: одно имя одето в разные образы. Вот вам и триединство! «Иисус» равно «дух Божий». Также наблюдаем, что рождение этого Духа есть итог крещения Иоанновой водой, значение которой знал только сам человек Иоанн и его товарищи по призванию. Согласно теории познания, эта «вода» есть образ внешней стороны учения, её мифологической системы воззрений, которая, словно обольстительная женщина, или религиозно звучащий язык учения, навязывает своему читателю свой обманчивый образ «Бога» и его «единородного Сына». Так и хочется этот язык сравнить с пастью удава, который, гипнотизируя кролика, заглатывает его, не встречая с его стороны должного сопротивления, борьбы за право на жизнь, на здравомыслие.
«Христос есть камень, который отвергли строители и который сделался главою угла… Кто упадёт на этот камень, разобьётся; а на кого он упадёт, того раздавит» Мф 21:44—46. 2Пет 1:10. Мк 12:10—11. Лк 20:17,18. 1Пет 2:4,7,8. Рим 9:30—33. Деян 4:10,11.
«Камень» читается здесь как «твёрдое основание учения, которое не одолеют врата ада». Этому камню дано имя Христос. Человек – всего лишь посредник и образ этого камня.
«Кто же ты? …Я от начала сущий» Рим 8:25. Исход 3:14.
Создание «великого дела» с его учением о творении или о воскрешении началось с создания каменного или «твёрдого основания», имя которому Христос, и которое в любом случае является изобретением человеческого интеллекта, его духовным продуктом. Значит, и «Христос», и «твёрдое основание» той же природы – рационально-духовной. Лк 1:4. Одним словом, библейскую теорию истины можно сравнить с инструкцией для пользования Библией, она её метод расшифровки. Научитесь читать и понимать эту инструкцию, значит, не обожжётесь и не испортите дорогой ценой купленный товар.
«Ныне мы никого не знаем по плоти, если же и знали Христа по плоти, то ныне уже не знаем» Кор 5:16.
Но как же? Ведь «Бог явился во плоти». И тот человек, который не признаёт этой правды, как известно, будет называться антихристом. 1Ин 4:1—3. Здесь явное противоречие, о котором невозможно умолчать.
Из сказанного выше становится понятно, что и «Бога во плоти» апостолы понимали как-то иначе, а не так, как остальной мир, ибо «Я и Отец – одно» Ин 10:30. И если «Христос есть дух», то и «Бог» равнозначный ему дух. И наоборот. То есть в контексте учения с его теоретическим фундаментом «Христос» не плоть, не человек. Он – дух истины, рождённый от «матери» – истины (которая заключается в структурности учения, в его теории познания) и её «мужа» – духа, который всеобъемлет всё учение, наполняет его своим здравым, естественным содержанием Он и есть Бог Отец. Этот дух истины пришёл в мир во плоти. Тогда вопрос – что собой представляет плоть духа истины – сына истины, т.е. того интеллектуального продукта, который вырастает на «твёрдом основании»? Мы уже должны знать, что «плоть» – иносказательная сторона учения. Рационалистичный дух истины пришёл во плоти, т.е. в религиозной оболочке, которая разрушается собственной для нашего предмета исследования теорией познания. И таким образом, разрешается стратегическая цель учения – разрушается мифологическая система воззрений на мир и человека в нём. «Идея о Сыне Человеческом пришла в мир с одной целью: разрушить идеологию своего противника Дьявола» 1Ин 4:1—3. В таком случае, антихристом будет называться тот, кто «Бога во плоти» понимает буквально: Бог, якобы, вселился в простого смертного человека и чрез него творил свои чудеса: воскрешал мёртвых, слепым возвращал зрение, глухим – слух, увечных делал прямоходящими и т. д.
И вновь следует вывод: так на этом же покоится религиозная вера! Получается, что она противница библейской духовности и в таком случае смело может называться антихристианской. К таким выводам нас приводит вечная константа с её основным вопросом о возрождении её значения в строгих рамках учения.
Павел говорит: «Всё Писание богодухновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности» 2Тим 3:16. Исторически сформировавшееся мирское или гражданско-обывательское понимание этого высказывания мы оставим в стороне от нашего исследования и займёмся поиском истинного, объективного, теоретически обоснованного ответа, и не где-нибудь, а в самой Библии, ценность которой заключается в её нестареющей и неуязвимой самодостаточности.
Находим ключевое определение имени «Бог»: «Бог… Господь есть дух», от которого берёт начало истина. «Настанет время, и настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине» Ин 4:23,24. 1Кор 6:17. 2Кор 3:17.
Обращаю внимание, что для единственно верного понимания этого имени я прибегаю к методу присоединения высказываний. Разумеется, что в своей исследовательской практике мне пришлось собрать и соединить нужным образом все высказывания об этом имени. Из огромного количества информации выбираю его ключевое определение. А затем пропускаю через призму библейской теории истины. Следующий этап – этим определением проверяю всё, что есть в наличии о Боге в самой Библии. Определение имени «Бог» должно работать во всех без исключения случаях.
В итоге скрупулёзной работы прихожу к однозначному выводу: слова апостола Павла о богодухновенности Писаний следует понимать совсем не так, как этому научила людей неохристианская церковь. Оказывается, библейский «Бог» в строгих рамках структурного учения об истине творения и воскрешения, а также согласно теории познания, «не есть Бог теистических религий, не есть личность, наделённая сознанием и волей, не есть творец природных вещей». Библейский «Бог» – смысло- и осеобразующее, конституирующее, законодательное для учения ПОНЯТИЕ, как нечто общее, как единая основа для всей системы библейских воззрений: единое во всём, единый принцип, который пророки метафорически называли «единым пастырем», а философы – «сущим или сущностью».
В теоретическом поле рассуждений это имя не может быть иным, как только понятийным с его особенным аппаратом мышления. Понятием учение защищается от всякого рода человеческих извращений, от духовной грязи нечистоплотных её интерпретаторов. А таковыми являются «те, которые пренебрегли камень», т.е. свою фантастическую околесицу о «великом деле» выстраивали, исключительно полагаясь на обольстительную букву учения, трактуя её по своему волеизъявлению, субъективно. Этому явлению в истории мировоззрений пророк дал различные образы, в том числе и образ прелюбодеяния. «Не прелюбодействуй» – одна из заповедей Декалога. Это означает: не верь и не твори себе кумира. Если не хочешь быть обманутым или заражённым болезнью богини Венеры, остерегайся её волшебных чар. Не идолопоклонствуй, соблюдай бдительность в отношениях с «женщиной прелюбодейкой».
Все слова, фрагменты литературно-исторической формы подчинены этому понятию, как единому принципу учения. Оно на его страницах всемогуще и всесильно – творец той самой истины, которая занимала умы её авторов. Они для религиозного мира сделали его тайной, спрятали за «семью печатями, которые снимает лев от колена Давидова». Истина, о которой в своё время писали пророки, и о которой приходил в целях её спасения свидетельствовать человек Иисус Христос, находится на невидимой стороне учения, в его рационально-духовной сфере, путь к которой пролагается через посредство логически-рационалистического способа рассуждений.
Вот что значит «всё Писание Богодухновенно…». И на этой стороне «Бог», его «Сын», его «жена» и «мать» будут не человеческим подобием, а исключительно всеобъемлющими учение понятиями с их законодательными для него функциями. И тогда две части одной программы представляют собой философский документ. Библия – образец логического, теоретически-практического мышления.
Таким образом, согласно книге «Бытие», «Бог» как понятие творит подобного себе «человека» – такое же понятие, как он. Поэтому человеком, созданным по его образу и подобию будет «Сын Божий» или «Сын Человеческий», имя которому «Христос». Мыслящий дух человека в широком смысле слова авторы учения называют Богом. Понятие – продукт этого духа. Знание Писания, которое развивается от него, будет называться «Сыном Человеческим» или «Христом», аналогично «твёрдому основанию». Из этого следует, что учение с его двумя сторонами – землёй и небом сотворил обычный земной человек. Он Творец и автор «великого дела», в которое тебе, любезный читатель, со слов пророка поверить очень трудно.
Понятие, как видим, разрушает стихию лицемерной буквы учения с её никогда неисполнимыми обещаниями. Отныне в этом определении отсутствует какой-либо намёк на его сверхъестественность и примитивно языческий, сакрально-мистический дух. Теперь оно заключено в строгие рамки логически-рационалистического мышления. Богом Отцом Сына Человеческого является критически мыслящий человеческий разум. Условием его существования был и останется философский скептицизм с его принципом гуманного отношения к своему предмету исследования, а значит и к его авторам, а также к людям, которые ошиблись в выборе средств его интерпретации.
Библейское понятие – как нечто общее и единое для всего учения выступает на страницах Библии в образе известного всему человечеству предмета поклонения – языческому богу – творцу всего сущего. В этом и заключается обман учения, его уникальная, всесовершеннейшая хитрость разума, которую Христос назвал своей сетью или силками, а пророки «египетским пленом», «ярмом Египта», «пагубной сетью», «водами Чёрмного моря» и т. д. А мы можем назвать этот обман ещё и интригой, заброшенной в мир гениями античной эпохи, рационалистическим духом которой был напоен весь древний Восток. В том числе и Палестина. Интрига в форме хитрости, подобно лакмусовой бумажке, определяет моральную сторону человека: врёт ли он или говорит правду, искренне верующий он или антихрист, т.е. лжеверующий. Вывод напрашивается сам собой: то сознание, которое Евангелия называют избранным, в мире не стало вскоре после смерти Христа и его апостолов. Идеологизированная язычеством неохристианская церковь уничтожала приверженцев истинного христианства без суда и следствия, объявив их миру еретиками и кощунами.
В адрес именно этого «Бога» – понятия в маске языческого бога Павел отсылает следующие слова: «Бог, сотворивший мир и всё, что в нём, будучи Господом неба и земли, не в рукотворных храмах живёт. И не требует служения рук человеческих, как-бы имеющий в чём-то нужду. Он сам даёт всему жизнь и дыхание и всё… Мы, будучи родом Божиим, не должны думать, что Божество подобно золоту или серебру, или камню, получившему образ от искусства и вымысла человеческого… Делаемые руками человеческими (боги. – Авт.) не суть боги» Деян 17:23—25.
Визуальность этих слов очень легко вводит человека в религиозное заблуждение относительно христианской идеи о воскрешении. Дескать, апостол говорит о язычестве, а не о христианской вере. Мы – христиане, а не язычники. Но Павел говорит обоснованно: в христианском мировоззрении «Бог» перевоплощается в человека, в его плоть. Это выражение понимается буквально. Именно против буквализма и выступают все сотрудники дела, его философы. Христианство – язычество с его теперь уже единственным богом. Его идеологи «единого» подменили «единственным», что указывает на духовную ущербность «бедных вещественных начал», на его монотеистическую сущность.
Слова Павла, читаемые через понятие, оживают, наполняются живым значением, приобретают способность развиваться, т.е. оказывать своё влияние на выводы относительно всего учения и его «великого дела»: человек разумный, мыслящий теоретически, создаёт учение с его двумя сторонами и соответствующими им сферами знания. Это учение – тот храм, в котором живёт его Господин. Ему подчинены обе сферы учения. Он первую сферу преобразует во вторую, смерть истине трансформирует в её и для неё жизнь вечную. А это уже и есть то воскрешение, о котором пишут евангелисты. Апостолы, в том числе и апостол Павел, служили этому Господину и называли себя и своих единомышленников «родом Божиим». Что в понимании цивилизованного, а значит, философски образованного человека означает одно: авторы концептуальной модели мышления были философами-теоретиками. Их ПОНЯТИЕ, как единое во всеобщем, уже в их время имело признаки научности: научное понятие. Далее мы встретим неопровержимые аргументы для этого парадоксального, а может и даже сумасшедшего утверждения. Ну что поделаешь! Философия, говорят, должна быть сумасшедшей, взбадривающей человеческий интеллект, не позволяющей ему погружаться в спячку. А иначе она уже и не философия, а переливание из пустого в порожнее.
Представь, любезный читатель, что ты пришёл на новогодний карнавал в маске, ну, допустим, египетского фараона или Бабы-Яги. Каждый из участников праздника – адекватный человек, он знает, что под маской скрывается кто-то. Кто он? То есть никто из присутствующих на маскараде и мысли не допустит, что маска – истинное лицо прячущегося под ней человека. Он будет пытаться узнать, кто скрывается под той или другой вывеской. Так и с нашими именами «Бог», «Сын», «Святой дух», «Иоанн Креститель», «жена», «Богородица», «Христос» и многими другими.
С учением та же картина: нам надо точно знать, что маскируется под образом теистического бога? А это уже есть начало расшифровки библейского иносказания. Для этого авторы «великого дела» оставили нам, будущим наследникам их обетований, теорию – список простеньких её положений. Языческой внешностью объясняется призыв высших апостолов познать Христа, его Отца и их волю. Познание, как известно, – процесс, присущий критически аналитической деятельности субъекта. Познающий разум – субъект, Библия – объект. Субъект-объектные отношения выстраиваются исключительно на «твёрдом основании», на способе и методе познания всего, что не от мира с его мифологическим типом сознания.
Слова «Мы им живём, движемся, и существуем…» нельзя соотносить на себя. Речь о двух сторонах учения. Через понятие учение преобразуется в живую, мобильную, эволюционирующую систему знаний, в храм человеческой разумности. Выводы, сделанные на основании понятия и его «твёрдого основания», имеют свойство экстраполировать на другие сферы интеллектуальной деятельности человека. Поэтому принцип единого основания на законных правах претендует на статус научного метода познания с его непременным присутствием опытно-экспериментальных данных. Что станет этим экспериментом, узнаем чуть позже.
Написано, что «Бог говорил чрез пророков…, он предвозвестил устами своих пророков пострадать Христу. Как говорил, так и сделал» Мф 1:22. Деян 3:18. Безапелляционная, слепая покорность букве этих слов – убийца их здравой, живой мысли. Понятие, как единое для учения первоначало не может жить само по себе. Ему нужны ум и уста человека мыслящего. Поэтому «говорил, предвозвестил чрез пророков» и «говорил пророк, человек» – суть одно. Понятие – продукт субъективной деятельности человека, его подвижного, творческого, проникающего во всё невидимое разума.
Как свидетельствует история старо-новой религии, люди, может быть, за редким исключением, никогда не озадачивали себя узнаванием христианского Бога. Призывы конструкторов «великого дела» познать «Господа нашего Иисуса Христа» в устах верующего миры были и остаются чистой формальностью. Умы верующих всего мира к этому призыву остались глухими и слепыми. Поэтому идейные сотрудники Слова писали: «Мир потому не знает нас, что не познал Его. Люди, – говорит Христос, – не знают пославшего Меня… Учение есть пища, которую вы не знаете» 1Ин 3:1. Ин 14:20; 15:21; 4:32. Псал 24:12—14. И всё по той простой причине, что знакомый языческий образ, древние верования, из которых образован «чужестранный язык» учения, ослепили мир, ввели его в заблуждение своей обыденной, испокон веков известной сказочностью и волшебством. Когда он говорил о ненависти людей к нему, он говорил о понятии, как явлении философском, в котором обыватель не находил для себя ничего ценного.
Выражение «Сын Божий» равно «Сын Человеческий». А Павел говорит, что «Бога надо иметь в разуме», который на основании таких операциональных действий, как наблюдение и обобщение, классифицирует многообразие «фактов» и объединяет их по признакам и свойствам. В итоге такой работы исследователь выводит понятие о нём как об общем свойстве исследуемого объекта. Поэтому слово «дух» – это уже не слово, и даже не термин, означающий душу, жизненное начало, а нечто более значимое, более высокое – в контексте учения, в строгих рамках его теории Бог будет понятием, которым это учение мыслится. Такой «дух философы называют размышляющим о своей сущности, о своём принципе и о своей цели».67 И, разумеется, такой дух может жить исключительно в просвещённом им человеческом разуме, которому пророки дали образ неба.
На основании метода соединения и выведения мы можем говорить о том, что библейский «Бог» – продукт мыслящей материи. Пульсирующая, живая, дышащая материя, своеобразная химическая лаборатория через свои ощущения генерирует идею, мысль, истину, а не наоборот. По этим причинам вторая сторона учения и называется рационально-духовной с её теоретически обоснованной конкретикой. Такую конкретику мы называем научной, как итог работы бескомпромиссного в исследовании критического разума, оснащённого теорией познания в купе с упрямыми и непреодолимыми, беспристрастными фактами – «очевидными вещами», которые присутствуют и в библейском учении об истине воскрешения.
Приведу ещё один пример того, как работает это заключение.
Написано: «И сказал Бог: сотворим человека по образу нашему и по подобию нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими… И сотворил Бог человека по образу своему, …мужчину и женщину сотворил их» Быт 1:26,27. Эта цитата заключает в себе некоторые тонкости выражения мысли, так сказать, мелизмы, определяющие содержание мысли, игнорировать которые независимый исследователь не имеет ни юридического, ни собственного морального права.
Во-первых, мы видим, что Бог не сам создавал человека. У него были помощники, которых он чуть ниже по тексту назовёт своим воинством; во-вторых, вначале речь идёт о создании одного человека, а потом получается «они». Читатель, как свидетельствует история Библии, подумал, что речь идёт о людях, о человечестве, которое размножится после создания человека. Нет, с выводами спешить нельзя: можно угодить в омут коварных заблуждений. В-третьих, выясняется, что Бог всё же создал не одного человека, как собирался, а двух: «мужчину и женщину сотворил их».
И как же быть с противоречиями этого весьма ответственного творения? Просто отмахнуться как от назойливой мухи? Никак нет! На помощь нам спешит любвеобильная, всепрощающая и доброхотная теория истины. Без её участия объяснить эту замысловатость и кажущуюся логическую непоследовательность «единого пастыря» нет никакой возможности. Можно нафантазировать, любезный читатель, всего, что тебе взбредёт в голову. Но всё это будет для истины, для единственно верного значения этого фрагмента продуктом чужеродным, выпадающим из общего контекста учения. Без теории мы для Христа окажемся клеветниками на истину о нём, ставшую основным вопросом учения.
Пропуская «творение» через увеличительное стекло простенькой теории познания, получаем: библейский «Бог» – понятие. Значит, «небо, землю, человека – мужчину и женщину сотворил» обычный смертный человек. Его тонкий и изящный ум – творец всего, о чём рассказывает нам с тобой, любезный читатель, Библия. Из теории ясно, что «мужчина» и «женщина», созданные по образу и подобию, – образы невидимой сферы учения. В Евангелиях «мужчина» станет «мужем совершенным», т.е. «Господом» или понятием, а «женщина» получит образ «Марии», его верной или законной «жены».
Множественное число Богов говорит о том, что творцами «человеков» или структурного учения были высокие умы. Значит, автор в самом начале книги «Бытие» ведёт речь о создании учения с его структурным делением, а не о творении вещественного мира и человека в нём. Иными словами, материя как форма учения без духовного, теоретического её оплодотворения ничто. В ней нет той истины, о которой приходил свидетельствовать человек Иисус Христос.
В Новом Завете евангелисты и апостол Павел дадут развёрнутую картину «человека», а также «мужчины», «женщины», «жены» и «матери». И будут они это делать, не уклоняясь от «твёрдого основания» ни на одну йоту.68 И тогда мы узнаем, что «жена» и «женщина» – термины разного значения. И что, оказывается, «жена» может быть верной, а может быть наложницей, любовницей, женой незаконной, от которой от одного и того же Духа будет рождаться незаконное потомство. То есть она может быть блудной «женщиной». Иными словами, внешняя сторона учения, лишённая своей внутренней логической структуры, не способна произвести на свет то, что может сделать «женщина евреянка», т. е. в своих рассуждениях логически последовательная внешняя сторона учения с его мистически чудесным, сверхъестественным языком.
Также необходимо обратить внимание на то, что автор книги «Бытие» к созданию человека возвращается не один раз. И в каждом новом фрагменте этот процесс имеет свои нюансы, тонкости повествования, значение которых понимали исполнители «великого дела». А это означает, что и мы можем знать то, что скрыто во мраке мистической картины мира. Можем и должны!
Итак, библейский «Бог» для учения в значении понятия – глава, царь, законодатель своей воли, справедливый судья, высокая власть, определитель конкретных, живых воззрений на свой «дом», а затем, как следствие, и на вещественный и духовный мир в целом. Он – его Бог – единый для всего учения дух, его принцип и основание. Понятием мыслится учение и его «великое дело».
У Бога Отца и «Сын» той же природы. Он есть дух истины, ибо рождён от конкретной истины о внешнем и внутреннем содержании учения, на его «твёрдом основании». И если написано, что «Отец послал Сына во плоти», то это совсем не значит, что на землю явился отпрыск Божий в образе человека. Нет! «Плоть» – религиозный язык учения, его оболочка, обманчивый материальный образ. Поэтому Пётр пишет: «Плоть не пользует не мало, дух животворит…, она как трава, как цвет на траве». Павел ему в унисон пишет, что «человеков за Богов принимать нельзя. Такие боги ничто». Живым нельзя, нельзя и их изображениям. Деян 14:11—18; 28:4—6. 1Кор 3:6,7.
Разумеется, мысль, заключённая в словах высшего апостола, была намного глубже, чем то, как понимали её люди. Павел говорит о тех «человеках», которых создал Бог, т.е. о понятиях. А их два: «внешний человек» и «человек внутренний», как два уровня учения, как две его сферы, как два антагонистических мировоззрения. Значит, выражение «Сын во плоти» – это понятие, заключённое в религиозную оболочку, высказанное на религиозно-мистическом языке. А иначе как? Мы же «ловцы человеков».
Как видим, на уровне уже одного образа, одного фрагмента осуществляется ожидаемое – воскрешается то, что веками находилось в забвении, о чём Павел сказал: «Вера есть осуществление ожидаемого» – возвращения к жизни рационалистичного, теоретически обоснованного знания как отдельного фрагмента текста и его термина, так и всей Библии. Евр 11:1.
Вот тебе, любезный читатель, и второе пришествие «Христа» – «Сына Божия»,. О итог теоретического «оплодотворения» иносказательного образа. Весь путь преображения или трансформации внешнего во внутреннее, материального в духовное запечатлён множеством евангельских фрагментов, в том числе и фрагментом о непорочном зачатии. Мф 1:18—25.
Как вы думаете, почему это зачатие и рождение называется непорочным? Всё по той же причине: всеобщим для учения духом и его теорией «оплодотворяется» внешняя сторона учения в своём непременном логическом развитии. Если это условие нарушается, то процесс рождения «Сына» будет греховным. И это чадо уже не станет называться законным сыном Отца.
Если «Христос» – порождение «Отца», значит и «Мария», его жена, в этом случае будет не личностью, мамой сына по аналогии с человеческой родительницей, а таким же термином, обозначающим нечто большее – философскую категорию, которая называется истиной… о внутреннем и внешнем содержании учения. Если «женщина» – образ его внешней, по недопониманию человека алогичной стороны, то «законная жена» – смысловое единство первой и второй сторон, которое апостол называет «единством веры». Именно от такой «жены» и её «мужа» – единого для учения Духа и рождается единородный законный «Сын»: от духа рождается тождественный ему дух: «Я и Отец – одно…. Но Отец более меня…» Ин 3:6. Если «Отец» – общий для учения дух, его принцип, то «Сын» – его истинный, совершенный продукт или итог теоретической дешифровки каждого фрагмента в отдельности: «По плодам их узнавайте их». И по закону учения эти два духа – нерасторжимое целое. А потому и учение с полным на то правом можно охарактеризовать как некую органически цельную систему знаний, которую евангелисты наградили именем «тело». Здоровье этого интеллектуального образования зависит от того, как мы понимаем имя «Бог». И, если оно здорово, то все члены тела работают в унисон его «сердечным ритмам». Любой библейский фрагмент, пропущенный через чистое стекло теории, заканчивается рождением «Сына» по имени «Христос». Вот вам и здравое или чистое учение, очищенное от волшебно-мистической брони, которую Христос назвал проказой. От своих учеников апостолы требовали следовать и внимать такому учению.
Часть общества, придерживающаяся научной картины мира, критически, с нескрываемой иронией оценивает евангельский эпизод рождения «Сына Божия». И, действительно, эта картинка в буквальном значении не отвечает никаким нормам логического, соответствующего биологической жизни, этого «божественного явления». Но в свете библейской теории истины этот весьма сомнительный «факт» трансформируется в естественную картинку. Оказывается, что «Иосиф», «Господь» и «Дух Святой», от которого рождается у «Марии» «Сын», – одна сущность, принадлежащая второй сфере учения – небесной. В её мыслительном пространстве эта «святая Троица» – всего лишь разные иносказательные маски-образы всеобъемлющего, смыслообразующего для учения понятия имени «Бог».
«Иосиф» позаимствован евангелистом из книги «Бытие», как прообраз того Духа, который назван в Новом Завете «Сыном Господа», а затем «самим Господом». Евангелисты «думали, что Иисус сын Иосифов, а оказалось, он Сын Божий», а ещё его называли «Сыном Давидовым». И это всё правильно! «Иосиф» и «Давид» – прообразы «единого пастыря», духом которого, пропитано, словно целительным, животворящим нектаром, всё Писание. Он законодатель моды на разумное мышление с его неусыпными бдительностью и сомнением. Лк 1:32; 3:23. Ин 1:45; 5:39.
Говоря о дарах духовных (14:1), Павел заостряет внимание своих учеников на том, что «никто, говорящий Духом Божиим, не произнесёт анафемы на Иисуса, и никто не может назвать его Господом, как только Духом Святым. Дары различны, но Дух один и тот же» 1Кор 12:1—3. Создаётся впечатление, что Павел противоречит Христу и самому себе. Ничего подобного! Обратим внимание, что как Христос, так и Павел свои рассуждения начинают с Духа Святого. Это очень важное наблюдение. Они оба говорят о духовной сфере учения, в которой имена «Христос», «Бог Отец», «Господь», «Дух Святой» конкретные по содержанию понятия или понятие, которые во внешней сфере выступают в маске различных образов. Так что «Давид» – иносказательный образ понятия с его конституирующим свойством, которое задаёт вектор движения в область логико-рационалистичной духовности.
Ясно, что верующие христиане всего мира такого понимания этих стволовых для учения имён не имеют. А потому они из тех рабов, которых Христос велел выбрасывать во «тьму внешнюю». Анафемствовать на «Отца» и «Сына» – значит слепо следовать ассоциативному образу формальной буквы учения. Ни о каком новом союзе с Богом Отцом, со смыслообразующим понятием здесь речи не может идти. А раз так, то всё, что не с ним, есть то классическое язычество, против которого и направили свои огненные стрелы безымянные создатели и исполнители «великого дела».
«Жена», по закону жанра, – логически обустроенная внешняя сторона учения. А после духовной «бани» она уже являет собой единство двух сфер: «…И будут двое одна плоть…, единство веры», когда «вера» – образ достоверного, логически и теоретически обоснованного знания того или иного фрагмента, а в целом всей Библии и её «великого дела» Быт 2:24. Мф 19:4—6. Поэтому такая «жена» называется законной, добродетельной, благочестивой, чей прообраз запечатлён в образах Рахили, Сарры, Ревекки, Руфи, Есфири и других жён и цариц. Ева же – образ блудной женщины, совратившей «человека, созданного из праха земного». Она – женщина-блудница. Она вводит в заблуждение, совращает своей красотой человека мужского пола, т.е. дух внешней стороны. И теперь он будет называться духом заблуждения. От их союза на свет появляется незаконный «сын» – религиозно-мифический тип мировоззрения. Прообразами такого «сына» являются ветхозаветные Каин, Измаил, Исав, Вениамин, Саул и многие другие. Они не удостоились высшего звания Сына Божия или Духа Божия, которого евангелист назовёт Духом Святым, или его рабом. С ними Господь не заключал своего завета – договора о богодухновенности Писаний.
Религиозный образ, внешняя сторона учения, одухотворяясь, превращается в одно, единое по смыслу, логическое пространство, называемое небом или Царствием Божием, в котором и обитает «Сын» законной «жены», которому в книгах первой, законодательной, части «великого дела» даны образы Ноя, Авраама, Иакова, Израиля, Иосифа, Давида, Самуила и многих других. Одновременно эти образы являются прообразом новозаветного Бога Отца. Когда люди эти два образа пытаются соотнести с человеческой родственностью, учение, преломляясь в кривом зеркале традиционных верований, искривляется и превращается в хилого, нежизнеспособного уродца. Он и по сей день жив, но едва дышит исключительно и благодаря общечеловеческим пристрастиям ко всему сверхъестественному, которое, как известно, не терпит ясного, естественного света, рождённого критической работой человеческого разума.69
В современной философии сформировалось полнокровное определение понятия: «Понятие… является универсальной формой и продуктом отражения общего в вещах и связях между ними (выделено. – Авт.). Научное понятие отличается наиболее глубоким проникновением в сущность, отображением законов природы и общества…. Понятие – элементарная клеточка концептуального знания об объекте отражения (о вещи, её свойствах и отношениях), выделяющая его существенные характеристики. В отличие от знания в форме представления, понятие есть расчленённое на признаки знание о предмете… Понятие – целостная совокупность суждений, т.е. мыслей, в которых что-либо утверждается об отличительных признаках исследуемого объекта, ядром которой (целостной совокупности. – Авт.) являются суждения о наиболее общих и в то же время существенных признаках этого объекта».70
Как видим, суждение о понятии у пророков имеет большое сходство с современным его пониманием. На основании такого определения понятия мы приходим к заключению о том, что авторы первой законодательной или программной части «великого дела» (а это VII—V вв. до н.э.) о понятии знали ровно столько, сколько нужно было для создания учения с его «твёрдым основанием». Они уже понимали его философскую ценность в качестве «элементарной клеточки». Понятием они ответили на вечный философский вопрос – «что есть истина». Если первые натурфилософы за единую основу избирали воду, огонь, атом и другое, то пророки единой основой своему учению в качестве единого принципа сделали живой дух, которым мыслится учение. Тем самым они утверждают великое предназначение в развитии знания об окружающем мире человеческого разума: «Философское познание есть познание разумом посредством понятий».71 Этим объясняются призывы «причастников божеского естества» к познанию, исследованию и вниканию в их творческое наследие.
На различении имён стоит весь закон и вся вера, которая теперь не та религиозная, обнадёживающая вера, которой обольстился верующий мир, а образ доказательного, теоретически обоснованного, рефлексивно-продуктивного знания. 1Тим 4:16. Ик 1:16,22,25. 1Пет 1:9—12. Псал 118:117. Евр. 11:1.
Если религиозное чувство с его верой в сверхъестественное, опирается на традицию, доводы которой разрослись из мнений множества авторитетных лиц, то библейская «вера» – результат простых, теоретически обоснованных исчислений, в смысле, рассуждений. Такого рода исчисления – свидетельство высокой культуры с её дискурсивным типом мышления.
Таким образом, слово «вера» – маска, под которой прячется термин «знание».
Приведу некоторые высказывания о Боге, с которого и которым через его понятие снимается противоречивый дух мистических заблуждений.
1. «Бог Отец может избавить от лукавого», т.е. от Дьявола или Сатаны. Мф 6:13. Лк 11:4.
Располагая теорией познания, нам уже не приходится рыться в Библии с целью выяснения значения имени «Дьявол», который является противником того, что названо Богом. Структура учения, его фрагментарность и образность языка говорят о том, что понятием читатель Библии, а тем паче, её внимательный исследователь освобождаются от навязчивого духа религиозного заблуждения и его иррациональной картины мира.
2. «Один Бог, и нет иного, кроме Него» Мк 12:32.
Действительно, в узких рамках учения понятие – одно и единое основание учения с его единой сферой влияния, его основополагающий принцип духовности и познания.
3. «Бойтесь того, кто по убиению, может ввергнуть в геенну» Лк 12:4,5.
Понятийный дух имени «Бог» и «Сын» разрушается субъективным, чувственным восприятием библейских текстов. Безосновательная, формальная интерпретация образа и есть та «геенна», о которой говорит автор. «Геенна» – иносказательный образ алогично интерпретируемой внешней стороны учения без последующего её оплодотворения стволовым понятием духа. Мф 7:22—29. 1Кор 3:10,11.
4. «Отец твой в тайне. Он, видящий тайное, воздаст тебе явно» Мф 6:6.
Понятие имени «Бог» в текстовом формате находится в тайне, т.е. в секрете: «Бог явился во плоти». Иными словами, философская величина преподнесена миру обёрнутой в покрывало, на религиозном языке, который для людей без его теоретического истолкования является «чужестранным». А потому апостол Павел требовал его истолковывать. «Сколько, например, различных слов в мире, – говорил он, – и ни одного из них нет без значения. Но если я не разумею значения слов, то я для говорящего чужестранец, и говорящий для меня чужестранец… А потому развивай в себе дар или способность истолкования» 1Кор 14:10—13.
Благодаря «чужестранному» или «незнакомому языку» Бог, как понятие пребывает в тайне. Оно людям невидимо по причине непонимания ими этого языка. А мир понял тайну Бога по традиции, по привычке. Он якобы находится на небе так высоко, что невидим для человека. Но при этом он рядом с каждым из нас, он видит всех нас одновременно. И как это можно представить и совместить с обычной, обыденной логикой?
5. «Бог Отец истинен… Бог Отец имеет жизнь в самом себе… Слово Божие есть истина…. Бог Отец праведен и мир Его не познал…. Никто не может прийти ко мне, если не привлечёт его Отец… Я и Отец – одно…» Ин 9:33; 17:1—8: 4:23,24; 5:26; 17:17; 6:44,45 и т. д. Иррациональный дух этих характеристик Бога разрушается понятием конституирующих для учения имён. Через понятие постигается содержание учения, его стратегическая цель и текущие задачи. Открывается истинное лицо всех тех, кто исполнил «волю всемогущего творца». Теперь они для нас не заскорузлые фанатики, не безграмотные рабы, питающие надежды на неосуществимое благо. Они – великие мыслители, гении восточной культуры эпохи греческого классицизма. Те самые мудрецы, которые стали предвестниками европейской цивилизации.
6. «Бог, многократно и многообразно говоривший издревле в пророках, в последние дни эти говорил нам в Сыне, Которого поставил наследником всего, чрез Которого и веки сотворил» Евр 1:1,2. 1Кор 10:1—11. Деян 10:36. 2Ин 14:10—24.
Пророки в своей программной части «великого дела» о будущем «Христе» писали образно, метафорично, языком красочных аллегорий. Павел первую часть дела назвал «будущим благом». Иными словами, вторая часть учения должна утвердить этот единый принцип, заключающийся в юридически обоснованной практике жертвы простого смертного человека. Значит, пророки или творцы «великого дела» составили его программу или план осуществления, рассчитанный на многие века. Эта программа состоит из двух частей: завещательной и исполнительной. Если «твёрдое основание», как метод исследования был всего лишь предначертан в образах и символах, то второй частью он приведён в надлежащее исполнение: «Я пришёл не нарушить закон и пророков, но я пришёл исполнить его». Как он это сделает, мы узнаем чуть позже.
Замечаем, что апостол Павел рассуждает и выстраивает свои выводы в строгих рамках теории познания, в которых имена «Христос» и «Бог Отец» точек соприкосновения с обычным человеком и всезнающей Личностью не имеют. В его плоскости понимания, «Христос» – краеугольный камень, на котором всё здание, слагаясь стройно, возрастает в святой храм…», в храм теоретически аргументируемой истины, что подразумевает рационализм. Ефес 2:20—22.
7. «Павел, апостол, избранный не человеками и не чрез человека, но Иисусом Христом и Богом Отцом, воскресившим его из мёртвых» Гал 1:1. Получается, что «Христос» и его «Отец» – не Личности и не их образы. Тогда, кто или что они? В контексте теории познания эти имена не могут быть ничем иным, как только понятиями. Отсюда вывод: Павел – философ-теоретик. Он развивал и сохранял принципы теоретического типа мышления – как первоосновы в достижении совершенного или объективного знания об окружающем мире. «И слово моё и проповедь моя, – пишет он, – не в убедительных словах человеческой мудрости (о нашем Боге. – Авт.), но в явлении духа и силы (его разумения. – Авт.), чтобы вера ваша утверждалась не на мудрости человеческой, но на силе Божией (на силе понятия. – Авт.). Мудрость же свою мы проповедуем между совершенными, но мудрость не века сего и не властей века сего преходящего. Но проповедуем премудрость Божию, тайную, сокровенную, которую предназначил Бог прежде веков к славе нашей, которой никто из властей века сего (учёных-креационистов с их традиционным для религий мира мифологическим типом воззрений. – Авт.) не познал; ибо, если бы познали, то не распяли бы Господа славы….» 1Кор 2:1—10.
8. «Бог, воскресив Сына своего Иисуса, к нам первым послал Его благословить вас, отвращая каждого из вас от злых дел ваших» Деян 4:26; 26:23. Еф 2:17.
Известно, что Павел до явления ему света с неба по имени Христос был ярым защитником иудейской религиозной традиции. По вероисповеданию он был иудей. Но явление света стало причиной и обстоятельством, которые радикально изменили его отношение к «новой вере». Он был обласкан светом небесным. Понятием имён снимаем видимый абсурдизм, разоблачается соблазнительный для верующего человека образ вербальности. И тогда мы приходим к убеждению, что Павел ведёт речь о системе миропонимания с её иерархией духовных ценностей. «Благовествование» означает итог теоретической интерпретации текстов, метод познания с его конечным совершенством.
Это заключение принуждает пересмотреть и «злые дела». Понятно, что без теоретического инструмента учение и «великое дело» античных мудрецов распознать, разгадать нет никаких возможностей. Без него исследователь будет заниматься «золотым плетением для уборов», т.е. вольным, буквалистски стихийным, субъективным сочинительством на религиозную тему о воскрешении мёртвых. Через понятие имени «Бог Отец» нам открывается (воскрешается из мёртвых) истинное лицо его «Сына». Теперь он не человек, не Бог в человеческой плоти. Он такое же понятие, как и его «Отец», и так же, как его Отец, дан миру в религиозно-мистической оболочке, которая разрушается через их понятие, через философскую, доказательную систему воззрений, а также через посредство единственного эксперимента, о котором речь пойдёт ниже.
9. «Бог всем людям повелевает покаяться, ибо Он назначил день, в который будет праведно судить Вселенную посредством предопределённого им мужа, подав удостоверение всем, воскресив Его из мёртвых» Деян 17:30, 31. Понятием осудятся все религии мира – вся Вселенная: «Сын Человеческий пришёл для того, чтобы разрушить дела своего противника – Дьявола…. Христос явился для уничтожения греха…» 1Ин 3:8. Евр 9:26,29. Целью «великого дела», оказывается, являлось развенчание мифологического типа мышления – противника научной и философской рациональности. Отсюда «покаяться» означает признание не состоятельности религиозного типа мироощущения и добровольного отказа от него. Иначе суд или смерть предопределённому природой человеческому здравомыслию.
10. «Оружие воинствования нашего…, сильные Богом на разрушение твердынь: ими ниспровергаем замыслы…» 2Кор 10:4. Понятием разрушается мифологический тип сознания и его, веками сложившаяся картина мира с её «системой» духовных ценностей.
11. «Что было для меня преимуществом, то ради Христа я почёл тщетою. Да и всё почитаю тщетою ради превосходства познания Христа Иисуса… Для Него я от всего отказался, и всё почитаю за сор, чтобы приобрести Христа и найтись в Нём не со своею праведностью, которая от закона (переформатированного иудейскими Патриархатом и записанного в Талмуде. – Авт.), но с тою, которая чрез веру во Христа, с праведностью от Бога…, чтобы познать Его, и силу воскресения Его…» Филипп 3:7—11.
Павел – мыслитель-теоретик, говоря языком учения, он свидетель воскрешения «твёрдого основания» и его «державной силы», системы интеллектуальных достижений человека разумного. Павел отстаивал принципы материалистического мировоззрения с соответствующей ему духовностью. Поэтому его слова надо понимать, пропуская их через призму теории познания.
12. «Моё слово есть истина, познайте её, и она сделает вас свободными…. Итак, стойте в свободе, которую даровал нам Христос, и не подвергайтесь вновь игу рабства. Если Сын освободит вас, то вы истинно свободны будете» Гал 5:1. Ин 8:36.
Истина – итог теоретической интерпретации учения с его основным вопросом исследования: что есть воскрешение? «Иго рабства» – зависимость сознания от наработанных временем мнений о том, что есть «Бог», что есть «Сын Божий», когда отсутствуют представления о философии, как о теоретическом, критико-рефлексивном миропонимании.
Из различения имён следует, что всё сверхъестественное, что встречается в Библии, относится не к человеку, а к истине или «твёрдому основанию» того же имени. Истина, как итог оплодотворения этим основанием, по имени Христос возносится на небо, которое есть образ просвещённого ею разума, истина ходит по воде (образ внешней стороны с её религиозным языком, которому дан образ «воды»), истина умирает и воскрешается, истина творит чудеса – оживляет мёртвые по значению образы, спасает, освобождает, снимает грех, благословляет, крестит, освящает, поёт гимны «Богу», прославляет его и т. д. и т. п. Все эти образы истины и её места в контексте учения синонимичны – много и разно об одном: единое во всём, о чём не забыл напомнить всезнающий Павел: «Бог есть дух, производящий всё во всех» фрагментах учения и его «великого дела» 1Кор 12:6—11. Ин 4:24. Мысль недосказана. Теория устраняет этот недостаток. Речь идёт об образах с их духовным содержанием: философское понятие – незыблемое условие объективного знания иносказательного образа: «Бог есть дух» – начало начал естественному значению религиозно-иносказательного образа. В его полномочиях снять с самого себя и своего мира, своей системы знания фантастический дух заблуждений. 2Кор 3:13—17.
***
Решение проблемы имён подсказывает естественный вопрос: существуют ли логические связи между именами человека и теории истины? Ибо он и она – «Христос». Оказывается, существуют.
Павел, который называл себя «Ангелом Божиим, Христом Иисусом», ясно и коротко отвечает на поставленный вопрос о наличествующей в «книге жизни» связи имён: «Христос – образ Бога невидимого, …человек Иисус Христос – посредник между Богом и человеками». Гал 4:15. 2Кор 4:4. 1Тим 2:5. Кол 1:14—23. Нельзя думать, что речь идёт об обычных людях. В данном месте «человеки» – образы двух сторон учения – иррациональной и рациональной – «человек духовный», т.е. созданный по образу и подобию понятия, что подразумевает логически-рационалистическую разумную сферу деятельности мыслящей материи, и «человек душевный, созданный из праха земного, т. е. человек внешний» – внешнее мироощущение с его традиционным перечнем религиозных традиций и представлений. Значит, человек Иисус Христос – посредник между внешней и внутренней сторонами учения. И только! Никаких других функций в деле спасения погибшего учения на человека никем не возлагалось.
Предложение-ловушка: «Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу. Но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек; смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной…» Евангелие от Филиппа 2:6—9. Эти слова глубоко иносказательны. Простое доверие звуку буквы – силки, сеть, в которой люди – жалкая жертва религиозного заблуждения. Всё, что сказано и написано человеком, умудрённым глубокими познаниями Писаний, перешагнувшего пропасть между внешним и внутренним, надо читать, пропуская его через призму понятий стволовых имён.
Поступая так, мы начинаем понимать, что человек по имени Христос – всего лишь образ пути к опознанию, к рассекречиванию «твёрдого основания», а вместе с ним и всей «концепции мира». Отождествление человека и «камня», как единого пастыря, для самого учения явление неприемлемое. Евангелисты рассматривают его как оскорбление, умаление, принижение его философского значения.
Человек Иисус Христос своим пришествием и своими действиями должен был создать аналогию истине того же имени, указать путь продвижения разума к ней, способ преодоления всех тех препятствий, которые создаёт простая формальная вера в то, что было создано продвинутыми людьми Древнего Востока: «Христос пострадал за нас, оставив нам пример, дабы мы шли по следам Его, …Я есть путь к истине…» 1Пет 2:21. Ин 14:4—6. Этот поистине благочестивый путь предполагает разрушение антиреалистической картины мира с одновременным провозглашением здравости и силы критического разума.
В этом и выражается посредническая миссия человека Иисуса Христа – посредник между внешним и внутренним, между формой и её содержанием.
В чём же, в каких конкретных делах выразилась посредническая деятельность человека Иисуса Христа?
Традиционные научное и богословское толкования канонических Евангелий не уделяют внимания этой роли человека Иисуса Христа. Это произошло по одной- единственной причине – исследователи не придали значения стволовым именам учения. Произошло слияние имён в одно имя, функции и свойства одного слились со вторым, в результате чего в головах людей сформировался противоестественный образ Бога и его Сына. На этот факт все без исключения служители Слова (те, кто мыслил учение теоретически) обращали своё внимание. Павел, например, пишет: «…не познавши Бога (как понятие, а не как сверхъестественную Личность. – Авт.), осуетились в умствованиях своих…, истину заменили ложью и служили твари вместо Творца… Они не заботились иметь Бога в разуме, а потому предал их Бог превратному уму – делать (и говорить. – Авт.) непотребства», т.е. то, что не укладывается в разумную схему учения, которая гарантируется теоретическим способом осмысления «мудрости совершенной» Рим 1:18—28. И стала в этом мире Библия своеобразным «лейблом-для-ширпотреба».
Пророки предвидели эту во всех отношениях печальную судьбу своего «великого дела» и тех имён, в которых пряталась причина этой участи: «Он (в одно и то же время. – Авт.) будет освящением, и камнем преткновения, и скалою соблазна для обоих домов Израиля, петлёю и сетью для жителей Иерусалима. И многие из них преткнутся, и упадут, и разобьются, и запутаются в сети, и будут уловлены» Исаия 8:14,15. «Два дома Израиля», согласно теории истины, – две стороны, две сферы учения с их мировоззрениями. То же самое и с термином «Иерусалим»: «земной» и «небесный».
Первое, что этот человек делает для спасения «погибшего» учения, он избирает группу учеников, которые и станут для всего настоящего и будущего мира образцом той веры, законы и принципы которой были запрограммированы высшими пророками.
Людям внушили фальшивую мысль о том, что избрание учеников – личная воля человека по имени Иисус Христос, так сказать, итог стечения случайных обстоятельств. Вот, шёл по берегу моря, увидел рыбаков, пригласил следовать за ним. И они, оставивши своё рыболовецкое снаряжение и поверив его совершенно непонятным словам, тут же, как послушные овечки, двинулись за ним. Нет, это, разумеется, далеко и совсем не так.
Евангелист говорит, как бы от имени Христа: «Я пришёл не Сам от Себя, но истинен пославший Меня… Не вы Меня избрали, а Я вас избрал и поставил вас, чтобы вы шли и приносили (полезный. – Авт.) плод…» веры. Ин 17:4—15. Мф 5:17,18. Ин 7:2,8; 15:16.
Иными словами, избрание учеников, было запрограммировано в первой части «великого дела», спроецированного в историю восточными мудрецами античной эпохи. Человек Иисус Христос пришёл исполнить Пророков и их закон. Избрание группы учеников – акт целеоправданный. В этом деле количество избранных не имеет существенного значения. Именно на учениках человек Христос продемонстрирует и застолбит истину о воскрешении «понятия во плоти», а не воплотившегося в человеке бога – «бога во плоти».
Вторым пунктом программы спасения «погибшего учения» станет жертва, человеческая смерть на деревяном перекрестии. Эта целеоправданная жертва, как явление необратимое для почившего восполнит отсутствие того эксперимента, который в программной части «великого дела» был всего лишь предначертан. Он вкупе с теорией истины создаст условия для будущего торжества правды о многих обещанных миру явлениях. Человек своей смертью обогатит естественным опытом как «очевидной вещью» то, что должно стать «осуществлением ожидаемого». Такой опыт мы, современные люди, называем научным экспериментом. Добровольная и целеполагаемая смерть человека – эмпирически констатируемый факт. Других возможностей обосновать законодательную мощь теории у мыслителя первого века новой эры ещё не было.
Вспомним развитие событий с учениками после их избрания.
Евангелист Лука пишет: «Отозвав же двенадцать учеников своих, сказал им: вот, мы восходим в Иерусалим, и совершится всё написанное чрез пророков о Сыне Человеческом: ибо предадут Его язычникам и поругаются над Ним, и оскорбят Его и оплюют Его, и будут бить и убьют; и в третий день воскреснет. Но они ничего из этого не поняли; слова сии были для них сокровенны, и они не разумели сказанного» Лк 18:31—34. И поныне глубину и великое значение этих слов люди не понимают. Они остаются для них, по-прежнему, сокровенными, т.е. непонятыми. Верующим людям только кажется, что им всё понятно.
Это ученики-то не разумели?! Каждодневно учитель был рядом с ними, учил их, а они не разумели! Ну и ну! А ведь это так и было. И, что самое удивительное, Христос о начальном уровне и его качестве знания Писаний своих учеников хорошо знал, но почему-то хранил гробовое молчание. Вопрос, почему человек Иисус Христос не объяснил своим избранным по воле пророков ученикам глубины учения ещё при жизни, не будучи распятым, лежит в плоскости тактических действий в осуществлении стратегической цели учения. Иными словами, осуществление ожидаемого воскрешения изначально было спланировано, имело свой план действий. Поэтому возникает вопрос: когда ученики домыслят сказанное учителем? А домыслить должны будут обязательно. Если не сами, то с помощью других, из которых ещё при жизни «Иисус Христос изгнал семь бесов».
Человек Христос много говорил своим ученикам о его близкой смерти и скором, буквально на третий день, воскрешении, т.е. возрождении, как им казалось, к прежней жизни.
Евангелист Иоанн, как никто другой из канонизированных евангелистов, раскрывает всю глубину значения тайны смерти и воскрешения. Он об этом говорит часто и много. Процитирую только малую толику из того, что он говорит по этому поводу. Читаем их и интерпретируем через понятие имён «Утешитель», «Дух Святой», «Бог Отец»:
Но оттого, что Я сказал вам это, печалью исполнилось сердце ваше. Но Я истину говорю вам: лучше для вас, чтобы Я пошёл; ибо если Я не пойду, Утешитель не придёт к вам; а если пойду, то пришлю его к вам, и он, придя, обличит мир в грехе, и скажет правду о суде… Ещё многое имею сказать вам, но вы теперь не можете вместить. Когда же придёт Он, дух истины, то наставит вас на всякую истину… И Я умолю Отца, и даст Он вам другого Утешителя – духа истины, которого мир не может принять, потому что не видит Его и не знает; а вы знаете Его, ибо Он с вами пребывает и в вас будет. Не оставлю вас сиротами, приду к вам. Ещё немного, и мир уже не увидит Меня; а вы увидите Меня, ибо Я живу, и вы будете жить…. Утешитель же Дух Святой, Которого Отец пошлёт во имя Моё, научит вас всему и напомнит вам всё, что Я говорил вам… Когда же придёт Утешитель, Которого Я пошлю вам от Отца, дух истины, Который от Отца исходит, Он будет свидетельствовать о Мне.
Что же примечательного в этих словах? – недоумевая, могут спросить меня думающие читатели. Примечательно и очень важно здесь буквально всё. Эти слова человека, уходящего в мир теней, не просто примечательны – они стальной стержень всей программы «великого дела». Автор Евангелия, не лукавя, проводит чёткую грань между человеком по имени Христос и между вторым именем – духом истины, который, заметим, «от Отца исходит» и «Которого во имя Моё пошлёт Он». А имя этому Отцу дух и истина, выразившиеся в понятии с его вселенной, т.е. теорией. Во имя этих категорий человеческого духа, для их свидетельства – видения и понимания и были избраны одиннадцать учеников.
Слова Иоанна говорят о том, что человек под псевдонимом Иисус Христос не обещал своим избранным ученикам собственного возвращения в своём прежнем человеческом образе. Воскрешение относилось не к человеку; значение этого феномена духовно и логически-разумно, значит естественно. Поэтому на протяжении всех библейских текстов (и не только) необходимо очень внимательно следить за местоимениями: «имя моё», «меня», «я» и контролировать себя вопросом, о ком или о чём идёт речь. Здесь ловушка на ловушке. Легко угодить в обольстительные сети религиозного заблуждения. И, таким образом, поддаться влиянию интеллектуальной интриге высших пророков и апостолов. Что означает примкнуть к тем, кто распространяет в мире идеологию противника Сына Человеческого, т.е. противника теоретически рассуждающему разуму человека, его способности и неудержимому стремлению к объективному духу познания.
Ученики уговаривали своего учителя каким-нибудь способом избежать смерти. Они не хотели быть свидетелями его душевных и физических страданий. Их просьбу он остановил словами: «Лучше для вас, чтобы Я пошёл; ибо, если Я не пойду, Утешитель не придёт к вам; а если пойду, то пришлю Его к вам…».
Таким образом, человек Христос для понимания истины учения, его основного вопроса придавал человеческой жертве конституирующее, юридически законодательное значение. Она в контексте «великого дела» каким-то образом должна поспособствовать узнаванию того самого духа истины по имени «Христос» (ибо рождается оно на «твёрдом основании» того же имени), о котором свидетельствуют Писания. Вот тебе, любезный читатель, суть посреднической деятельности человека Иисуса Христа.
Для более ясной картины смерти и воскрешения обратимся к другим Евангелиям.
В повести об истине, т.е. в Евангелии от Матфея, это главы 27 и 28. Читаются они как понятная, наполненная трагизмом, печальная история о человеке. Но вспомним наставление евангелиста: «Будьте просты, как голуби, и мудры, как змии». Сказочная форма сцены воскрешения и есть голубиная простота, заключающая в себе большую мудрость, т.е. теоретически обоснованное знание, которое смертельно жалит голубиную простоту. «Ангел Господень» – это и есть тот самый дух истины, которого человек Христос обещал прислать вместо себя. Это его они увидели на горе и поклонились ему. Это он, обратившись к ученикам, дал им напутствие научить все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, т.е. во имя понятия. Так они и сделали. Ученики излагали учение пророков, но уже удостоверенное человеческой жертвой, языком религиозной притчи, ни на одну йоту не отступая от внутренней логики развития идеи о воскрешении духа истины или Духа Святого, той мудрости о «великом деле», которая развивается на «твёрдом основании».
В Евангелии от Марка «ангел Господень» заменяется на «юношу, облачённого в белую одежду», который сообщает, что в этом гробе нет Иисуса Назарянина распятого – он воскрес. Евангелист незаметно переводит стрелки с человека на понятие. «Иисус Назарянин» переехал в новое жилище – в небесное, в высшую сферу, которую евангелист назвал «престолом Господним» с его теоретически обоснованным знанием «великого дела».
В Евангелии от Луки ученики Христа до его воскрешения надеялись на его чудесное возвращение к прежней жизни с ними. Но этого не случилось. Мёртвая органика в жарком климате быстро начинает разлагаться. Поэтому её, дабы не осквернить память о человеке, спешат предать земле или огню.
Дух, который не имеет плоти и костей, воскресший «Христос» упрекал своих учеников в их неверии тому, что предсказывали пророки. Именно воскресший «Утешитель – дух истины», начиная от Моисея, изъяснял им сказанное о нём. Этот «дух отверз им ум к уразумению Писаний». Иными словами, учеников научили мыслить учение и его «великое дело» понятием стволовых имён. Итогом «отверзания ума» стало вознесение второго имени «Христос» на небо, что свидетельствует о процессе теоретического рассмотрения пророков и их Закона. Лк глава 24. Обращаем внимание: евангелист о духе рассуждает как о мыслящем самого себя и свою сферу обитания едином для учения принципе.
Как видим, все евангельские сцены воскрешения согласованны между собой, в них нет противоречий. Это говорит о том, что авторы всех четырёх канонических (и не только) Евангелий были посвящены в тайну «великого дела», в тайну его основополагающей идеи – идеи воскрешения. Они, говоря языком Евангелий, были свидетелями этого явления. Отныне их библейский или учёный разум стал называться храмом Божиим. Они стали законными наследниками пророческих обетований, одним умом с ними. Они познали то, в чём заключался ум всемогущей «Личности». Они заключили с ним новый завет, уничтожив в самих себе ветхий.
Процесс воскрешения «твёрдого основания» со всеми его атрибутами знания в разуме учеников Христа из чувственно-мистического состояния трансформировался в состояние разумное. Истина факта как эмпирического опыта не воскрешения бога, якобы воплотившегося в человеке, благополучно развилась в истину разума. Простейший, привычный для людей, обыденный опыт оказался для избранных учеников Христа, своего рода, аксиомой для констатации факта воскрешения истины по имени Христос.
Написано, что «первой воскресший Иисус явился Марии, из которой изгнал семь бесов» Мк 16:9. Последним явился своим одиннадцати ученикам, которые ещё долго сомневались в происшедшем и не верили тем, кто видел воскресшего Христа. Напоследок Иисус им сказал: «Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари». Кто будет исповедовать Христа воскресшего, тот спасён будет. А кто будет веровать в голубиную простоту с её волшебной сказочностью, как в реальность, тот будет осуждён. Мк 16 гл. Этому осуждению даны образы греха, преступления, зла, геенны огненной, Содома и Гоморры, превратного ума, рукотворного обрезания и многие другие.
Так осуществилось обещание человека Иисуса Христа: вместо себя прислать другого утешителя – духа истины или Сына Человеческого, как понятие – интеллектуальный продукт субъективной деятельности человека мыслящего, разум которого оснащён методом исследования, своеобразным навигатором, который указывает водителю верную дорогу к цели, к пункту назначения.
«Научный креационизм» за века своего существования развил свою религиозную аргументацию так, что простому не обученному в хитростях ораторской речи человеку, бывает очень трудно устоять её мнимой убедительности. Эта форма религиозной агитации опирается на утилитаристские принципы обыденного, гражданского сознания. Таким образом, произвол, духовная разнузданность этого типа пропаганды обретает свойства руководящего принципа в выборе модели миропонимания, присущего широким слоям населения планеты.
Факт воскрешения или не воскрешения Бога в образе человека Иисуса Христа – самое уязвимое явление в религиозной доктрине о Боге. Это его Ахиллесова пята. Религиозно-мифологический тип мышления с его принципом бездоказательной веры признаёт вознесение на небо «бога во плоти» как свершившееся реальное событие. Разрушение этой уверенности означает крушение мифа, падение его древнего храма, который Христос грозился разрушить в три дня. Эту неизбежность хорошо понимают все защитники иррациональной, по-библейски, голубиной сферы представлений с её нулевым уровнем знания. Чтобы не быть голословной, приведу несколько примеров западно-протестантской теолого-догматической точки зрения на это событие.72
Теодос Харнак, например, считает, что «позиция по отношению к такому событию, как Воскресение Христа, никак не христианское богословие. Либо Христос воскрес – и тогда христианство истинно, либо он не воскресал – и тогда христианство не имеет никакого смысла».
«Воскресение Христа всегда было центральным пунктом учения церкви», – пишет Макдауэлл. Общий для христианства принцип веры цитирует Уилбур Смит: «С первого же дня божественно дарованной ей жизни христианская церковь была едина в своем свидетельстве о вере в воскресение Иисуса Христа. Мы смело можем назвать Воскресение одним из главных оснований и убеждений церкви; эта тема настолько пронизывает всю новозаветную литературу, что если изъять из неё те фрагменты, где речь идет о воскресении, то оставшееся просто невозможно будет понять. Воскресение было близко самым первым христианам; о нём говорят надписи на их гробницах, рисунки на стенах пещер. Оно глубоко вошло в христианское песнопение, стало одной из несущих тем апологетических сочинений первых четырех веков христианства и проповедей как до, так и после Никейского Собора. Воскресение стало одним из символов веры для церкви. Оно вошло в наш апостольский символ веры и включается во все последующие вероучения христианства.
Все свидетельства Нового Завета показывают, что суть благой вести, суть Евангелия заключается не в том, что верующий должен следовать за данным учителем и стараться подражать ему, но в Иисусе и его воскресении. Этого принципа нельзя изъять из христианства, не изменив его радикально и не разрушив самой его сущности».
«Очевидно, – подчеркивает профессор Милличан, – что с самых ранних лет истории христианской церкви она не только верила в Воскресение Господне, но и основывала на этой вере само свое существование». Д. Ф. Штраус, самый резкий и беспощадный критик церкви, в том, что касается Воскресения, признаёт, что оно есть «пробный камень не только жизни Иисуса, но и самого христианства», что оно «задевает за живое все христианство» и «определяет весь взгляд на христианство» («Новая жизнь Иисуса»)». Если Христос воскрес, то его учение действительно, если нет – рушится всё христианство. Таким образом, в течение веков, начиная со времен Цельса, воскресение было главной мишенью нападений на христианскую веру».
И далее Б. Уорфилд, Майкл Грин, Джон Локк, Филипп Шафф, Уилбур, М. Смит в один голос говорят в пользу «эпохального и предсказанного события». «Оно стало, безусловно, ключевым вопросом, от которого зависит истинность или логичность христианской религии. Это либо величайшее чудо, либо величайшее заблуждение в истории человечества». В богословии «вопрос о воскресении Христа есть вопрос исторический и, будучи таковым, должен быть разрешён на уровне научной исторической дискуссии».
Исследователь Нового Завета С. Х. Додд твёрдо уверен, что «воскресение Христа остаётся историческим событием…».
Профессор К. С. Льюис писал: «Первым событием в истории христианского мира стали свидетельства многих, кто говорил об увиденном ими воскресении. Если бы они умерли, не заставив поверить в эту „благую весть“, ни одного Евангелия никогда бы не было написано». Здесь надо напомнить, что апостольская вера преподана миру в качестве образца веры. Иными словами, верующий тот, кто повторит опыт веры своих предшественников. Простая вера в воскрешение – дело пустое, тщетное, «ибо и бесы веруют, и трепещут…, вера без дел мертва…, делами вера достигает совершенства». Иак 2:19, 20. И, понятно, одно из главных дел – воспроизведение опыта веры своих вождей. Нет этого воспроизводства, нет и веры. Есть нечто, что мы называем заблуждением, ошибкой, обусловленной утерей ориентиров в движении к истине.
Можно приводить ещё сотни и даже тысячи примеров из всех существующих христианских доктрин в доказательство современной и общепринятой богословской концепции относительно основного вопроса библейского учения – воскрешение Христа. Он состоит в одном: в простой человеческой вере в свидетельство других людей в то, что человек Христос умер и воскрес. Как это могло произойти – вопрос второстепенный. Они говорят о том, что есть свидетели и есть свидетельства, которым невозможно не верить. А потому будем верить сами и учить этой вере других.
Библейская теория познания истины сильна своим юридически обоснованным свидетельством не воскрешения человека. Теологический принцип толкования библейской веры, основанный на вере других свидетелей в воскрешение, является общим для всех христианских конфессий. Следствием вознесения на небо воскресшего «бога во плоти» является ожидание всем верующим миром второго пришествия этого бога. Было первое явление, значит, будет и второе. Когда это произойдёт – не знает никто. Но в то, что оно произойдёт, верят многие.
Следует спросить: что стало причиной подобного огрубления истины о воскрешении апологетами христианской доктрины веры? Причина проста: во-первых, идеологи «научного креационизма» не заметили разницы в именах – человеческого и философского и попались в ловушку, расставленную создателями «великого дела, они сделали себя жертвой обмана; во-вторых, они, обольстившись безумием буквы учения, никогда не стремились следовать строгим указаниям авторов этого дела, потому что своим служением угождали не столько Богу, как понятию, сколько своим, приоритетным в обществе представлениям о боге вообще, чем и оправдали языческую сущность неохристианской веры. Это развитие событий предвидели пророки: «Кто поверил слышанному от нас, и кому открылась мышца Господня? Ибо Он взошёл пред ним, как отпрыск и как росток из сухой земли; нет в Нём ни вида, ни величия; и мы видели Его, и не было в Нём вида, который привлекал бы нас к Нему. Он был презрен и умалён пред людьми, муж скорбей и изведавший болезни, и мы отвращали от Него своё лицо; Он был презираем, и мы ни во что ставили Его…» Исаия 53:1—12.
Автор «книги Исаии» – мудрый человек с глубоким, тонким и изящным умом. Предвидение печальной участи элитарного мышления сбывается и в наши дни – в начале третьего тысячелетия! Кто, скажите мне, рассматривает Библию, исходя из духовных принципов философии? Никто! Большинство людей планеты, как и две с половиной тысячи лет, видят в ней своего придуманного для себя бога, которого пророки и апостолы величали идолом, а верующих в него идолопоклонниками: «Проклят, кто сделает изваянный или литой кумир, мерзость пред Господом, произведение рук художника…» Второз 27:15; 32:29, 17—20. Рим 7:16,4,14,15; 11:7—10.
Из скупых описаний сцены распятия и воскрешения прорисовывается печальная и вместе с тем совершенно естественная картина. Человек Христос избирает себе группу из одиннадцати человек. На протяжении какого-то времени он посвящает их во все тонкости своего дела. Но как он это делает? Какую методологию использует? Как свидетельствуют канонические Евангелия, он обучает их исключительно образным языком, который «ученики не понимали, а спросить боялись». Если и написано, что «он говорил им всё», то это нельзя понимать по букве. На самом деле они обучались нулевому уровню учения. Их рассудок находился на стадии наивной веры в сказанное. Они доверяли словам своего учителя, не сомневаясь в их реализме. Видимо, человек Христос был не только хорошим агитатором, но и отменным психологом. Он сумел внушить своим подопечным веру в мистический дух учения. И они были околдованы им. Они не задумывались над всем сказанным. Это состояние их сознания повторяется в сознании верующего мира вот уже на протяжении двух тысяч лет. Люди верят в своего распятого мессию и в то, что настанет тот долгожданный час, когда он воскреснет и вместе с собой воскресит всех умерших и веровавших в него.
Доказательство начального знания основ учения и значения жертвы в контексте учения подтверждается многими словами человека Иисуса Христа, а также самими учениками. Например, Филипп просит своего учителя показать ему Отца. В ответ он слышит: «Столько времени Я с вами, и ты не знаешь Меня, Филипп? Видящий Меня видел Отца; как же ты говоришь: покажи нам Отца?» Ин 14:7—11. И даже здесь Христос объясняется на искусственном, непонятном языке. Разумеется, Филипп отошёл от него в полном недоумении, но продолжать расспрашивать он не отважился. Вся четырнадцатая глава в иносказательной форме повествует о самом процессе смерти и воскрешения. Искусство различения имён помогает распознать в этой форме глубокий естественный смысл сказанного.
Спустя некоторое время, учеников собрали вместе и стали объяснять суть происшедшего с ними события, которому они долго не могли поверить. Евангелист этот момент записал словами: «О, несмысленные и медлительные сердцем, чтобы веровать всему, что предсказывали пророки!» Лк 24:25—27.
Точкой перелома, своеобразной точкой кипения в разрушении детской веры в чудо воскрешения стал факт невоскрешения физического тела человека Иисуса Христа. Когда ученики увидели разлагающуюся плоть своего любимого учителя, когда, стоя у его гроба, они поняли, что они обмануты, они задались вопросом: но в таком случае что значит всё то, что он нам говорил, в том числе, и о его смерти? Для чего было им столько учиться у него, если всё обернулось ничем. С этого мгновения их рассудок перешёл в стадию понимания истины воскрешения. Осталось совсем немного, когда рассудительность станет оформляться в истину разума. В процессе познания всей глубины учения о Сыне Человеческом и его воскрешении пассивная чувственность научится оперировать понятиями. А это будет означать «снятие покрывала Моисеева» с учения, с его «чужестранного языка». Вместе с этим будут преодолены все те многочисленные противоречия, которые в контексте учения образуют своеобразную закономерность.
Снятие и разрешение противоречий – способ «перехода от незнания к знанию, от абстрактного выражения предмета – к всё более и более его конкретному теоретическому выражению». Один и тот же факт смерти, но осмысленный с более высокой платформы, когда аналогия вскрывает внутренние связи видимого и невидимого, даровал ученикам свободу не только от религиозных предрассудков, но и от многих метафизических гипотез.
Таким образом, эмпирическая констатация факта невоскрешения человека трансформировалась в истину разума, в разумное содержание учения. Истина, открывая себя, обнажила ложь искусственного языка. Простая наивная умозрительность с её «недостаточным вниманием к опыту и эксперименту», которая «искажает и затемняет действительное положение вещей», разрушается теоретическим способом мышления.
С уразумением тайны воскрешения под дом, построенный на песке, был подведён крепкий и надёжный теоретический фундамент, для которого теперь не страшны никакие природные катаклизмы. Отныне апостолы будут исполнять безукоризненно все, кажущиеся снаружи безумными заповеди «Христа». Теперь они, подобно своему учителю, будут учить народ, как власть имеющие, а не как книжники и фарисеи, известные нам в лице «научных креационистов» Мф 7:22.
В числе людей, которые доусовершенствовали ученический разум, могла быть женщина, которую евангелисты называют Марией, но настоящего имени которой мы, как и имени человека Иисуса, скорее всего, не узнаем никогда. В нашей плоскости исследования Мария, как человек для своего времени должна быть хорошо образованной, просвещённой, ко всему прочему, должна быть наделена рефлектирующим сознанием. Другая женщина на её месте со своей ролью, заключающейся в организации учеников для исполнения предназначенной им роли, не справилась бы.
Конец ознакомительного фрагмента.